Гривар

А теперь надо как-то достать нож из сумки — не успел ножны сделать, а у Тайрос, как у любой женщины, в сумке чёрт ногу сломит — поскольку из оружия работает только плазмер, а пистолет молчит, поскольку в ночной тишине всех оглушит.

— Не то, но тоже сгодиться, — сгоревшая дрель, которую Тайрос неизвестно зачем всё ещё таскает за собой, прилетела в лобешник замотанному в тряпки мутанту и этот самый лобешник проломила.

Ну, а как ещё? Килограмма три эта дура весит. Хрен знает, какой век на дворе, космические корабли бороздят Большой Театр, а у нашей дракоши дрель, словно родом из СССР: мощная, тяжёлая — из чугуна что ли? — и утюгообразная, а вот весь цветмет либо скомуниздили, либо спионерили, потому она и сгорела.

А вот и ножик! Теперь веселее дело пойдёт, коготочки-то мои появились, но не отросли на достаточную для вспарывания глоток длину, а кусать… это? Оно же чёрте где валялось! Вжик по горлу первому, резко в сторону, пропуская дротик мимо, по трубке второго удар рукоятью, забивающий эту самую трубку ему в глотку. В третьего ножик — другой, отобранный у второго — метнуть, рукоятью в лоб — не всё у меня гладко выходит, ох, теряю всё же хватку — но тоже нормально, поскольку рукоять крепкая, а вот кость не очень, свой метнуть в четвёртого, поскольку с моей стороны врагов больше нет, а Куга продолжает стрелять из плазмера, а вот и Кира подключилась… Так, что-то я не помню, чтобы пистолет очередями стрелял. А потому, на всякий случай, бегом в сторону! На четырёх лапах, дабы к земле поближе.

— Пулемёт мне! — я говорил, что Кира хомяк, а не арги?

— Кто первый встал, того и тапки! — во мне хомяк тоже жив пока.

И пулемёт я тоже хочу! Вот только Кира уже несётся к пулемётчику, пока тот пытается срезать верхушку барханчика, за которым я сижу. Всю шерсть песком засыпал: в ушах тоже песок, и в носу, и в глазах, даже в ножны — не от ножа которые — как-то попало. О, вот и Киру заметили: звук выстрелов изменился, а от Киры пришёл поток мыслей, наполненных её ненавистью к песку.

— Кончай расстреливать мои патроны! — прокричала Кира, перекрикивая грохот выстрелов.

Её, как же! Я-то уже бегу, а она сидит и выжидает у моря погоды. Семьдесят метров, пятьдесят, тридцать — прыжок! Мутант — здоровый какой! — заметил меня, но задрать такую тяжеленную вещь как пулемёт с вращающимся блоком стволов вверх не так-то просто. Быстро этого точно не сделать, так что я, опередив трассер, приземляюсь на плечи пулемётчика, вбивая того в песок. Пулемёт летит в сторону, слышно как шипит попавшая на горячие стволы кожа, испускающая отвратительный душок, ругается упустившая своё счастье Кира, но всё это я слышу краем уха, вижу краем глаза, поскольку сейчас немного занят. Уж не знаю, какие гены мутировали и кому они принадлежали, но при том, что этот гад ненамного меня больше, по силе он мне не уступает. И хочешь, не хочешь, а клыки пускать в ход придётся!

— Тьфу, гадость, — опять по привычке чуть не проглотил вырванный кусок. — Хуже чем испорченный сыр!

Шах припёр как-то с Земли кусок сгнившего сыра, который он назвал «элитным», «с благородной плесенью» и вообще всячески восхвалял. Меня же, не оценившего того «дивного» аромата, обозвал «дерёвней» и «колхозником, лаптями щи хлебающим», а после у меня на глазах давился этой гадостью, изображая неописуемое блаженство от вкушения сего чуда кулинарии. Ну-ну, Лиса-то со мной поделилась тем, что он чувствовал в тот момент. Во был народец в своё время — французы. Могли впарить любую несъедобную живность или испорченный продукт, как «элитное». Удобно, блин, безотходное производство, пиар, и унижение всех несогласных в одном флаконе.

— Пулемёт! — то, что мутанта упокоил именно я, Киру, я смотрю, не волнует.

— Мой пулемёт, — успел я прибрать игрушку к лапам. — Хотя нет, забирай.

— Вот спасибо… — поблагодарила было она, но тут же сменила тон: — В чём подвох?

— Почему сразу подвох?

— Где патроны?! — ну да, подвох вообще-то есть.

— У него спроси, — пнул я труп, успевший выпустить весь боекомплект перед своею смертью.

— Скотина, — пнула и она его.

Хотя «скотина», по-моему, предназначалось мне. Так, враги вроде бы кончились, мои все живы и здоровы, а остальные?

— Тайрос?

— Что?

Ну, скафандр-то дротики не пробьют, а от пулемёта она спряталась.

— Ничего, погода хорошая. Как там собаки с Брамом?

— Спят, — последовал короткий ответ.

— Буди!

— Как?

— Поцелуй их.

— Всех?

— Да, разом! — какое-то односложное общение. — Глупые вопросы не задавай, медик у нас кто?

— Диагноста отдай, — а ну да, сумка же у меня.

Увлёкся малость.

Получив сумку, Тайрос достала из неё прибор и, взяв образцы крови у наших засонь, провела анализ, после в течении пяти минут, синтезатор подобрал и синтезировал антидот, потратив на это последние запасы веществ, а ещё через десять минут, которые мы потратили на обыск пустотников, троица проснулась, сонно лупая глазами.

— Проснись и пой! — хотел было подъём скомандовать, но, вспомнив, чем это кончилось в последний раз, передумал. — Как спалось?

— Мы живы? — барон, я смотрю, в мои силы вообще не верит.

— Живы, живы, — пристраивая нож в сшитых из распоротой сумки мутанта ножнах на бок, ответил я. — Даже притрофеились: двухсотлетние консервы; ушатаный в ноль пулемёт без патронов; хлам, мусор и барахло — крышек двести за всё, думаю, выручим.

— Что?

— Земной фольклор, папа, не обращай внимания, — махнула лапой Марта. — Ничего ценного?

— Вообще ничего?

— Совсем.

— Как это совсем?! — а, узрела морда баронская оставленный на видном месте кустарно переплавленный слиток золота. — А это?

— Тащи, если тебе не лень.

Забавно, на многих планетах экс-Содружества золото имеет немалую ценность, при том, что этот металл встречается в астероидных поясах всех систем, и в немалом количестве. А вот гроранцы за него убить готовы.

— И потащу!

— Тащи, тащи, — по мне пила, запас топлива и нож представляют куда большую ценность.

Меч вот только в нашем первом убежище остался. Ну да ладно, там всё равно сталь паршивая была. Как и в ножах пустотников. Но их мои самочки всё же разобрали, как-никак они меньше и предпочтительнее в данной ситуации.

— Пулемёт ещё прихвати. На металлолом сдашь.

— Кому?

Он серьёзно спрашивает? А я-то думал, у гроранцев с чувством юмора чуть лучше.

— Найдём кому, ты неси главное.

— Издеваешься? — а то непонятно? — Жаль камушков у них нет.

Нет. Но были. Красивые такие самоцветы, девочкам на браслеты — единственная ювелирка, которую носят арги — пойдут. И лёгкие, что тоже важно. Всё это добро сейчас в кармашке на ножнах у Киры. Там раньше огниво было, но от него одна ручка осталась. Да и зачем оно здесь? Жечь-то нечего!

— Издеваюсь, — подтвердил я всё же, барон посмотрел зло, но слиток не выбросил. — Ну, да ты у нас выспался, полон сил, так что утащишь. А мне оно и даром не надо, пошли, до рассвета надо отойти подальше и найти место для днёвки.

— А если ещё пустотники попадутся?

— Не попадутся.

Запах я их определил и запомнил, и не только я. Теперь просто так не налетим на них, а учуем заранее.

— Они мастера маскировки, — не унимался барон.

— Да, я заметил, — огрызнулся я, да так, что он даже остановился, — мог бы и раньше предупредить о них, о рейдерах же сказал!

— Это и есть рейдеры!

— И что, они всю ночь так лежат, поджидая кого-нибудь, кто пройдёт мимо?

— Да. И ночь, и день. И неделями бывает. В такие моменты они находятся в состоянии вроде комы, и все процессы замедленны до минимума, у них даже температура тела не отличается от температуры окружающей среды. Это я от марланов узнал — пояснил он.

Всё-таки хватку я пока не теряю. Это радует, а вот такие сюрпризы нет.

— А бандиты тут какие?

— Всё же решил узнать о Пустоши побольше? Теперь это не сказочка на ночь? — где ты раньше был со своим ехидством? — Бандиты тут на машинах раскатывают, мы их заранее услышим.

— А ты случайно не в курсе, как раньше выглядели аборигены? Марланы, ты уже сказал, похожи на татанов, а другие?

— Рорсы? На барросов очень похожи, — и тут они, тьфу, а я-то думал, что о них мы больше не услышим, — только без магии, — хоть это радует.

— А зверушки тут какие?

— Быстрые, свирепые и очень голодные, — почти про нас, — и ни одной похожей на другую.

— И что же они тут жрут?

— Друг друга, рейдеров, бандитов, путников вроде нас.

— Подавятся, — скептично заметил я. — Одни уже попытались.

— Не особо-то гладко прошло.

— Говори за себя.

Вообще у всех у нас мягкий шаг — у кого-то из-за подушечек, у кого-то из-за амортизирующих подошв скафандра — и нас они не слышали, и если бы не Брам — тигр смутился под моим взглядом — метнувший молот, мы бы спокойно прошли мимо.

Ну да ладно, небольшое приключение разнообразило наше путешествие, прошедшее в спокойствии до самого рассвета, который мы встретили, забравшись в полуразрушенное здание, у которого над песком торчала лишь будка, бывшая когда-то выходом на крышу. Нижние этажи домишки, правда, обвалились, но нам и верхнего хватит. Хорошо, что никто опасный — опаснее нас — его не населял. А те что населяли… Ну, с голодухи и тварь Пустоши пойдёт, зря Тайрос морду воротит, брала бы пример с Брама, тот вон как уплетает. Пожалуй, не стоит ему говорить, что это был яйцеклад огромной саранчи. Хотя он всё равно не поймёт.

Глава 17

— То есть вожак может чувствовать весь клан… как коллективный разум? — дни здесь и сейчас были значительно длиннее ночей, потому всем хватило времени выспаться и привести себя в порядок, а я с бароном время до заката решили потратить на беседу, точнее допрос.

— «Коллективный разум» здесь совсем не к месту, — отвечал я. — Личности каждого индивидуума остаются нетронутыми, тут скорее как локальная вычислительная сеть, когда компьютеры подключаются к одному серверу для распределённых вычислений. Вожак — сервер, в данном случае.

— И только тот, кто способен «слышать» клан может стать вожаком?

— Нет, наоборот: тот, кто стал вожаком, вскоре приобретает возможность слышать клан. А те, кто имеют развитые ментальные способности редко становятся вожаками, они скорее шлюзы для выхода из ЛВС в общую сеть.

— Так кто же становится вожаком? Мне неясен сам принцип: у вас нет ни наследования, ни выборов в какой бы то ни было форме. Неужели любой желающий может вот так просто взять и заявить свои права на престол?

— Может, — согласился я, — вот только таких желающих мало. Потому что, на самом деле, это тот ещё геморрой на всю голову, думаю, ты со мной согласишься?

— Пожалуй, да.

— А ведь у нас, в отличие от большинства, вожак не тот, кто командует. Он потому и вожак, что он ведёт за собой.

— А если он будет как-то использовать своё положение для личной выгоды, его могут сместить, свергнуть, убить?

— А почему вы таки спрашиваете? Таки решили устроить государственный переворот?

— Кажется, я знаю, у кого Марта нахваталась такого, — ой, да она и без меня всё умеет, всё могёт.

— Ладно, отвечу. Но сначала по второму пункту: вожаку можно бросить вызов и, победив, занять его место. Это пошло с очень древних времён, когда, несмотря на долголетие арги, они всё же сдавали позиции с возрастом из-за травм, болезней и накопления усталости организма. Соответственно, когда появлялся тот, кто готов был занять место вожака, видя, что старый уже не может идти впереди, он вызывал его на поединок. До того, как челюсти одного не прижмут кожу на шее другого. А убийств никого не было, вообще ни один арги не убивал другого специально и по собственному желанию.

— А первый пункт? — спросил барон, поворошив угольки в костре из обломков мебели, окаменевшей за прошедшее время, плазменной горелкой разжигали.

— А тут мы подходим к основному отличию арги от остальных. Мы, как и все кошки, индивидуалисты, но при этом мы сплочёны в один коллектив — клан. Это всё из-за природы Аргора — одиночки зимой не выживали. И пусть у Аргора давно скорректирована орбита, и зима там не длиться три четверти года. Она там, кстати, была хуже даже той погодной аномалии, что уничтожила наш транспорт. Соответственно, жизнь арги тесно связана с кланом, и его благополучие напрямую связано с благополучием клана. Вредить клану, значит, вредить себе, и за годы подобной жизни всё это так въелось в нас, что нормальный арги и подумать не может о том, чтобы наживаться за счёт клана. Такое поведение для нас так же странно, как для вас наши порядки.

— Вообще-то нет, — не согласился со мной Рудрел, — я понимаю пользу от такого для общества в целом, но у нас такое не построить, поскольку уже слишком поздно. Но вас всё же нельзя назвать совсем уж идеальными.

— Я подобного и не утверждал, — пожал я плечами, — Кира, к примеру, храпит ночью, что стены трясутся.

— Да? Я тут такого не замечал, но я не об этом.

— А о чём?

— О месте самки в вашем обществе, создаётся впечатление, что они… скажем так, лица второго сорта…

— Кира, не убивай его, — только и успел я выкрикнуть, — он не ведает, что болтает! — вроде успокоилась, теперь и у барона можно спросить: — Почему ты так решил?

— Потому что у тебя их три, а значит…

— Ничего не значит, кроме того, что самки у арги рождаются чаще, чем самцы.

— Но вожаком самка быть не может, ведь так?

— Не так. Место самки не за и не перед, а рядом с самцом. А это значит, что, по сути, самка вожака — тоже вожак. Собственно, мыслеобраз к слову «вожак» не несёт половой окраски.

— Но всё же самок выбирает самец.

— Выбирает, но та в воле уйти, как только этого захочет. И причины здесь не важны. Просто захотелось, она и ушла. У нас в клане одна вообще дольше, чем на одну ночь ни у кого не задерживается. Гуляет, так сказать.

И никто её никаким обидным словом не назовёт. Поскольку, во-первых, у нас нет по этому поводу никаких предубеждений, а, во-вторых, назвать так полу-арги полу-лигрицу? Дураков нет, самоубийц тоже: в ней же росту метра три, она уже с арги-ру посоперничать может. Я, в принципе, пусть магия и пропала бесследно, тоже могу — только не с Риком — но это уже особый случай.

— Всё узнал, что хотел? — спросил я после того, как барон закончил осмысливать и укладывать по полочкам всю свежеполученную информацию.

— Почти, — ну, что ещё? — а как насчёт арги-ру?

— А что с ними не так? Такие же члены клана, только больше, соответственно не всю работу они могут выполнять, в кабину, например, фрегата арги-ру не засунуть. В остальном всё то же самое. Бывают даже пары арги-арги-ру, иногда у них даже бывает общее потомство. Очень редко, и при соблюдении некоторых условий, — к примеру, арги и арги-ру должны быть одной, скажем так, породы, — но бывает. Результат: либо обычный арги, либо арги-ру размером с арги. Ну, и такие полукровки стерильны.