Под парусом "Фортуны"

Выглядело это как ведение дамского альбома. Красивые фразы, романтические стихи и довольно остроумные заметки по поводу прочитанных книг. Однако я видел черновики и понимал, что Эстель просто запоминает, как пишется то или иное слово, и старается составлять письменный текст из того, что выучила. Получалось неплохо, поскольку она запоминала не только слова, но и отдельные фразы. Кое-где хромала стилистика, но полагаю, месяцев через несколько Эстель вплотную приблизится к идеалу. Оставалось только позавидовать такому упорству и целеустремленности.

На корабле довольно быстро к ней привыкли. Прошло совсем немного времени, и пираты начали воспринимать Эстель как нечто совершенно обыденное. Ну и она, надо отдать ей должное, приложила для этого немало усилий. Не требовала снисхождений (хотя я проследил, чтобы она не занималась слишком тяжелым физическим трудом), и очень ровно общалась с окружающими мужчинами.

Я, кстати, полагал, что последнее будет проблемой. Большинство женщин просто не могут не флиртовать. Это у них получается само собой, на подсознательном уровне. Даже если они стараются вести себя сдержанно, определенные жесты и движения выдают заинтересованность. Эстель умела смотреть на мужчин равнодушно. Не высокомерно, не с пренебрежением или нарочитой отстраненностью, а именно равнодушно. Спокойно общалась, добросовестно выполняла совместную работу, но не больше.

Вот есть же такие умелицы! Кажется, что ничего особенного не говорит и не делает, а чувствуется дистанция, которую даже не хочется преодолевать. А может быть, еще дополнительную роль играло то, что одевалась Эстель довольно консервативно. Как я представлял себе пираток? Обтягивающие кожаные брючки, высокие сапожки, и корсаж на шнуровке, подчеркивающий пышную грудь. Понятно, что в реальности такому сокровищу место в борделе, а никак не на пиратском корабле, где мужики месяцами женщин не видят.

Наряд Эстель делал ее похожей на мальчишку. Свободные штаны, мягкие полусапожки, обычная мужская рубаха и джеркин. Волосы она убирала вверх и закрывала длинным куском ткани, сооружая нечто типа чалмы. Ну и, конечно, оружие, которым Эстель вполне прилично владела. Для сабли у нее, правда, кисти рук были слабоваты, но она старалась не затягивать поединок. Несколько тренировочных дуэлей показали, что гибкость, скорость и отработанный удар вполне работают против грубой силы. Задеть меня Эстель удавалось исключительно редко, а вот остальные пираты частенько терпели поражение.

Тренировалась, она, кстати, с удовольствием. Причем касалось это не только фехтования. Гораздо активнее она отрабатывала умение драться с помощью всего, что только попадется под руку. Особенно увлекали Эстель предметы, сложно поддающиеся обнаружению и великолепно помогающие в деле убийства ближнего своего. Она просто влюбилась в мой старинный мизерикорд с трехгранным клинком в двадцать сантиметров и удобной рукояткой, который я позаимствовал у губернатора Каракаса. Спрятать его не составит труда, как и достать в нужный момент.

Он мне самому очень нравился, но раз уж женщине так хочется получить столь экстравагантный подарок — я готов пойти ей навстречу. На борту "Фортуны" столько колюще-режущего и стреляющего оружия, что одним больше, одним меньше — никакой разницы. Но где все-таки Эстель понабралась всех этих умений? Я не раз пытался расспросить ее, чтобы узнать реальную историю. Кто она, откуда и как оказалась среди бандитов. Однако Эстель не спешила откровенничать. И даже то, что кое-какие скудные сведения мне удалось выудить, меня не радовало. Я совершенно не был уверен в их правдоподобности.

Ладно, доберемся до Тортуги, а там видно будет. Не может быть, что мне не удастся найти ее подельников, или хоть кого-то, кто мог бы ее опознать! Не могла же такая красавица остаться незамеченной!

Арман де Бульвиль

Если удача идет к тебе в руки, ее надо хватать. Сразу. Арман всегда так думал, а потому, когда Ван Хоом предложил налет на Пуэрто-Бельо, преисполнился искреннего энтузиазма. Однако Сержу данная идея не понравилась. Совершенно. И де Боленс заставил Армана взглянуть на поход совсем по-другому. Действительно... наниматься к торговцу было как-то... противно. То ли дело служить королю! Но идея ограбить испанский город была такой привлекательной!

Серж явно не желал ввязываться в данную авантюру, но уступил желаниям друга. И у них получилось! Кумана и Каракас были славно ограблены. Причем, пираты потеряли не так уж много людей. И к Пуэрто-Бельо его "Виктория" все-таки пришла. Но там бой был почти закончен, так что на их долю достался только грабеж. А Серж знал, где искать самое ценное. Все-таки, не зря его беспрекословно признавали капитаном и шли за ним. Он надеялся не только на удачу, но еще и свои мозги использовал.

Но даже у самых великих людей бывают свои слабости. И де Боленс нашел такую на свою голову. Точнее, самое обидное, что нашел-то ее сам Арман, и подарил капитану. Но кто же мог подумать, что Серж так увлечется дамой? И кто знал, что Эстель окажется такой авантюристкой? Она так вписалась в команду, как будто много лет была рядом. И претензий к ее поведению ни у кого не было. Но... влюбляться в подобных женщин не стоило. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Вот только как это объяснить Сержу? Тот, похоже, и сам знает цену своей прекрасной даме, и не испытывает иллюзий на ее счет, но чувства... своими чувствами командовать он не может. И Арман заранее сочувствовал другу.

* * *

Сергей Оболин

Показавшийся берег Тортуги обрадовал нас донельзя. Наконец-то! Дошли! Теперь можно было спокойно провести подсчет добычи и ее дележ. Что-то мне подсказывает, что мы снова лишимся бОльшей части команды, поскольку народ, получив на руки приличные суммы, захочет осесть и оставить опасное ремесло. В конце концов, мы ограбили целых три города! Причем потеряли не так много людей.

Всё. На этом надо завязывать. Фортуна уж слишком ко мне щедра. Это не к добру. Больше никаких сражений и путешествий! Уберу-ка я флаг с черной совой на желтом фоне на дно сундука. В конце концов, грабить людей можно не доставая пистолета. Игорный бизнес денег приносит не меньше. Только нужно обставить дело так, чтобы данное занятие не противоречило моему придуманному статусу. Но время подумать есть.

Разумеется, слухи о нашем удачном походе не могли не достичь ушей де ла Пласа. Губернатору так не терпелось уточнить сумму своей доли и осмотреть трофеи, что он не стал дожидаться, когда я к нему явлюсь, и поднялся на "Фортуну" сам. Правда, о первоначальной цели своего визита де ла Плас, похоже, благополучно забыл, поскольку самозабвенно распускал хвост перед Эстель.

Ну надо же, стоило только на минуту отвлечься, и вот уже на корабле нет пиратки и авантюристки. А есть благородная дама в соответствующем одеянии. Наверняка, Эстель скормила губернатору одну из своих душещипательных историй, и теперь он бьет копытом, желая помочь прекрасной даме. Мда. Умеет она преображаться, ничего не скажешь. Как будто совсем другой человек.

— Месье де Боленс спас меня от смерти. И от участи, куда более худшей, чем смерть, — дрожащим голоском объясняла Эстель.

— Вы поступили как благородный человек! — пафосно воскликнул де ла Плас, пожимая мне руку и рассыпаясь в славословиях, из которых я с удивлением узнал, что проявил чудеса героизма, спасая благородную даму из грязных испанских лап, и что мой подвиг достоин того, чтобы его увековечили лучшие поэты. Религиозная принадлежность дамы, что характерно, не затрагивалась. Довольно предсказуемо, что история про гугенотство в данных обстоятельствах была признана неподходящей, и Эстель моментально сделалась католичкой.

У губернатора, по всей видимости, просто язык чесался предложить прекрасной даме покровительство, но мое присутствие к такому поступку не располагало. Единственное, что позволил себе де ла Плас — предложить гостиницу, достойную такой красавицы и порекомендовать даму, достойную во всех отношениях того, чтобы стать компаньонкой.

Ну да, конечно, только этого мне не хватало. Предложенная гостиница славилась бешеными ценами и персоналом, который "стучал" губернатору, а приставленная им дама — это будет вообще за гранью добра и зла. Нам что, к платонической любви перейти предлагают? Шли бы они лесом с такими планами. Хотя, конечно, некоторые правила приличия соблюсти придется. Но на моих условиях.

Впрочем, прежде чем решать жилищный вопрос, требовалось утрясти вопрос с Абигейл. И это меня абсолютно не радовало. Ненавижу выяснять отношения! Но просто проигнорировать ее — это будет свинство. "Веселый висельник" долгое время служил моим надежным пристанищем. Мне даже переезжать оттуда не хотелось. И там осталось много моих вещей.

Несмотря на то, что Абигейл не закатывала скандалов, разговор получился тяжелым. Обычно я старался расставаться со своими пассиями, сохраняя приятельские отношения, но сейчас эпоха была не та. И, при всем моем желании, безболезненно расстаться не получилось. Видно было, что Абигейл еле сдерживается, чтобы не расплакаться, так что я почти сбежал, потому как ненавижу женские слезы.

Найти новое жилье проблем не составило. Снять часть дома оказалось проще простого. Периодически бывая на Тортуге, сложно не обзавестись нужными связями. И практически невозможно не знать, кто чем зарабатывает. Пожилая пара Браунов, например, сдавала первый этаж своего небольшого особняка. По деньгам выходило очень недешево, но прилагалась приличная обстановка, прислуга, трехразовое питание и абсолютное невмешательство в личную жизнь.

Формально, мы с Эстель жили в разных комнатах. У нас даже входы в дом были разными. А реально, разумеется, ночевали в одной постели. Тем более, что за дополнительную плату миссис Браун согласилась изобразить из себя нечто типа дуэньи. Понятно, что вся наша затея была шита белыми нитками, но необходимые приличия были соблюдены, а больше меня ничего не интересовало.

Самое занятное было, когда мы встретились с Эстель на приеме у губернатора. Ее он пригласил вместе с Браунами, а меня отдельно. Мы станцевали целый один танец, перебросились парой фраз, и Эстель дотронулась открытым веером до левого уха, давая понять, что за нами следят*. Да понятно, что следят. Как голодные акулы ждут, когда мы совершим "в порыве страсти" какую-нибудь оплошность. Развлечений у народа мало, вот и извращаются.

* На языке веера данный жест означает "будьте осторожны, за нами следят".

Я бы, конечно, занялся чем-нибудь более полезным, чем в этом гадюшнике находиться, но с губернатором следовало поддерживать хорошие отношения, поскольку я хотел выкупить довольно приличный участок земли. В принципе, я помнил, что лет через 30 флибустьеров с Тортуги эвакуируют окончательно. Но бизнес я собирался раскрутить в ближайшие три года, а затем, лет через десять, благополучно его продать.

В принципе, денег у меня было достаточно для того, чтобы ничего не делать всю оставшуюся жизнь. Но я не очень представлял себе такое времяпровождение. Это ж с ума можно сойти от скуки! Развлечений в 17 веке не так уж много, а на Тортуге и того меньше. Я поэтому и библиотеку начал собирать — чтобы было, чем занять мозги. К охоте я равнодушен, балы мне удовольствия не доставляют (скорее наоборот), так что требовалось придумать себе занятие. Или меня опять в море потянет. Подвиги совершать.

Надо, кстати, подумать, что с кораблями делать. К чему нам теперь четыре фрегата? "Фортуну" оставим на всякий случай, а остальные можно будет продать. Или влиться в контрабандный бизнес. Нет, наверное, я поспешил, когда подумал, что корабли окажутся не нужны. Мало ли, как будут меняться губернаторы на Тортуге. И как сложатся обстоятельства. Может, придется убираться подобру-поздорову. И четыре корабля в такой ситуации точно не окажутся лишними.

Финансы тоже следовало перераспределить. Поскольку деньги, вложенные в голландские торговые дома, давали очень хороший доход, сотрудничество с ними я решил продолжить, а вот акции Вест-Индской компании продать. Все равно ей недолго осталось. Я не помнил точно, сколько именно, но лучше не рисковать. Бульона я убедил без труда. Он вообще не очень хорошо во всем этом разбирался, так что пришлось его натаскивать. Раз уж мы будем компаньонами, то и бизнес должны вести на равных. Не буду же я постоянно все тащить на себе! Да и не хочу, чтобы в голову Бульону забрела мысль, будто я его обманываю.

Я планировал создать базу отдыха для состоятельных господ — капитанов, офицеров, чиновников. По официальной версии на огороженной территории находились рестораны, мужские клубы и прочая лабуда. А реально — игорный бизнес, элитные бордели и прочие острые ощущения. Дорогая обстановка (благо, статусных вещей было награблено достаточно), уютная атмосфера, вышколенная прислуга и полная конфиденциальность. Хотя последнее больше для чиновников и очень богатых торговцев, которые соблюдали приличия. Пиратам было абсолютно наплевать, кто и что о них думает.

Проект оказался удачным. Деньги лились рекой, и дела наши шли прекрасно до 1665 года. А потом на Тортуге сменился губернатор. Франция прислала своего ставленника — в июне к нам прибыл ни кто иной, как Бертран д,Ожерон де ла Буэр. И разумеется, он сразу же захотел со мной встретиться.

Худощавый, элегантно одетый мужчина примерно 40 лет, вежливо улыбался, задавал кучу вопросов и смотрел на меня очень оценивающе. Напомаженный, расфуфыренный, растягивающий гласные, губернатор был воистину великосветским вельможей, что охотно демонстрировал. Прямо так и казалось, что сейчас выпрыгнет откуда-нибудь церемониймейстер и объявит третью часть марлезонского балета. Вот только глаза д,Ожерона были... очень холодные. И в речах о величии Франции не хватало искренности.

Зачем д,Ожерон меня обхаживал, понятно — налоги с нашего бизнеса шли не короне, а в карман губернатора. Однако позже оказалось, что не все так просто. Прошло чуть больше года прежде, чем д,Ожерон показал свой характер и озвучил свои планы. Все это время губернатор обживался, обрастал знакомствами, знакомился с обстановкой. Но главное, чем он был озабочен — как подгрести под себя побольше денег. И вскоре стало понятно: для того, чтобы достичь своей цели, д,Ожерон не остановится ни перед чем. Губернатор сделал нам с Бульоном предложение, от которого мы не смогли отказаться.

Дело в том, что наша "база отдыха" приносила нам огромный доход, особенно игорный бизнес. И разумеется, д,Ожерону хотелось бы, чтобы его доля была больше. Он вполне мог прикрыть нашу лавочку, заявив, что прежнее полученное разрешение является недействительным, или что мы нарушаем закон (что, кстати, правда). Но пускать козла в огород не хотелось. Такой тип не остановится на одноразовой подачке, и будет требовать еще и еще. Поэтому я возразил, что с простых предпринимателей нельзя требовать долю дохода больше, чем с удачливых пиратов. И не могли бы мы помочь губернатору чем-нибудь другим?

Оказалось, что могли бы. Д,Ожерон, по-моему, и рассчитывал на такой поворот событий, поскольку сразу же предложил нам присоединиться к одному из походов против испанцев. Объект нападения пока еще выбран не был. Губернатор колебался между Веракрусом и Маракайбо. К последнему рвался Олоне*. Вот уж с кем я не хотел бы иметь никаких дел! Впрочем, нам не стоило сходу принимать никаких решений, так что я вежливо обещал подумать. Вероятно, что продавать наш бизнес придется раньше, чем я планировал. И, если дела так пойдут и дальше, перебираться с Тортуги на Пти-Гоав. Или еще куда-нибудь.