Танцовщица

Глава 16

Путешествие по Большому театру оказалось непростым. Просто я попала на подземные этажи, ничем, впрочем, не отличающиеся от наземных. Разве что искусственным освещением. Но большинств помещений были лишены зрения. Значит, девушка там не бывала. А оказаться в незнакомом месте, откуда может не быть выхода, не хотелось. Поэтому обнаружив один из подземных залов, я повернула назад.

Где же та женщина, что играла роль Пятнашки? Помню, как меня похитил Этьен, слепую. Я тогда тоже не могла говорить, хотя с Девяткой всё же заговорила. Но это были знакомые мне люди. А если б нет? А если б меня поймали и насиловали? Отогнала этот образ. Нет, Эжен поставил защиту и на меня и на эту женщину. Не знаю, даже как её зовут. А он, хотя бы, знает? Для него обычные крепостные — тоже люди, которым он позволяет даже дерзить. Значит, и нищенку эту знает. Или для него она всё же человек третьего сорта?

"Альон, прекращай, а? — попросил муж. — Ты меня отвлекаешь. Не думай о ней, достаточно того, что я думаю. Пользуйся мгновением, пока можешь. Вряд ли скоро выберемся в Москву. Да и зрением попользоваться когда ещё сможешь... Да и со стороны зрителей ты не была здесь. Осмотрись".

Он прав. Надо думать о Большом, сцене, чтобы не мешать ему. Думать о местных красотах... Весьма сложно. Потому как тут давно не отмывалось всё. Гобелены старые... Свечи сальные чадят, оставляя море жирных потёков на стенах и полу. Пол всё же убирают, но... накапливается новая грязь. Бр... А ведь лампы есть. Но не работают. Надо уходить отсюда!

Наземные этажи мне понравились больше, особенно те места, куда попадали посетители и зрители Большого, там оформление оказалось изысканным, дорогим: барельефы, золочённые колонны, изысканная лепнина и высоченные потолки, дверные проёмы. Здесь было свободно дышать и чувствовалась какая-то лёгкость. Я шла по красным ковровым дорожкам, едва наступая на носочки, представляла, что я барыня, пришла вместе с Эженом, и пыталась понять, нравятся ли мне эти ощущения — по эту сторону сцены. Несомненно здесь было красиво, величественно. А вот люстры пока не горели. Их заменяли подсвечники, стоящие поодаль от стен на длинных ножках. Боятся пожара?

Свет давали большие окна. Здесь.

Я пошла по направлению, куда указывали стрелочки, так вышла в основной зал. Огромный. И звук замечательный. Какая-то женщина намывала пол, и её шаги были слышны даже в другом конце зрительного зала. Меня так же хорошо слышно?

Я прошла к сцене, закрытой занавесом. Ложа музыкантов пустовала. Обед? Протиснулась тихонько на саму сцену, с трудом отодвинув край занавеса. Пусто. Это хорошо. Здесь присутствовал полумрак. Не могла понять, откуда берётся свет, но моё зрение не позволяло рассмотреть. Где-то высоко что-то горело. Газовые ли лампы или открытые свечи? Теплилась слабая надежда, что восстановили электричество. Но в проходах лампы не горели, а использовался свет сальных свечей, сильно чадящих. Как же они освещают сцену? Неужто открытым огнём? Тогда здесь находиться небезопасно. Раньше я не задумывалась, позволяя себе быть рабыней и выполнять приказы. Сейчас же Эжен позволил мне почувствовать себя человеком, вольным человеком. А какое-никакое зрение позволяло интересоваться всем вокруг.

Я старалась запомнить положение декораций. Они, вряд ли, прослужат долго, да и менять их могут. Но пока зрение есть, надо запомнить. Отсчитала шаги до того или иного препятствия. Танцевать же без музыки не смогла.

"Давай, потанцуй, пока никого нет".

"Музыки нет. Я не знаю, какая она..."

"Балет Жизель".

"Я не знаю его".

"Он про любовь двух мужчин к одной девушке-крестьянке. Один был простым лесником, второй — дворянин, граф. Сама Жизель любила графа, но он не сказал, кто он, переодевшись в платье крестьянина. А лесник хотел разрушить их счастье, говорил, что возлюбленный обманывает её. Она не верила. Тогда лесник влез в хижину графа и нашёл шпагу дворянина и отдал Жизель. Она с горя умирает и становится вилисой".

"Что ещё за вилиса?"

"Существо, в которое превращается обманутая невеста накануне свадьбы. Они собираются на перекрёстках в полночь, вставая из гроба и танцуют до утра".

"Зачем им это?" — я не понимала, а если не понимаю персонаж, как могу играть его?

"Они охотились на того мужчину, который обманул одну из них и заставляли его танцевать до тех пор, пока не упадёт замертво".

Вспомнилась сцена, которую танцевали в репетиционном зале. Одна женщина и двое мужчин. Но я — одна. Как мне танцевать? Кто такая вилиса?

"Русалка. Утопившаяся девушка, дух".

Дух? Как изобразить духа?

"Мне не хватает музыки".

"Девочка моя, это нежелание танцевать? Не хочешь — тебя никто не заставляет. Ищешь причины, чтобы не танцевать. Не хочешь — не надо".

Он прав. Я ищу причину, чтобы не танцевать. Почему? У Этьена у нас оркестра не имелось. Один мужчина играл на гармони. Этого было достаточно для уличных представлений. Но не для Большого театра. И мы вначале разучивали танец под счёт. Но когда заиграла впервые музыка "Озера лебедей", всё изменилось. Это была совсем иная мелодия, не та, которая звучала в моей голове под тот счёт, что давал Этьен. Наступило разочарование. Неужели я боюсь именно его? Но тогда Этьен обзывал последними словами: "неуклюжая курица", "тупица" и другими. Удалось собраться далеко не сразу. Этьен обещал выкинуть меня на улицу. Не то, чтобы угроза подействовала... Просто... Просто...

"Не думай о нём. Хочешь, думай обо мне, как о зрителе. Ты ведь танцевала задолго до Этьена. Вспомни".

Не помню. Какая-то пустота. Воспоминаний будто нет. Точно стёрли память о прошлом, о том, что было до войны. Да, есть какое-то знание, обрывки... Почему я ничего не помню?

"Война перечёркивает всю предыдущую жизнь. Все воспоминания меркнут. Это мощный блокиратор памяти. А дети не спросят, что было до... Ведь спрашивать не у кого. А тот, кто расскажет, преподнесёт так, как выгодно".

Он прав. Я помню войну. И то, что было после. Прошлое предаётся забвению...

Заиграла музыка, открылся занавес. А я совсем растерялась, не зная, куда бежать, где прятаться.

"Не прячься. Отдайся музыке. Тебе ведь её нехватало..."

"Но меня увидят, толкнут..."

"Нет. Тебя интуитивно будут обходить. Не бойся. Слушай и двигайся!"

Я вздохнула, оставив лишь его голос на задворках сознания, и отринула всё, кроме музыки, девушки, которую пыталась прочувствовать через эту нежную музыку.

Лёгкая, беззаботная, улыбчивая. Я закрыла глаза и постаралась представить луг с лёгкими порхающими бабочками. Почувствовала запахи луговых трав, лёгкое дуновение ветерка, тепло. Под ногами чувствовалась мягкая сочная трава.

Я двигалась подобно ветру, едва касающегося головок цветочков, поднимающего в воздух белые пёрышки уже отцветшего одуванчика. И когда музыка сменилась, возвещая о приходе незваных гостей, я испытала разочарование, что не могу продолжить этот танец. Эту роль.

"Хочешь сегодня выступить?"

Я хотела. Вот только не заслужила, ведь не тратила столько времени на тренировки, сколько эти артисты, упорно и ежедневно вкладывая свой труд в танец.

"Я организую".

"Не надо. Какой ценой?"

"Я просто попрошу. Мне не откажут".

"Но представление... Я не заслужила, чтобы выступать на нём..."

"Ты и не будешь. Но когда все разойдутся, ты исполнишь роль Жизель для меня".

Заманчивое предложение.

Для Эжена я хотела танцевать. Только для него. И для себя. Вспомнился мой дар. Эжен спрятал его где-то внутри меня. И если он прав, то это моё призвание — танцевать и через танец дарить всем добрые чувства. Но даром пользоваться нельзя. От этого становилось грустно.

"Ты у меня умница. Всё понимаешь".

Понимала, но принимала ли?

"А есть ли другой способ танцевать, если я откажусь от Пятнашки?"

"Танцевать дома".

"А если не дома? Если тот театр, что ты хотел построить для меня... Если сослаться на причуды господ... И ты тоже будешь играть... И все остальные наши родные? Сделать представления только для своих... крепостных. Богачи туда не пойдут. А у нас будет своя труппа, где играть смогут все желающие... те же крепостные".

"Нас могут узнать..."

"Для этого есть гримёр".

"А танец? Ты ведь хочешь танцевать..."

"Можно танцевать не балет, а отдельные куски спектакля..."

"Можно сделать иначе... Этот театр мы не будем строить. Он сам возникнет у народа... а может, они захотят заработать у приезжающих дачников..."

"О, тогда вряд ли дачники подумают, что там может выступать кто-то из дворян... Но как быть с моим танцем? Неужели он так выделяется?"

"Выделяется то, что ты слепа".

"Тогда... что, если заимствовать зрение, как сейчас..."

"Но мы ведь будем использовать людей..." — на этот раз возразил муж моими словами.

Я правда, хотела танцевать. Сейчас я это поняла. Но не Пятнашкой. Я хотела быть собою. Алёной. Варвара — всего лишь маска.

"Я знаю, что мы можем сделать," — дал надежду Эжен.

"Что же?"

"Дария. Она — твоя родственница. Думаю, не откажет. Да и слияние будет полным. Она может танцевать..."

"Дария?" — я погрустнела. Да, для неё этот путь действительно открыт. Вот только, я не хотела быть кем-то, даже ею.

Муж молчал, но я вспомнила его просьбу не отвлекать. Поэтому решила подумать сама.

На сцене танцоры уже начали репетицию под музыку, открыв занавес. Музыку я правильно прочувствовала. Этот кусочек, действительно, для двоих. Пара танцевала, а я молча завидовала их слаженности. Смогу ли я оказаться на месте девушки? Быть такой же непосредственной, любить этого мужчину. Так естественно играли, будто являлись влюблёнными, играя друг с другом. Восхитительно! Раньше у меня не получались влюблённые роли. Этьен и не давал. Кроме Одетты. А она... она получилась. И хоть тогда я ещё не любила Эжена, смогла его принять. Он уже был мужем. В Зигфриде я видела Эжена. Только сейчас это поняла.

А сейчас? Смогу ли представить вместо этого мужчины руки любимого?

Вспомнила ночной танец, его страстные нежные руки, ласкающие меня. Тело бросило в жар. Сглотнула. Нет, не годится. Эти двое пока только встретились. Смахнула нахлынувшие чувства.

"Я тоже тебя люблю, Альона".

И в ответ ощутила нежность, чувство восхищения от виденного танца. Да, этот мужчина, возлюбленный Жизель именно такими глазами и смотрит на неё. Как они так играют? Они молодцы!

Я молча наблюдала, стараясь запомнить чувства, которые мелькают в их взглядах, улыбках. Музыка закончилась. Женщина отошла от партнёра.

— Не трогай меня так!

— Как так? — в глазах мужчины мелькали искринки.

— Мне сложно держать маску.

"Ладно, Альона, я нашёл нашу пропажу. Иди к парадному входу Большого. Я тебя там встречу".

Оркестр играл очень громко, пока я протискивалась через занавес. Хотелось заткнуть уши. Но тут вспомнила, что на мне надето вовсе не платье, пришлось возвращаться в раздевалку. Оттуда выходила уже через чёрный ход, где столкнулась с Девяткой.

Сердце ушло в пятки. Что она здесь делает?

Надо было за ней проследить. Но... Там женщина... И ей нужна помощь. Ей или малышу. Жизнь двоих важнее, чем Девятка, что бы они с Этьеном не планировали.

Но выходить пришлось вместе с Девяткой через чёрный ход. Я хотела повернуть, но открытие двери и небольшой сквознячок могли привлечь внимание Девятки. Пришлось идти с ней в ногу, стараясь не издавать лишнего шума. В ушах стучало.

"Жень, я встретила Девятку. И..." — мысли вязли в пучине страха. Чувства захлёстывали разум.

"Где ты?"

В голове шумело. Что со мной? Неужели всё дело в моих переживаниях?

"Альона!" — крик мужа отрезвил меня ненадолго.

"Иду к чёрному ходу".

"Понял".

Мысли вновь путались. Я будто слилась с её движениями, даже дышала, как мне казалось, синхронно.

У выхода меня ждала карета. Запоздало подумала, что ждёт она вовсе не меня. А может, как раз меня.

Ощутила нарастающее желание.

И, вопреки здравому смыслу я проследовала внутрь за Девяткой. Едва успела шарахнуться в сторону, чтобы меня не зацепили, когда закрывали дверь.

Зачем села? Не знаю, сознание будто помутилось. Точно чары какие.

"Жень!"

Я хотела, чтобы меня взяли прямо сейчас. Что со мной творится?

"Не паникуй. Зачем села?"

"Не знаю. Чары?"

"Кто рядом с тобой?"

В том сумраке, что повис в карете за закрытыми занавесками различить кого бы то ни было оказалось весьма сложно. Зрение пока ещё было при мне, но видело плохо. Но я закрыла глаза, зная, что они могут обманывать, и попыталась успокоиться и довериться слуху и запахам. Чувствуется дыхание и даже слышится сердцебиение. Я насчитала троих. И звуки, которые они издавали... Это были поцелуи, шорох одежды и... стоны.

Почувствовала некоторое удовлетворение плотскому алчному желанию. А потом нахлынувшее ещё большее возбуждение и некоторое удовлетворение.

Боже, куда меня занесло?.. Все трое дышали часто. И наваливались прямо на меня. Я едва успела распластаться на полу, чтобы не задели. Вот только надо мною повисла Девятка, закрывшая глаза, то и дело сотрясающаяся и издававшая стон. А над ней... Я не хотела глядеть, но невольно выхватила двоих мужчин. Зажмурилась, что есть мочи, не желая этого видеть, но слух никуда не делся.

Хотелось вырваться отсюда, забиться в угол. Ощущала, будто это ко мне прикасались чьи-то похотливые руки. И мне это нравилось, и одновременно было премерзко.

К тому же карета двигалась. Но я хотела выскользнуть из неё даже на ходу, чтобы не видеть этого разврата, не чувствовать на себе всё это. Не слышать этих звуков.

"Не вздумай! Я следую за тобой. Пока карета не остановится, очень опасно прыгать с неё".

"Но они тут... Я не могу... Меня сейчас стошнит".

"Держись, милая!"

"Эжен!"

Я держалась из последних сил. Не могу больше!

Где-то далеко слышалось ржание лошади, топот копыт.

И я рывком, сгруппировавшись, оттолкнула от себя этих... И выпрыгнула, готовясь разбиться.

Удар последовал, правда, не той силы, какую ждала. И чьи-то руки схватили меня. И весь обед полился на того, кто меня сейчас держал.

До того мерзко было, что не хотелось жить. Будто меня только что изнасиловали.

Меня трясли, причём сильно. И целовали. А подкатывала лишь тошнота.

Очнулась от того, что меня облили холодной водой. И увидела рядом раздетого до пояса Эжена. Красив! Тело вовсе не стариковское!

— Пришла в себя? Вижу, что пришла. А теперь слушай внимательно! — в его словах было столько злости, что стало страшно. — Ты должна оказаться там, рядом с нею. Как бы мерзко ни было. Почувствуй вашу связь. Ты зацепилась за неё своим щитом, плюс твоя метка в прошлый раз сработала, теперь вы связаны. Но это важно, ради твоей защиты.

Я помотала головой. Нет, как он не понимает!

"Я всё понял, но сейчас важнее не чувства, а холодный расчёт. Иначе ты пострадаешь. И наши дочери".

Слёзы были на щеках, но пришлось собрать себя в кучку и послушаться мужа.