Танцовщица

— Правда? Во время соития?

— Слияния! — поправила её. Какие слова?! Чему тут удивляюсь? Где она воспитывалась то?!

— Значит, мужчины приходят делать детей и платят за это деньги?

— Нет!

— Я не понимаю, — девочка расстроилась.

Похоже, я была слишком резкой!

— Прости, милая. Так было не всегда. Сейчас всё иначе. Извратили всё. И мужчины, действительно, сейчас не детей делают, а похоть удовлетворяют.

— И детей делают?

— Бывает и такое. Просто не всегда дитя удаётся зачать с первого раза.

— Значит, поэтому они возвращаются!

Я замолчала, не зная, как объяснить. Всё же далеко от этого всегда была. С ужасом представляла это слияние, хотя, с Эженом всё иначе.

— Давай отложим этот разговор. Я подумаю ещё и спрошу у мужа. Идёт?

— Идёт! — обрадовалась малышка.

— Инструмент — это что-то такое... Чем делают что-то. Ну, например, мы вот с тобой можем есть руками. А можем ложкой или вилкой. Знаешь, что такое ложка и вилка?

— Знаю.

— Значит, руки — не инструмент!

Задумалась.

— Допустим.

— А почему уд* — инструмент?

— Ну, с помощью него детей делают.

— А с помощью рук едят!

— Правильно!

— А ноги — тоже инструмент. Ими ходят, ползают!

— Верно! Умница.

— Тогда выходит, эта штуковина — музыку делает!

Я улыбнулась. Толковая девочка!

— Да, — нащупала крышку рояля и открыла. Как давно это было. В музыкальной школе. Мама настояла, чтобы я ходила в музыкальную школу — в жизни всё пригодится.

Я нежно прикоснулась к клавишам, сейчас чуть холодным гладким, таким забытым. Бугорки-полутона имели чуть иное ощущение. Совсем чуточку, но на полутон отличающееся от белых клавиш. Как интересно!

— И как с помощью инструмента получить музыку? — нетерпеливо спросила Дария, вырывая меня из мира воспоминаний и ощущений.

— Вот так! — и я, нащупав нужную октаву, нажала на клавиши по очереди вызвав звучание основных нот.

— А можно мне? — её голос дрогнул.

— Можно.

Девочка нажала почему-то на чёрные клавиши.

— Слышишь, звук чуть-чуть отличается? — спросила я, тут же перехватывая инициативу.

— Да, Варвара Карловна.

Дико звучало моё имя её устах. Может, пусть лучше тётя? Но решила не принимать такое решение сама, а посоветоваться сперва с супругом. Настоящим? И пришло понимание, что да, на самом деле стала его женой. И метка тому доказательство. И в глубине души я понимала, что снять он её не сможет даже при всём желании. Я его, его навсегда. И пусть имя у меня чужое, а он по документам женат на другой женщине, но магию не обманешь, а попытавшись, дорого поплатишься. Поэтому, успокоившись, я продолжила урок с Дарией, припоминая слова своего учителя о тонах, полутонах и нотах. А ведь музыка неразрывно связана с танцем. И если сама по себе существовать может, то танец без оной — нет. В душе всегда звучит музыка, под которую ты движешься... И музыка — всегда танец, будь то мотылёк порхает или ветер кружит опавшие осенью листочки, иль бьётся чьё-то сердце или ты просто идёшь с определённым ритмом. Он есть во всём, и этот ритм — музыка.

— Как красиво! — восхищённо воскликнула Мария, когда я закончила. — Никогда не слышала ничего подобного!

— Где вы этому научились? — спросила Соня.

Врать не хотелось. Поэтому решила сказать часть правды.

— Училась у лучших учителей, — так и хотелось добавить, что допотопных. Но пришлось прикусить язык.

— А петь вы тоже можете?

— Петь — нет. Увы. Лишь танцевать.

— Правда? — не поверила Соня, но прозвучало это как-то грустно. — На балах?

И как ей признаться, что на балу ни разу не была. Даже на мнимом, в постановке, играя роль.

— Нет, увы, бальные танцы не знаю. Нас учили основам классического.

— Вы ведь учились в институте для благородных девиц? — но ответа ей не потребовалось. — Ну да, где же ещё. Поэтому вы так и худы. Говорят, что там голодом морят девушек и холодом!

Пусть думают, что хотят.

Хлопнула дверь, впуская прохладный воздух. И хоть печь была топлена, а я поёжилась.

— Уже поздно, почему вы ещё здесь? — раздался голос Эжена. — А ну брысь по домам!

— Как скажете, господин!

— А за господина вычту половину жалования!

— Что вы, мы больше так не будем! — хором молвили женщины.

Напоминало всё это раболепие. Неужто тут все такие? Но ведь супруг не любит этого всего. Народ должен чувствовать себя более вольно.

— Дария, накрывай на стол, пожалуйста. Уже поздно. — А ты, Тихон, наполни нам ванную.

— Я — мигом! — подал голос мальчишка и юркнул куда-то.

На мои плечи опустились горячие руки, принялись растирать шею, спину, заставляя млеть от прикосновений.

— Сыграй мне что-нибудь умиротворяющее.

Неужели вывели из себя? Море! Однажды я его видела. Как волны плещутся о берег, накатывая вновь и вновь, пытаясь оттяпать у суши всё больший кусочек. Чаек, кричащих в небе. Руки тронули клавиши, и я начала свой воображаемый танец на берегу.

Очнулась лишь тогда, когда на меня навалилось тяжёлое тело. Муж вздрогнул, встрепенулся.

— Похоже, я заснул. Прости, милая.

— Ужин стоит отложить.

— Дария, зубы чистить и спать!

— Тихон!

— Да! — он уже стоял по струнке. — Ванна готова!

— Отлично! Иди домой. Дария, запри, пожалуйста, за ним дверь.

— А гостей сегодня не будет? — я повернулась в сторону стола, источающего вкусные запахи, вспомнив о братьях.

— О, я совсем забыл! — поднялся. — Тихон, гаси свет! Быстро!

— Уже сделано!

Я скорее почувствовала, что стало прохладней. Да и дуновение ветерка, тушащего свечи — тоже.

— Пойдём, Варюш, — по руке скользнула горячая ладонь.

На ощупь закрыла крышку рояля и пошла за своим поводырём.

— Они не придут? А еда?

— Если свет не горит — не придут. Это условный знак, что пошли все лесом! А еду... будем надеяться, что нет. Нас ещё ванна ждёт.

Мы поднялись по лестнице.

— А Дария найдёт свою комнату?

— Найдёт. Она рядом с нашей.

Когда же мы вошли в свою комнату, я ощутила чьё-то присутствие. И дыхание. На нашей постели.

Эжен выругался.

— Что?

— Дария...

Пояснение не требовалось. Зубы она не почистила!

— А ванна?

— Благо, ванная запирается! — и меня завели в тёплую комнатку и закрыли за мною дверь. От воды поднимался пар, но разделась я на этот раз сама, и, нащупав чашу, попробовав сперва воду рукой, осторожно влезла. Легла. Блаженство!

— Подвинься, Варюш!

Пришлось потесниться, хотя, как оказалось, ванная была квадратная и уместила бы человек четырёх, развалившихся во всю длину. Прекрасное завершение дня!

Дальше поцелуев мы не зашли, да и спать ложились осторожно, вокруг Дарии. Но почему-то представлялась улыбка на лице Эжена, когда он засыпал, прикоснувшись ко мне ногой.

Кажется, у меня теперь появился не просто муж, а семья, дом. И с ними мне тепло и замечательно!

Примечания по главе:

уд* (Даль) член, часть тела, всякое отдельное, по наружности, орудие тела, как: нога́, рука, палец и пр. (откуда уди́ть или удеть, полнеть, а может быть и узы, связь, ужище, вервь, и ужик, южица, кровная родня). Уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, Матф. Растерзаша уды его.

Глава 8

Прошла девятица*, как я приехала в село к Армандам. И хотела уже выть, находясь в четырёх стенах, по большей части лишь с Дарией. Со слугами иногда пересекалась, да и только! Мужа почти не видела. Он вновь интерес ко мне растерял, приходил поздно, часто когда я уже поужинаю. Такое ощущение появилось, что удовлетворил плотское желание и всё. А может, добился своего и я перестала быть ему интересна? Нашёл себе другую девственницу?

От таких мыслей меня передёргивало, но гнать их не получалось. Дария находилась почти безотлучно со мною. Мы много с ней общались, часто обнимались, когда оставались наедине, я учила её музыке и танцам. Точнее не так: я играла от души, а малышка задавала мне вопросы, я на них отвечала, что-то поясняла. Тренировками занималась сама, а девочка всё повторяла.

За эти дни я изучила весь дом, вплоть до всех камор. Замков нигде не было, правда, в погреб я не рискнула лезть.

И вот, проведя,эту девятицу, я решила, что с меня довольно! Нужно поговорить с мужем. И встать до его ухода. Дария спала всё же в соседней комнате.

Почти всю ночь не спала, постоянно просыпаясь и прислушиваясь к маятниковым часам внизу. Сколько отбивают времени.

Пять утра! Муж встаёт. Встаю и я.

— Ты чего подскочила, спи, — шепчет супруг.

— Не буду спать! Сколько можно! Ты за кого меня держишь? — возмущённо воскликнула я.

— Тихо ты! Дарию разбудешь!

— Ты меня больше не любишь? — я надула губки. — Что ты такое говоришь?

— А что я должна думать, когда тебя не вижу, не слышу, не ощущаю!

Вместо ответа он завалил меня на ложе и начал целовать. Но я отстранилась.

— Я схожу с ума уже в доме.

— Так выходи гулять!

— Да пойми ты, не могу я целый день без дела сидеть!

— Так займись чем-нибудь! У меня дел накопилось много.

— Ты мне обещал, что я буду помогать тебе с работой.

— Хорошо. Сейчас строится школа для местных детей. Раз тебе одной Дарии не хватает, прими участие в планировании уроков. Ты ведь получила образование до войны. Помнишь, как там было. Надо всё, что можно перенести оттуда. Учебников нет вообще, а они нужны.

— Это поможет тебе?

— Да, часть обязанностей с меня снимет, стану приходить пораньше.

Он задрал мою сорочку, целуя мой живот, лоно, заставляя забыть обо всём на свете, кроме его прикосновений.

Отстранился.

— Что не так?

— Не перегружай себя, а в обед буду тебя забирать, — он отстранился, вставая и подавая мне руку. — Но сегодня побудь дома и организуй нам на завтра завтрак к восходу солнца. И Дария пусть завтра будет готова, а я сегодня предупрежу рабочих в школе.

Я, наспех одевшись и причесавшись, мужа всё же проводила. Дом казался нежилым — тихим. Завтрак был накрыт на одного. Посидела с Эженом, пообщалась немного, пока он ел, мы были одни, поэтому позволила себе некоторые вольности — прикосновения.

— Твои братья, вроде бы, хотели зайти к нам на ужин.

— Сейчас некогда. Надо успеть до дождей всё доделать. В школе надо постелить крышу, да и производство встало почти полностью.

— И поэтому ты меня оставлял одну дома? — я намекала, что мог бы и попросить помочь.

— Ты тяжела.

— Что? — не поверила я.

— Да, — он нежно прикоснулся к моей щеке рукой. — Поэтому береги себя. И тренировки ограничь.

Я же прикоснулась к его лицу, стала ощупывать его, отмечая появившиеся морщинки, мягкую бороду и усы. Белые, наверняка. Нащупала губы. Прижалась к ним в поцелуе.

"Пей!"

Отказываться не стал, а я почувствовала, как его сила наполняет меня.

— Тебе нельзя сейчас прикасаться к другим мужчинам, — сказал, после поцелуя.

— Почему?

— Смогут пить тебя, а организм твой чужую силу не примет, лишь энергию отца дитяти.

— Хорошо.

— Буду поздно. Не жди. Завтра рано вставать. Да, и обувь выбери без каблука. И потеплее оденься, уже наступили холода.

Провёл по моим распущенным волосам.

— И волосы собери в две косы.

Пошёл одеваться и обуваться.

— С Дарией надо читать.

— Она не умеет.

— Надо будет мне позаниматься с ней. Завтра одолжу её ненадолго, — получив кивок в ответ, переобулся. — Да, скажи слугам, чтобы завтра не приходили.

Как много всего. Не забыть бы!

— И перчатки приготовь! — бросил напоследок,

чуть сжав мои ладошки. Сам уже в перчатках и с тростью.

Прикоснулась к его лицу. Уже в шляпе. И когда успел надеть?

Вновь поцеловал. Нежно. В груди разливается тепло.

— Жень.

— Что? — шепчет.

— Люблю... — шепчу в ответ.

— Нам нельзя говорить о чувствах и проявлять их на людях.

— Но сейчас мы одни.

— Всё равно. Учись себя сдерживать. Знаю, ты долгое время была забитой серой мышкой. Но чувства — это слабость. А её показывать нельзя, иначе съедят или используют тебе во вред. Щитов сейчас нет. Поэтому вежливый тон без чувств.

— Я постараюсь.

— Сейчас придёт Мария. Возвращайся в спальню.

— Как скажете, дорогой.

— Умница!

И он ушёл, хлопнув дверью, обдав меня холодным, почти морозным воздухом, от которого я поёжилась. Я услышала, как поздоровался с Марией. Юркнула из парадной. Стараясь двигаться бесшумно на одних мысочках, на ощупь нашла дверной арочный проём, дверь закрывать будут лишь как отопление включат. Десять шагов до лестницы, главное — не зацепить тумбу с вазой, вот и перила. Вцепилась в них и бегом по лестнице наверх!

Лишь прижавшись к стене в спальне передохнула. Сердце устроила бешеную скачку. А мне понравилось! Улыбка сама расползлась на лице. Хихикнула. Уже от слуг бегаю! Но ничуть не жалею, что с мужем поговорила, встав с восходом солнца. Чувствовался прилив сил, хотелось много всего поделать. Так, тренировка! Но сперва, соберу волосы!

Общение с мужем не просто дало сил, но и улыбка не хотела слезать, как бы я ни пыталась её стянуть. Этьен, когда кто-то из танцовщиц труппы беременел, нагрузки уменьшал, но лишь по продолжительности и запрещены были прыжки. Всё остальное — в полной мере. Вот я и тренировалась от души. В этом доме, у сожалению, такого зала не было. Но купол имелся. Посреди верхней горенки. Вот там я и тренировалась. К слову сказать, под куполом танцевалось легче и ощущение иногда возникало, что парю. Музыки, увы, пока не было. До обеда, во всяком случае.

В обед Эжен пришёл и вручил мне большую коробочку.

Сердце в предвкушении замерло. В прошлый раз это была музыкальная шкатулка. Что теперь?

Руки, от нахлынувших чувств, чуть дрожали. Супруг направил мои пальчики к нужному месту. Я открыла. Внутри оказался деревянный ящичек.

Я ощупала. В ящичке прорезь имелась и дырочка. Но он не открывался.

Нетерпение нарастало. Хотелось побыстрее открыть, но это не удавалось.

— Евгений Евгеньевич, что это?

Но вместо ответа он взял мои руки в свои. Вложил что-то холодное металлическое. Ключик. Я сама нащупала дырочку и вставила ключик.

— Погоди, это ещё не всё, — остановил моё желание повернуть ключ супруг. — Вот здесь перфокарта*, — и он вручил мне тонкий лист картона, — вставляешь её в щель и поворачиваешь ключик.

Я не с первого раза попала в щель. Дрожь унять так и не удалось. Пришлось Эжену помочь.

— Пока только одна мелодия.

— Пока? — зацепилась я за слово.

— Ну, я покажу нашей малышке, как переложить ноты на перфокарту. Думаю, она справится.

Девочка вздохнула, выдавая себя. Он знал, что она не ушла, а спряталась?

— Я справлюсь, — прошептала она.

— Ничуть не сомневаюсь! Но это в свободное от занятий время.

— Занятий? — она уже оказалась рядом. — А можно мне повернуть ключик?

— Давай всё же мама это сделает. Это ведь её подарок. А ты в следующий раз, — Эжен наклонился, а затем поднялся. Малышка уже сопела у него на руках. Хотелось бы мне увидеть её! Какая она?