Спартак

Когда вражеские кавалеристы с громкими криками "Спартак! Спартак!" врезались в их ряды, солдаты тыловой когорты не устояли под их натиском. Спартаковцам хватило одного удара чтобы смять передний строй врагов, разметать его в клочья и рвануться к штандарту Красса, до которого тут было рукой подать.

Сопротивление со стороны римских легионеров, конечно, было, но удача в этот час была полностью на стороне их противника. Так центурион Фульвий Флак броском копья попытался остановить скачущего вождя повстанцев, но промахнулся и, получив ответный удар в горло, обливаясь кровью, рухнул на истоптанный солдатами снег.

Находившийся рядом с ним трибун Тит Корнелиан, воспользовавшись, что копье Спартака застряло в теле Флака, бросился на него с мечом, однако и его ждала неудача. Не успел он сделать и двух шагов к Спартаку, как быстрый удар копья одного телохранителей вождя, сразил его наповал. Спартаковский каток неудержимо шел вперед сминая всех и вся перед собой.

Последняя яростная схватка произошла возле знамени Красса, куда прорвался силач Декорат. Раздавая стремительные удары направо и налево, он пробился к штандарту командующего, но дорогу ему заступил знаменосец Квинт Варрон. Одетый в волчью шкуру он ударом топора пробил щит Декората и ранил спартаковского командира в руку, но тот, не обращая внимания на боль, молниеносным ударом раскроил голову знаменосцу.

На защиту знамени с мечом в руках бросился трубач Валерий Постумий. Однако поднятый на дыбы конь сначала ударом копыта сбил его с ног, а затем безжалостно затоптал римлянина. Путь к штандарту проконсула оказался свободным и Декорат стремительным движением подрубил его древко, попутно снеся кого-то тяжелым крупом своего коня.

Знамя Красса рухнуло на землю и вокруг него между римлянами и спартаковцами завязалась яростная драка. Никто не хотел уступать его противнику, но дело уже было сделано.

— Красс убит! Красс убит! — моментально разнеслось по полю битвы, порождая в одних сердцах радость и торжество, в других грусть и отчаяние. Некоторое время ещё можно было исправить опасное положение. Достаточно было взметнуть над головой воинов поверженное знамя полководца или подать сигнал трубами, что полководец жив и по-прежнему командует войском. Вселить тем самым в сердца сражающихся воинов пусть призрачную, но надежду на победу, однако этого не произошло. В завертевшемся круговороте боя никто из римлян не смог поднять с земли затоптанное ногами знамя Красса или протрубить в избитые трубы, а вскоре и это стало совершенно ненужным.

Два кавалерийских клина спартаковцев встретились друг с другом. Строй когорт Красса был полностью прорван, правый фланг римлян развалился, и началось повальное бегство солдат.

Еще совсем недавно, с остервенением дравшиеся за свою жизнь они мгновенно утратили мужество и трусливо бежали прочь. Страшного Красса, способного жестоко спросить с них уже не было, и теперь каждый из них сам распоряжался своей жизнью. Позабыв о дисциплине и долге перед Республикой, легионеры стали толпами покидать поле боя, отчаянно моля богов как можно скорее сгустить вечернюю тьму и тем самым даровать им спасение жизни.

Развал правого края и гибель Красса делало бессмысленным мужественное сопротивление всего римского войска. Едва увидев, что когорты Красса обратились в повальное бегство, дал сигнал к отступлению командир центра Консидий, а затем и командующий левым флангом Аррий.

Из всех сил стараясь сохранить целостность своих рядов, когорты римлян стали отступать с поля боя под напором противника, как с фронта, так и с флангов. Положение их ухудшалось тем, что у римлян не было лагеря, за рвом, валом и частоколом которого можно было попытаться укрыться от врага. Им приходилось отступать в чистое поле и даже быстро надвигающиеся сумерки не гарантировали спасение от мечей преследующих их спартаковцев.

Удар во фланг отступающим когортам Консидия просто напрашивался, и Спартак не теряя ни минуты нанес его. На измотанных боем римлян, вождь повстанцев бросил отряд Арторикса. Заметно сократившись в количестве, он все же сохранял свою ударную силу, и её хватило, чтобы расколоть ряды легионеров отходящего под напором фракийцев Астропея. Врезавшись в ряды уже не бойцов, а беглецов, Арторикс стал уверенно пробиваться к тому месту, где находился претор Консидий.

Видя как стремительно гибнут под ударами вражеской конницы, его солдаты, римский военачальник решил, что пришел его последний час и одним ударом клинка свел свои счеты с жизнью. И вновь смерть командира сыграла свою трагическую роль в судьбе римских легионов. Узнав о смерти Консидия, его когорты лишились последнего мужества и превратились в объятую страхом толпу беглецов.

Успех на поле боя спартаковцев был полным, но сам вождь не видел его. Отдав приказ Арториксу атаковать Консидия, вождь гладиаторов вместе с кавалеристами Декората поскакал на помощь заслону истекающему кровью под натиском конницы Лукулла. Одержав победу над Крассом, Спартак рисковал утратить победные лавры, получив удар в спину от проконсула Македонии.

Появление кавалерии Декората решило исход этого маленького, но очень важного боя. Уставшие, но окрыленные одержанной победой спартаковцы смогли быстро переломить ход схватки в свою пользу и стали теснить врага. Увидев, что бессмертные боги явно смотрят не в его сторону, проконсул Лукулл счел лучшим прекратить бой и подал сигнал к отступлению.

Наступившие сумерки не позволили спартаковцам долго преследовать римлян. Лишь убедившись, что враг отступает без оглядки, фракиец поспешил вернуться на поле боя, где сражение уже завершилось полной победой его войска.

Помпей и его кавалерия так и не успел к схватке армий Красса и Спартака. Преодолев вражеские засеки, и не имея известий от Феликса, Габиний не решился идти в неизвестность ночью. Он собрался отправить на разведку новый отряд, но в этот момент появились беглецы с поля боя с вестями о гибели Красса и его войска.

На корпус Габиния наткнулись солдаты, сражавшиеся под командованием Аррия. Их судьба была более удачной, чем остальных солдат Марка Красса. Не испытывая давления со стороны вражеской кавалерии, Аррий смог в относительном порядке отступить с поля боя и под прикрытием темноты оторваться от наседающих на него германцев.

В числе тех счастливчиков кому посчастливилось ускользнуть от мечей и копий спартаковцев, был молодой трибун Юлий Цезарь. Несколько раз в этом бою он был на волосок от смерти, но богиня Венера, издревле покровительствующая роду Юлиев, не дала раньше времени пресечь его нить жизни.

Ужасный вид беглецов, их возбужденные рассказы о спартаковцах под мечами которых погибло почти все войско Красса напугали и озаботили Габиния. Не рискнув в одиночку идти на Спартака, он предпочел благоразумно отступить и дожидаться прихода Помпея, послав к нему гонца со скорбным известием.

Одержавшие победу воины Спартака радостно поздравляли друг друга с этим успехом и в первую очередь своего вождя. Усталый, но счастливый, под крики своих воинов он проехал по полю боя, равнодушно смотря на лежащих тут и там орлов римских легионов. Они были безжалостно втоптаны в снег солдатскими башмаками, который из-за грязи и пролитой крови полностью утратил свой первозданный белый вид.

Свыше десяти тысяч римлян пало в этом сражении устилая своими телами холодную землю Лукании. Большинство из них погибли во время бегства под мечами и копьями своих преследователей, которым победа досталась дорогой ценой. Около четырех тысяч спартаковцев недосчитали командиры в рядах своих легионов после завершения битвы.

Спустившиеся на землю сумерки не позволили победителям найти Марка Красса. Вокруг того места, где находилось его знамя лежало много тел, но ни в одном из них при скудном свете факелов не удалось опознать римского полководца. Как не старался Арторикс выполнить данное вождю обещание, он не смог этого сделать, но голова Красса уже совершенно не была нужна Спартаку. К этому моменту у него уже были другие заботы и они требовали незамедлительного решения.

Разгромив армию Красса и устранив самого опасного из "братьев Куриациев", вождь повстанцев не мог предаваться законной радости и веселию победителя. До наступления утра ему следовало покинуть поле битвы. Согласно всем расчетам на следующий день сюда должны были подойти войска Помпея, вступать в схватку с которым после столь кровопролитного сражения Спартак не было готов. Кроме того за его спиной находилась конница Марка Лукулла, разбитая и отброшенная в этой схватке, но окончательно так не разгромленного.

Враг по-прежнему был силен и опасен и потому Спартак вновь был вынужден прибегнуть к тактике братьев Горациев. Забрав раненных и наскоро похоронив павших воинов, спартаковские легионы в полном порядке покинули поле боя, растворивших в черном мраке зимней ночи.

Клепсидра времени совершила свой поворот, и восстание рабов под предводительством Спартака получило новый шанс на свое продолжение.

Глава II. Помпей "Медлитель" и Лукулл "Разрушитель".

Два римских полководца, которым после гибели Красса предстояло сражаться со Спартаком, были полной противоположностью друг к другу как по характеру и темпераменту, так и по своим взглядам на ведение войны и политику.

Гней Помпей относился к либеральному крылу сулланской партии, захватившей власть в римском Сенате после смерти диктатора Суллы. Будучи доверенным полководцем диктатора, разбогатев за счет добычи полученной в войне с понтийским царем Митридатом, молодой римлянин не был ярым сторонником своего благодетеля. И на его похоронах Помпей, если и выражал скорбь, то скорее ради соблюдения приличия чем по повелению души.

В нынешнем Сенате республики ему откровенно претила власть консерваторов во главе с Катулом и Гортензием видевших главную цель в сохранении сулланских порядков и законов в их неизменном виде любой ценой. Самому Помпею были больше по душе всадники и публиканы считавшие, что для величия Рима необходимо покорить Сирию и Египет, Армению и Персию и вместе с ними такие сказочные страны как Индия и земли серов (китайцев). Эти планы сулили ему, главному полководцу Рима, не только огромное богатство, но и возможность стать в Риме "вторым Марием", получить личную верховную власть над римской республикой.

В отличие от Красса, обогатившегося в основном на проскрипциях и откровенно рвущегося к верховной власти по "короткой дорожке", Гней шел к исполнению своей мечты медленно, неторопливо. Двигаясь вперед небольшими шагами, он твердо верил, что верблюд, идущий неторопливым и размерным шагом в конечном итоге обойдет резвого на галоп жеребца.

С малых лет, его кумиром был легендарный римский полководец времен войны с Ганнибалом Квинт Фабий. В войне с Ганнибалом он прославился своей неторопливостью и медлительностью, за что получил и соответствующее прозвище Кунктатор.

После того как римские легионы потерпели сокрушительные поражения на берегу Тразименского озера и были полностью разгромлены при Канны, Фабий призвал сенат запретить консулам давать большие сражения с Ганнибалом. Вместо этого он предлагал вести с врагом позиционную войну, с мелкими стычками и сосредоточить все внимание на возвращение городов Италии отпавших от Рима.

Получив под командование войско, Фабий неуклонно придерживался выбранной им тактики, и она неизменно принесла ему успех. В мелких стычках римляне, как правило, одерживали победу над врагом. Однажды сам Ганнибал попал в окружение войск Квинта Фабия и только хитростью вырвался из ловушки. Что касается отпавших от республики городов Кампании и юга Италии, то они были все возвращены под власть Рима.

Одновременно с этим, Сенат провел масштабную мобилизацию, которая затронула даже вольноотпущенников и рабов. Когда изнуренный мелкими стычками Ганнибал привел свою армию к стенам Риму, там его ждало большое войско. Потрясенный его видом полководец не решился на большую битву, отступил и, в конечном счете, проиграл всю войну.

Пример тактики Фабия стал эталоном для Помпея, благодаря которому он смог одержать ряд важных побед. Так воюя с Серторием в Испании, Помпей не спешил сойтись со своим противником в решающем сражении. Все его действия были медлительными, неторопливыми, его легионы громили разрозненные отряды повстанцев и приводили к покорности Риму отдельные города мятежной провинции.

Трудно сказать, чем бы это все закончилось, но Помпею улыбнулась удача. Против Сертория был составлен заговор в его ближайшем окружении. В результате этого полководец погиб, а занявшего его место претора Перперну, от которого отвернулась часть солдат Сертория, Помпей разбил без особого труда.

Марк Лукулл по своим взглядам был больше близок к демократам, которые после смерти Суллы стали все смелее и смелее поднимать голову. В противовес Помпею и Крассу он не стремился к получению верховной власти в Риме. Воспитанный в республиканских традициях, он был готов честно служить Риму, жестко и непримиримо бороться с его врагами, но одновременно с этим, полководец не забывал и о собственном благополучии и карьере.

Подобное раздвоение идеалов и помыслов была свойственна многим римским деятелям этого периода эпохи Рима. Двумя ногами они крепко стояли на традициях старины, но их душа и сердце были прочно развращены блеском богатой жизни Востока.

Защищая интересы Рима на Балканах, в поисках богатства Лукулл предпринял поход в земли, лежащие вдоль нижнего течения Дуная. Там он разгромил фракийские племена бастарнов, дошел до устья реки и обратил греческие города колонии Томы, Каллатис, Дионисополис, Одессос в союзные Риму государства. Действуя быстро и решительно, вырезая непокорных и обращая в рабство оставшихся жителей придунайских земель, он насаждал страх и ненависть в сердцах и душах новых подданных римской республики.

Военным кумиром Лукулла были Марк Клавдий Марцелл и Публий Корнелий Сципион, чья храбрость и решительность помогли первому взять неприступные Сиракузы, а второму одержать победу над самим Ганнибалом. Лукулл искренне восхищался деяниями этих героев, совершенно не обращая внимания, что один из них погиб, попав в засаду врага. Его череп стал трофеем нумидийцев, а второй удалился в добровольное изгнание и, умирая, горько сетовал на неблагодарное отечество, что было недостойно его костей.

Вместе с военным талантом покорителя новых земель для республики, у легата был талант ростовщика и вымогателя, который умел до нитки обобрать побежденных. Особенно в этом не повезло греческим колониям. Лукулл так хорошо их прижал, что когда через несколько лет к устью Дуная подошли варварские племена гетов, греческие города дружно отдались под их покровительство.

Всю звонкую монету, полученную от войны на Дунае, Лукулл отправлял в Рим, где за бесценок скупал поместья, рудники или вкладывал деньги в банк под проценты. В этом все его действия совпадали с действиями Красса и Помпея.

Внимательно следя за событиями в Италии, консул охотно откликнулся на призыв Красса о помощи. Передав власть в дунайских землях пропретору Антонию Гибриду, Лукулл отправился в Италию, надеясь успеть поучаствовать в спасении республики от армии Спартака. Не рассчитывая быть спасителем Рима от восставших рабов, он был готов помочь в этом деле, надеясь взамен получить должность претора или проконсула в одной из провинций Рима.