Чейзер, глава 11

— "А дождется ли она тебя? — проснулся внутренний голос. — Ты уверен, что за это время она не найдет себе другого? Решит, что ты без вести сгинул и не станет терять время, оплакивая своего бывшего? Она ведь девушка красивая, эффектная, самостоятельная, к чему ей горевать, даже если она тебя в самом деле любит?"

Поганые мысли лезут в голову — лучше думать о чем-нибудь другом. Не хочу впадать в отчаяние. Надо думать о хорошем. Выберусь я из этой дыры. И Элина меня дождется. И близких я увижу, обязательно увижу. Не может быть по-другому. Никак не может.

Пламя в костре пляшет, гипнотизирует. Мой папаша любит говорить, что есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно — как горит огонь, как течет вода и как работают другие. Шутит, конечно. Но если серьезно костер как-то убаюкивает. Прямо призывает прилечь, согреться и забыть обо всем.

Соблазнительно, но спать нельзя. Хрен его знает, что за живность по ночам по этому лесу бродит. Может, тут и оборотни водятся.

Я протер глаза, огляделся. Лес был тих и спокоен, лишь где-то наверху, в верхушках деревьев вздыхал ночной ветер. Наши кони тоже стояли смирно. Наверняка, спокойно спят и видят свои лошадиные сны.

Все хорошо. Цель нашего пути совсем близко, завтра к полудню доберемся до фермы "Яблочная Башня" и вот там...

И там все получится. Я оптимист. Запросто сожрать я себя не дам. И пусть этот Борг хоть самый растакой супер-пупер маг, я ему покажу, кто тут рулит ситуацией...

— Саша! Санечка!

Блин, да это же Ленка, моя сестрица! Лицо серьезное, глаза встревоженные. Смотрит на меня, будто со мной что-то не так.

И меня почему-то совсем не удивляет, что я сижу на диване в моей комнате, у включенного компа, и в руках у меня тетрадка Кузнецова. Все как в тот вечер, когда я собирался почитать записки прадедушки.

— Сань, ты что?

— Что? — Я невольно отшатнулся от протянутой ко мне руки. — Чего так смотришь на меня?

— Ты еще спрашиваешь? — Из глаз Ленки брызнули слезы. — Да я чуть с ума не сошла! Я все участки, все больницы, все морги обзвонила! Отец в предынфарктном состоянии в больнице лежит, а ты... Ты где был?

— Нигде, — я подумал, что рассказывать Ленке про Десятигорье не стоит. — Тут сидел.

— Сидел? — Ленка сорвалась на крик. — Говнюк ты, понял? Знаешь, сколько тебя не было?!

— Лен, не кричи. Я все тебе расскажу, честно. Только не сердись.

— Не сердись, не сердись! — Ленка бросилась ко мне, обняла, залилась слезами. — Мы уже думали... думали, что ты...

— Умер? Какая глупость! Я ж говорю, я просто вышел из дома и...

— Врун чертов! Думаешь, я не знаю, что произошло? Ты же... ты...

— Что я? Ну отстутствовал недолго, чего истерики устраивать? Или пилить было некого?

— Дурачок ты великовозрастный! А кого мне пилить, если не тебя, чужого дядьку? Я же мечтаю видеть тебя самым лучшим, воспитанным, собранным, безупречным. А ты номер отколол, за который убить мало. Пропал, никому ничего не сказал. У меня сердце чуть не разорвалось. Разве так можно?

— Ладно, ладно, — я почувствовал, что у меня тоже слезы на глаза навернулись. — Прости меня. Я же не нарочно. Я тут такое испытал... Не ругайся только, пожалуйста.

— Вот послал Бог братца! Хорошо, хорошо, не буду тебя ругать. Главное, ты живой, ты здесь, родненький мой, хороший! Слава Богу! — Ленка прижалась головой к моей груди, и мне вдруг так хорошо на душе стало, так здорово, что и не опишешь. Я понял, что моя сестра любит меня и всегда любила. И как же хорошо, что мы сейчас вместе, вдвоем, в этой комнате с красными занавесками, которые когда-то купила мама, и которые будут в ней всегда, потому что я так хочу. И Ленка будет рядом со мной. И папа.

— Я совсем забыла, что мальчики вырастают и становятся мужчинами, — сказала Ленка, вытерев ладонью мокрые глаза. — Но ты должен был сказать мне. Если бы ты знал, что мы с отцом пережили! Поросенок бессовестный!

— Лен, ну успокойся. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Эй, не спи!

Я вздрогнул, открыл глаза и увидел недовольное лицо Зальбера Окана.

— Я что, уснул? — пробормотал я.

— Храпел на весь лес, — аптекарь усмехнулся. — Скверный из тебя часовой. Ложись, я покараулю. До рассвета еще есть время.

* * *

Остаток ночи я проспал без снов. Пробуждение было неприятным — то ли микстура дозорного давала эффект, похожий на похмелье, то ли в лесу было так холодно, но я никак не мог согреться. После легкого завтрака мы поехали по лесной дороге, которая вскоре вывела нас на тракт, обозначенный на карте. Еще через несколько сотен метров мы оказались на развилке с маленькой часовней Высшим (или Вечным; я заметил, что местные называют своих богов то Вечными, то Высшими) и указателем, сообщавшим, что до фермы "Яблочная Башня" ехать всего две мили.

Утренний холод ушел, стало солнечно, тепло, и при свете начинающегося дня открывшаяся за лесом долина, по которой мы ехали, поражала своей красотой. Справа и слева от дороги раскинулись зеленеющие поля и яблочные сады, а потом и виноградники с безукоризненно ровными рядами шпалер, тянувшихся до самого горизонта. Кто бы ни владел фермой, ему было чем гордиться. Стайки мелких пестрых птичек, порхавших над всем этим природным великолепием, добавляли пейзажу особенную праздничность. Но вот Окану было не красот. Когда впереди за деревьями показалась группа каменных домов под красными и желтыми черепичными крышами, он осадил коня и сделал мне знак остановиться.

— Что-то не так? — спросил я.

— Я думаю, нам не стоит ехать туда вместе, — неожиданно сказал аптекарь. — Слишком рискованно.

— Странно, мне казалось...

— Лучше будет, если ты отправишься на ферму один, — перебил меня Окан. — Я буду рядом и в случае чего тебя подстрахую. И вот, возьми это, — он протянул мне маленький холщовый мешочек. Я взял его вытряхнул на ладонь желудь и вопросительно глянул на аптекаря.

— Пригодится, — сказал он. — На случай, если окажешься в месте, откуда нельзя выбраться.

— Что-то ты темнишь, папаша. Не нравятся мне твои слова.

— Не будь самоуверенным идиотом и делай, что говорю. А сейчас поезжай вперед, не надо, чтобы нас видели вместе.

— Ты уверен?

— Уверен. Помни, что здесь на каждом шагу тебя подстерегает смерть. Не расслабляйся.

Удивленный странным поведением Окана, я пожал плечами и подчинился, пустив Бреса быстрым шагом. Дорога пошла в гору, вскоре из-за крон деревьев показалась и каменная башня, та самая, изображение которой я видел на этикетке бутылки с кальвадосом. Она стояла на возвышенности, прямо над домами, и выглядела очень живописно. Сердце у меня забилось быстрее. Не то, чтобы я боялся — правильнее сказать, почувствовал волнение.

Я не доехал до ворот фермы метров тридцать, когда из ворот вышел человек в красной куртке и широкополой шляпе. Он увидел меня и помахал рукой, приглашая к себе.

— Добррро пожаловать! — поприветствовал он, когда я подъехал ближе. Голос у чувака был громкий, и звук "р" он выговаривал как-то особенно раскатисто. — Милости прошу на ферму "Яблочная Башня", лучшее винодельческое хозяйство в этой части Вальзерррата!

— Кто вы? — спросил я.

— Я Озрррек, упрррравляющий фермой. А как имя почтенного господина?

— Сандер Сторм.

— Рррродственник барона Сторрррма? Вечные, какая честь! Наслышаны, как же! — Управляющий самым учтивым образом поклонился. — Чувствуйте себя как дома, милоррррд. Надеюсь, вы останетесь довольны нашим гостепрррриимством. И помните, что жизнь наша ничто, если виногррррадная лоза не окррропляет ее своим живительным соком.

— Поэтично. — Я спешился, кивнул Озреку и вошел в открытые ворота, ведя за собой коня.

Большой двор был вымощен каменными плитами и чист, каменные одноэтажные постройки — видимо амбары или хозяйственные пристройки, — выглядели очень ухоженно, уж не говоря о большом двухэтажном доме с красными ставнями, перед фасадом которого я оказался. Во дворе стояло несколько повозок, запряженных длинногривыми пони и груженных бочками, скорее всего, винными. У одной из повозок стоял человек и деревянными молотком аккуратно и неторопливо набивал железный обруч на бочку. Две женщины в длинных платьях и больших белых чепцах с корзинками в руках беседовали в дальнем конце двора — мое появление не отвлекло их от беседы. Прибежавшие мальчишки приняли моего коня, и Озрек повел меня в дом.

— Мы делаем лучшие вина, бррренди и кальвадосы во всем Десятигорррье, — сообщил он, открывая передо мной двери. — Если вы их еще не пррробовали, то обязательно оцените их великолепие.

— Надеюсь, — ответил я и вошел в просторную трапезную с дубовой мебелью и огромными бочками вдоль стен. Здесь было довольно темно. Озрек подвел меня к столу, предложил сесть на лавку.

— Жанин! — крикнул он.

Я сразу узнал девушку, появившуюся на зов управляющего. Это была она, дочка кондитера из Эттбро. Я все-таки нашел ее.

— Вина для господина! — продолжал Озрек с самым важным видом. — Пррринеси бланшен позапрррошлогоднего урожая. И к нему черррный виногрррад.

— Впечатляет, — сказал я, провожая Жанин взглядом. — А кто владелец этого замечательного хозяйства?

— Очень достойный человек, — Озрек расплылся в улыбке. — Может, желаете покушать?

— Не откажусь.

— Пррревосходно, только пррридется немного подождать. Нашему поваррру нужно вррремя, чтобы пррриготовить что-нибудь достойное такого высокоррродного гостя. Посоветую вам утку с черррносливом и фиговыми ягодами, Лансей ее чудесно готовит.

— На ваш выбор, добрейший господин Озрек.

— Позволю себе спросить благородного господина: что привело вас в наши края?

— Любопытство, — ответил я. — Попробовал кальвадос "Яблочная Башня" и решил посмотреть, где в Вальзерате изготавливают такой чудесный бренди.

— Я так и подумал. Вы останетесь довольны нашим гостеприимством, обещаю. ... Жанин!

Девушки вышла из подсобки, неся на подносе бутылку и стеклянный стакан. Мне показалось, что она выглядит испуганной.

— Попробуйте, — Озрик налил белое вино в стакан. — Это мое любимое. Вам должно понравиться.

Я не любитель вин, в той, земной жизни, практически не пил — ну, разве бокал шампанского или стакан пива в компании, — в винах совершенно не разбираюсь. Кроме того, мне слишком хорошо помнилось, во что превратились несчастные, выпившие эликсир Борга. Потому я лишь коснулся вина губами. Стакан был из мутного непрозрачного стекла, так что вряд ли Озрек что-то заметил.

— Восхитительно, — похвалил я, отщипнув от кисти несколько виноградин. — Отличное вино.

— Жанин, побудь с господином, а я принесу кое-что особенное, — Озрек с самой загадочной улыбкой направился к дверям в подсобку.

— Мадемуазель, — зашептал я, когда управляющий ушел, — вы ведь дочь Майрона Гроу, не так ли?

Она замотала головой, я увидел ужас в ее глазах. Странная реакция на мой вопрос.

— Ничего не бойтесь, — продолжал я, вставая. — Я ваш друг. Отец попросил найти вас и вернуть домой.

— Умоляю вас, сударь, уезжайте отсюда! — Ее ужас был неподдельным, искренним, и это пугало. — Вам нельзя здесь оставаться! Передайте отцу, что я...

— Допивайте ваш стакан, мессир! — Озрек уже шел к нам с бутылкой в руке. — Ручаюсь, ничего подобного вы никогда не пили.

— Так уж и не пил? — спросил я, быстро и незаметно выплеснув вино из стакана под стол.

— Нет. Это наша новинка. Еще не поступала в торговлю. Вы будете первым дегустатором, если, конечно, не считать меня... Ну как?

— Отличный бренди, — сказал я, опять же сымитировав дегустацию. — Я не очень хорошо разбираюсь в спиртных напитках, но это просто чудесный бренди. Отдает вишней и еще чем-то.

— Это не вишня, это особый сорт винограда, который растет только в нашей долине, — сообщил Озрек. — Этот бренди мы только собираемся пускать в продажу. Давайте, я еще налью.

— Вы очень добры, — я подставил стакан. — Наверняка хозяин всех этих угодий очень богатый человек.

— Богатство не всегда выражается деньгами, — заметил Озрек. — Отличное бренди, не так ли?

— Восхитительное.

— Если желаете, могу показать вам один из погребов. Оцените, как мы работаем.

— Было бы интересно. — Я покосился на Жанин, которая вернулась к стойке и стояла к нам спиной. Мне подумалось, что девушка чего-то боится. Чего именно?

— Прошу вас, мессир.

Озрек повел меня в подсобку, где оказалась лестница, ведущая в погреб. Зрелище и впрямь впечатляло — вдоль стен погреба выстроились огромные бочки, скрывавшие в себе не одну тысячу литров алкоголя. Борг поставил производство бухла на широкую ногу, в этом ему не откажешь. Не сомневаюсь, что это бизнес приносит ему немалый доход. так какого черта он разъезжает под Десятигорью и косит по коробейника? Странное амплуа для такого небедного господина.

— Здесь выдеррживаются элитные сорта бренди, — сообщил Озрек, продолжая лучезарно улыбаться. — Семнадцать тысяч галлонов.

— Да-с, размах у вас, — пробормотал я, оглядывая бочки. — Странно, что я никогда не слышал о владельце такой замечательной винокурни. Он должен быть богаче всех герцогов вместе взятых.

— Позвольте, я угощу вас бррренди Коль-Франден пятилетней выдерржки, — Озрек очень технично ушел от ответа. — Следуйте за мной. Да-да, вон туда, в дальний конец погррреба.

Я еще успел подумать, что Озрек, который с первой секунды нашей встречи непрерывно улыбался, вдруг стер эту наклееную улыбку со своей физиономии. Наклонил голову, чтобы пройти под низкой притолокой — и будто потолок рухнул мне на макушку. В кровавом тумане передо мной промелькнула отталкивающая рожа — бледная дряблая кожа, мутные, в черных прожилках глаза, сизые губы, покрытые кровянистой пеной. Тварь глянула на меня мертвым, остановившимся взглядом, и больше я ничего не помню.