С черного хода

— Хорошие учителя были, фрау гауптштурмфюрерин...

— Странно, в вашем деле ничего подобного я не нашла... — озадачилась немка.

— Меня не спрашивали, а я старался не афишировать свои знания.

— С этим мы чуть позже разберемся. Так почему вы меня спасли?

— Хотелось что бы вы меня почесали за ушком, фрау гауптштурмфюрерин... — невольно съязвил я и даже зажмурился ожидая реакцию немки.

Да... это моя беда. Глупцом, даже при всем желании, я себя назвать не могу. Но бывает проскакивает. Особенно с дамами...

Реакции не последовало... Верней последовала, но не та. Немка спокойно сказала.

— Доктор Шульце замечательный специалист, но он биолог по основной специализации, поэтому частенько проецирует свои знания о животных на людей. Так, все-таки почему?

— Вы хотя и враг моего народа, но в первую очередь женщина. Я полез бы даже за негритянкой...

Млять... опять что-то не то сказал...

— Свинья! Недочеловек! Тупиковая ветвь эволюции!... — Эсесовка даже зашипела от ярости, круто развернулась и цокая каблучками вылетела из палаты.

А через полчаса меня отконвоировали в камеру, обляпав предварительно какой-то жутко вонючей мазью и совершенно непочтительно охаживая героя-спасителя прикладами.

Допинделся мля..., а мог бы недельку отдохнуть...

В камере совершенно ожидаемо наткнулся на полное непонимание ее обитателей. Рожи у мужиков злые, кулаки чешутся. Так и витает в воздухе, праведная расправа над оступившимся товарищем. То и дело 'темную' устроят. Млять... и поди объясни им... Даже Рудик мордой воротит...

Молча взгромоздился на нару и полчаса принимал удобное положение — обгорел я все-таки знатно. Да и легкие горят огнем. В общем весело. Словом, к награждению медалью 'За спасение при пожаре' готов...

Перед отбоем звякнула кормушка и 'попка', то есть коридорный надзиратель, просунул в камеру объемистый сверток в котором оказалась цельная бутылка шнапса, объемом семьсот пятьдесят грамм, буханка свежего черного хлеба и палка сухой, твердой как кирпич колбасы. А совершеннейшим сокровищем, оказалась пачка французских сигарет 'Житан'.

Однако...

Зуб даю, это не эсесовская русалка постаралась. Слишком подбор продукта не женский. Хотя вполне могла поручить кому...

'Дачка' вполне ожидаемо меня с сокамерниками примирила...

Млять, как будто ничего не случилось и никаких немок я не спасал. Полное понимание момента и одобрение будущих, таких же идиотских поступков. Ну не уроды?

Кружки брякнув, столкнулись...

— За победу!.. Ты ей хоть вдул под шумок? — Иваныч крякнул и влил в себя обжигающее, вонючее пойло.

— За победу!.. Однозначно... — Камиль дернул кадыком пропуская в себя шнапс и сунул под нос корку хлеба. — Как тебя угораздило, туда глянуть? Я вот лежал смирно мордой в пол. А так бы и я спас. Фули там... — Он со свистом втянул воздух и закинул корку в рот.

— Мазл тов... Ну зачем вы так... — Рудик принюхался к кружке и судорожно сдерживая рвотные позывы, в несколько глотков выпил спиртное. Затем грызнул, своими лошадиными клавишами кусок колбасы подсунутый Иванычем, чуть не отхватив ему палец при этом. — Не надо все опошлять. Это просто благодарность за спасе-е-ение... — наш товарищ мигом поплыл и расплылся в блаженной ухмылке.

Три небритые рожи разом уставились на меня в ожидании подробностей...

— Значится так!.. — Нет, ну не могу же я разочаровать жаждущих подробностей боевых товарищей. — ... а она под форменкой мягкая, мягкая и дух от нее идет... такой бабский... сладкий, сладкий...

— Ох, епать-колотить!..

— Шайтан!..

— Мамочка... держите меня трое... Правда пахла?...

— Правда — духами и бабой... А я беру ее так... за задницу... а сиськи болтаются... и тащу к выходу...

— А она?

— А ты?

— Ой, а меня рыгать тянет...

Короче, пузырь мы не допили. Вырубились...

Даже не обсудили, что же там такое епнуло...

3 Глава.

Что произошло, мы так и не узнали. Не на следующий день, ни через неделю. Рудик просто фонтанировал предположениями, но со временем сам признал их абсурдность. Почти месяц нас из камер не выпускали совсем: только выносить парашу и сразу же загоняли обратно. Постепенно этот эпизод отошел на второй план, а потом и вовсе забылся. Кормить продолжали так же сытно и постепенно я стал приходить в божеский вид. Ожоги покрылись струпьями, а когда и они исчезли я осторожно попытался восстанавливать свою физическую форму. К очередному моему удивлению препятствовать никто не стал, наоборот доктор совершавший ежедневный обход одобрительно покивал головой отметив начавшие появляться зачатки мускулов.

Когда заключенных опять стали привлекать к работам, на базе уже практически ликвидировали следы шухера, даже домики заново перекрыли и покрасили.

Над нами не издевались, охрана если и прикладывалась, то исключительно по делу и то без фанатизма. Ну в самом же деле кто из узников станет обращать внимание на безобидные тычки прикладами, если в Заксенхаузене* за подобные провинности запросто забивали до смерти или затравливали собаками. И самое главное, никто над нами никаких экспериментов не ставил.

В общем, вот в такое непонятное место мы попали. Жрем, спим и в разминочном варианте работаем. Курорт ептыть... Все страхи постепенно стали забываться

Кстати спасенную русалку, я больше не видел. И шнапса с колбасой тоже... А вот этого реально жалко.

Я лихорадочно искал возможность сбежать и совершенно четко понимал, что это невозможно. Это только в фильмах узники лихо совершают побеги, а в реальности все упирается в одно очень важное обстоятельство. Как бы, разоружить пару охранников не сложно. А дальше куда? Идти некуда! Остров, да и вообще чуть ли не центр Германии. Бежать ради того что бы героически променять вот это райское местечко на обычный концентрационный лагерь и вылететь в трубу крематория облачком вонючей сажи?

Нет, увольте...

Да, возможно я не настоящий советский человек, но заведомый идиотизм совершать не буду. Такой вариант развития событий для возможен лишь тогда — когда другого выхода не будет. Когда останется только сдохнуть... А пока время терпит... Опять же каждый день работает на меня. Вот окрепну окончательно, тогда и посмотрим. Кстати своими соображениями я ни с кем не делился. А Рудика подкатывающего с гнилыми базарами по теме, послал раз и окончательно, пригрозив свернуть шею.

Не то что бы я не доверяю сокамерникам, наседок среди них нет и не может быть. Вычисляется это очень элементарно. Просто я совершенно точно знаю насколько человек слабое существо. Подлое, безмозглое в определенных случаях и мерзкое существо и я скорее всего тому не исключение. И когда станут у того же Хацкевича и Губайдуллина, не говоря уже о Звонковском, ногти рвать и станет перед ними простенькая дилемма: сдохнуть в мучениях или рассказать о моих планах дяденьке с добренькими глазами, угадайте с двух раз как они поступят? Нет, конечно все может быть, хотя бы в виде исключения подтверждающего правило, но случаи подобные как раз очень редки. Все колются до самой задницы, все... Надо только правильный подход найти. Как это сделать, очень популярно и доступно мне в училище объяснили на спецлекциях, а во время работы в наркомате и на войне, сам закрепил навыки.

Так что не испытываю никаких лишних сомнений по поводу стойкости человеческого существа.

Да, приходилось потрошить людишек, стимулируя их желание излить душу... И не стесняюсь я этого ни капельки. Зачем ? Враг есть враг... Даже если он ничего пока еще не сделал, а просто подумал. А на войне?.. С войной и так все понятно.

Никогда особо щепетильным и душевно ранимым я не был. С малолетства выживать приходилось. Как-то вот судьбинушка меня покрутила, что с самого детства я познал все мерзость и грязь жизни.

Родителей своих я не помню... Конечно порой мелькают некоторые очень смутные воспоминания, к примеру, я совершенно убежден что моя мать была очень красива, а отец был морским офицером, естественно белогвардейским, но к делу этого как говорится не пришьешь. Я даже не пытался ничего разузнать, ибо фамилию мне дали в детдоме, а других исходных данных попросту нет. Почему Ротмистров? А хрен его знает. Надо спросить у картавого уродца в пенсне, заставлявшего детей ходить строем в любую погоду и морившего голодом за малейшую провинность в карцере. Вот такой был у нас в детдоме ублюдочный директор. Плохо кончил товарищ. Помимо своих основных увлечений, Плева, да вот такая оригинальная у него была фамилия, очень полюблял маленьких мальчиков и девочек пощупать и нарвался как-то на только прибывшего симпатичного цыганенка. Тот не долго думая вогнал директору припрятанную заточку в пузо, а потом свалил через форточку. Поймали конечно и расстреляли за котельной, но Плева сдох в ужасных мучениях.

Назначили нового директора, бывшего матроса Балтийского флота. Товарищ Гаврилов к методике воспитания подходил совсем не оригинально. Он своим пудовым кулаком мог и быка с ног свалить, но детдомовцев бил в пол силы. Любя... И почти всегда за дело. Честно говоря, совсем неплохим дядькой был. При нем кормить стали лучше, ибо он свернул челюсть набок начпроду в первый же день. А поварихой стала его жена, которая воровство на кухне извела подчистую. Правда норовом тоже отличалась крутым и запросто могла огреть черпаком.

Да, тяжело в детдоме было, порой очень голодно и холодно, да и место свое в стае волчат приходилось выгрызать зубами, но как ни странно, воспоминания у меня о времени проведенном в старинном здании с колоннами, очень даже неплохие. Почти нормальным человеком меня там все-таки сделали и я очень благодарен им за это...

В коридоре затопали сапоги и почти сразу брякнули засовы на двери соседней камеры. Потом повели куда-то двух ее обитателей. По шагам понял что двух. На самом деле ничего трудного, звук от шагов почти у всех индивидуален...

— Куда это их? — вскинулся Рудик. — Вроде на сегодня все работы уже закончены. Да и ночь считай на дворе.

— А я почем знаю Рудька?.. — лениво потянулся на шконке Иваныч. — Мало ли куда. Не забивай голову дурным, давай я тебя лучше в шашки еще пару раз сделаю.

О безделья Иваныч слепил из хлебного мякиша шашки и виртуозно в них, всех в камере обыгрывал. С ним уже никто не соглашался играть, ибо рука у белоруса тяжелая и шишки от щелбанов долго не сходят.

— А если началось? — высказал предположение Рудик и мертвенно побледнел от такого варианта развития событий.

— Вот же шайтан! — выругался дремавший Камиль. — Вот чего тебе в голову всякая ерунда лезет? Что началось?

— Ну я не знаю... — замялся бывший военфельдшер. — Что-то плохое...

— Все что плохого с тобой могло случится, уже случилось, — философски заметил Иваныч.

— А если на опыты потащили? — прошептал Рудик. — Как в блоке 'Д'... в Заксенхаузене.

— На хера тогда нас откармливать дурак! — зашипел разъяренно Камиль. — Это же перевод продуктов, немцы никогда на это не пойдут. Бережливый народец, мать его ети. Откормить и угробить? Не-ет, немчура от жадности удавится. Опыты можно и на доходягах устраивать. Не кипешуй раньше времени.

— Ну да... — засомневался Рудик. — Вроде верно говоришь...

— То-то же... — хитро улыбнулся Иваныч. — Ты басурманина слушай. Они, татарва Казанская-то, народишко умный и хитрый.

— Бульбаш сиволапый... — беззлобно ругнулся Камиль и отвернулся к стене.

— А ты Сань что думаешь по этому поводу? — подсел ко мне Рудик.

— На опыты конечно Рудольф Валентинович. На опыты, куда же еще?

— Что правда? — ахнул парень, а потом разглядев мое выражение лица сконфуженно улыбнулся. — Опять ты меня разыгрываешь Сашка.

— Не опять, а снова, — влез в разговор Иваныч. — А ты не ведись, оболтус. Чего в самом деле разнылся как баба?

Иваныч прогнал Рудика на свою шконку и заговорщицки мне подмигнул.

М-да... Для него все уже сложилось в стройную теорию. Куда на ночь глядя повели счастливчиков из соседней камеры? Конечно осеменять охочих до ласки фрау. Себе что ли придумать какую-нибудь идиотскую идею и свято в нее уверовать? Как там говорят? Дурень думкой богатеет. Вот, вот... именно про этот случай поговорку сложили.

Тьфу...

А все-таки куда же их повели?

Ответа на свой вопрос я не получил и спокойно заснул, пропустив момент когда соседей вернули назад. Если конечно вернули.

А вот утром... Сразу после подъёма пришли за мной и Рудиком...

Отконвоировали в самый дальний ангар, заставили одеться в резиновые глухие комбинезоны, напоминающие водолазный костюм и проводили в бункер, вход в который находился в том же ангаре.

А там...

Млядь...

Сука....

Но лучше рассказать по порядку...

Спускались мы вниз по довольной узкой лестнице, закончившейся на глубине примерно метров десять большим тамбуром и массивной, бронированной дверью оборудованной мощными кремальерами*. Охранник поставил нас лицом к стене, а сам снял черную трубку телефона вмонтированную в небольшой пульт. Пара слов и дверь легонько скрипнув, тяжело отворилась. За ней, нас приняла еще пара охранников, в почти таких же резиновых комбинезонах как у нас и натянутых на морды респираторах. Собственно-то что они охранники я понял по перекинутым чрез плечо автоматам. .. и габаритам. Как на подбор здоровенные уроды...

Воздух в бункере оказался неожиданно чистым, только с примесью чего-то лекарственного, а само помещение состояло из длинного коридора с дверями по обеих его сторонах. Двери тоже металлические, но менее массивные чем входные. Больше всего окружающая обстановка напоминала больницу или научную лабораторию, такое впечатление создавал кафель на полу и на стенах. И белый, нереально яркий свет.

Неужели все?..

Рудика стала бить сильная дрожь, в мертвенной тишине стук его зубов слышался не хуже чем барабанный бой.

И не мудрено... Сам лихорадочно трясусь, не смотря на нормальную температуру в бункере. Сука, страшно-то как...

Млять... обстановка зловещая и амбалы охранники в своих респираторах до энуреза* кого хочешь доведут.

Как я не внушал себе, что с нами ничего плохого не случится, избавиться от пакостного ощущения страха, так и не получилось. Сердце колотилось как барабан, со скоростью очереди из ППШ*...

Сука!.. Возьми же себя в руки!..

Непереносимо захотелось сдернуть с плеча ближнего амбала автомат, прострелить башку второму охраннику, а затем устроить диктатуру пролетариата всем обитателям бункера...

Как только в голове появилась такая мысль, ноги сами сделали короткий шаг вперед и в сторону, подстраиваясь под размеренный шаг гестаповца, а рука...

— Людвиг, смотри, это мясо так дрожит, что скоро запачкает себе штанишки...

Голос прозвучал глухо и искаженно из-под респиратора эсесовца, которому я уже совсем собрался свернуть шею.

— Так объясни ему, что не стоит бояться, в дерьмо превратились два его камрада. А он еще с месяцок поживет. Ты же добрый парень Вилли? Успокой мальчика.

Второй охранник коротко хохотнул и шутливо толкнул напарника в спину.