— Никого... экономили ресурсы и по выходным дням систему жизнеобеспечения не включали... — Шведка кряхтя и скользя ногами по кафелю попыталась провернуть кремальеру. — Ну чего смотришь? Помогай! Блокировку замка я уже отключила.

Слава Коммунистическому Интернационалу! Мать его за ногу! Уря-я-я...

Я горохом ссыпался по ступенькам и ухватился за штурвал. Дверь скрипнув стала открываться.

Перетащил гуркха и перенес сумки. Потом плотно запечатал кремальеру. Герда повернула какой-то тумблер и в коридоре с резкими щелчками стал включатся свет, освещая длинный коридор блестевший белоснежным кафелем.

Ну что, фрекен Гедин, где там ваш подземный ход?

Глава 7.

— Это что за хрень, мать твою! Это твой подземный ход сука? — я в бешенстве орал на русском языке, совсем не соображая, что шведка его не понимает. — Не-ет!.. Лезь сама туда, дура нордическая!

— Я вас не понимаю Алекс... — шведка спокойно пожала плечиками. — Я конечно догадываюсь по вашей жестикуляции, о чем вы... но право дело, не стоит так волноваться. Поверьте, лучше туда, чем в концлагерь. И нам надо поспешить. Если они догадаются отключить питание в бункере, мы здесь останемся навсегда.

— Фрекен Герда, хочу вам напомнить, что я сам выносил в резиновых мешках все-то что осталось от русских военнопленных. Как раз после того как на них испытали вот эту штуковину. Может есть все-таки подземный ход? Отнорочек какой-нибудь...

— Нет! — категорично мотнула головой Герда.

Она делала укол Браду и отвечая, даже на меня не посмотрела.

— Погибли всего два испытуемых и то по халатности персонала, — продолжила девушка. — Дальнейшие испытания на людях, я саботировала как могла. И мы их не проводили. Кстати, я создала достаточно приемлемые условия для военнопленных. Это не смотря на весьма жесткое противодействие. Так что не надо меня упрекать в бессердечности. А вот с животными все не так плохо. Во всяком случае, их при переходе в кашу не размазывало.

— Я не упрекаю, — буркнул я. — Просто...

— Упрекаете! — упрямо заявила шведка. — Вас я между прочим тоже спасла.

— А я вас спас! Так что мы квиты.

— Не надо на меня кричать! — завелась девушка.

— Да кто на тебя кричит? Забыла как эксплуатировала меня как раба? Фашистка! Я тебя...

— Я тебя подкармливала и не сильно загружала работой. И вообще это была маскировка, что бы никто ничего не заподозрил, — парировала Катарина. — И я нацистка, а не фашистка, если на то пошло.

Потом засмеялась и сказала:

— Вот видишь. Мы с тобой уже на ты.

— Не очень-то и хотелось... — буркнул я и отвернувшись от девушки с подозрением уставился на установку.

Ну а как можно смотреть на очень странное сооружение, совершенно непонятного назначения?

На платформе стояла капсула, очень похожая своей формой на маленькую железнодорожную цистерну, утыканную изоляторами и опутанную ячеистой блестящей сеткой.

Но это еще не все. Вокруг капсулы расположились изогнутые дугой решетчатые фермы с кристаллами странного вида, что-то вроде двояковыпуклой линзы. Судя по прорезям в полу, фермы могли вращаться по кругу. Над ними по центру площадки нависало еще одно сооружение, по форме напоминающее веретено, собранное из черных пластин причудливой формы и разного размера. Помимо всей этой хрени, в зале находилась куча толстенных кабелей извивающихся на полу и множество, вовсе непонятных для меня приборов. Еще несколько похожих капсул разных размеров, стояло на тележках в углу зала.

Охренеть!.. Никогда такого не видел... Вот же клятые нацики изобрели!.. Оно летает?.. Или как? М-да... Скорее всего 'или как'. Интересно, а что тогда епнуло?

— А что взорвалось? Ну тогда, когда пожар был?

— Да не взорвалось, — Катарина досадливо поморщилась. — Сбросили статику, а улавливатели не сработали. Внизу ничего не было, а вот наверху... Ну ты сам видел. Ты одевайся давай, время не ждет. Можешь прямо поверх формы.

Шведка вытащила из шкафчика и положила на лавку резиновый костюм, напоминающий водолазный скафандр с небольшими кислородными баллонами на спине. И подавая пример, стала натягивать точно такой же.

Как напоминание поторопится, от входной двери бункера к нам донесся тяжелый удар.

Я живо схватил скафандр, но заметил что Брад сидит неподвижно и одеваться не собирается. А лицо у него спокойное, умиротворенное и даже кажется светлее стало.

— А он?

Шведка прикусила губу и тихо сказала:

— Он остается. Включит установку. И не пытайся его уговорить... Он считает, что это его предназначение.

Я молча подошел к гуркху и положил рядом с ним автомат с запасными магазинами. Брад в ответ едва заметно кивнул, коснулся ладонью моей руки и прошептал:

— Береги ее. Она избранная. Ты... Ты, исправил свою карму и вернулся в касту воинов. Теперь уходи... Стой...

Гуркх снял себя шнурок с каким-то медальоном и сунул его мне в руку.

— Вот... Теперь ты Страж... Поймешь... Иди...

Черт... а я языком своим трепал... Словом, прости товарищ, если плохо про тебя думал. А медальон сохраню, хотя и предрассудки это.

Вернулся к Катарине. Девушка была уже в скафандре, но шлем еще не надела. Она, чуть не плача рассматривала свои коллекционные ружья, искореженные пулями.

— М-да... попали все-таки, хорошо что не в тебя. Радоваться надо, а ты рыдаешь.

Герда моего мнения не разделила.

— Смотри! Это же Франкотт*... Ну как же?.. и Воблей* тоже разбило... А Кирали* с Перде*, мы наверху в спешке забыли. Сволочи... как можно стрелять по такой красо-о-оте...

Охренеть, девка по ружьям плачет. Странные все же, эти буржуйки...

— Забудь, что-то целым осталось?

— Ну да... — Катарина размазала по щеке слезинку. — Мало...

— Вот и бери с собой, если они тебе так дороги и патроны не забудь, а я тебе, если все благополучно закончится, новые куплю...

— Дурак! — фыркнула девушка. — Купит он... Знаешь сколько они стоят? Но я твой порыв оценила...

— Значит украду или отберу. Не рыдай. Ты мне лучше скажи, а они на этой штуке за нами в погоню не отправятся? Рано или поздно, дверь все равно взломают.

— Нет... Брад включит на установке режим, который уничтожит основное оборудование. Как? Долго объяснять, все равно не поймешь...

— А это... куда мы вообще?

Ответ поразил до глубины души. Катарина как-то странно усмехнулась и сказала:

— Ну-у... я предполагаю что в Шамбалу, хотя вполне может быть и в Вальхаллу. Или еще куда... Возможно в пятое измерение. Словом не знаю. Но точно знаю, куда-то там, да попадем...

— Ты что рехнулась? Какая Вальхалла? Мне на фронт к своим надо...

— Давно уже рехнулась. С тех самых пор как нашла в тибетской пещере... — Катарина осеклась, секунду промолчала и торопливо закончила фразу. — Хватит разговоров. Лезь в капсулу и садись в кресло. Времени нет...

— Хорошо... Ты мне вот что скажи... Может больше и не доведется нам поговорить... Ты разведчица? Случайно не на Москву работаешь?

Шведка весело рассмеялась и ответила:

— Да нет... не разведчица и не шпионка. Я переворот в Германии хотела устроить... то есть, мы хотели. Но видишь, сорвалось. Все, хватит вопросов. Лезь в капсулу.

— А-а... Ну ладно. Если что, то я тоже не Жилин...

— Я догадывалась, хотя ты врал убедительно... лезь давай.

Внутри в капсуле ничего странного не было. Тесноватое помещение с двумя решетчатыми креслами намертво вмонтированными в пол и большой ящик у задней стены. Все поверхности покрыты тонким слоем резины. Что бы током не долбануло?

Катарина пристегнула меня ремнями и защелкнула шлем на скафандре. Потом закрыла входной люк, уселась в кресло и пристегнулась. Секунду помедлила и стукнула ладонью по большой красной кнопке вмонтированной в подлокотник ее кресла.

Примерно с минуту ничего не происходило, затем послышалось легкое гудение и противная вибрация...

— Мама!..

Гудение сменилось диким ревом и...

Яркая, ослепительная вспышка, горячая волна, ощущение необычайной легкости и непонятной прозрачности своего тела. Потом все померкло...

Глава 8.

— Твою же мать!... — я на долю секунды пришел в себя, инстинктивно заорал, открыл глаза и не увидев ничего кроме радужных, переливающихся кругов, улетел опять в темноту от жестокого удара сотрясшего капсулу. В последние мгновения ускользающего сознания, почувствовав сильный скрежет...

Сознание вернулось, так же внезапно как и пропало. С удивлением обнаружил себя висевшим в привязных ремнях лицом вниз. Сквозь трещину в стенке капсулы, просачивался свет позволяющий разглядеть шведку скорчившуюся в той же позе что и я. Другого освещения не было, хотя при старте горела тусклая красная лампочка.

Память не пропала. Я отчетливо помнил все...

— Ага... значит все-таки сбежали... — пробормотал я и постарался пошевелится. — М-да... Сойдет... спасибо, что живой остался.

Как ни странно, ничего особенно сильно не болело. Отстегнул шлем, вздохнул полной грудью и сразу зашипел. Ребра прострелило болью. Ну вот... а я уже порадовался.

— М-мать... Какого хрена капсулу так перекосило? Врезались во что?

Шведка тоже пришла в себя и увидев меня без шлема возмущенно заорала. Но понял я, что она злится, лишь по выражению лица девушки. Шлем глушил звуки почти полностью...

— Зачем ты его снял?... Инструкцию хрононавта что ли не читал?.. А ну надень...

— Угомонись... Какую инструкцию? Какого хрено... навта?..

— А-а-а... — Катарина смущенно стукнула себя рукой по шлему. — Вылетело из головы.

— Да сними ты его! — заорал я в свою очередь. — Ничего не слышно.

— Ну, да... — девушка сняла шлем и осторожно вдохнула. — Вроде нормально... И куда нас занесло?

— А я почем знаю? Хотел у тебя спросить... Смотри, капсула под наклоном. Нас входным люком уперло во что-то. Тут аварийного выхода не предусмотрено?

— Нет... — Катарина зачем-то покрутила головой. — Но можно сделать вот так...

— Стой! — заорал я в нехорошем предчувствии.

Но шведка уже открыла крышку пульта торчавшего из стены, рядом с ней и дернула за какую-то чеку...

— Млять...

Я уже устал материться, но по другому выразить свои эмоции не получается...

Оглушительно грохнуло, вспышка, капсула подпрыгнула и со скрежетом приняла сравнительно нормальное положение, только с легким креном уже в обратную сторону. Но не критическим.

— Что это было? — заорал я и закрыл глаза руками.

На месте входного люка образовалась отверстие в которое хлынул поток ярчайшего света. Глаза привыкшие к полумраку отреагировали соответственно. Пришлось зажмурится.

— Пиропатроны... — заявил смущенный голосок Катарины. — Люк отстрелился.

Я проморгался и увидел через дыру, покачиваемую легким ветерком ветку. Обычную ветку, с красивенькими фигурными листиками. И веяло влажным воздухом, разбавленным незнакомыми пряными ароматами.

— Земля... — разочарованно протянула шведка.

— А ты куда хотела попасть?

— Ну...

— Без всяких 'ну'. Нахрена нам какие-то Вальхаллы...и эта... как ее? Шаболда?..

— Шамбала... Неуч.

— И Шамбалы тоже. Надо быстро сориентироваться и двигать к своим... — я отстегнул привязные ремни и неожиданно шлепнулся на пол. — Что за хрень?..

— Вестибулярный аппарат расстроился, — прокомментировала шведка. — Подожди немного, все должно прийти в норму.

Девушка как раз вставать не спешила, осторожно разминая руки и ноги.

— А позволь тебя спросить к каким, 'своим' ты собрался? — вдруг неожиданно спросила она

— К своим... — я все-таки умудрился встать и ждал пока пройдет головокружение. — К русским... советским...

— Они мне не свои, — буркнула шведка настороженно смотря на меня.

— Но мне-то свои. А ты... ты можешь считать себя военнопленной. И я тебе гарантирую действительно гуманное обращение и щадящий режим содержания. Но ты будешь обязана предоставлять свое тело по первому требованию...

— Руки! Руки вверх!

— Ты что?.. — я обернулся и увидел направленный на меня ствол пистолета.

— Ну что коммунист, взял меня в плен? — ехидно прошипела шведка. — Ты смотри... Все вы варвары такие подлые. Я тебе жизнь спасла, а ты меня в плен. Не видать тебе моего девичьего тела похотливый самец. Застрелю!

— Да я же пошутил! Согласен, не очень удачно...

— Поздно каяться.

— Не дури. Давай сначала разберемся куда мы попали. А потом топай куда хочешь...

От входа донеслось шипение пополам с клокотанием. Мы синхронно повернули головы и уставились на...

— Черт...

— Твою мать...

В отверстии торчала голова. Птичья голова... Или не птичья, потому что не на одну птицу обитающую на Земле, она не была похожа. Не претендую на роль эксперта по птичьему вопросу, но в зоопарк ходил. Даже страуса видел. Почему птица? У головы был клюв. Не просто клюв, а Клюв. Вот так. С большой буквы. Мощный, длинный, примерно с полметра длиной и расширяющийся на конце, переходя в некоторое подобие утиного, только распертого в ширину. Из-за клюва, по бокам головы, торчали большущие, красные глаза наполовину прикрытые морщинистыми веками... Ну и целая копна пушистых, бурых перьев на макушке, топорщащихся легким ветерком. Больше ничего я не рассмотрел, так как над срезом люка торчала только ее башка.

Птиц моргнул глядя на нас и хрипло заорал, продемонстрировав несколько рядов мелких, иглообразных зубов в своем клювище.

Более мерзкого ора, я в жизни не слышал, но визг Катарины оказался громче. Шведка завизжав, еще и пальнула в птица из своей пукалки. Промазала конечно. Голова мигом исчезла и до нас донесся удаляющийся топот ног. Такой впечатляющий топот...

— Фрау штурмбанфюрерин, мать твою ети, куда это ты нас зафигачила?

— Вот маму мою трогать не надо, — огрызнулась шведка, а потом немного неуверенно заявила. — Это страус... просто еще неизвестный науке... Значит мы...

— Можно я вооружусь, фрекен Катарина? — перебил я вежливо девушку и не дожидаясь ответа принялся стягивать с себя здорово стесняющий движения, резиновый костюм.

Добравшись до пистолета, почувствовал себя гораздо уверенней и осторожно выглянул в люк.

— Ну что там? — шведка нарисовалась рядом. — Ой... мама...

— Ага... мама.

Прямо перед капсулой, чернела воронка, именно туда мы так жестко воткнулись, а вокруг... вокруг, на сколько хватало взгляда, простирались наваленные как попало каменные глыбы, разного размера и формы, перемежающиеся густыми зарослями деревьев и кустарника. Над землей стояло легкое марево похожее на туман или болотные испарения.

— Это следы вулканической деятельности, — сообщила мне Катарина умным тоном и оборвав листочек с ветки принялась пристально его разглядывать.

— Чем это пахнет? — спросил я у нее.

Ветерок донес неприятный запах, немного напоминавший запах сгоревшего пороха, смешанного с отходами жизнедеятельности человека, называемыми в простонародье дерьмом.

— Сероводород. Похоже, вулканическая деятельность продолжается, но, так как свежих следов извержения нет...