Тени города. Часть первая

"Ох, лучше бы ты мне все рассказала".

— Она здесь? Твоя сестра.

— Я не видела ее со вчерашнего дня, потому что прошлой ночью... ну, у меня была работа. Она оставила записку, что вернется не скоро, такое с ней часто бывает. А зачем она тебе?

Очередная порция мыслей навалилась на Джона, как снежная лавина в горах. Прошлой ночью, когда он был с Блэкснейк, примерно в это же время кто-то похитил Машери, которая, если считать слова сестры Хелин ложью, отправилась домой одна, доведенная Бобби до слез. "Она обманула меня, а потом отвлекала внимание, пока кто-то — Майлз? — нападал на Машери? Значит, она одна из людей Жнеца? Сестра Хелин одна из предателей!!"

— Хелин, Блэкснейк скрывает свои способности, но ты ее сестра, ты должна знать. Расскажи, на что она способна?

— На что способна? — Она поджала губы, словно стремясь уберечь секрет от ненужных ушей. — Сначала скажи, что случилось? Я чувствую опасность. Она исходит и от тебя, и одновременно грозит тебе.

Джон пытался скрыть свои эмоции, но для Хелин он всегда, как открытая книга, оставалось лишь окунуться в написанное, однако он по себе знал, что в одних книгах слишком много лжи, а в других — слишком мало правды. Он не любил, когда кто-то лез в его душу, хватало и Мефисто, насвистывающего ему в ухо мысли, которые он старался запрятать подальше, где им суждено было утонуть в пыли забытья.

— Если ты не можешь мне ответить, я пойду, у меня много дел.

— Нет, стой! — окликнула его Хелин. — Я расскажу. Может, зайдешь?

Он посмотрел ей за спину, на квартиру, в которую его недавно приводила Блэкснейк, ставшая его второй девушкой, разделившей с ним одну постель. Он не хотел вновь окунаться в эти воспоминания.

— У меня нет времени.

— Я понимаю, — вздохнула Хелин. — Способности Фоллы? Когда-то она тоже была... работала в борделе, но ее выгнали, потому что она обкрадывала клиентов, при этом некоторые из них уверяли, что она даже к ним не прикасалась. В конечном итоге я узнала, что она может как бы путать мысли людей, дезориентировать, встречаясь с ними взглядом, причем часто это происходит без ее желания, из-за чего она носит линзы. Скажи мне, что случилось.

Это все объясняет, подумал Джон. Возможно, он бы ни за что с ней не переспал, не воспользуйся она своими способностями, однако, когда она вела его за собой, когда привела в квартиру, и когда стала раздевать, он все это осознавал, пусть и смутно. Он мог воспротивиться, но не стал. Он сам набросился на нее, словно похотливое животное, пытаясь доказать самому себе, что Хелин ему безразлична. Это он вполне осознавал. Блэкснейк, возможно, была способна пробудить в человеке его скрытые желания, заставить сделать что-то, чего он желал где-то в глубине души, зачастую боясь даже самому себе в этом признаться.

Джон развернулся и направился к лестнице.

— Джон, скажи мне! — окликнула его Хелин. — Она моя сестра, я имею право знать.

Он остановился и оглянулся, стараясь не встречаться с нею взглядом.

— Она — Охотник. — "Или больше нет". — А ты нет. Это касается только нас.

Пока Джон спускался по лестнице, Хелин несколько раз окликнула его, но он не остановился. Блэкснейк, родная сестра женщины, которую он любит, пусть и не хотел себе в этом признаваться, забросив эти мысли в самый отдаленный уголок сознания, теперь его враг. Он надеялся, что у Хелин есть возможность с ней связаться и предупредить обо всем, ведь если он встретит ее вновь, у него не будет выбора, кроме как схватить ее. Что с ней сделает организация — об этом думать ему не хотелось.

Вместо того, чтобы направиться прямиком в штаб или домой, Джон еще полчаса колесил по городу и думал о Блэкснейк, Бобби и словах Мефисто, но мысли никак не желали подолгу задерживаться у него в голове, ускользая быстрее, чем он успевал как следует рассмотреть их со всех возможных ракурсов. Впервые за долгое время у него возникло такое чувство, словно он вот-вот заснет. Ему срочно нужно было остудить голову, а где это лучше сделать, как не в баре? Подъехав к ближайшему заведению Охотников, он остановился, но мотор все же не заглушил. Немного постояв, он решил, что сейчас не самое лучшее время, чтобы напиваться. В конце концов, он решил сначала съездить домой, а затем на место нападения на Машери, чтобы осмотреться. Джон, конечно, не надеялся найти там что-то, что могли пропустить специалисты, но ведь с чего-то надо начинать.

Циферблат уже убрали, видимо, увезли на ремонт или просто решили заменить, однако на мощеной камнями площади все еще оставались следы падения в виде разбитых булыжников. В башне на самом верху зияла дыра, черная даже на фоне ночи.

На дверях, ведущих внутрь, Джон замка не обнаружил, а потому беспрепятственно проник в башню, где не было даже охраны, и по крученой лестнице забрался наверх.

Почти под самой крышей лестница выводила на площадку, с одной стороны которой находилось огромное круглое отверстие, где некогда висели часы. Там на месте все еще находились огромные шестеренки, создающие иллюзию, будто наблюдающий их вдруг резко уменьшился, превратившись в букашку, которую эти шестерни способны измельчить в труху. Некоторые из зубчатых колес валялись на полу, но явно уже снятые специально, чтобы они ненароком не рухнули вниз. Из середины этого механизма, напоминающего стимпанковский, торчал длинный толстый стержень, конец которого, упираясь в пустоту, был косо срублен, словно тонкая ветка. Чтобы такое сотворить, нужно обладать колоссальной силой и крайне острым оружием, которое, даже будучи самым крепким, все равно бы безнадежно затупилось.

Присмотревшись, Джон заметил, что и у некоторых шестеренок имеются следы, похожие на порезы и царапины, будто кто-то намеренно пытался исполосовать механизм. На стене возле отверстия Джон нашел следы от пуль, видимо, выпущенных Машери.

— Ты все еще мне враг? — раздался голос за спиной. Джон развернулся, выхватывая на ходу меч. Майлз. Джон даже не услышал, как он поднялся, а может, он все это время находился здесь. Лицо его украшали синяки, и он явно был не в лучшей форме.

— Это ты напал на Машери? — без обиняков спросил Джон.

— Напал? Скорее, я защищался.

— Что это значит?

Майлз потупился и уперся взглядом в пол. Казалось, он даже не обратил внимания на то, что у Джона в руках меч, хотя его перчатки как обычно покоились в задних карманах штанов; одно движение, и они легко оказывались на руках.

— Ты ведь знаешь, что мы с ней... были любовниками. Я не хотел, чтобы она пострадала, когда... Я поджидал ее на улице, а когда показался ей на глаза, она, вместо того, чтобы попытаться сбежать, как я предполагал, кинулась мне на шею.

— И зачем ты привел ее сюда?

— Это не я ее сюда привел, а она меня. Она сказала, что здесь очень романтично.

Джон обернулся. С вышины башни, располагавшейся на самом верху пологого холма, город, в котором находилось не так уж много высоток, действительно казался тихим и спокойным местом, особенно ночью. Лучшего места для романтического свидания трудно найти, хотя когда здесь еще висел циферблат, все это можно было увидеть лишь через небольшое окошко в стене.

— Когда мы поднялись сюда, — продолжил Майлз, — Машери сначала вела себя так, словно давно ждала этой встречи, но в один миг вдруг переменилась и пырнула меня ножом, крича что-то о том, что я ее предал. — Он поднял кожаный жилет вместе с футболкой, оголяя торс, замотанный бинтами, почти как у самого Джона.

— Ничего серьезного, — сказал он, — но я просто не мог такого ожидать. Когда она уже достала пистолет, вдруг появился Жнец. Он знал, что я хотел переманить Машери на нашу сторону и был против, потому что не видел в ней сильного союзника. В общем, он напал на нее с мечом, даже не сказав ни слова. Она оказалась проворней, чем я помнил, даже подстрелила его, хотя ему подобные раны нипочем. Мне даже показалось, что у нее прорезалась какая-то третья личность.

— И что же ты сделал? Ты же что-то сделал?

— Больше, чем я мог подумать, — ответил он, вздохнув. — Когда я надел свои перчатки, Жнец уже разошелся и задел стержень, держащий циферблат часов, хотя они все еще как-то продолжали висеть. В общем, я вмешался, встав между ним и Машери; если бы клинок уже не затупился при разрубании стрежня, я бы остался без головы. Но он не остановился, пытаясь убрать меня с дороги, — Майлз указал на лицо, покрытое ссадинами, — а мне не оставалось ничего иного, кроме как атаковать в ответ, хотя я знал, что ничего не могу ему сделать. В конечном итоге, когда он очередной раз увернулся, мой удар пришелся по циферблату, который со скрежетом рухнул вниз. Я просил его не убивать Машери, но его порой бывает очень трудно переубедить. Он сказал, что если я с ней не разберусь, это сделает он. К счастью, к тому времени у нее уже кончились патроны, поэтому мне не составило особого труда поймать ее и вырубить. С ней все в порядке, — поторопился объяснить он, — хоть она и не желает становиться одной из нас, даже услышав, что мы... что Жнец запланировал. А Жнец, кстати, остался крайне мной недоволен, особенно после того, как я не убил тебя.

Джон все это время стоял молча, не опуская меча. Машери жива, но, получается, находится в заложниках. Он сомневался, что Майлз, пока жив, позволит использовать ее в качестве наживки или щита, но если Жнец не поленился проследить за ним и вмешался, как только ситуация вышла из-под контроля, он может вообще посчитать, что Майлз ему более не нужен. Он не покончил с Джоном, пытался переманить ненужную для него Охотницу, да еще и напал на него самого, чтобы спасти Машери, которую Жнец уже готов был убить, несмотря на такое к ней отношение Майлза.

Джон практически не сомневался, что Тор, Бальдер, для Жнеца теперь лишняя обуза, приносящая одни лишь неприятности, и от которой следует избавиться, а тогда ему ничего не помешает покончить и с Машери. Значит, подумал Джон, Майлз здесь не для того, чтобы рассказать мне историю всего здесь произошедшего, а дабы убить, но в его состоянии, пусть он и никак не выказывает своей слабости, это будет проблематично. Джон несколько раз тренировался вместе с Майлзом, и каждый раз проигрывал, хотя был близок к победе, теперь же Тор ранен, а раны Синигами уже практически его не беспокоили; в нынешней ситуации мечник превосходил рукопашника. Оставался лишь один вопрос — понимает ли все это сам Майлз.

Если Майлз действительно собирается здесь с ним схлестнуться, Джону, если он хотел спасти Машери, необходимо не просто не убить его, а сделать так, чтобы тот остался на ногах, но при этом суметь сбежать самому. Если Майлз погибнет, за ним последует и девушка, а ведь она, попав в плен, и даже несмотря на свои чувства к Бальдеру, не предала своих принципов.

— Зачем ты пришел? — спросил Джон. — Не для того ведь, чтобы драться со мной. В твоем состоянии...

— Не смеши меня, — перебил его Майлз, — я в отличной форме. Какая-то дырка в пузе меня не остановит. — Он замахал руками, словно разминаясь, но Джон заметил, как его щека иногда подергивается, явно от боли. Однако он не желал признавать своей слабости:

— Я порву тебя, даже если лишусь руки, поэтому лучше о себе побеспокойся. У меня нет выбора, — добавил он, словно оправдываясь, — я не раз уже подвел Жнеца, и если подведу вновь, он убьет меня, а затем и Машери.

— Если ты умрешь от моей руки, будет то же самое. Скажи мне, где девушка, и мы освободим ее вместе. Если понадобится, я приведу и других Охотников.

— Ты не понимаешь, — покачал Майлз головой, натягивая перчатки с металлическими вставками на костяшках. — Жнец слишком силен, на его стороне уже очень много Охотников, а том числе и я, даже Тени служат ему. Несмотря на то, что он кажется злодеем, его идеи — это то, что я считаю верным, пусть его методы мне и не по душе.

Этого Джон и боялся. Если Теней можно убить амбисидианом или прогнать ярким светом, при этом не ожидая от них особого отпора, то Охотники не откажут себе в удовольствии воспользоваться мощным оружием.

— Неужели в нем Высшая Тень? — спросил Джон, стараясь оттянуть время и выяснить хоть что-то, что сможет помочь в борьбе с Мрачным Жнецом, если конечно, удастся выжить.

— Это не важно, — ответил Майлз. — Прости, Джон, но я должен.

Он кинулся на Джона в лобовую атаку, целясь кулаком в лицо, но промахнулся. Он оказался освещен светом луны, заглядывающим в проем, и Джон отметил, что у того другие перчатки, сделанные не из амбисидиана. Он отскочил от противника и нанес удар мечом сверху вниз, стараясь лишь ранить его, однако Майлз подставил руку и послышался звук соприкосновения металлов. Рукав толстой футболки порвался, и Джон увидел, что у Тора практически все предплечье защищено металлическими наручами из достаточно крепкого металла, чтобы амбисидановый меч только и смог, что поцарапать его, пусть удар и пришелся вскользь.

Одержимые Тенями люди редко используют холодное оружие, а потому подобную защиту мог носить лишь тот, кто заранее намеревался сражаться с другим Охотником. Джон не сомневался, Майлз воспользовался ими как раз для боя с ним.

Очередной удар оказался для Джона неожиданным и угодил в плечо, развернув на триста шестьдесят градусов. Он упал, однако в падении сумел выкинуть меч в быстром косом ударе, чудом задев руку Майлза, как раз между наручами и перчаткой. Сам Майлз, казалось, этого даже не заметил.

Вскочив на ноги, мечник едва успел подставить оружие под сокрушительный удар. Руки, согнутые в локтях, не выдержали такого напора, и кулак Майлз впечатал клинок плашмя в грудь противника, отчего тот отлетел и снова упал на спину, едва не разрывая последние оставшиеся швы. Встав, Джон почувствовал боль в левой ладони, которой поддерживал лезвие, защищаясь от атаки, она была порезана в двух местах, в которые с силой вдавились края клинка — ха и мунэ.

Майлзу же досталось больше. Порез на руке у него не вызывал никаких проблем, однако открылась рана на животе, и теперь кровь стекала по его штанам, заливаясь в обувь и вытекая на пол, оставляя красные полоски и следы от сапог там, где он ступал.

— Забудь про Машери, — сказал вдруг появившийся Мефисто.

— Уйди.

— Я не могу просто уйти, — ответил Майлз, полагая, что Джон обращался к нему. — Что бы я ни сделал, Машери умрет, если я не выполню задание.

— Если ты не будешь сражаться всерьез, то умрешь зазря. Жнец так или иначе избавится и от Майлза, и от Машери.

Джон отмахнулся от вымышленного приятеля. Пусть тот почти всегда и оказывался прав, это не повод его слушать. Не то, чтобы Джон не мог убить Майлза, ведь он ему даже не близкий друг, но что-то не давало ему так просто принять это решение. Даже если он враг, всего несколько дней назад они вместе выпивали в баре у Бобби, и когда Майлз заявился к нему в квартиру, тот назвал его своим другом, даже зная, что сам Джон не относится к нему так же. Это не сентиментальность, подумал он, просто всегда есть иной выход.

— Зачем Жнец вообще так стремится меня убить? — спросил Джон.

— Я не знаю. Он не особо мне доверяет. Могу лишь сказать, что у него повсюду глаза и уши.