Сорняк - 2

Лодку оставили на склоне в высокой его части, а сами поднялись на ровную площадку расположенную на вершине холма. Здесь были разбиты стоянки что лисиц то есть саотов, что енотов. Вообще сама площадка была крайне любопытна с точки зрения ее организации. Она была довольно большая и явно когда-то выровненная. Дерн был снят и перемещен на края, а скрывавшаяся под ним глина хорошо утоптана. Но это было не самое главное. Главное было то, что по краям всей площадки склоны холма были довольно сильно подтесаны как со стороны реки, так и степи, а росший на них кустарник обрезан и местами засох... Получилось что-то вроде заграждения из засохших палок на крутом склоне. Человек конечно его мог преодолеть пусть и не без труда. И то, в конце подъема держась за сброшенную вниз обвязанную вокруг большого камня кожаную веревку. А вот зверю... Более или менее крупному зверю здесь было не пройти... Мишка это прекрасно понимал. И поскольку очень сомневался, что говы вообще полезут на этот склон. Справедливо предполагал, что все эти мероприятия предприняты с целью недопущения на площадку холма хищников... Вот только, что же это за твари такие, что двадцать три взрослых мужика, да еще и охотника прячутся от них на холме да еще и обрезают кустарник на подобии ежей для своей защиты... Хотя, Миша прекрасно помнил как жил в степи один, тогда он хищников практически не встречал, да и копытных собственно тоже... Получается большая часть животного мира этой степи в буквальном смысле крутится вокруг этого Стада, следует за ним по пятам в периоды миграции, пересекает континенты. Какие индивиды могут появиться при такой кормовой базе может показать только практика. Но вот воображение однозначно рисовало что-то абстрактное и несомненно огромное. Вообще интересно все это.

Рев хищника Миша услышал этой же ночью, когда сидел у костра и ровнял ножом заточенное топором острие колышка для ямы.

Железные ножи и топоры вызвали натуральный фурор. Влуха — вожак охотников рода черного енота вертел нож в руках рассматривая со всех сторон, нюхал, пробовал на зуб. Он смотрел как саоты рубят палки железными топорами, стругают щепу и вообще делают множество обыденных и повседневных вещей с таким выражение лица, что у Миша сложилось впечатление что он не верит собственным глазам. Ну да, род пегой лисицы к таким вещам уже привык, но еноты то нет. Потом Влуха долго хвалил Мишкин нож все время поглядывая в его сторону, в конце концов не выдержал и, видя что Миша никак особо на это не реагирует и дарить не собирается, напрямую спросил что он за него хочет.

Мишка менять свой нож совсем не планировал, но и прямо отказать не мог. Не "политикь" получается однако, так человека и обидеть можно и не дай бог вражду с родственным родом начать. Что конечно маловероятно, но и исключать такого тоже нельзя.

-Влуха, скажи, а чего такого есть у твоего рода, чего нет у нас?

Охотник енотов хотел было что-то сказать, но осекся и надолго задумался. Потом несколько растеряно развел руки в стороны и нехотя произнес.

-Нет, Мисша. У нашего рода нет ничего чего нет у рода пегой лисицы.

Было видно что мужик явно недоволен, но держит себя в руках, потому как предложить ему как оказалось особо и нечего. Но нож то хочется... Мишка хмыкнул, чем вызвал злой взгляд в свою сторону.

-Я услышал тебя Влуха. — Миша повернул нож боком, отблески костра скользнули по лезвию. — Давай сделаем так. Когда мы набьем мясом свои лодки, мы следом набьем и твои. А ты и твои охотники поможете нам довести их до поселка рода пегой лисицы...

Миша немного помолчал убеждаясь что собеседник его понял и воспринял. А то мало ли. И видя что взгляд енота стал заинтересованный добавил.

-Там ты сможешь договориться о том сколько тебе надо ножей и топоров со старым Коитом и уже с ним решишь что за них дать. В задат... — тут Мишка споткнулся, потому как слова "задаток" в языке племен степи как-то не было и он не задумываясь произнес его по русски. — Вперед я отдам тебе свой нож...

Прозвучало довольно коряво, но никто тут изящностью слов даже и баловаться не пытался. Тут до такого еще лет так под пару тысяч прожить надо. Влуха все прекрасно понял. Вожак охотников некоторое время сидел обдумывая, потом кивнул чему-то своему и посмотрел Мишке в глаза.

-Твои слова говорят правильные вещи. Охотникам рода черного енота нужно много таких ножей и топоров. И ты прав вести такие важные разговоры лучше с Коитом. Я согласен с тобой Мисша.

И он протянул руку. Нет, не для рукопожатия...

Миша невесело вздохнул, отцепив от пояса ножны, засунул в них нож и вложил в протянутую руку. Хорошо, что в коробе у него есть запасной. Да, он не такой красивый как этот: не полированный любовно песком и камнями, с простой, а не костяной с вырезанным узором ручкой... Но острый, закаленный и не особо уступает тому, что он сейчас обменял. Однако ножа все равно немного жалко, его Миша делал гораздо дольше других и подправлял что лезвие, что рукоять непосредственно для себя.

И вот этой ночью он впервые услышал настоящий рев хищника, нежданный озноб мигом пробежался по коже от чего стало несколько не по себе. Охотники засуетились, но особого беспокойства не проявляли из чего сам собой напросился вывод, что такой рев при приближении стада штука достаточно обыденная и на эксклюзив отнюдь не претендующая хотя и впечатляющая. Уверенности в себе это как-то не добавило. Более того, Мишка теперь прекрасно осознал от чего они с Таукой той осенью в таком темпе бежали к поселку на холме... С этой мыслью он, незаметно для себя задремал.

Утром Миша проснулся от заметного гула и мелкой дрожи земли. Воздух был насыщен сладковатым запахом спертого навоза, чего-то кислого, еще непонятно чего, в воздухе и на земле, везде мельтешили черные точки невесть откуда взявшихся мух. Складывалось полное впечатления что попал в огромный коровник. Впрочем на мух ни кто особого внимания не обращал, — ну есть и есть, куда от них денешься. Весь слух заполнила нахлынувшая и уже никуда не уходящая волна мычания, блеяния, рычания и наконец душераздирающих криков и стонов... Стадо пришло. Всю противоположною сторону реки сейчас заполнила бугрящаяся темными спинами постоянно движущаяся масса, конца и края которой не было видно даже на горизонте, который то и дело перекрывали целые тучи носящихся туда-сюда птиц.

Мишка стоял на холме и разинув рот смотрел вдаль... Сказать что Мишу эта картина поразило — ничего не сказать. Он на время просто потерял дар речи и тупо пялился в даль, то и дело отмахиваясь от назойливых насекомых пытаясь оценить хоть приблизительные размеры этого закрывшего землю сплошного серо — бурого покрывала. Целое море из миллионов огромных копытных перетекающих вслед за инстинктом континенты с одного места на другое в поисках новых пастбищ с сочной травой и спасаясь от подступающей с юга жары. Все, больше такой массе животных ничего не страшно...

В рот залетела одна из вездесущих мух, Мишка закашлялся и чертыхаясь принялся отплевываться и прочищать горло. Когда закончил, утер тыльной стороной ладони выступившие в уголках глаз слезы и снова стал рассматривать расстилающийся по другому берегу реки картину. Ночных хищников видно не было, хотя Миша был абсолютно уверен, что они где-то рядом. Хотя... хоть они и рядом, но здесь бал правят несомненно не они. Да будь здесь даже целое стадо хищных мамонтов они и то не смогли бы чего-либо сделать и скорее всего были бы тупо затоптаны таким количеством травоядных!

Из замешательства его вывел уверенный хлопок по плечу. Мишка обернулся. Рядом стояли Ур, Таука и Унга, Тона, другие охотники рода — все улыбались. И Таука озвучил совершенно очевидную вещь.

-Стадо пришло.

Мишка только кивнул в ответ и снова отвернулся рассматривая дикое, практически не укладывающееся в голове буйство фауны.

-Когда солнце будет высоко — пойдут, — добавил Унга и развернувшись, но не прекращая улыбаться, пошел к костру.

Мишка еще некоторое время смотрел в даль, потом прошелся вдоль склона. Теперь ему все стало полностью понятно. Нет, схема охоты для него тайной отнюдь не была. И яму с заостренными кольями на дне, и узкий, шириной не более двух метров коридор к ней он за последние пару дней успел довольно хорошо осмотреть, изучить и поучаствовать в обновлении кольев. Но вот все думал как? Как так случается, что в этот стоящий практически под прямым углом к ложбинке в холмах, по которой говы поднимаются на высокий берег после брода, коридор может попасть хоть кто-то если специально не перегораживать эту самую ложбинку рогатиной. Теперь этот вопрос просто не стоял. Ни вправо, ни влево края Стада не было видно. Конца — тоже. Когда вся эта масса пойдет на переправу получится чудовищная давка. Кого-то просто затопчут, кого-то унесет река, кто-то сломает ноги и увязнет в топком, превращенном в непроходимую грязь берегу... Но тех кто выберется будет все равно слишком много, они забьют эту, не особо и широкую ложбинку очень плотно, так что у тех кто окажется в отнорке просто не останется выбора. Развернуться у крупного быка не получится и он будет тупо двигаться, бежать вперед, к своей гибели... Сколько таким образом можно набить добычи Миша затруднился бы сказать. Зато теперь он прекрасно понимал от чего в родах и племенах холмов и степи несмотря на довольно высокий для простых дикарей практически не знающих металла и многих других благ и пороков цивилизации, но все же имеющих понятие о земледелии, такой его низкий, возможно даже деградировавший, а не зачаточный уровень. Земледелие им практически не нужно! Так же как и животноводство, которое выражено держанием небольшой отары овец, так сказать "на свежак". За одну такую охоту можно набить быков такое количество, что мяса хватит на очень большое количество народа. При этом Мишка совсем не сомневался, что эти потери на Стадо хоть чем-то повлияют.

Теперь было ясно и расположение самой ямы. Она располагалась в нескольких метрах от площадки, если смотреть сверху, но ниже по склону. Разница в высоте составляла метров пять. С учетом глубины самой ямы (тоже около пяти), получался перепад в добрый десяток метров. С этого края площадки никаких кустов не было. Их наверняка еще в давние времена выкорчевали и сбросили остатки подальше по склону. Зато были приготовлены скрутки кожаных веревок, которые принесли с собой как саоты, так и род черного енота. Зачем веревки Мишка понял — доставить туши. Но вот как они это собираются делать? А если бык на голову свалится, никаких перегородок для отнорка, тем более таких массивных чтобы удержать могучий напор говов, он не видел. Ну да в этом во всем Мишка собирался разобраться уже в ближайшее время.

Как только солнце взошло в зенит говы пошли. Вначале тонкой струйкой, один, потом пара, потом сразу с десяток... А потом как прорвало плотину, целый поток темных туш сорвался в реку, без особого труда пересек ее и хлынул на противоположный берег. Вся масса животного моря казалось одновременно пришла в движение и поток копытных стремительно нарастал. Огромные туши бились в воде, то и дело то единицы, то целые группы срывались с брода и их начинала сносить река. Быки, коровы довольно легко добирались до берега, но взобраться на крутой склон удавалось не всем. Тех, обессиливших смывало течением вниз. Возможно там у них был шанс выбраться на противоположный берег, а может и нет. Миша об этом не особо задумывался во все глаза наблюдая за переправой. Наконец поток перебравшихся на другой берег усилился настолько, что первых быков оттеснили в отнорок и они, почувствовав относительную свободу с боков и свободное место спереди устремились вперед, в ловушку.

От крика раненных в яме животных Мишку пробил озноб. В этом вое слышались боль и разочарование. Хотя последнее дорисовало скорее всего Мишино воображение. Но все равно, это не охота, это бойня. В этом он еще раз убедился. Нет в ней ни романтизма, ни геройства присущего обычной охоте в степи, на которую обычно ходят мужчины рода. Однако именно благодаря этой бойне они живут без необходимости особо экономить пищу. Именно благодаря самому наличию возможности набить себе столько мяса, сколько нужно, все эти женщины и дети племени волка были приняты в род пегой лисицы, а не вырезаны практически поголовно еще там, на пепелище их же собственного стойбища. Хотя, возможно именно сама возможность такой охоты и стала причиной того, что волки пришли в эти земли. Вырезали род барсука и продолжали бы уничтожать остальные рода один за другие, прежде чем занять свою нишу в этой своеобразной кормовой цепочке.

Миша стоял сейчас на краю площадки на холме, смотрел на разворачивающееся снизу действо, кривил лицо от очередного крика умирающего быка, но в то же время был безумно рад, благодарен тому что эта жестокая охота существует. Потому как картина, на которой валялись по весенней степи трупы женщин и детей с размозженными головами сейчас стояла у него перед глазами. И если уж выбирать, то он однозначно ставил на гекатомбу животных, чем людей.

Так продолжалось весь день. Нескончаемый поток непрерывно шел через брод на другой берег, а само Стадо даже и не подумало уменьшаться. К вечеру, в сумерках поток копытных резко ослаб, а через примерно час, когда начало темнеть и вовсе прекратился. Остатки быков выбрались из отнорка, кто все-таки сумев развернуться, а кто и пятясь назад, оставив в самой яме мертвых и все еще мычащих живых, не сумевших выбраться из нее сородичей. Вот тут охотники, весь день практически ничего не делавшие резко оживились. Запалили от костра заготовленные пучки травы и стали раскидывать их по склону возле ямы. Затем вниз полетели и горящие палки. Вокруг ловушки, на расстоянии метр, кое-где два, образовался круг из горящих тут и там небольших костерков. Несколько охотников споро спустились и подкинули к ним еще немного дров, пошарили факелами по сторонам освещая быстро сгущающуюся со всех сторон темноту. Затем похватали сброшенные веревки и стали осторожно спускаться в яму. Израненных острыми кольями, но все еще живых быков, кто мог двигаться быстро добили, остальных кто опасности не представлял оставили и принялись методично обвязывать уже мертвые туши теми же веревками, на которых и спустились.

Оставшиеся наверху мужчины, в том числе и Миша, дружно подхватили канаты и поднатужившись начали вытаскивать многокилограммовые туши наверх, на площадку. Тащили туши по одной, за четыре веревки и по четыре человека на каждую. Потому как оставшиеся семь человек суетились при свете факелов внизу, вязали вторым комплектом веревок следующего быка и продолжали добивать еще живых животных.

За довольно короткое время из ямы извлекли двадцать три туши, столько же сколько охотников участвовало в этот раз в большой охоте. Еще шесть туш достали, подняли на верх, но после осмотра забраковали и спихнули вниз по склону на другую сторону холма предварительно отвязав веревки и содрав шкуры — слишком они были избиты, изломаны упавшими на них сородичами. Из темных шкур торчали отсвечивая недобрым белые, в кровавых ошметках обломки костей, а колья слишком неудачно вспороли животы повредив в них что-то, что заставило забраковать тушу целиком. Впрочем Миша не думал, что случись дефицит, то от этого мяса кто-либо да отказался бы. Все бы вычистили как миленькие, а явно попорченные куски вырезали. Но сейчас, Мишка прекрасно понимал, что большая охота только началась...