Сорняк - 2

А все она — соль то есть. В этом году саоты ее привезли очень много наверное килограммов около трехсот. Хотя в килограммах может даже и больше потому как разложили ее на всех лодках примерно поровну, а со своей Мишка сгрузил мешочков по ощущениям на центнер так точно. Такого никогда раньше не было и охотники рода черного енота, когда помогали ее таскать наверх были этим просто шокированы. Отсюда все и пошло. Привыкли солить в летнюю охоту мясо пока соль не кончится, вот и солили отдавшись азарту и забыв про все на свете. Народ здесь не привык к такому изобилию и теперь ломал себе голову, что со всем эти богатством делать. При этом, как Миша смог убедиться, от разделки очередных тушь и не подумал отказаться, только сейчас мясо нарезалось на тонкие и длинные пласты и все это укладывалось и вешалось на любое свободное место, только чтобы побольше солнца дабы побыстрее завялилось, а не стухло — соли то нет. Однако это помогало далеко не всегда и множество кусков летело вечером со склона навстречу радостному урчанию, чавку и приглушенному рыку. Некоторую часть полосок охотникам удалось закоптить на дыму от травяного костра. Вот только трава почти закончилась, ее и так со всего склона собрали и нещадно палили отпугивая мух. Еще несколько десятков шкур "замариновалось" с помощью мозгов. А рядом с ними были уже целые горы сухожилий и рогов. Что делать со этим ни кто до времени особо не задумывался и вообще имел довольно смутные представление. Понятно было только, что за раз все это будет не увезти, но на этом коллективное размышление и закончилось. Чего тут думать, надо — повезем! Причем две трети всего саотам. Потому как они соль и привезли и енотам столько мяса просто не надо.

В принципе логику Миша и не отрицал. Только вот по его подсчетам получалось, что если даже еноты помогут отвезти мешки солонины в поселок, то и при таком варианте понадобится два рейса. И если так, то кого-то надо будет оставить для присмотра за остальным добром. То есть, если охотников всего двадцать три, то в дорогу отправится двадцать — одного же не оставишь. А это соответственно десять лодок в каждую из которых можно было бы уложить килограмм не менее чем по триста... Но! Но это если бы были эти лодки нормальными, такими как делают на Земле — широкими, глубоко сидящими и с небольшим килем. Здесь же лодка представляет собой половинку здоровенного бревна выжженную и очищенную изнутри и несмотря на свою довольно приличную длину и ширину, ходить по ней во время движения было категорически противопоказано, потому как крутилась она вдоль своей оси в воде не хуже чем то самое бревно из которого и была изготовлена. То есть нагрузить то ее можно было бы и килограммов так под пятьсот не считая гребцов, но вот нужно было это сделать аккурат не смещая вверх центр тяжести. Иначе никуда этот "Титаник" не поплывет, по крайней мере гребцами вверх. Зато вниз пожалуйста и без проблем, течение трупам в помощь. И это только перевозка солонины в мешках, а есть еще и шкуры, которых тоже много, рога, куча крупных костяков (видимо для поделок) и сухожилия с копытами. Последние были на особом счету и по важности стояли сразу за мясом и шкурами ибо из них, как Миша знал, варился костяной клей. Который повсеместно применялся для клеенья всего: от кожаной зимней одежды и до копей, стрел и луков. Его он правда толком еще ни разу не видел, но слышать доводилось регулярно.

В общем по его прикидкам выходило, что делать придется никак не меньше четырех рейсов если что-нибудь не придумать, а это тот еще геморрой. Хотя решение Мишка уже знал, вот только его реализация была довольно сомнительна ввиду отсутствия подходящего материала. Решение простое и в некотором роде даже изящное. Он предполагал сделать из четырех лодок — два катамарана. По идее ничего особо сложного в этом нет. Нужны только бревнышки в качестве жердин, веревки и кожи. Все. За день бы они вместе с Таукой с одним точно управились: набили бы поперек толстых бортов поперечины, стянули бы всю конструкцию веревками и перекрыли шкурами. Как площадку, так и сами лодки. Ничего сложного, но грузоподъемность в таком случае вырастет даже не в два, а в три или четыре раза именно из-за устойчивости конструкции на воде и наличию широкой площадки между поплавками. Но подходящих бревнышек на жердины разумеется поблизости нет, готовой выделанной кожи — тоже. Хоть с веревками все в полном порядке, но кто же их даст на такую невиданную фигню! Тут веревка вещь сама в себе особо ценная и разбазаривать их не принято. А если что подвязать надо, так отрежь себе сколько душе угодно ремешков от цельной шкуры и делай с ними что хочешь. Короче не сделать тут на месте ничего, не из чего элементарно.

С другой стороны пока это и не надо. Влухе все равно надо до Коита добраться и насчет железа переговорить. Кроме того нож то он Мишкин уже получил, так что пускай поработают. Старый Коит такой случай не упустит и наверняка намекнет еноту, что без помощи в перевозке добычи никакого бартера не будет...

Но вот катамаран Мишка думал сделать все равно. Пусть и один, но попробовать надо Перекрыть палубой две лодки и попробовать его пока есть актуальность. И это надо будет сделать пока будут возить добычу с большой охоты, между вторым и третьим рейсом, чтобы опробовать в деле и показать преимущества и комфорт. Как раз будет четыре дня. А дальше уж кто-кто, а Коит сумеет найти ему применение, тем более и летний торг не за горами. А на него еще и невест везти надо, да и впечатление на молодых охотников вроде как собрались произвести... Короче Миша твердо решил — катамарану быть! А вот...

От размышлений отвлек гомон внезапно оживившихся охотников. По степи пригибаясь к траве кралась большая темная фигура. Кхарш, это был несомненно он. Охотники указывали на него и возбужденно гомонили. Мишка тоже подошел поближе к краю и с не меньшим интересом принялся смотреть вниз. Огромная, больше чем пятиметровая бесхвостая кошка охотилась, подкрадываясь к краю пасущегося стада. Не того Стада, что стояло сейчас на противоположном берегу реки и просачивалось через нее через брод. А той его части, что уже переправилась и сейчас с усердием поедало зеленую траву на северном берегу реки восполняя энергию, потраченную на преодоление реки, ее топкого берега и давки на подъеме в ложбинке между холмов.

Трава еще не вымахала на всю длину и поэтому не скрывала огромную кошку. От чего копытные при ее приближении просто смещались в сторону выдерживая приличную дистанцию. Кхарш привставал, осматривался, также пригнувшись отходил в сторону и все повторялось сначала.

Мишка смотрел на эту картину и удивлялся. Казалось бы эта зверюга с таким размером может вести себя как ей будет угодно и где угодно. Однако, все вот эти ужимки с высоты холма уж больно напоминают обычных домашних, взять хотя бы Витькиного, кошака. Эта похожесть так его развеселила, что Миша невольно рассмеялся. И в этот момент кхарш сделал бросок. Не в том смысле что прыгнул. Нет, он так же довольно нелепо крался, говы и затерявшиеся среди них другие копытные, так же как и разы до этого лениво двинулись в стороны, врассыпную выдерживая дистанцию. И вот тут то здоровенная кошка стремительно бросилась вперед. У зазевавшегося быка просто не было шанса. Могучие лапы с когтями в пол локтя человека крепко сдавили его тело, а шею уже вовсю рвали огромные саблевидные клыки.

Смеяться Мишка перестал заворожено наблюдая за картиной охоты. Стоявшие рядом охотники застыли благоговейно наблюдая и лишь сиплое дыхание кого-то и шелест теплого ветра прерывало повисшую вокруг тишину.

Над степью раздался победный рев. Тот самый, что Миша слышал в ту ночь и от которого что тогда, что сейчас по телу прошел озноб.

Могучий хищник стоял попирая лапами добычу и окровавленной мордой оглядывал все пространство вокруг. Как будто выискивая противника способного бросить ему вызов оспорив право на теплый еще труп быка. Соперников не было... Кхарш опустил морду, подхватил зубами тушу за шею и поволок ее в сторону, подальше от речки и от холма от которого так сильно тянет дымом. Большой кошак еще не успел утащить свою добычу далеко, а то место где еще недавно лежал труп сородича уже заняли другие говы и снующие среди них мелкие копытные поедая зеленую, сочную и кое где еще залитую теплой кровью, траву.

-Таука, а кхарши встречаются в степи сами по себе или идут все время за стадом?

Охотник пожал плечами не отрывая взгляда от большой кошки тащащей за собой здоровенную тушу гова ответил.

-А что ему делать в степи, Мисша? Кого он будет есть? — и отмахнув рукой крутившуюся возле лица назойливую муху продолжил. — Летом в степь приходит жара и сушь. Отец Солнце прогоняет на север всю крупную живность, сушит землю, дает ей отдохнуть от топчущих ее весну и осень стад. А там, где нет говов — нет ни кхаршей, ни медведей, — при этом он кивнул в сторону трущихся неподалеку пару троек этих крупных на необычно длинных ногах медведеобразных. — Нет ни волков, ни собак...

Таука еще перечислял какие-то виды и названия, но толком из них Миша ничего не понял потому как сопоставить их было не с чем, а раньше большинство из них ему слышать не приходилось. Хотя наверняка среди этих названий было место и тому непонятному зверю, что он забил тогда каменной булавой, сейчас казалось уже давным-давно, под дождем возле арки на ручье и той здоровенной птице с массивным клювом.

Стадо шло через реку еще шесть дней, а на седьмой через брод утробно рыча потянулись и следующие за ним хищники. С площадки были хорошо видны скользящие в траве их спины. Кто-то принимался обгладывать торчащие из грязи у переправы и уже порядком потрепанные остатки туши при этом рыча и размахивая оскаленной пастью во все стороны в попытке распугать конкурентов. Кто-то молча переплывал реку и скрывался в степи. Но в любом случае их было много. Собаки сбивались в огромные стаи и обнаглев вырывали сворой потрепанные костяки у медведей. Те огрызались, ревели вытягивая губу, но убирались подальше. Волки семьями обходили сбоку, кошки всевозможных видов и размеров жмурились на ярком дневном солнце вдоль берега, чтобы когда оно зайдет переплыть реку... Когда броду подошла стая пятнистых гиен, вот эти здоровенные, размером с упитанного хряка падальщики разогнали всех: и своры собак, и медведей, и кошек, что поджав хвосты уходили подальше. Потому как несмотря на неуклюжесть у гиен есть очень весомый аргумент в спорах, где не надо бежать за добычей или подкрадываться к ней, у них есть здоровенная пасть с мощными челюстями. И если на земле Мишка гиен в живую не видел, то эти его впечатлили. Не хотелось бы встретиться с чем-либо подобным в степи. И если с одной пара охотников скорее всего если не справиться, то отогнать бы точно смогла. То даже с небольшой семьей определенно нет. После такого, сомнительно что даже косточки останутся. Это Миша судил по тому как эти самые пятнистые "собачки", стремительно пожрали торчащие из грязи уже порядком подглоданные костяки.

Весело стало когда эти твари привлеченные запахом подтухшего мяса переплыли через реку и принялись за попытки взобраться по крутому склону на площадку. Гиены окружили весь холм и самые бойкие из них принялись за попытки взобраться на него по крутому склону и ни запах человека, ни дыма этих пятнистых падальщиков совсем не отпугивал. Попытки впрочем неудачные. Весь холм окутался волной непереносимого смрада, до которого запаху стада было ой как далеко, а в уши ударил постоянный визг, подвывание и лай десятков глоток. Внезапно поскуливание одной сорвалось на громкий визг, вслед за ней так же завизжала и вторая, — неудачно скатившись со склона эти две гиены съехали вниз и сорвались в яму с торчащими кольями. Предсмертные визги еще не кончились, а половина стаи уже стояла вокруг, толкаясь по краями ямы и чуть на съезжая вниз. Тогда как вторая половина водя в стороны чувствительными носами устремилась к отнорку. В самой яме еще оставались остатки туш копытных недогрызенных медведями. Но те то были заметно крупнее и труда выбраться обратно им не составило, а вот гиены... Гиены некоторое время еще толпились на краю, а потом первая, наверное самая голодная, распластавшись на брюхе съехала вниз. И сразу, только почувствовав по лапами твердею землю впилась зубами в горло своей неудачливой товарке, что лежала на боку проткнутая окровавленным колом в районе позвоночника и до этого визгливо верещала. Следом потянулись другие и в начавшейся свалке целый водопад пятнистых тел стремительно скатился ко дну. На кольях забилось еще несколько хищников в яме началась остервенелая грызня и лай. Остальная часть стаи так и толпилась наверху то подвывая, то подпрыгивая от нетерпения.

К вечеру в яме было все кончено. Гиены пожрав своих с трудом прокапывая себе путь, но выбрались по тропке что прорыли себе с краю медведи оставив на дне кровавые клочки шкур и меха, а так же кучи экскрементов. Пятнистые падальщики разбрелись по округе и затихли. По крайней мере эта какофония раздиравшая Мишкин слух весь день порядком попритихла сменившись на отдаленные хихикающие звуки и редкое скуление.

Однако наутро от гиен у подножия холма простыл и след, так как через реку перебрался прайд кхаршей. Четырехметровая самка первой выбралась из воды и отряхнувшись принялась обследовать территорию. То что это самка было понятно по отсутствию у нее на холке причудливо торчащей гривы, которую Миша пару дней назад прекрасно рассмотрел у охотившегося самца. Они неспешно ступая обошла всю территорию вокруг холма и не найдя ничего интересного вернулась к броду. В сторону холма с людьми она даже не посмотрела, хотя запах не почувствовать не могла.

Тем временем из воды выбрались и остальные: еще четыре самки, двое молодых самцов и целый выводок котят. Младших из которых самки перенесли через воду прикусив боком за шкирку. Боком потому, что спереди мешали выступающие на локоть из пасти широкие, с зазубренной внутренней кромкой и острые клыки.

Все члены прайда выбравшись из воды отряхнулись и недовольно порыкивая неприятно себя чувствуя на вытоптанной траве двинулись дальше в степь вслед за ушедшем на север Стадом.