Ударом на удар! Сталин в 21 веке

Дашуньке можно. Спи, девочка моя, спи... Ты у меня молодец, гребла всю дорогу, и не заплакала ни разу. Папа будет тобой гордиться. Вот увидишь... Спи, маленькая... Нет, мама тоже не плачет. Это брызги... С весел летит... Мама не плачет... Водичка в глаза попала... И весло стало такое тяжелое... руки отнимаются... Как тогда, в Тольятти... Ничего... Ты спи, доча, мама справится... Мама обязательно справится... Тут совсем немного... Только глаза закрываются... Нельзя... руку в воду... И вторую... Не спать, Лиза, нельзя спать... Надо грести... Правым... Левым...

Почему море поворачивает? Море не должно поворачивать. Там, наверное, бухта. Очередная бухта. Может пристать? Вылезти на берег, поспать. Здесь уже далеко, не могут же за нами гнаться до самого Батуми. Сейчас выйдем напротив, посмотрим. Наверное, не стоит... Черт, сносит! Отлив, наверное. Грести... Грести... Правым... Левым... Правым... Левым... Еще левым... Заглянуть. Какая странная бухта. А где берег... Дашунька! Это река. Река! Мы дошли!!! Еще километр. Или два. Совсем мало...

Куда? Ближе к берегу, но куда?! Островок? Обойти. Справа, чтобы не было видно с моря. Хотя, здесь уже не рискнут... Дальше? Еще немного. Город виден. Или это деревня? Домики какие-то маленькие... Неважно... Какая разница?.. Там Россия... То есть Грузия, но теперь это то же самое... Поворачиваем. Наискосок. Вон за те камни, там должен быть песчаный берег... Туда... Туда... Левым... Левым... Левым... Двумя...

Берег!... Всё!... Ой, как мокро! Черт с ними, со штанами, высохнут! Дашунька! Просыпайся, девочка!.. Мы приплыли! Слышишь, мы приплыли! Сейчас! Надо вытащить байдарку. Я знаю, что больно, доченька... Сейчас мама тебе ручки перебинтует. У нас еще есть сухой бинтик... Черт, последний! Ничего, Дашеньке хватит. Сама потерплю. Сейчас, я тебе ручки обмою, чтобы соль смыть. Потерпи...

Ребята, не поможете разобрать байдарку?.. Спасибо!.. Вот тут надо муфту сдвинуть. И тут. И вот здесь потянуть... Вот так... Не могу сама, сил не хватает... Спасибо... Сейчас... Вот, в упаковку... Нет, это я в рюкзак уберу... Донести поможете? Спасибо! Куда?.. Не знаю... А где здесь деньги меняют?.. У меня евро... И лиры турецкие... Русских рублей совсем мало... Байдарку могу продать. Она мне больше не нужна... Кто я?.. Человек. Лиза... Какой смешной парень... И форма на нем смешная... Старомодная такая... Еще один... Есть документы... Куда? В милицию? Конечно! Наверное, мне туда... Мне надо мужа найти... Нет, много не надо... Моего мужа... Егора... На машине? Как здорово! Только вместе с дочкой!.. Дашунька, ты где? А, да, поехали... Вы это, везите, а я пока посплю, вот!

Прибалтика. Один из портов СССР.

Алекс Лаго, капитан трампа 'El Zorro Polar'

В порту все так же продолжалась суматоха. Прибывающих судов стало поменьше, но они были. К тому же и ранее прибывшие никуда не делись. Часть, правда, уже отчаливала, но самые счастливые и самые упорные ждали своей очереди на погрузку. А кое-кто уже и дождался. Алекс с завистью проследил за тем, как небольшой, по меркам будущего, портовый кран с натугой тащит контейнер из трюма с трудом поместившегося у причала контейнеровоза. 'Хорошо, что маленький, всего то Handysize Class' — усмехнулся Лаго, представив стоящий в порту гигант Е-класса . Радовало то, что его судно на фоне всего этого безобразия совершенно не бросалось в глаза. А значит, никем не мог быть опознано, как корабль из системы 'Полупериметр' , предназначенный для подачи сигнала на пуск подводным лодкам в чрезвычайных обстоятельствах. Следовательно — они могли продолжать свою службу.

Показав на проходной утомленному пограничнику документы, Алекс вышел на улицу, ведущую к центру городка. Вновь идя по улицам, он внимательно вглядывался в окружающее. Не для обнаружения слежки, пусть он и проверялся по усвоенной годами привычке, нет. Просто хотелось понять, что же за люди жили... вернее живут здесь, в этом небольшом, но важном порту. Почему сейчас они так вежливо здороваются со знакомыми и уступают дорогу военным патрулям, а тогда, в неслучившемся сейчас прошлом, по приходу немцев, убивали тех же соседей и стреляли в спину солдатам? Почему? Что заставило их переходить на сторону нацистов, воевать с властью, сидя в лесах. А позднее, после распада Союза еще и гордится этим, старательно подчеркивая 'свою борьбу против коммунизма'? Обходя при этом то, что в СССР этим республикам шли огромные преференции, что здесь строили ранее не существовавшие предприятия, дороги и школы, что за годы ненавидимой, как они уверяли, ими власти они жили намного лучше тех же крестьян Нечерноземья или Сибири? Он рассматривал прохожих и ничего, кроме какого-то затаенного напряжения, а у многих — и страха не замечал. Да и военных на улице что-то прибавилось. Как и небольших, смешных фургончиков на базе 'полуторки' с надписями 'Овощи' и 'Мясо'. По ассоциации он припомнил книгу одного знаменитого писателя с говорящей фамилией, который любил вспоминать о сотнях миллионов репрессированных в довоенном Союзе. 'Помнится, у него в книгах встречалось нечто похожее. Неужели кто-то из 'органов' проявил склонность к черному юмору? Хотя, 'товарищ Лапиньш', если вспомнить мемуары, может, что да, то да'. Словно по заказу, на углу улицы, на которую он должен был выйти, стояла оклеенная разнообразными афишами и газетами тумба. Алексей неторопливо, стараясь не спугнуть остановившихся у нее аборигенов, подошел и начал читать, одновременно прислушиваясь к завязавшемуся разговору. Первое же объявление объяснило ему многое. Отпечатанное большими, прямо-таки бросающимися в глаза буквами, объявление по-русски и на местном языке оповещало, что введенное в связи с провокационными действиями германских вооруженных сил военное положение сохраняется на неопределенное время в связи с произошедшими событиями. Беседа прохожих оказалась не менее интересной. Говорили они не по-русски, но и этот язык Лаго знал отлично.

-... арестовали. Говорят, всех арестованных собирают за городом и там расстреливают.

— Не знаю, как с арестованными, а сосед вчера рассказал, что его знакомого убили. Он новую власть не признавал, а двадцать второго ушел в лес. Вчера к его жене приехали чекисты, привезли цветное фото для опознания.

— Наверное, все в доме перерыли?

— Как ни странно, нет. Но тайник нашли. Говорит, какой-то странной штукой. Да еще сообщили, что всю семью выселяют. Как семью врага советской власти.

— В Сибирь?

— Нет, в какую-то Кировскую область. Это где, не знаешь?

— Наверняка в Сибири.

— Наверное. А самое противное, что с ними Арунас был. Тот, самый, помнишь, который сначала за президента кричал, а потом быстро в большевистскую партию вступил...

С сожалением из-за того, что не удается дослушать, Лаго фланирующей походкой прошел мимо примолкших собеседников, дошел до нужного адреса и, проверившись, вощел в подъезд.

Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, он нажал кнопку звонка и прислушался. 'Да, это тебе не современная дверь из пластика. Ничего не слышно'.

Дверь открылась бесшумно. На пороге стоял 'товарищ Лапиньш', одетый в гражданское. Он так напоминал одного из персонажей 'Семнадцати мгновений...', что входя в комнату, Алексей невольно бросил взгляд на подоконник и, не удержавшись, рассмеялся, увидев стоящий на нем большой чугунный утюг на подставке.

— Хорошее настроение? — ответно улыбнувшись, спросил 'Лапиньш'.

— Анекдот вспомнил, — сказал Алексей, присаживаясь. — Тридцать девять утюгов стояло на подоконнике. 'Явка провалена', — понял Штирлиц, он же советский разведчик Исаев: 'Трех утюгов не хватает'.

Отсмеявшись, 'Лапиньш' достал из лежащего на столе портфеля толстую папку с бумагами.

— Приступим к делу, товарищ Лаго. Вам надо заполнить вот эти документы. А вот это — список книг для одноразовых шифров. Надеюсь, вы точно такие найдете?

— Есть такие, не волнуйтесь, — ответил Лаго, бегло взглянув на список. — Именно этих издательств и этих годов. Шифр обычный?

— Да, вот здесь инструкция. Прочтете и вернете мне.

— Куда мы потом?

— Сегодня вас ставят на разгрузку и погрузку. Документы уже оформлены, так что завтра повезете генеральный груз для наших представителей в Петсамо. Там получите груз для Мурманска. Ваша задача — продержаться в этом районе, по крайней мере, до конца месяца. Дополнительные условия для подачи сигнала — в этом приказе...

Оторвавшись от заполнения бумаг, Лаго быстро просмотрел приказ и, не удержавшись, эмоционально прокомментировал:

— Ну, нихрена ж себе!

— Мы вынуждены защищаться всеми доступными нам способами, — суховато ответил 'Лапиньш'. — Что мешает тем же американцам нанести удар по нашему руководству, например, их 'невидимыми' бомбардировщиками? Или вы считаете, что мы не правы?

— Считаю, что правы. Просто я такого не ожидал, — ответил Лаго. — С волками жить...

— Вот именно. Приходится выть по-волчьи. Мы великолепно осознаем, что если бы не четыре оставшихся в этом мире ракетоносца, на здешних улицах уже вовсю хозяйничали бы солдаты, говорящие на английском языке. И вполне возможно, что и на китайском.

— Понимаю и поддерживаю, — вернувшись к заполнению документов, Алексей тем не менее продолжил разговор, — иначе ни меня, ни моего судна вы бы так и не увидели.

— Мы это оценили, — по-прежнему сухо ответил его собеседник. — Иначе не стали бы доверять родственнику репрессированного, — на несколько секунд в комнате установилась гнетущая тишина, прерванная скрипом пера по бумаге, — Мне поручено сообщить вам, что дело Бориса Лаго отправлено на пересмотр. Так как дело открыто по доносу от врага народа, то могу вас заверить, что имеется большая вероятность того, что ваш родственник будет реабилитирован.

— Спасибо, — так же сухо, не отрываясь от писанины, ответил Алексей.

— Не за что. Сейчас многие дела подают на пересмотр. Впрочем, вы должны знать, что так и в ВАШЕЙ реальности было. Если бы не война...

— Да, если бы не война, — подавая заполненные бумаги, Лаго посмотрел прямо в глаза собеседника. В ответ тот лишь грустно улыбнулся.

г. Ташкент. НКВД.

Юлдаш Бабаджанов, нарком внутренних дел Узбекской ССР.

В кабинете наркома внутренних дел Узбекской ССР сидели два человека. Хозяин, смуглолицый узбек тридцати пяти лет с тонкими усиками, одетый в чесучовый несколько старомодный костюм, грустно смотрел на своего русского ровесника, крепкого мужчину с волевым загорелым лицом, седыми на висках волосами в альпинистской штормовке и брюках.

— Распустил ты своих орлов, Юлдаш, — укоризненно говорил русский, — не похоже на тебя! Возьмут, да снимут снова. А с наркома уходить, сам понимаешь...

— А-а-а..., — махнул рукой узбек, — Понимаю все. Только не Юлдаш распустил. Юлдаш с конца февраля наркомовский кабинет заселил! И то, какой нарком из меня?! Знаешь, как у нас делается? Товарищ Сталин сказал национальные кадры двигать! Правильно сказал! Тогда что узбеки делают? Да, узбека главным ставят. Неважно, понимает, не понимает. Главное — узбек. А заместителем русского. Специалиста. Чтобы он все делал, а узбек в кабинете сидел! И умный вид делал.

Едва заметный акцент вместе с необычным для русского уха построением фраз придавал речи наркома легкий колорит. И волновался узбек не в пример красочнее:

— Что выходит? Хорошо выходит. Кадры выдвигаются, и дело есть, кому делать. А что кадр — акмок тупой, кого это волнует? Он же узбек!

— Ну, ты ж не тупой акмок! — возразил альпинист. — Я же знаю!

— Откуда знаешь? — улыбнулся Юлдаш, вроде как успокоившись. — У меня другой случай. Мой заместитель очень хочет наверх идти. Не в Ташкенте, в Москве служить хочет. Понимаешь? По Красной площади ходить, на Лубянке в кабинете сидеть. Вот план и гонит. Уже с соседями "взаимопомощь" наладил! Если Юлдаш Бабаджанов тупой акмок — значит, работает кто? Капитан Алексеев работает. А когда неправильно случится, нарком виноват! Знаешь, сколько я его дел заворачиваю? Три из четырех! Совсем глупые дела! Знаешь, что он иновременцам твоим писал?

— Шпионаж в пользу Китая? — предположил русский. — Самый беспроигрышный вариант.

— Нет, Сережа, — улыбнулся Бабаджанов, — недооцениваешь ты капитана. Шпионаж, само собой, за юани и американские доллары. Но еще подготовку покушения на Генерального Секретаря! Твои друзья — оппортунисты из будущего! Они задумали убить товарища Сталина ударом ледоруба в месть за Троцкого! Для этого организовали временной катаклизм и взяли с собой ледорубы особо эффективной конструкции.

— А я по простоте душевной думал, такая форма, чтобы по льду лазить, — засмеялся Сергей.

— Зря думал. Не проявил ты, товарищ Усольцев, пролетарской бдительности, — сказал нарком с совершенно серьезным видом. — И как тебе такая версия?

— Бред! Что мешает его просто уволить? Или в Москве поддержка?

— Это для тебя бред. Ты все видел и сам с иновременцами говорил! А для столицы, его бред не бред. Хоть и перестарался капитан. Никогда с переносами по времени дела не имел. Обычно на его отчеты в Москве хорошо смотрят. Приговоры по стране сотнями идут! Каждое дело не проверишь. А снять... Пока Москва приказ не завизирует, я с ним могу за кошем присесть. А рапорт подам на несоответствие — сразу жалоба пойдет, мол, товарищ Бабаджанов ведет националистическую линию и зажимает русские кадры. И Курамин вспомнят, и Социал-Туранскую Партию, и жену — байскую дочку...

— Погоди, Гузаль от семьи еще в двадцать втором отказалась! — воскликнул Усольцев. — Вместе же басмачей в Гурлене рубали! У нее партстажа пятнадцать лет! И награда!

— Ай, не смеши! Награды — да, партстаж — да, а происхождение — из баев! Социально чуждое! Ты вспомни Курамин! Если бы не твоя идея сбежать в Испанию, от этого батыра худосочного...

— И что, так и будешь терпеть урода? — возмутился Сергей. — Сколько он невинных людей посадил? Выходи на Меркулова, разъясняй ситуацию! Времена нынче не ежовские! В Москве разберутся.

— Зачем терпеть? — на губах наркома заиграла злорадная усмешка. — Алексеев большую глупость сделал. Прямой приказ товарища Берия нарушил! За который лично подпись ставил. Товарищ Берия писал: иновременников, как гостей принимать, в Москву везти! А капитан товарищей из будущего у соседей забрал, в тюрьме держал, допросы невежливо вел. Вредительство это. Значит, он не чекист, а враг, прокравшийся в органы! А товарищ Бабаджанов — бдительный нарком. Врага арестовал. Пособников арестовал. Всю сеть разоблачил! Ай, хорошо получается!

Юлдаш мечтательно причмокнул. Потом встал, прошелся по кабинету, внимательно посмотрел:

— Но есть один нюанс, — акцент испарился из речи наркома. — Эти люди должны доехать до Москвы целыми и невредимыми. Лично до товарища Берии. Без них дело развалится, хватит капитану связей. Но выделить своих в охрану я не могу. Мало своих. Да и есть определенные сложности. А потому у меня к тебе просьба.

— До Москвы сопроводить? Без вопросов, — кивнул Усольцев, ожидавший подобного.

— Я вас литерным отправляю, — обрадовано продолжил нарком. — С предсовмина согласовал уже. За двое суток домчите. В поезде охрана есть, но... Люди вроде мои. А может и Алексеева. Никому верить нельзя. Оружие есть?