Палач

Палач.

Аннотация:

Эта книга про попадана из нашего мира в другой, придуманный мной. Этот мир называется Талиса и в нем все, похоже, но немножко не так как у нас. В этом мире будут соседствовать магия и наука, так что героя ждут соответствующие приключений, перемежающиеся с обычными шпионскими играми.

Это была обычная ночь середины лета. Стояла самая теплая пора в году, но в моем летнем доме, окруженном садами со всех сторон, было все же достаточно прохладно. Измученный изнуряющей жарой парижской квартиры, с который не справлялся даже кондиционер, я спал здесь просто превосходно. Так превосходно, что впервые в жизни не почувствовал опасности и подпустил её так близко. А может то была и не усталость, а незаметно подкравшаяся старость, но итога это не меняет.

Они действовали быстро и тихо. Обезвредили простую стандартную сигнализацию от воров и обошли пару моих личных заготовок, так словно ставили их сами. Ничего не пискнуло и не брякнуло. Никто не топнул. Словно невидимые призраки они прошли через весь дом. Отличные специалисты, возможно даже лучше чем был я в свои самые лучшие годы. Я так совершенно ни о чем и не заподозрил, пока тихо скрипнув, не открылась дверь спальной. Дверь не могла не скрипнуть, я позаботился об этом дополнительно и даже эти гости ничего не смогли поделать.

Уже не тот, но все еще достаточно острый слух пробудил от крепкого, но чуткого сна при знакомом скрипе. Успел открыть глаза и, выхватив из-под подушки пистолет, скатиться с кровати, но это не помогло. На пол я упал уже с дротиком в плече. Махнув рукой, сбил проклятую штуковину. Бесполезное злое действие. То, что было в этом богом проклятом устройстве, уже попало в организм и стремительно пожирало моё время.

Резко вскинулся, разряжая надежный и точный Heckler в пустой дверной проем. Продолжая движение, начатое на полу, бросился к окну и вышвырнул в него собственное тело словно катапультой. На мою беду оно было закрыто, но времени открывать его или хотя бы предварительно разбить, совершенно не было. Пара стекляшек впилась в кожу, но мне было не до этих мелочей. Крупных порезов и сильных кровотечений нет, а с порой царапин можно будет разобраться и позже. Позже, если только уйду и выживу.

Спальня находилась на втором этаже и окно, соответственно, тоже. Не слишком высоко, но это если прыгать, подготовившись, а не вылетать, как попало да ещё при этом пытаться крутить головой на все 360 градусов в поисках возможных противников. Приличное время не стриженый газон упруго и при этом довольно мощно толкнул в бок, заставив меня издать нечто похожее на тихое кваканье. Хорошо хоть ребра выдержали и не затрещали. Со сломанными ребрами больно не побегаешь.

Как следует, порадоваться своему счастью не успел. Ещё два укола в прикрытое только трусами тело, но они не помешали мне откатиться за кусты. За слегка запущенным декоративным кустом рывком поднял себя на ноги и метнулся к ближайшему углу. Что-то ударило о стену, но выстрелов не было, и о стену бились явно не пули. Наверняка снова дротики с неизвестным содержимым. Хотя почему с неизвестным? Какой-то транквилизатор. Я уже чувствовал как на меня все сильнее и сильнее давит необоримая слабость.

Что за извращенцы? Раз уж нашли то почему не пуля? Почему не снайпер? От снайпера точно ни одна гимнастика и подготовка не спасет. Пуля в голову или в сердце и на этом все. Устроили загонную охоту, а ее устраивают только по серьезной причине. По крайней мере я так делал только если того требовали обстоятельства или условия договора.

В это трудно поверить, но вопрос о том кто на меня вышел, не стоял. Точнее он был последним, что занимало меня в тот момент. Врагов я за свои немалые годы накопил столько, что на полнокомплектный батальон хватит. И все враги такие что разговоры и игры совершенно неуместны. Там счёта такие, что узнай они кому нужно платить расчетом могла быть только смерть. Отсюда снова вопрос, что за дротики и что за извращенцы?

Бросок за угол был последним моим самостоятельным делом. Мощный транквилизатор, да не единожды вколотый все же свалил меня. Ноги подкосились, пистолет славно живой выскользнул из руки. Сначала упал на колени, а потом ткнулся лицом в газонную траву. Хороший препарат и надеюсь достаточно мощный, что бы после трёх уколов я умер от передоза. Последним что мелькнуло в моей голове перед тем как я провалился во тьму, было понимание того что лучше мне издохнуть прямо сейчас. Я ничего такого ради чего меня можно брать живым не знаю, так что пленить меня можно только ради пыток из мести или чего-то подобного. Кто знает, что приготовили для меня эти извраты с дротиками.

Не уверен, сколько прошло времени, но вряд ли мне позволили отдыхать слишком долго. Скорее всего, вкололи какой-то антидот, вернувший сознание, но не избавивший от сковывающей тела слабости.

Из-за мешка на голове ничего не видел, но ощущения подсказывали, что я все ещё в своём летнем доме. Руки были безжалостно вывернуты и стянуты за спиной. Не сказать, что бы я не испытывал ничего подобного, но боль есть боль. У нормального человека она никак не связана с комфортом и не может вызывать приятных ощущений. Я лежал на правом боку, и кафель холодил голую кожу.

Я в собственной ванной или на кухне.

— Он очнулся, — уверенно сказал незнакомый мужской голос на совершенно чистом немецком. Судя по близости источника голоса, мужик стоял прямо надомной. Похоже, именно он только что вколол мне антидот.

— Это хорошо, — констатировал другой голос на том же языке и столь же незнакомый.

Источник этого голоса был чуть в стороне. По всей видимости, второй страховал первого.

— Зови, — третий голос раздался с другой стороны и тоже с некоторого удаления.

Страхуют с двух точек.

Послышались шаги, и обладатель второго голоса ушёл. Было самое время, что бы что-то предпринять, но это не освобождало меня от пут и даже не помогало преодолеть разлившуюся по всему телу слабость. Что они такое подобрали? Что за препарат и что за антидот? Соображаю не хуже чем обычно, а вот тело как безвольная тряпка. Сомневаюсь, что смог бы хоть что-то сделать даже не будь вполне профессионально связан.

К возвращающимся мужским шагам добавился музыкальный звук каблуков. Женщина и мужчина вдвоем вошли в комнату.

— Поставьте его на колени, — голос женщины звучал молодо, почти по девичьи, но, несмотря на молодость, обладал властной мощью.

Она кстати тоже говорила на немецком, словно на родном, но это ни на что не наводило. Среди моих врагов слишком много немцев что бы вот так вот запросто выяснить, кто из них может за этим стоять. Да и язык совершенно не показатель. Я сам владею четырьмя языками, так что не поймёшь какой из них мне, в самом деле, родной.

Меня схватили две пары рук и привели в требуемое положение. С головы сдернули мешок. Сделала это та самая вошедшая женщина. На вид лет 25 — 30 — кому как, а по мне так молода и красива, как первая любовь. Даже сочащаяся из выражения лица ненависть не делала её менее привлекательной. Кроме женщины в поле зрения никого не было. Повязавшая меня троица держалась позади. Двое придерживали, а третий наверняка страхует, целясь в затылок с некоторого расстояния.

— Я думала, будет сложнее, — женщина смотрела поверх моей головы, обращаясь к тем кто, скорее всего, был наемниками.

— Мы оказались лучше, — меланхолично ответил ей один из мужчин.

У меня на этот счет было иное мнение, но я ничего не сказал. Приди я к ним, то наверняка порешил бы всех троих и ушел невредимым, но, к сожалению, ко мне пришли они, а не наоборот. К этому визиту один старый пескотряс оказался не готов. Почувствовал себя пенсионером. Расслабился.

— Какой он седой, — с каким-то пренебрежением сказала она. — Почти старик, — одна рука подняла мою безвольную голову, и мы смогли посмотреть друг другу в глаза, — Помнишь меня? — красотка спросила и тут же ответила сама, не дав этого сделать мне. — Конечно, нет. Двенадцать лет прошло. Ты и папку-то наверно моего не помнишь. Зачем палачу запоминать каждую свою жертву, — она подняла голову, обращаясь к наемникам, и протянула руку. — Дайте нож, — в ее руку лег поданный за лезвие кухонный нож.

Мстительница задрала мою голову еще выше, открывая доступ к горлу, и взмахнула моим же кухонным ножом. Ножи у меня острые и боль была не сильнее чем когда порежешься при бритье. Женщина отпрянула, но не смогла увернуться от брызнувшей из отворенных артерий крови. Не опытная, но это не делает нанесенную ею рану менее смертельной. Тёплая жидкость залила мою грудь и потекла ниже, часть ее попала в горло и дыхательные пути, заставив меня забулькать при попытках дышать, но я чувствовал это все хуже и хуже. Вместе с кровью из меня вытекала жизнь и вытекала быстро. Кровь по большей части текла не в дыхательные пути и горло, а наружу, так что захлебнуться красной жидкостью мне не грозило. Голова опустилась, и взгляд уперся в растекающуюся по голубоватому кафелю темно алую и быстро густеющую лужу. Крови было как с зарезанной свиньи.

Испачкавшаяся мстительница ругалась, но и её голос становился все дальше и дальше, словно мы удалялись друг от друга, а небыли в пределах моей не такой уж большой кухни.

— ...Проклятый палач! Даже умирая, нагадил! Платье испачкала! — сдержанная ругань затихла совсем, по крайней мере, для меня. Я ещё успел подумать, что не зря она уже второй раз называет меня палачом. Да палач. Ничего нового. Меня вполне можно называть и так.

А потом мое сердце окончательно затихло, я в последний раз булькнул кровью, и пришла, не та, что костлявая и с косой, а самая настоящая смерть.

— ...Verdammte henker! ...Verdammte henker! — несколько раз прозвучало даже не в ушах, а в разуме.

Что же это? Меня и в аду будет преследовать голос чьей-то прекрасной дочки рассчитавшейся за смерть отца? Хоть бы сказала, за кого именно она меня кухонным ножом по горлу ширкнула. Нет понятно, что я убил отца, раз она его упоминала, но для порядка могла сказать имя жертвы. А так отцов то я убил много. Работа было такая.

Так! Не понял! А я что мыслю?! Мыслю стопроцентно мертвый?!

Похоже, жизнь после смерти действительно существует. Сейчас черти разогреют сковороду подходящего размера или вскипятят котел, а может и вертел притащат. Нет уж только не вертел. Хотя кто меня спросит. Разогреют кривую железку с острым концом и как...

Разбушевавшееся воображение было остановлено какими-то радостными вскриками, на непонятном мне языке. Это не был ни один из четырёх хорошо известных мне языков. Этим языком я не владел даже фрагментарно. Скорее всего, я его вообще никогда и нигде не слышал, но тут вот так сразу стопроцентную гарантию было дать достаточно сложно.

Может особый язык чертей в аду?

Предположил и это вызвало невольную ироничную улыбку. Обычно я контролируют такие моменты, но сейчас почувствовал, как губы искривляет лёгкая ухмылочка. Моя улыбка вызвала новый приступ радости у окружающих и, судя по количеству шума, их было совсем не мало. Я с трудом разлепил налитые свинцовой тяжестью веки, что бы посмотреть на тех, кто меня окружал.

Вокруг действительно были не черти, а люди, но какие это были люди. Я не мог отнести их ни к одной известной мне расе и на полукровок они не походили. По крайней мере, те из них кто не прятал лица под капюшонами. Кожа относительно светлая, но имеет какой-то красноватый оттенок. Волосы светлых тонов. Уши прижаты, имеют совсем маленькие мочки и кончики, несколько сдвинутые назад к затылку. Лица с ярко выраженными скулами. Достаточно высокие лбы. Довершали облик глаза не азиатской и не европейской формы. Описать разрез их глаз не берусь, но только он выглядел на этих лицах естественно и делал их по-своему красивыми. Красивыми какой-то экзотической красотой. Этих экзотических красавцев было точно не меньше десятка. Наверное, даже десятка полтора бы набралось, но я не пересчитывал их по головам.

— Вы кто? Инопланетяне? — спросил я.

При этом совершенно точно понимал, что никакие они не пришельцы из космоса и, ощущая с каким трудом мне даются слова на вполне привычном французском. Говорить на языке Гюго и Рембо, что несколько лет заменял мне родной, было так сложно, словно мышцы, управлявшие речевым аппаратом, вовсе не были к нему приспособлены. Знание-то никуда не делось, а вот многолетняя тренировка будто бы пропала. Безследно.

Услышав мои слова люди снова загомонили. Кто-то бесцеремонно указал на меня пальцем. Все притихли, и заговорил этот с указующим перстом в чем-то до боли напоминавшем армейскую форму времен первой мировой войны. Китель синего цвета, а кепи и штаны желтые. Коричневые сапоги. Широкий ремень с массивной квадратной бляхой на поясе. На бляхе изображен какой-то мифический зверь, но какой понять не могу. На воротнике большие красные петлицы с какими-то знаками, на плечах эполеты, на груди аксельбант. Вдобавок какие-то нашивки на рукавах, но никакого намека на оружия.

Судя по украшениям, на форме это был кто-то высокопоставленный, может даже местный генерал. Естественно, что говорил потенциальный генерал, я совершенно не понял.

— Не понимаю, — сказал по-французски и отрицательно закачал головой. Качание кстати вышло так себе. Тело не болело и слушалось, но слушалось как-то не очень. Словно неродное.

Мужик в богатой форме снова заговорил и, судя по тональности и манере речи, сменил язык.

— Не понимаю, — я тоже сменил язык. В этот раз был немецкий, но отрицательное качание головой осталось тем же.

Собеседник развел руками во вполне понятном жесте. Его место занял кто-то больше всего напоминавший врача. С понятным эффектом он попытался говорить на ещё каком-то тарабарском языке.

— Не понимаю, — в этот раз попробовал английский.

На смену врачу пришла женщина, или скорей уж совсем юная девушка. Надо сказать, что, несмотря на специфическую внешность и крайнюю молодость довольно красивая мадмуазель. Эта особа была облачена в нечто более всего напоминавшее красный дождевой плащ с рукавами и откинутым назад капюшоном.

— Может, по-русски волочете? — в этот раз я заговорил первым.

Девушка смутилась, но все же попробовала говорить ещё на одном столь же неизвестном мне языке.

— Не понимаю, — развел руками.

Ради эксперимента ругнулся по-русски, по-немецки, по-английски, по-французски и ещё на паре языков, что знал гораздо хуже. Ожидание того что кто-то узнает резкие и совершенно не печатные слова к великому сожалению нисколько не оправдалось.

Попытался сесть, но самостоятельно не смог. Мне помогли. Пара мужиков в чёрных балахонах не без усилий усадила меня, и я понял, что значительно выше всех окружающих. Посмотрел на свои руки и понял, что то были не мои руки. Этими конечностями можно было смело сваи забивать, причём без какого-либо инструмента. Разумеется, грудь и живот тоже были не мои. Лицо я рассмотреть не смог из-за отсутствия зеркала, а ноги и пах скрывала сползшая, но не упавшая простыня.