Хроника 12. Бабье царство - форева!

Хроники Бета-мира. Хроника XII.

Бабье царство — Forever!

Часть 1. Княжеская свадьба.

Глава 1.1. Начала торжеств.

Подарок брата.

Т

оржества, посвящённые празднованию дня провозглашения молодой Срединной Империи, гремели в столице Подгорного княжества вторую неделю. Огромное количество приглашённых гостей со всех окрестных княжеств, баронств и даже из Империи Ящеров собрались в стольный град княжества на торжество, словно самим фактом своего присутствия одобряя создание новой империи людей, как бы в противовес Империи Ящеров. И хотя нельзя было сказать, что многим, слишком многим из съехавшихся на торжество поречных дворян нравилась основная причина, по которой они здесь собрались, отказать себе в удовольствии немного отвлечься от серых, приевшихся будней, мало кто нашёл в себе сил.

Сельская жизнь поречного дворянина небогата на праздники, да ещё столь пышно и с размахом устроенные. И скрипя зубами многие, очень многие поддались простому человеческому желанию немного по дешёвке прибарахлиться, а заодно хорошенько и повеселиться. Гости слетались в столицу, словно пчёлы на мёд. А может, как злобно шушукались по тёмным углам некоторые злопыхатели, куда уж без них, и как мухи, на известную коричневую дурно пахнущую субстанцию.

Ну а то, что причина общего собрания была для очень многих довольно неоднозначна, мало кого остановило. Князья Подгорные не пожалели средств, чтоб никто из прибывших, ни в чём отказа не ведал. Тем более что, чуя немалую поживу, на торжество слетелось огромное количество торговцев со всего Поречного мира.

Кому гулянье, а кому и хороший заработок, получить который в иное время не всякому б удалось. Здесь же никто из приехавших денег не жалел и за несколько дней торжества оборотистому купцу можно было сделать целое состояние. Тем более что и князья Подгорные, в преддверии огромного наплыв гостей сняли все таможенные ограничения на ввоз и продажу на территории княжества предметов роскоши.

Первая Имперская Свадьба грозила превратиться в Великое ВсеПоречное Торжище!

* * *

Как ни была Лидия Подгорная плотно занята подготовкой к собственной свадьбе, всё ж выкроила время для родного брата и для того, чтоб ознакомиться с подготовленным для неё подарком. И только попав сюда, на аэродром, здесь поняла, что двух часов, первоначально отведённых ею для посещения этого строго охраняемого братом объекта, ей не хватит.

То, что было представлено для ознакомления, стоило того чтобы на него потратить не только эти пресловутые жалких два часа. Но лучше бы целый день. А ещё лучше, чтоб дней было несколько, чтобы детально ознакомиться со всем представленным здесь богатством.

Но такого времени жаль, сейчас не было. Как-нибудь, потом, после свадьбы. А пока, приходилось, зажав собственное любопытство в кулак, галопом пронестись по длинному ряду выстроенных в несколько линеек самых разных недавно восстановленных самолётов, разбитых строго по типам и назначению. И, получив по каждому короткие, сжатые пояснения от гордого своим успехом напыщенного братца, снова вернуться во дворец к неотложным делам.

Настроение сразу стало отвратительным. Хотелось плюнуть на всё и остаться здесь на целый день, отдохнуть от этой всей дворцовой суеты. Солнце, воздух, разлитая в воздухе осенняя морозная свежесть, полная уже предзимним холодком. Запах! Запах приближающейся зимы, разлитый в воздухе. И самолёты! Их запах! Тонкий запах пролитого на землю дорогущего авиационного бензина и нагретой на солнце старой резины от колёс стоящих на краю поля машин-тягачей. Всё настраивало на бездумный лирический лад.

И тонкий, едва улавливаемый краем сознания чудный запашок дымка и настоящего, хорошо замаринованного свиного шашлыка, приготовлением которого её братец всегда славился в их семье. Так хотелось никуда отсюда не уезжать.

А надо было.

— Ну! — ещё более сердито буркнула она. — Мне долго ждать объяснений? Что здесь у тебя стоит? Только покороче.

— Прошу!

Ловким жестом провинциального фокусника, брат вытолкнул из-за собственной спины, скромно державшегося там всё это время какого-то незнакомца.

— Вот он, наш герой, — покровительственно похлопал он того по плечу. — Он всё расскажет. Прошу любить и жаловать, дорогая сестра, гауптман Вольф-Дитрих Вильке, по прозвищу 'Фюрст', воздушный ас времён второй мировой войны, кавалер рыцарского железного креста с дубовыми листьями. Герой! Правда, немец. Из этого, как их там, из Третьего рейха.

Это тот, о ком я тебе постоянно говорил.

Прекрасно говорит по-русски и помимо всего прочего, оказался ещё более прекрасный учитель. Настоящий кудесник! Чудо! За какие-то полгода из наших дуболомов гвардейцев подготовил нам две дюжины великолепных лётчиков, способных показать настоящие чудеса в воздухе, а не просто взлёт-посадка. Шоу можно начинать!

— Уверен? Потому как, придётся поверить тебе на слово. Показывать раньше времени ТАКИЕ наши наработки мне б не хотелось. Аэрошоу должно быть самым эффектным окончанием нашего праздника.

— Можете не беспокоиться, княжна, — резким кивком подбородка, гауптман склонил голову, щёлкнув каблуками блестящих на солнце хромированных сапог. — Всё будет на высшем уровне. Ваши дуболомы, как их назвал ваш брат, покажут всё, на что они способны. И даже больше. Вы останетесь довольны.

Какое-то время княжна всё так же молча, двигалась вдоль короткого ряда выставленных в линейку самолётов, рассеянно скользя взглядом по сияющим лаком и свежей краской плоскостям. Остановившись возле последнего аппарата, помолчав, она медленно повернула голову в сторону лётчика, и какое-то время, всё так же молча внимательно его рассматривала.

— Что ж, — негромко проговорила она. — Вам же будет лучше, капитан, если они подтвердят правоту ваших слов.

— Можете не сомневаться, — снова резко склонил тот подбородок к груди. — Я своё дело знаю. Теперь знают и они. До асов им ещё далеко, но и случайно свалиться в штопор у них теперь не получится. Ваше шоу пройдёт на высочайшем, возможном для них уровне.

— Возможном для них, — медленно повторила княжна. — Весьма характерная оговорка, капитан. Желаете, значит, соломки подстелить, — хмыкнула она. — Что ж, желание ваше вполне понятно.

Надеюсь, у вас всё получится, — холодно отозвалась Лидия, старательно избегая его взглядом. — А теперь, займитесь лучше своим непосредственным делом, самолётами. Оставьте нас, капитан.

Дождавшись, когда прямая, словно палка спина гауптмана скроется с глаз за вторым рядом стоящих на поле самолётов, княжич как-то неопределённо нейтрально хмыкнул.

— Эко ты с ним. Строго. Я бы на твоём месте подождал, пока он не проведёт означенное представление, а уж потом бы закручивал гайки. Вдруг взбрыкнёт.

— Не взбрыкнёт. Деваться ему некуда. А рабам надо показывать, что они рабы. Всегда и везде. Что они были, есть и будут рабами. Лишь тогда от них будет толк.

— Как знаешь, — равнодушно пожал плечами княжич. — Значит что, готовим ликвидацию гауптмана? Мне что, шлёпнуть его прям здесь и сейчас?

— Рано. Ещё пока нужен, — холодно бросила княжна, отворачиваясь и неторопливо двигаясь дальше вдоль уже следующего короткого ряда самолётов.

Державшаяся на отдалении свита княжны тут же тронулась следом.

— А это у тебя что?

— Транспортники. Кажется, называются 'Дорнье'. Девять штук. А вон там подальше 'Дуглас'. Всего три.

— Кажется. Всё-то у тебя, кажется, — невольно раздражаясь, проворчала княжна.

Настроение, бывшее прекрасным ещё час назад, после встречи с гауптманом резко рухнуло вниз. Не любила княжна немцев, очень не любила, и дел с ними старалась не иметь. А вот таких солдафонов, наподобие этого лётчика, терпеть не могла. Слишком уж они были прямые, не гибкие. А порой такую ересь несли о каком-то солдатском долге и чести, что уши от чувства брезгливости трубочкой сворачивались.

Все немцы вызывали в её душе чувство какой-то иррациональной неприязни, на грани ненависти, одним лишь своим лощёным ухоженным видом. И ничего с собой она поделать не могла. Да и не хотелось ей, честно говоря.

— Всё настроение испортил, тварь, — сердито проворчала она. — Ну, вот зачем было тебе показывать мне этого землянина? Да ещё к тому же немца. Да ещё и фашиста. Нельзя было без этого? Так хорошо было без этих унтерменшей, таких вот, как этот твой лётчик.

— Показывай уж дальше, — тяжело вздохнула она. — Жаль, времени нет остаться. А то бы я у тебя тут на целый день задержалась. Ну да это уж в другой раз, после свадьбы.

* * *

А ты не лётчик

Она была не рада

Послать героя

Из лётного отряда... куда подальше-е-е-е.... где кормят слаще...

— Хватит ржать! Всё намного хуже, чем я думал.

— Что? Дворянства тебе не видать? — заржал лежащий на нарах тощий, с нездоровым лихорадочным румянцем на лице молодой парень. — Так тебя предупреждали, Фюрст, не прогибайся, толку не будет. Здесь тебе не Рейх.

— Тут речь идёт не о толке, Фридрих, — задумчиво отозвался медленно прохаживающийся по узкому проходу из двухэтажных нар гауптман. — Тут речь идёт о наших жизнях.

— Пфе, — фыркнул парень. — Нашёл о чём беспокоиться. Мы уже все тут один раз умерли. Ещё там, на Земле. К тому ж, кроме нас здесь никто в этих моторах ничего не смыслит. Без нас они никуда. Мы им нужны-ы-ы.

— Ошибаешься, — тихо проговорил Вильке. — Боюсь, что ты ошибаешься, Шульц. Мне так показалось, что эту княжну такие соображения не остановят. Не устроим мы, найдёт других. Не понравилась мне эта княжна.

— Она что, шлюха из борделя 'Три красотки' чтоб всем нравиться? — захохотал Фридрих. — Главное, что отпустит на волю, даст денег, даст работу, которую кроме нас никто у неё делать не сможет и даст нам всем обеспеченное будущее. Ты видел её кладбище самолётов? Там на годы и годы работы.

А если так не спешить, как мы гнали к этой её собачьей свадьбе, то можно десятки лет кормиться с того Плато. Успокойся, работой мы будем обеспечены.

— Не сомневаюсь, — глухо буркнул гауптман. — Не сомневаюсь, что работы у нас будет много. Хотелось бы только знать, в каком качестве? Если так как раньше, в качестве рабов, спасибо, не надо.

И самолёты это вам не ваши грузовики, ефрейтор. Здесь другие деньги при продаже. Это жирный кусок. Так что саботажем заниматься и тянуть резину, растягивая до невозможности сроки ремонта, как вы это делали раньше, вам долго не позволят.

Остановившись возле своих нар, он присел на краешек.

— Думаешь, обманет?

— Это раньше я так думал, — глухо отозвался Вильке. — Теперь, знаю. Нет, не обманет. Потому как, и раньше не собиралась выполнять данных нам обязательств, Ничего у нас после этого аэрошоу не будет.

Никуда эта сука нас не отпустит и никакой свободы нам не видать. В лучшем случае вернёмся обратно в бараки на Плато и продолжим заниматься тем, чем и занимались последние несколько месяцев. Восстанавливать старую разбитую технику и обучать её дуболомов полётам на аппаратах тяжелее воздуха.

— Даже если так. У нас что, есть выбор? Отсюда не сбежишь. Охрана почище, чем в наших концлагерях была. Не Бухенвальд, конечно, но тож ничего. Чувствуется, что кто-тот знающий их консультировал.

Повернувшись на хриплый усталый голос, гауптман какое-то время, молча, рассматривал третьего, лежащего на нарах их товарища. Казарма бывших рабов в этот полуденный час была пуста, и лишь второй его механик, Вальтер, бывший командир танка, с такой рядовой немецкой фамилией Шмидт, приболевший, как и Фридрих, оставался в казарме, чтоб хоть немного прийти в себя за время посещения аэродрома делегацией знатной особы.

Сгорев живьём в пламени подбитого танка, в знаменитом сражении под Прохоровкой, и возродившись неведомым образом в другом мире, в рабском бараке на болоте, лейтенант стал фаталистом. А с тех пор, как их собрали всех вместе в цехе по реконструкции авиационных моторов, был самым большим скептиком в их маленьком, узком коллективе земляков.

— Выбор есть всегда, — тихо проговорил гауптман, глядя в его тёмный угол. — Уж вам-то, лейтенант, это должно быть известно лучше всех. Вы попали сюда, в этот мир, так же как и я, как Фридрих. Мы все попали сюда неведомым нам случаем. И этот мир дал нам шанс на выбор.

— Между рабом и рабом, — донеслось из угла.

— Больше рабом я не буду, — тихо проговорил Фюрст.

— Куда ты денешься, — с горечью прохрипел танкист, отворачиваясь. — Куда ты денешься, Фюрст.

Грохот в закрытую дверь барака прервал разговор.

— Эй, вы там, недоноски арийские, унтерьменьши! А ну прекратили гавкать на своём собачьем языке. Сказано было: все разговоры, даже между собой, исключительно на русском. Вам что, уши шомполом прочистить, чтоб вспомнили, чем это кончается. Прекратили своё собачье гавканье!

Грохот приклада в хлипкую дверцу барака разом обрушил и так бывшее не слишком весёлым настроение, явственно показав их истинное положение. Переглянувшись с Фридрихом, Вильке прилёг на свои нары, молча уставившись в потолок. До вечерней переклички было ещё время. Визит этой княжны — это было надолго. Можно было полежать, подумать о будущем.

Если оно у них было, это будущее.

Последний штрих

Длинный ряд выстроившихся на краю лётного поля блестящих свежей краской самолётов, отдельно от всей прочей массы просто отремонтированных и сверкающих свежепоставленными заплатами, впечатлял. Это было нечто. Одиннадцать блестящих на полуденном солнце свежепокрашенных и недавно отремонтированных мессершмитов и ещё один, одиноко стоящий на особицу, самолёт их учителя, гауптмана Вильке.

— Ого, — удивлённо-довольно воскликнула княжна. — Это, как я понимаю, готовые к вылету самолёты.

Одно дело, слышать, что у тебя есть настоящая авиация, и другое совсем, вот так как сейчас, своими глазами увидеть то, что никогда допреж не видела.

— Да у тебя, братец, действительно есть готовая эскадрилья. Целая дюжина.

— Не уверен, — замялся княжич.

— Что? — удивлённо подняла правую бровь княжна.

— Не уверен, что эскадрилья это именно дюжина машин. Обычно, для удобства счёта — десяток.

— С этой минуты — дюжина, — жёстко оборвала его сомнения княжна. — Что нам за дело до того, как оно считается у других. У нас дюжинный принцип построения воинских частей, так что и здесь будем его придерживаться. Двенадцать машин — эскадрилья, полк — сто сорок четыре единицы. С этой минуты это так.

— А кавалерия? Эскадрон в сто сабель?

— Забудь! Мухи отдельно, котлеты отдельно.

— Решено, — ошарашенно кивнул княжич. — Значит, командир и одиннадцать его подчинённых. Шесть пар.

— Летают парами, — склонил он голову к княжне, поясняя. — Будешь знакомиться?

— С твоими лётчиками? Зачем, — равнодушно пожала та плечами. — Твои люди, ты с ними и работаешь. Мне ни к чему.

Всё, — устало повернулась она к брату. — Устала. Да и домой пора, полдень. Пока доедем, вечер уже будет. Заждались там, небось, нас всякие фрейлины да камердинеры.

— А тебе — спасибо, братец. Порадовал. К концу торжеств готовь своё шоу