Тёмные плясуньи

Первая глава

Медленно из темноты приходя в себя, Ирина услышала над собой полный презрения голос очень злой девчонки:

— Я вам обещала, что к концу курса среди нас не будет нищебродов? Смотрите же — одна из них! Не сегодня — так завтра сбежит отсюда!

Чуть с другой стороны от неизвестной хихикнули:

— Магда, она пошевелилась!

— Сейчас проверим. Эй, ты, Лирейн! Ты живая? Или как? — с ещё большим презрением спросили над головой. А потом...

Ирина вскрикнула, когда кто-то грубо ткнул ногой ей в бок, под рёбра. Болью отозвалось всё тело. Собравшись с силами, ничего не понимая, она осторожно подняла голову. Перед глазами туман и муть. Стараясь не потревожить болезненно откликающееся на любое движение тело, помогая себе руками, девушка чуть приподнялась, опираясь на локоть, и обнаружила, что боком то ли сидит, то ли лежит на каменных плитах.

Первоначальное смутное желание посмотреть на неизвестную, которая так груба с ней, уступило желанию понять, почему ладони плохо слушаются, почему они такие тяжёлые. Отчего, в конце концов, их прижимает к земле... Некоторое время в оцепенении пялилась на пальцы, поверх которых... Нет, их кончики были удлинены за счёт... Опять тяжело объяснить — даже самой себе. Она вдруг вспомнила фантастический фильм о Росомахе. Правда, ножи с тонкими узкими лезвиями на пальцах Ирины крепились узкими ремешками, а не вырастали из плоти. Поэтому она и не могла быстро шевелить ладонями. Металл был довольно тяжёл.

— Дура! — высокомерно сказали над головой. — Даже лежать с достоинством не может! Ладно, живи ещё пару дней. И попробуй только пожаловаться!.. Идёмте, дамы!

Мутные пятна перед глазами медленно растаяли, и Ирина уставилась на девушек в длинных платьях — широкие многослойные юбки подметали дорожку. Дамы уходили к трёхэтажному строению, явно не жилому. Потом посмотрела снова на руки.

Что случилось? Где она? Что с ней? Что с руками? И почему она должна уметь лежать на земле с достоинством?

Голова вскоре заболела от непонимания происходящего. И, будто в насмешку, откликнулся бок, в которой ударила одна из девушек. Ирина опустила глаза. Открыла рот. Теперь она увидела не только ножи на пальцах. На ней самой было платье... Нет, кажется, всё-таки юбка с блузой. Но юбка (ой, юбки!) такая длинная, что... Ирина осторожно села, с трудом подняла руку, тяжёлую от ножей, похожих на когти, и внимательно её обследовала, сама не зная, к чему надо приглядываться, чтобы снять эти опасные штуки.

Она осмотрелась. Сидела на дорожке из больших каменных плит — кажется, в аллее, очень ухоженной: ближе к дорожке кусты, строго стриженные, за ними — деревья в цвету. Ирина нахмурилась. В цвету? Она только что находилась в своём июне, и в её городе среднерусской полосы все деревья давно отцвели. Ну, яблони, там, сирень, черёмуха... Но такие деревья, чтобы на них чуть не лилии распускались?..

Рука, на которую она опиралась, напомнила о себе болью и тяжестью.

Ирина, обнаружив и на ней кровь, вздохнула и попыталась сесть удобней, чтобы снять с правой когти-кинжалы. И застыла. Та рука, на которую она опиралась, тоже распялила пальцы с такими же кинжалами, невидимыми до поры до времени, потому что упёрлись в зелень. Подняв тяжёлую руку перед собой, Ирина с минуту рассматривала оружие, пытаясь разобраться, как оно крепятся, а потом со злостью и отчаянием тряхнула тяжёлыми руками.

— Да сколько же можно!

И ахнула, когда ножи клацнули в ответ и резко влетели под широкие рукава свободной блузы. Выждав несколько секунд, Ирина осторожно отогнула рукав и обалдело уставилась на странную конструкцию выше кисти. Те самые ножи прятались теперь в кожаных... ножнах? Вообще-то было похоже на широченный браслет из переплетения ремешков и металлических скоб. Ну, не только скоб — маленькие детали, назначение которых ни о чём Ирине не говорило, поблёскивали на браслете во множестве. Похлопав глазами на это странное сооружение, Ирина в большом сомнении отогнула второй рукав — вторая группа ножей тоже втянулась, спряталась.

Где она?! Что это?!

Боль в боку поутихла, и девушка попыталась встать. Движение перевалиться на колени оказалось довольно трудным. Но Ирина сумела подняться, с каждым шагом понимая, что платье на ней не только из какой-то жёсткой (перекрахмалили, что ли?) ткани, но такое тяжелое, что она с трудом может устоять на ногах. Тем более... Не веря глазам, Ирина ладонями сжала тонюсенькую талию — предмет своих давних мечтаний! Всю жизнь страдала от лишнего веса, а тут...

Ирина снова притихла, с тревогой оглядываясь: а если она прожила где-то долгое время в каком-нибудь месте... спящая? Ну, похитили её, например. И дали ей имя Лирейн? Но... Эти незнакомые девушки говорили о ней так, словно давно знают её! А может, она из того места, где её держали, сбежала, о чём не помнит? Но в том месте её не кормили? И потому она такая... Она склонила голову и даже сумела улыбнуться. Такая тоненькая!.. Сумбур в мыслях. Страшный сумбур. Ирина склонила голову и, сморщившись, снова сжала виски ладонями.

Снова оглядевшись, нет ли кого рядом, девушка с трудом сделала несколько шагов, чтобы оказаться в кустах, а затем и за ними — на газоне с ровно подстриженной травой.

Здесь, снова прислушавшись к звукам вокруг, она потратила некоторое время на то, чтобы поспешно обыскать саму себя... Полностью не получилось. Ой, страшно стало... Оружия-то на ней, холодного в основном... Напоследок приподняла подол юбки и уставилась на свои ноги в туфлях с очевидно смертоносными каблучками, потому как были они закованы в серебристый металл.

— И что мы имеем? — прошептала она, чтобы услышать свой голос. — Килограммов десять холодного оружия на себе! Обалдеть. Если я ношу его в этом месте давно, то неудивительно, что похудела... А вдруг меня... в смертницы готовят? Вот ведь ужас!.. Но... бомбы на мне, кажется, нет. И... где же я?!

Жутко захотелось увидеть себя в зеркале. Но, пока такового рядом не находилось, а искать некогда. Ирина потянулась потрогать свою голову, необычно тяжёлую, что ощутила только что. Всего лишь подняла руку коснуться волос. И взвизгнула, отдёрнув руку, а потом сунув в рот окровавленный палец, горящий раскалённой болью. Ибо голова оказалась точно не её! Толстых тёмно-каштановых (уловила краем глаза цвет свесившейся пряди) кос, закреплённых острыми спицами и ещё какими-то погремушками, у неё в жизни не было! Всегда только короткая стрижка! И вообще она по жизни крашеная блондинка! "Надеюсь, спицы не отравлены!" — суматошно подумалось, пока не знала, что останавливать в первую очередь: кровь, которая деловито сочилась и сочилась из уколотого пальца, или — слёзы, которые от боли лились без её "разрешения".

Наконец она успокоилась, а палец перестал кровоточить. Но, когда она отвела от себя ладонь посмотреть на прокол, изумиться с той же силой, как было только что, не удалось. Устала удивляться. Поэтому просто смотрела на ладонь, узорную от странного рисунка с непонятными знаками и даже цифрами. Ни от крови, ни от слёз узор не поплыл. Нарисован какими-то несмываемыми чернилами? Татуировка?

Среди птичьего посвистывания и шелеста листьев послышался странный упорядоченный звук. Удивлённая и насторожённая, Ирина осторожно подошла к кустарниковой стене и выглянула.

Хлопая в ладоши и напевая что-то ритмичное, чуть дальше от её невольного убежища, на широкой дорожке стояли две девушки, а между ними кружилась третья. Подозревая в них недавних обидчиц (по длинным платьям, чьи юбки тяжело развевались в движении), Ирина, тем не менее, глаз не могла оторвать от того, что делала третья девушка, танцовщица. Как плавно она кружилась и подпрыгивала, казалось, к самому вечернему небу, словно пытаясь взлететь! И как страшно и прекрасно во вскинутых руках сверкали то вылетающие, то исчезающие ножи, словно смертоносные веера! В свете летнего дня этот танец завораживал до слёз!.. Ирина даже забыла о боли во всём теле...

Две девушки перестали напевать и хлопать, подошли к третьей, которая остановилась и засмеялась, тяжело дыша. Вполголоса переговорив, они поспешили по дорожке к зданию, которое едва виднелось среди деревьев. Ирина даже не стала высматривать, сколько у него этажей. Отвернулась и снова уставилась на ладони в рисунках из мелких узорчиков.

Проклятые вопросы: где она?! Как здесь очутилась?! И в качестве кого?!

Платье, набитое оружием, тоже смущало и вызывало лишние вопросы: у той девушки, третьей, тоже такое же платье? Ну, с оружием? Судя по тому, как тяжело раздувался подол, — явно тоже. Ножи-то из рукавов выскакивали такие же.

Устав от непонимания, устав от головной боли, которая всё усиливалась, Ирина снова с предосторожностями села на бортик перед кустарниковой стеной и с силой потёрла лицо ладонями, стараясь не задевать раненый палец. И застыла.

— Тьфу! Дура деревенская! — злобно плюнули совсем рядом. — Сколько можно повторять, чтобы не велась на уловки дам!!

Опять обозвали дурой?!

Она медленно, наполняясь злостью, опустила руки — и, не веря глазам, уставилась на существо, которое изрекло эти слова и, не останавливаясь на этом, продолжало орать на неё. Перед ней на двух тонких, словно куриных общипанных ножках стояло... стоял бешеный ёж-мутант. То есть присутствовала круглая голова, ощетинившаяся мягкими длинными отростками, только отдалённо напоминавшими иглы. Присутствовала морщинистая черепашья морда, которая, едва открывалась, тут же превращалась в единую, невообразимо громадную треугольную пасть, источающую злобные звуки. Более того, этот шар на ножках трясся от злости! Причём — глядя на неё, на Ирину!

И она сорвалась, не стала осторожничать. Пусть всё будет плохо, но хоть знать будет, что это за "плохо"! Бешеный ёж-мутант, его выпуклые бешеные глаза, а особенно его обидный наскок напугали девушку так, что она слегка съехала с бортика и врезала существу по явно неустойчивым ножкам. Правда, постаралась попасть носком туфель — не смертоносным для говорящего монстрика каблуком.

Ёж шлёпнулся лапками кверху. Ножки мигом втянулись в шар. Пасть медленно закрылась. Бешеные глазища оказались на уровне поверхности земли. Хорошо ещё, ёж-мутант успел натоптать вокруг себя — глазища злобно сверкали с травы, словно странные цветы без стебля.

— Ты кто такой? — враждебно спросил Ирина. — И почему обзываешься?

— Ах ты... — ласково, но изуродовав пасть презрительной гримасой, начал было ёж.

— Будешь орать — врежу ещё раз! — кипя от негодования, предупредила девушка.

И тут ёж, вместо того чтобы снова начать орать и ругаться, вдруг легко качнулся, сумел встать снова на свои куриные лапы и застыл на месте. Замерла и Ирина, во все глаза глядя, как от этого странного существа, от его запылавших огнём и окаменевших на ней глаз внезапно поплыла оранжевая, светящаяся даже в дневном свете рамочка. За ней — такая же, правда, побольше. Потом — третья. Когда появилась четвёртая, Ирина резко вспомнила фильм "Обитель зла" и комнату-убийцу с такими же светящимися рамочками и решётками и стремительно рванула в сторону.

— Стой на месте! — рявкнул ёж-мутант. — И не бойся!

Сердце закатывалось в истерике, воздуха не хватало, но первая рамочка уже подплыла к Ирине, вскочившей на ноги, и проехала мимо её лица, охватив его в свои границы, но не причинив ничего болезненного. Успокоиться не успокоилась, но, стиснув зубы, выдержала, пока следующая рамка невесомо не заключит всю её в себя и нечувствительно проедет мимо. Следующие несколько рамок будто разделили её на части и снова проплыли, не причинив никакого вреда. Кажется.

Больше рамок от ежа-мутанта не появилось.

А сам он выждал театральную паузу и, зорко глядя на девушку, чётко спросил:

— Кто. Ты. Такая? Ты не Лирейн!

— Нет, — огрызнулась она. — Я не Лирейн! Я Ирина! И как я в этом, — она вцепилась в подол и тряхнула тяжёлыми многослойными юбками, отозвавшимися беспорядочным, жутко металлическим звоном, — оказалась — не знаю! И как вообще сюда попала — тоже не знаю! Знаю только одно: я этого не хотела!!

Девушка расстроенно и растерянно огляделась и села прямо в газонную траву, ссутулившись и обхватив руками плечи.

— Я домой хочу... — прошептала она.

Ёж-мутант, неподвижно стоявший, хлопая каменными веками на неё, медленно двинулся вперёд и прошёлся перед Ириной, внимательно рассматривая.

— Как ты мягко опустилась на траву, — задумчиво изрёк он. — Танцевать умеешь?

— Почти нет. — После недолгого молчания, оторопело пытаясь совместить ситуацию и странный вопрос ежа-мутанта, ответила она.

— Что значит — почти? — требовательно спросил ёж-мутант.

— Ну, обычные движения вальса и танго знаю, но не более, — неохотно ответила Ирина и со вздохом объяснила: — До этого часа я была вдвое толще. Если не в три. Танцевала только... — Она запнулась. — Только для себя. Дома.

— Ну-ка, вставай! — скомандовал тот. — Быстро!

— Ты чего это раскомандовался? — удивилась Ирина.

— Лирейн, объясняю в первый и последний раз! — рявкнул мутант. — Если уж ты сюда попала, тебе придётся подчиняться здешним законам, иначе тебе не выжить! Запомни первое — я твой фамильяр! И ты должна слушаться меня, потому что я знаю, что тебе делать, чтобы выжить здесь! Встать!

Девушка поспешно вскочила, охнув от боли в избитом теле, и уставилась на наглое чудище, не совсем понимая, что такое фамильяр.

— Покажи те движения, которые знаешь.

— Но они для парного танца! — возмутилась девушка. — Как мне показать тебе их без партнёра?!

— Ты сама сказала, что танцевала дома! А значит — без партнёра! Танцуй. Это необходимо, если хочешь, чтобы я тебе помог!

— В чём помог?

— Во всём, — безапелляционно сказал ёж. — Начинай!

— Не могу, — мрачно отозвалась Ирина. — Меня побили. И опустилась я, как ты говоришь, плавно, потому что резко двигаться мне больно.

Бешеный ёж-мутант что-то буркнул, махнул на неё лапой.

— Танцуй, — велел, и Ирина осторожно повела бёдрами — и радостно выдохнула. Не болит! Ух ты, как тут у них!..

Пятьдесят второй размер Ирине не мешал только в работе. А работала она после окончания школы уже года три парикмахером. Закончила трёхмесячные курсы — и вперёд, в первую попавшуюся парикмахерскую, на двери которой висело объявление: "Требуется..." Нет, искусство простейшей завивки и стрижки ей поддалось — и охотно. На сложные причёски её не ставили. Но всё остальное в жизни... Отец с матерью развелись, когда она перешла в выпускной класс. Мать упорхнула с новым кавалером в необозримые края — куда-то на Север. Отец с головой ушёл в работу и считал: дочь сыта, одета, обута — ну и хватит с неё. На все каникулы — в деревню, к его матери, к бабушке, которая старалась привить Ирине навыки хозяйки дома, а значит, девушка бегала по её хозяйству всё лето, не только пропалывая грядки, но и закатывая заготовки на зиму. Потом бабушка постарела и стала такой немощной, что отец перевёз её ближе к себе, продав её домишко и купив двухкомнатную квартиру-малосемейку в городе. Куда Ирина и перешла, как только закончила школу. А полгода назад она попала под пристальное наблюдение здешнего бандюгана, своего ровесника. Он начал "ухаживать" за нею, на первом же свидании (на которое он притащил её буквально шантажом) заявив, что Ирина ему подходит в качестве невесты, а значит, и будущей жены. Ирина ужаснулась, но отбрыкаться от "ухаживаний" оказалось трудно. Тем более и бабушка сказала его ухаживаниям веское "одобрям-с!".