|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ЧАСТЬ VII. Зебристость, как аспект жизни
Глава 1.
Чудесное утро, замечательная летняя погода и хорошие новости... Я просто знал, что день, начавшийся так хорошо, не может так же хорошо закончиться. На очередной рабочей встрече с группой профессора, мы, наконец, смогли определиться со сроками, в которые, по идее, должна уложиться первая часть проекта, куда меня фактически затащили Грац и Остромиров. Честно говоря, я предполагал, что исследования Всеслава Мекленовича продлятся, как минимум, полгода. Но ошибся... чему был искренне рад.
— К концу сентября мы накопим достаточно первичного материала для исследований, и ты, наконец, сможешь отдохнуть от нашего навязчивого общества. Ты рад, Ерофей? Признавайся! — Провозгласил Свен, хлопнув меня по плечу. Этот помощник Граца, которому профессор прочит "великое будущее", был как всегда громогласен и вездесущ. Честно говоря, когда Всеслав Мекленович знакомил меня со своими аспирантами, я готов был принять этого рыжебородого гиганта за кого угодно, хоть грузчика, хоть телохранителя Граца, но, как оказалось, сей индивид был не кем иным, как восходящим светилом философии и естествознания, и первым кандидатом на должность самого профессора на кафедре Хольмского университета, естественно, после того, как Грац подаст в отставку... или займёт личный кабинет в Академии, дожидающийся его уже добрый десяток лет.
— Рад, конечно. — Кивнул я в ответ на возглас этого викинга, под смешки его коллег, куда более щуплых и соответствующих каноничному образу кабинетного учёного. — Ведь это значит, что моё плечо, наконец, сможет себе позволить не испытывать боль от твоих приветствий.
— Хлюпик. — Фыркнул Свен.
— Амбал. — Не остался я в долгу. Рыжий замер, губы его задрожали, а на глаза навернулись слёзы. Актёрище!
— Ну вот, ты его обидел. — С деланным сожалением вздохнул Буривой, второй из трёх аспирантов, составлявших исследовательскую группу. — Теперь он будет страдать и ныть.
— Ныть? Я? — Вдруг взревел тот. — В круг, с-собака страшная!
— Что здесь происходит? — Голос, донёсшийся до нашей хихикающей компании от входа, быстро привёл аспирантов в чувство, да и мне пришлось сделать умную физиономию. Всеслав Мекленович, как выяснилось за время нашей совместной работы, крайне негативно относится к шуточкам в рабочее время.
— Ничего такого, профессор. — Прогудел Свен. — Работаем.
— Посерьёзнее, Рагнарсон. — Всё тем же ровным, меланхоличным тоном, произнёс Грац. — Мне бы не хотелось тратить время на переделки только из-за вашей безалаберности. Ерофей, вы подготовили отчёт по прямым воздействиям?
— Он у вас на столе, Всеслав Мекленович. — Отозвался я.
— Замечательно. — Кивнул он и, окинув взглядом замерших аспирантов, договорил, — работайте, господа. Работайте.
Профессор вышел из комнаты и, едва за ним закрылась дверь, наша компания дружно выдохнула.
— Свен, что ты говорил о сроках? — Тихо спросил я. Рыжий почесал свою шкиперскую бородку.
— Конец сентября. Скорее даже, двадцатые числа. — Так же тихо ответил он. — Потом полгода на обработку результатов и... в общем, в феврале-марте можешь ждать нас в гости снова.
— Это радует. Несомненно. — Искренне улыбнулся я. — Не видеть вас полгода, это будет настоящее счастье.
К себе я вернулся в пятом часу дня, немного уставшим, но довольным прошедшим рабочим днём. Не только аспиранты университета узнавали что-то новое, но и моя копилка пополнялась новыми знаниями, пусть, по большей части и связанных с классической школой естествознания. Но ведь и это уже немало.
Тихо звякнув колокольчиком, отворилась входная дверь, хлопнула перевёрнутая мною табличка, оповещающая прохожих о том, что "Вечерняя лавка" вновь открыта, и я, глубоко вздохнув, отправился за стойку. Чашку кофе в руку, учебник по объектным манипуляциям на колени... красота!
Жаль, что этот своеобразный отдых продлился так недолго. От чтения книги, выцыганенной у Тимура, третьего и самого молодого аспиранта в нашей компании, меня отвлёк резкий перезвон дверного колокольчика. Бросив взгляд в сторону вошедших посетителей, я нахмурился. Как-то не слишком они тянут на покупателей. Трое рослых детинушек, похожих, как однояйцевые близнецы, когда-то они, должно быть, могли похвастаться спортивным телосложением, но с тех пор прошло немало времени и фигуры визитёров изрядно заплыли жиром. Лица пустые и ничего не выражающие. Одинаковые короткие стрижки и тупая уверенность в своих пудовых кулаках, заменяющая им искру разума в глазах.
Пока я рассматривал вошедших, они успели добраться до стойки.
— Слышь, мелкий, хозяина позови. — Буркнул средний из "близнецов", в смысле, центральный в троице.
— Я хозяин. — Ответил им, откладывая в сторону книгу и осторожно нашаривая под стойкой рукоять так и не выброшенной мною биты, оставшейся от прежнего владельца лавки. Хм, а я-то гадал, зачем она ему понадобилась...
— Ты? — Удивлённо переспросил детина и ухмыльнулся. — Ха, это будет проще, чем я думал. Значит так, мелочь. Ты уже три недели работаешь на нашей земле, а за разрешение торговать до сих пор не заплатил. Сотня в неделю... и ещё три сотни за то, что заставил нас самих к тебе тащиться. Что смотришь? Деньги неси.
— А вы кто? — Спросил я, стараясь потянуть время, пока активируется защита. Мне и нужно-то секунд десять,
— Твои проблемы, если я сейчас не увижу деньги. — Под смешки дружков, рыкнул в ответ детина, демонстративно разминая кулаки. Убожество какое. Эх, а я ведь человек мирный, склонный к созерцанию. И за что мне это?
— Да? А если вызвать полицию? — Спросил я и лица моих "гостей" скривились в одинаково неприятных усмешках.
Рука говорливого урода метнулась к моей шее, но я оттолкнулся ногами от пола, и оснащённое колёсиками кресло скользнуло назад, отчего успевший дотянуться до меня, детина со всего маху врезался животом в стойку и, вытаращив глаза, захрипел. Бум! Успел! Удар битой пришёлся аккурат по затылку, чтоб вырубить, но не убить идиота. И в тот же миг сработала созданная мною защита. Компаньоны придурка застыли на месте, словно статуи, и я с интересом уставился на них, ожидая продолжения. Часы успели отсчитать сорок секунд, прежде чем лавку огласил первый крик ужаса, а ещё через минуту оба мордоворота тихо подвывали, ползая по полу и слепо тыкаясь из стороны в сторону. Да-а, иллюзии, это сила! Хм... а вот теперь, пожалуй, действительно пора вызывать полицию.
* * *
Хозяин просторного особняка в одном из пригородов столицы, стоял у выходящего в парк высокого окна и с улыбкой наблюдал за играющими детьми. На этой неделе внуки словно сговорились и привезли в родовое гнездо сразу всех правнуков. А старшие из них, в свою очередь, решили не отставать от родителей и приехали в гости к патриарху рода и его жене, прихватив собственных детей, так что вот уже три дня, как старый особняк напоминал разворошенный улей или муравейник. Дети носились по поместью, наполняя его криками, смехом и истошными воплями команчей, а прислуга сходила с ума, пытаясь отследить перемещения почти двух десятков детей, и не дать им вляпаться в неприятности. Надо признать, у них были все основания для беспокойства, ведь три вазы и люстра в парадном холле уже познали на себе разрушительную силу юных исследователей. Причём понять, каким образом была "повержена" последняя, не мог никто. Сто килограммов хрусталя, больше полусотни лет провисевшие на восьмиметровой высоте, рухнули на мраморный пол и разлетелись искристыми осколками, лишь чудом не задев никого из присутствовавших в холле в тот момент. Добиться же от детей правды, так и не удалось, хотя виноватые мордочки пары десятилетних близнецов, выдавали их с головой. Но... молчат партизаны!
— Дорогой, к тебе опять человек из управления. — Пропел нежный голос за спиной хозяина кабинета. Тот обернулся и, улыбнувшись заглянувшей в двери жене, кивнул.
— А где Свартич? — Спросил он.
— Болх занят. Он делает внушение близнецам, устроившим погром на кухне. — Улыбнулась женщина.
— Ясно. Что ж, зови. — Кивнул ей муж, отходя от окна и устраиваясь в любимом кресле за массивным столом.
Очередной отчёт по воспитаннику Бийских, принесённый офицером Канцелярии, заставил старика крепко задуматься. И под невидящим взглядом хозяина кабинета, его собеседник чувствовал себя очень неуютно.
— Интересно. — Наконец, вынырнув из размышлений, проговорил старик и тут же повторил, — очень интересно. А паренёк-то оказался зубастым. Это радует. По предыдущим отчётам у меня было создалось впечатление, что за этот год он сумел переродиться из бродяги-волчонка в кабинетного учёного.
— В этом утверждении есть доля истины. — Вздохнул его собеседник. — Вы же знакомы с докладной философов и психологов? Они прямо утверждали, что его нынешнее психическое состояние неустойчиво.
— Пограничное состояние. Помню, но они же утверждали, что его можно стабилизировать... — Утвердительно кивнул старик и, замерев на миг, прищурился. — А скажи-ка мне, дорогой друг, не твои ли люди приложили руку к этому инциденту? В целях, так сказать, комплексного влияния на пациента?
— В этом не было необходимости. — Хмуро ответил гость. — Признаюсь, изначально, мы рассматривали возможность оказать подобное влияние на фигуранта. Но волхв уверил, что для стабилизации состояния молодого человека, будет достаточно установления контроля над его занятиями ментальными манипуляциями. И вариант с агрессией в его отношении, был отложен. Но мы не исключаем возможности применения подобного подхода, в случае необходимости.
— То есть, он сам нашёл проблемы на свою голову? — В тоне хозяина кабинета послышались нотки недоверия.
— Совершенно верно. — Со всей возможной убедительностью ответил его собеседник и еле заметно ухмыльнулся. — Точнее, проблему себе создали те недоумки, что вздумали пощипать нашего... иллюзиониста.
— Смотрю отчёт врачей и не имею желания спорить с такой трактовкой. — Отразил усмешку гостя старик, перелистывая страницы доклада. — А что, его иллюзии действительно так сильны?
— Не только иллюзии, но... да. Двое из трёх агрессоров сейчас проходят реабилитацию под надзором психологов.
— А третий?
— Лежит в лечебнице с закрытой черепно-мозговой травмой. — Вздохнул офицер.
— И это тоже иллюзия натворила? — Удивлённо спросил старик.
— М-м, нет. Бита для игры в лапту.
— Этого в отчете нет. — Задумчиво произнёс хозяин кабинета и хохотнул. — Штурмовика... битой.
— Бывшего штурмовика. Фамилия, которой он служил, пресеклась. Собственно, этот факт и явился причиной того, что несколько бойцов рода ушли в криминал. — Уточнил гость, но старик отмахнулся.
— Какая разница? Не инвалид, не дряхлый дедушка... боец. Профессиональный боец, натасканный родом, сложился при встрече с семнадцатилетним юнцом от удара битой для игры в лапту! Это же курам на смех.
— Возможно, он был не слишком профессионален.
— Может быть, иначе бы нашёл себе занятие получше, чем игры в рэкетиров.
— Простите? — Не понял гость.
— В бандитов. — С почти незаметным вздохом поправился старик. — Но личные качества этих идиотов не отменяют факта проигрыша трёх бойцов-манипуляторов мальчишке, который изучает ментальное конструирование чуть больше года.
— Эта ситуация может привлечь внимание других фамилий. — Медленно, словно нехотя, произнёс собеседник хозяина дома.
— Откуда бы им взяться в Области Войска? — Пожал плечами старик, но, чуть подумав, кивнул. — Впрочем, определённая доля истины в твоих словах имеется. А мы не для того столько сил гробим на этот проект, чтобы отдать мальчишку каким-нибудь ушлым княжатам. Проследи, чтобы информация по этому инциденту не разошлась слухами.
— Уже делаем. — Заверил собеседника гость. — Следствие идёт под контролем Канцелярии, в закрытом режиме, поскольку в деле замешаны пусть и бывшие, но фамильные бойцы. Да и княжий суд не подразумевает открытости.
— Быстро и тихо, друг мой. Чем скорее эти губошлёпы окажутся где-нибудь на Вилюе, тем нам будет спокойнее. — В голосе хоязина дома лязнул металл.
— Выездная сессия будет проведена через пару недель... раньше невозможно. Врачи лечебницы не позволят.
— Пусть будут две недели, но за тишину вокруг фигуранта отвечаешь головой. — Резко откликнулся старик.
— Так точно. — Подскочил гость.
— Что ж ты так кричишь? — Поморщился хозяин дома, демонстративно прочищая ухо, но тут же усмехнулся. — Ладно уж... с делами закончили. На ужин останешься?
Глава 2.
Проблем после происшедшего в моей лавке, я не опасался. По крайней мере, не со стороны полиции. Ружана Немировна в своё время достаточно подробно объяснила некоторые нюансы местного законодательства, и никакого превышения пределов самообороны в своих действиях я не находил. Впрочем, здесь вообще нет такого понятия. Нападение зафиксировано? Да, аж четырьмя камерами разом, а значит, я был в своём праве, отоварив нападавших со всем буржуазным пылом защищающего себя и свою собственность лавочника. Ну а то, что для защиты я использовал ментальные конструкты, так здесь в помощь мой ученический сертификат, благодаря которому, мне даже незаконное использование опасных ментальных воздействий пришить не получится. Умею, практикую, имею право... Что, собственно, и подтвердила короткая беседа в околотке, где усталый дознаватель снял с меня показания и, порекомендовав не покидать Область до окончания следствия, "по крайней мере, больше чем на месяц", быстренько со мной распрощался.
И уж тем более, я не опасался возможной мести гипотетических подельников тех придурков, что попытались выставить меня на деньги, потому что просто не верил в их существование. Ну не похожи загремевшие в больницу идиоты на классических "торпед", знакомых мне по реалиям прошлого мира, да и обрывочные, но оказавшиеся весьма обширными, знания моего альтерэго об изнанке жизни мира этого, настойчиво убеждали в том, что здесь вопросы "крышевания" решаются совершенно иначе. А значит, что? Три дебила просто решили по-лёгкому срубить деньжат на юном и неопытном лавочнике. И ведь определённый шанс на успех у них был, если б на моём месте оказался обычный малолетка из не менее обычной семьи. Но даже со Святитским этот вариант не прокатил бы, это я ответственно заявляю. Может быть, парень и не смог бы организовать им такой отпуск в лечебнице, но и денег по своей воле, бродяга им ни за что не отдал бы. Факт. В глотку бы вцепился или сам полёг, кто знает, но телка изображать не стал бы. Он, вообще, судя по обрывкам всплывающей памяти, был резким и неуступчивым человеком. Моё прошлое "я"...
Странно, наверное, но по прошествии года, я могу почти со стопроцентной уверенностью заявить, что Горазд Всеславич Святитский никуда из этого тела не делся, просто его сознание смешалось с сознанием подселившегося к нему Ерофея Хабарова. А поскольку второй был старше, неудивительно, что память юноши оказалась несколько подавлена. В общем, результатом того происшествия на кургане, стало моё появление, уже не Святитского и не совсем Хабарова. Доказательств этой теории, кроме иногда всплывающих воспоминаний Горазда, конечно, нет, но они мне и без надобности. Достаточно того, что картинки из жизни малолетнего бродяги вызывают у меня те же чувства, что испытывал Горазд, а вот отношение к некоторым событиям жизни Ерофея чуть изменились, не сильно, но явно. Отсюда же, кстати, и определённый эмоциональный дрейф в отношении к людям и происходящим в моей новой жизни событиям. Будь я прежним Ерофеем Хабаровым, ко многим вещам и происшествиям вокруг, отнёсся бы куда спокойнее, но... я же говорю, Святитский никуда не делся, и он вносит свою долю хаоса в моё мироощущение.
Почему я вообще вспомнил об этой странности? Потому, что её заметил Вышата Любомирич. Переплутов волхв оказался на диво прозорливым человеком и... почти профессиональным психологом, а учитывая, что он взялся следить, чтоб я не слетел с катушек с этой чёртовой самоинициацией, не было ничего удивительного в том, что Остромиров засёк моё нетипичное для юнца поведение. Впрочем, особо давить на меня по этому поводу он не стал, сработал тот же финт ушами, что и с Бийскими: "беспризорник, росший на улице, просто не мог не повзрослеть быстрее сверстников, растущих под присмотром родителей". Да, давить не стал, но в своих записях отметил, о чём и сообщил. Я в ответ пожал плечами.
— Это может как-то повлиять на наши планы? — Спросил волхва.
— На планы, может быть, на твои проблемы с Выбором, вряд ли. — Покачал он головой. — Зато, теперь я лучше понимаю причины, по которым ты так легко и быстро усваиваешь новую информацию.
— О? — Я изобразил внимание.
— Видишь ли, лучшим возрастом для обучения считаются детство и юность, не просто так, это заложено в людях самой природой. Тот объём информации, что способен усвоить детский разум за месяц, закостеневший ум взрослого не освоит и за год. Но здесь есть и проблема... частично заложенная той же природой. Ведь самым естественным способом получения новых знаний, является познание на практике. Непоседливость и любопытство детей, это и есть те факторы, что подталкивают их к познанию. Но мы живём в сложном мире, для взаимодействия с которым, уже давно недостаточно просто что-то увидеть, пощупать или попробовать на вкус. Большую часть необходимой информации, мы получаем из книг и лекций. И вот здесь-то и кроется противоречие, дети просто не способны долго сосредотачиваться на таком нудном процессе, когда сама природа подталкивает их к каким-то действиям, движению вперёд. — Вышагивая из стороны в сторону, читал лекцию волхв. — Взрослые же, наоборот, вполне могут сосредоточиться даже на самых нудных действиях, если знают, что те принесут некий положительный эффект. И вот этот фактор играет в твою пользу. Растущий организм, в данный момент, просто... "заточенный" на учёбу, так сказать, у тебя соседствует с вполне сформировавшимся взрослым взглядом на мир. Ты учишься как ребёнок, поглощая информацию, как и следует в твоём возрасте, но твой разум, повзрослевший за время скитаний, вполне способен задавить "лишнюю" подвижность, не даёт тебе отвлекаться. Ну и наши волховские "заморочки", как говорит молодёжь, тоже оказывают свою долю влияния. Результат налицо.
Остромиров даже руки потёр от удовольствия, а я нахмурился.
— Вы ещё скажите, что такой принцип обучения следует распространить повсеместно. — Фыркнул я.
— Что ты, что ты! — Замахал руками волхв. — Даже не думал. Это в твоём случае, всё вышло почти удачно. Что называется, звёзды сошлись... твой характер, опыт и увлечения. Но ставить подобный подход к образованию на поток, было бы слишком опасно. Да я даже боюсь представить, сколько сил нужно убить на то, чтоб рассчитать методы воспитания даже одного ребёнка, с прицелом на такой исход. Что уж тут говорить о массовом применении такого подхода?!
— Уже радует. — Вздохнул я. — Не хотелось бы стать подопытной крысой, на которой будут отрабатывать методики воспитания "гениев".
— Умерь своё самомнение, Ерофей. — Хохотнул в ответ волхв. — Ты, конечно, умён и сообразителен, но вот так, без зазрения совести именовать себя гением... это перебор, не находишь?
— Уел. — Улыбнулся я.
— Кстати, ты бы действительно, постарался не задирать нос. — Вдруг резко посерьёзнел Остромиров. — Природа, она своё всё равно возьмёт. А у тебя сейчас такой возраст, что одной непоседливостью и ослаблением внимания, ты можешь не отделаться. Точнее, не отделаешься, гарантирую.
— Вы о чём?
— Ох, Ерофей. — Покачал головой Вышата Любомирич. — Твой разум, конечно, до сих пор весьма эффективно гасил всплески юношеской... эмоциональности, это факт. Но вечно так продолжаться не может. В конце концов, остановить процесс взросления тела, ещё никому не удавалось, так что... если не дашь себе воли, то в скором времени жди эмоционального взрыва.
— И что делать? — Понимаю, что туплю, но я действительно не понимаю, вокруг чего наворачивает круги мой собеседник.
— Воспользуйся моим не таким уж давним советом. — Хитро прищурился волхв и, заметив моё непонимание, тяжело вздохнул. — Насчёт девушек и прогулок.
— Ё-ёо... — Я схватился за голову. Забыл. Совсем забыл... а ведь Остромиров прав, и тут есть одна большая проблема. Одноклассницы в качестве возможных пассий меня не привлекают совершенно, в силу их возраста. Иными словами, для меня они слишком маленькие. Их мороженым хочется откармливать, а не в постель тащить. А девушки, с которыми я не против был бы... пережить эмоциональный взрыв, так сказать, на меня просто не посмотрят, причём по той же самой причине, но уже в отношении меня самого. Тупик, однако. Хм, интересно, а в Ведерниковом есть бордели?
— Ч-чего?! — Изумлению Остромирова не было предела, а я понял, что последнюю фразу произнёс вслух. Вот же... гадство.
— Это более эффективно, чем трата времени на прогулки под луной. — Пожал я плечами, решив играть полное спокойствие. Всё равно отступать уже поздно, да и некуда.
— Есть. В городе имеется три борделя. — Со вздохом ответил Вышата Любомирич. — Но тебя туда не пустят до полного совершеннолетия. Даже за взятку.
— Плохо. — Я почесал пятернёй затылок и, скопировав вздох собеседника, договорил. — Придётся искать индивидуалку.
— М-да. — Волхв смерил меня странным взглядом, открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же его захлопнул. После чего, раздражённо махнул рукой и чуть ли не бегом покинул лабораторию Граца, в которой и проходила наша беседа.
Кажется, у моего личного психолога появилась необходимость пересмотреть некоторые выводы касательно своего пациента. Я уже говорил, что сегодня дико торможу?
* * *
Переплутов волхв вынужден был дважды обойти небольшой сквер на Архангельской, перед зданием, где Грац арендовал команты под лабораторию, прежде чем почувствовал, что окончательно успокоился. И всё равно, возвращаясь в кабинет старого приятеля и проходя мимо помещения, где он оставил юного конструктора, Вышата недовольно нахмурился. Ну не ожидал он такой прыти от семнадцатилетнего мальчишки. По всем канонам, тот должен был смутиться... впрочем, поначалу он так и поступил, но потом! И бес бы с самим его заявлением, его вполне можно списать на отсутствующее воспитание и жизнь в не самых благополучных условиях. Но тон, какой тон! Он же, поняв, что ляпнул, не выказал ни малейшего беспокойства... словно озвучил абсолютно естественную вещь. Хм, кажется, Бийская в кои-то веки ошиблась, определяя состояние пациента. И это плохо... С другой стороны, кто знает, что именно видел мальчишка в своей явно богатой на события жизни? В конце концов, дно общества куда откровеннее и непригляднее, хотя и открывается с изнанки далеко не каждому. Но это спокойствие Ерофея... настораживает.
— О чём задумался, Вышата? — Явно чем-то довольный, Грац развернул своё кресло, оказываясь лицом к лицу с вошедшим в кабинет Остромировым.
— О мальчишке. — Буркнул тот. — Странный он.
— Это мне говорит Переплутов волхв? — С лёгким намёком на удивление, профессор приподнял бровь. Но увидев взгляд собеседника, махнул рукой. — Ладно-ладно. Не буду спорить, тем более, что я полностью с тобой согласен.
— Вот как? — Настал черёд удивляться Остромирову. — Позволь спросить, с чего вдруг ты пришёл к такому выводу?
— Проще показать. — Поднимаясь с кресла, заявил Грац. — Идём.
— Куда и зачем? — Недовольно спросил волхв.
— В соседний кабинет. — С готовностью ответил профессор. И куда только подевалась вся его флегматичность? — Ты же знаешь, что недавно отмочил Ерофей? Историю с нападением на его лавку слышал?
— Конечно. — Кивнул Остромиров.
— Во-от! — Грац воздел указательный палец к потолку. — Я попросил его показать, как именно ему удалось остановить двух из трёх нападавших, и юноша принёс из своей лавки один занимательный артефакт. Довольно простой в плане конструкции, но чрезвычайно затейливый по воздействию... Впрочем, чего я рассказываю? Он в соседней комнате. Идём, сам всё увидишь. Только щиты ослабь, иначе ничего не поймёшь.
Заинтригованный волхв последовал за старым другом. Дверь в нужный кабинет открылась, и Грац сделал приглашающий жест рукой. Хмыкнув, Остромиров вошёл в помещение и...
Тихий шёпот, змеёй вползающий в уши, непонятный, неясный, заставил напрячь слух, чтобы понять смысл, но даже тренированное ухо не могло различить ни единого слова. А в следующий миг в комнате словно сгустилась темнота и пространство поплыло. Стены пошли волнами, будто состояли из воды и в них кто-то бросил камень. Непрерывные искажения захлестнули комнату, а потом всё вокруг завертелось и шёпот превратился в оглушающий крик. Волхв рухнул на колени, а в следующий миг его лицо обожгла мощная пощёчина, отвешенная Грацем.
— Ну, Ружана! — Прохрипел Вышата, медленно приходя в себя. — Я тебе покажу "совершенно уникального мальчика"!
Глава 3.
Допрос о воздействии артефакта, так удачно вырубившего большую часть напавших на лавку бандитов, я пережил без потерь и даже, в какой-то мере с прибытком. В том смысле, что насевший на меня после пережитого на своей шкуре воздействия созданного мною приборчика, Остромиров, в начале беседы давивший, словно следователь на допросе, довольно скоро успокоился и даже расщедрился на объяснения причин своего гнева, в первую минуту нашего разговора, чуть не размазавшего меня по ближайшей стенке. Но все претензии были сняты, когда мы на пару с Всеславом Мекленовичем объяснили суть воздействия артефакта, чем и успокоил рычащего волхва.
— Прибор не воздействует на разум. Прямо, во всяком случае. — Поддержал меня совершенно довольный Грац. — Да, я тоже поначалу подумал о запрещённых манипуляциях сознанием, но разобрав с помощью Ерофея рисунок конструкта, ответственно могу заявить, это чистая физика... и небольшая зрительная иллюзия. И только, Вышата, слышишь?
— Подробности. — Хмуро потребовал волхв, недоверчиво взирая на своего приятеля.
— Ерофей? — Обернулся ко мне Грац. Я вздохнул и вызвал Бохома. Появившийся на столе перед нами, хомяк, наряженный в немецкую каску и мундир кайзеровского обер-офицера образца начала прошлого века, медленно развернул конструкт, встроенный в артефакт и застыл, удерживая работающее вхолостую воздействие.
— Рисунок довольно прост. — Пустился я в объяснения. — Сам конструкт был взят мною из набора авиаторов и несколько переработан. Это воздействие, позволяющее лётчику всегда чётко осознавать, где верх, где низ и снижающее инерцию вестибулярного аппарата. Особенность конструкта в том, что он воздействует непосредственно на эндолимфу, утрикулюс и, частично, на саккулюс. Я чуть перестроил воздействие, так что при его активации, во внутреннем ухе начинается процесс аналогичный тому, что происходит, если раскрутить человека на карусели, а потом резко остановить. Иначе говоря, попав под действие артефакта, любое животное или человек теряет ориентацию в пространстве. Правда, пришлось отказаться от некоторых элементов безопасности, из-за чего воздействие раздражает ещё и слуховой аппарат. Ну а что бы конструкт был более эффективным, я подключил небольшую зрительную иллюзию, искажающую видимое целью воздействия изображение, в противном случае, у людей тренированных эта манипуляция не вызвала бы ничего кроме кратковременного приступа морской болезни.
— Насколько кратковременного? — Спросил Вышата Любомирич.
— Пара секунд, может чуть больше. Зависит от степени тренированности цели воздействия. — Пожал я в ответ плечами.
— И никакого влияния на разум? — Уточнил отчего-то весьма обеспокоенный волхв. Но хоть злиться перестал.
— Уверяю, Вышата. Только физика. — Ещё раз подчеркнул Грац.
— Интересно. — Задумчиво протянул Остромиров.
— А в чём проблема с воздействием на разум? — Спросил я. Профессор и волхв переглянулись, а у меня появилось ощущение, будто они ведут какой-то безмолвный диалог. Наконец, после недолгой игры в гляделки, Грац кивнул своему приятелю и тот тяжело вздохнул.
— Видишь ли, Ерофей... — С неуверенностью, которой за всё время нашего пока недолгого знакомства, я ещё никогда не замечал за волхвом, заговорил Остромиров. — Ментальные манипуляции не зря зовутся именно так. Основой, точнее, источником любого воздействия, является разум человека, искажающий определённую часть ментального поля, частью которого он сам и является. И как ты должен понимать, именно поэтому, разум уязвим перед воздействиями куда больше, чем любой материальный объект. Более того, до некоторого, достаточно недавнего времени, существовало целое направление в менталистике, изучавшее такие воздействия.
— "Мозголомы". — Пробурчал Грац и, поймав мой недоумённый взгляд, пояснил, — люди, чьей профессией... или хобби, стало создание конструктов влияющих на разум человека, его чувства, память и личность.
— То есть... чтение мыслей, внушения, подмена памяти... — Меня передёрнуло от отвращения.
— Именно. — Сухо ответил волхв.
— Собственно, эта ветвь естествознания существует и сейчас, но вот уже пятьдесят лет она находится под жёстким контролем государства. — Продолжил вместо приятеля профессор. — Незаконное занятие этим видом манипуляций, гарантирует виновному смертную казнь, в независимости от объекта и цели воздействия.
— Поня-атно. — Протянул я. Мысль о том, что мой артефакт можно приравнять к такому воздействию, отдалась пустотой в животе и холодом в сердце. Страшно же! Тем не менее, справившись с собой, я вопросительно взглянул на Граца. — А мой конструкт, значит, не относится к запрещённым?
— Как не удивительно, но не в большей мере, чем создаваемые тобой иллюзии. — Развёл руками профессор. — Здесь, Ерофей, нужно разделять прямое и опосредованное воздействие. Если бы твой артефакт туманил разум, подменял мысли и образы, то сейчас, скорее всего, мы бы здесь не разговаривали, а ты сидел бы в изоляторе Особой государевой канцелярии в ожидании скорого суда и, гарантирую, никакие объяснения о самообороне не смягчили бы твою печальную участь.
— А... а есть возможность защититься от таких воздействий на разум? — Осведомился я, тщательно давя поднимающееся беспокойство.
— Есть, конечно... но тебе они ни к чему. — Неожиданно усмехнулся Остромиров.
— Что? Почему? — Не понял я, а через секунду до меня, кажется, дошло. — Они тоже под запретом, да?
— Нет, отчего же. — Покачал головой Грац. — Всё гораздо проще, Ерофей. Ты относишься к тому малому проценту людей на нашей планете, чей разум полностью закрыт от внешних воздействий.
— Иначе, почему, как ты думаешь, нам пришлось прибегнуть к такой сложной форме твоего обучения? — Поддержал своего товарища волхв. — Ведь куда проще было бы повлиять на твой разум, перекрыв парой воздействий опасность самоинициации, после чего провести обряд Выбора и... всё.
— А как же незаконность подобных манипуляций? — Нахмурился я.
— Уж поверь, ради такого случая, мы бы отыскали лицензированного "мозголома" и провели процедуру на законных основаниях. — Заметил Грац и, по-своему растолковав мой взгляд, еле заметно усмехнулся. — Вот только не считай себя таким уж уникумом. Людей не подверженных воздействиям на разум, в мире, конечно, немного, но они есть. Кроме того, у этого свойства имеется и обратная сторона медали. Такие как ты совершенно неспособны к этой ветви естествознания. Для "мозголома" важно уметь создавать довольно плотную связь меж своим разумом и разумом цели, это, можно сказать, основной инструмент воздействия, на что мозги таких как ты неспособны, они, если можно так выразиться, прикрыты мощным природным щитом. Раньше, этот щит был бы препятствием не только к "мозголомству", но и к ментальному манипулированию, как таковому. Такие люди в нашем обществе считались инвалидами, ущербными, пока, в первой четверти прошлого века не был найден способ "излечения", то есть, снятия щита. Сначала, полного, а позже, и частичного, который сейчас преимущественно и используется, ввиду своей простоты и безопасности. К тому же, лишняя гарантия того, что "больной" после излечения не займётся "мозголомством", государству только в радость, да и бывший больной не в обиде, поскольку при частичном съёме щита, у него сохраняется полный иммунитет к воздействиям на разум. Впрочем, как оказалось позднее, волхвы уже много столетий имеют собственную технику исправления этого недостатка, но молчали. — Здесь, Грац бросил короткий взгляд на Вышату Любомирича, но тот и ухом не повёл. Профессор покачал головой.
— Помню. Что-то подобное говорила Ружана Немировна. — Кивнул я, но тут же переключился на другое. — Стоп! Но тогда почему вы с такой опаской отнеслись к моему артефакту?! Если уж я не способен на манипуляции с чужим разумом...
— Именно поэтому. — Откликнулся волхв. — Артефакт, в отличие от тебя, щита не имеет и, теоретически, может влиять на разум. А зная твою тягу к философии и экспериментам с различными воздействиями, я бы не удивился, если бы ты сумел создать нечто подобное, в попытке обойти ограничение своего разума.
— То есть, подобные артефакты существуют? — Уточнил я.
— В древности их наклепали немало. — Вздохнув, ответил Остромиров. — Но сейчас, таковых почти нет. Хотя, время от времени, археологи натыкаются на такие "игрушки", да и секреты некоторых фамилий порой всплывают...
— И уничтожаются сразу по обнаружении. — Резко ответил Грац.
— Понятно. — Протянул я и встрепенулся, порадовавшись возможности перейти к другой теме. — Вот, кстати, Вышата Любомирич, вы как-то говорили, что волхвы берегут свои тайны, да и Всеслав Мекленович только что на это намекнул. А как это утверждение вяжется с умениями тех самых "фамилий"? Насколько я понимаю, их возможности нельзя отнести к классической школе, а значит...
— Значит, их знания лежат в области традиционных искусств, да? — Улыбнулся волхв. — Увы, Ерофей, это не совсем так. Да, большинство начальных знаний они получили от волхвов, но большинство старых родов, имеющих свои секреты в области естествознания, не являются частью нашего сообщества... за некоторыми исключениями. Хотя когда-то все они входили в Круг, но, внутренние дрязги, а после и церковные гонения привели к тому, что многие фамилии отшатнулись от общины волхвов, демонстративно разорвав связи с нами. Впоследствии, церковь образумилась, но состоящие на государевой службе, роды уже не смогли вернуться в лоно Круга. Их верность к тому времени давно принадлежала правителям, а те умели, и до сих пор умеют ценить сильных и преданных вассалов.
— То есть, они всё же пользуются практиками волхвов? — Настоял я.
— И да, и нет. — Подумав, проговорил Вышата Любомирич. — Опираясь на знания данные их предкам Кругом, но утеряв связь с ним, они вынуждены были создавать собственную систему воздействий. Точнее, несколько систем, позднее, после признания церковными властями права естествознания на существование, их объединили в одну. Правда, именовать получившийся винегрет умений и знаний единой системой было бы неверно, уж очень разными путями шли отколовшиеся от Круга роды. Кстати, было бы неплохо познакомить тебя кое с кем из этой братии.
— Зачем? — Не понял я.
— Новые знакомства, новые знания. — Бросил Грац.
— Учитывая, что мы только что говорили о тайнах этих самых фамилий и помня их положение в иерархии общества, могу предположить, что первое им не нужно, а вторым они не поделятся. — Фыркнул я в ответ и, переведя взгляд с профессора на волхва, взирающих на меня с толикой насмешки, тряхнул головой. — Да ну, посмотрите на меня! Кто я для них? Мальчишка без роду-племени, едва связавший пару конструктов!
— Талантливый естествознатец, за год достигший результатов, которые не снились выпускникам провинциальных специальных учреждений, к тому же работающий под моим началом. — Парировал Всеслав Мекленович, в голосе которого промелькнули нотки гордости. Да, профессор, несмотря на свой постоянно отрешённый вид конченого флегматика, не лишён некоторой доли самодовольства.
— Ученик двух не самых слабых волхвов, пусть и ушедших из Круга. — Поддержал его Вышата Любомирич.
— Иллюзионист и артефактор, сумевший за полминуты свалить трёх бойцов-манипуляторов, не так давно состоявших на службе одной из фамилий. — Добавил Грац... и я замер.
— Те бандиты состояли в фамильной гвардии? — Прошлёпал я неожиданно пересохшими губами. Вот же влип!
— А ты не знал? — Удивился Остромиров.
— Откуда? — Вырвалось у меня. — Дознаватель ничего не говорил об этом.
— Наверное, посчитал незначительным фактом. — Пожал плечами Грац.
— Незначительным?! — Я взбеленился. — Да меня их род теперь... и вы предлагаете самому сунуть голову в пасть льва?!
— Угомонись. — Рука волхва неожиданно оказалась у меня на лбу, и я почувствовал, как по телу прокатилась холодная волна, принося спокойствие и очищая разум от гнева. М-да, кажется, кому-то неписаны даже законы природы.
— Всего лишь небольшое воздействие на гормональную систему. — Усмехнулся Остромиров, словно прочитав мои мысли. — Ты невнимательно нас слушал. Бойцы состояли в фамильной гвардии. До недавнего времени. Но с тех пор, как род пресёкся, они никто и звать их никак. Это ясно?
— Джентльмены в поисках десятки. — Получив возможность нормально соображать, кивнул я. А профессор с волхвом вновь многозначительно переглянулись. Что опять не так?
Глава 4.
Слова волхва и профессора меня, конечно, успокоили, но осадочек, как говорится, остался. Да и новости о существующих "запретных" знаниях, тоже не радовали. Нет, факт, что мне можно не опасаться "мозголомов", это приятный бонус, несомненно, а вот то, что я, оказывается, могу по незнанию создать какую-нибудь бяку, за которую мне намажут лоб зелёнкой... уже куда менее приятно. А ещё мне очень не понравилась идея Граца и Остромирова насчёт знакомства с представителями старых фамилий. Вот чего мне не надо, так это общения с "сильненькими людьми". Как говорит старая солдатская мудрость: "подальше от начальства, поближе к кухне". У меня есть моя лавка, растущая прибыль, спокойная жизнь, и никакие связи с "фамилиями" мне не нужны. Обойдусь без лишних проблем и наворотов.
Высказав эту идею Грацу и Остромирову, я, честно говоря, не очень-то ждал, что они поймут и примут мою точку зрения, и... ошибся.
— Твоё дело, Ерофей. Заставлять и тянуть тебя никто не станет. — Флегматично заметил профессор.
— Согласен. — Кивнул волхв и усмехнулся. — Да и спешить нам особо некуда. А там, глядишь, пройдёт время, и ты сам станешь искать их общества. Тогда и поговорим об этом ещё раз...
— Договорились. — Облегчённо вздохнул я, мысленно порадовавшись покладистости собеседников.
От продолжения затянувшегося разговора нас отвлёк бой высоких напольных часов, стоящих в углу комнаты. Шестой час, пора бы и по домам разойтись.
Кажется, эта мысль посетила не только меня, но и профессора с волхвом, потому как они тут же принялись собираться. Попрощавшись с Грацем и Остромировым, я покинул арендованные ими комнаты и, оказавшись на улице, глубоко вдохнув свежий воздух, отправился домой... точнее, в лавку. Это у профессорской группы рабочий день закончился, а мне ещё часа четыре за стойкой сидеть. С другой стороны... я притормозил у веранды, одного из уличных кафе, и чуть помявшись, всё же шагнул под полосатый, бело-зелёный матерчатый навес. Работа может чуть-чуть подождать, а мороженое — нет. Растает.
Чашка кофе, пломбир с ореховой крошкой и полчаса ничегонеделания, что может быть лучше? Только две порции пломбира, и можно без кофе. В результате, из кафе я вышел с приподнятым настроением, и даже предстоящие несколько часов работы за стойкой лавки, не могли его поколебать.
Уже глубоким вечером, когда я, заперев дверь за последним клиентом, поднялся в квартиру, и рылся в шкафах в поисках чего-то, что сможет заменить мне поздний ужин, рядом возник знакомый иллюзорный зверёк. Покрутившись у моих ног, иллюзия неожиданно запрыгнула на стол и растаяла в воздухе, рассыпавшись морозными искрами. А на том месте, где она только что была, остался небольшой псевдоматериальный листок с коротким сообщением-просьбой. Прочитав послание, я недоумённо хмыкнул и смахнул листок со стола. До пола он не долетел, растворился в воздухе, как иллюзорный зверь минутой раньше.
Пока яичница шкворчала на сковородке, я резал овощи на салат и размышлял над полученным посланием. Интересно, что такого случилось у Светланы, что она захотела встретиться на пару дней раньше, чем обычно? И если есть повод для спешки, то почему было просто не заглянуть ко мне в лавку? Знает же, что магазин работает каждый день, но нет, ей зачем-то потребовалось настоять на встрече у неё дома, причём как можно скорее. Почему именно там? Нет ответа. Так и не придя к какому-то конкретному выводу, я приступил к ужину. И лишь после того, как желудок перестал голодно урчать, отправил Свете Бохома с обещанием заглянуть к ней в гости на следующий день.
Из-за того, что удрав из дома Бийских, я лишился транспортного средства, поселившись в Ведерниковом юрте, мне пришлось мотаться по городку пешком и осваивать общественный транспорт, представленный в столице округа звонкими трамваями весёленькой жёлтой окраски. Вот и в гости к Светлане меня вёз "одноглазый" вагончик совершенно допотопного вида. Дребезжа и трезвоня, трамвай докатил до нужного поворота, и я, не став дожидаться остановки, спрыгнул с задней подножки, благо двери у этого транспортного средства не предусмотрены конструкцией, а скорость на повороте была едва ли большей, чем у пешехода. Единственную опасность в этом случае представляют машины, но, несмотря на то, что в последние дни на центральных улицах городка суеты отчего-то прибавилось, окраины Ведерникова юрта были по-прежнему пустынны, а значит, и шанс попасть под машину стремился к нулю.
Дом Багалей встретил меня... громко. По двору снуют какие-то личности в явно форменных синих комбинезонах, Рогнеда Владимировна что-то выговаривает кому-то в доме, причём на повышенных тонах, так что даже мне от калитки всё прекрасно слышно. У ворот свалены какие-то коробки и тюки. Интересно, что здесь происходит?
— Мы переезжаем. — Просветила меня Светлана, вынырнувшая из-за массивного грузовика, стоящего посреди двора.
— О как. — Удивился я. — Внезапно.
— Так получилось. — Развела руками, явно чувствующая себя не в своей тарелке, девушка. — Идём в беседку, я сейчас приготовлю чаю, и мы поговорим, хорошо?
— Но... я, кажется, не вовремя. — Оглядевшись по сторонам, ответил я. — Может быть мне вернуться попозже?
— Нет-нет! Всё в порядке. Рабочие уже почти закончили выносить вещи. — Помотала головой Света. — Они немного задержались, отчего мама и злится. Но через полчаса их главный обещал закончить работу, тогда она присоединится к нам. Идём.
Беседка на заднем дворе, спрятавшаяся за кустами сирени, оказалась единственным островком спокойствия в доме Багалей. Сюда не доносились матерки рабочих и грохот передвигаемой мебели, здесь не было слышно раздражённых криков хозяйки дома... уютное место. Пока я осматривался, Света успела притащить и расставить на столе разнокалиберные чашки-плошки, чайник с обколотым носиком, и небольшой самовар с чуть помятым боком.
— Извини, это из тех вещей, что мы оставим здесь. — Развела она руками, заметив мой взгляд, брошенный на чашку с отколовшейся ручкой.
— Ничего страшного. — Усмехнулся я. — Страшнее переезда, только ремонт и наводнение.
— Ну да, как-то так. — Тихо рассмеялась Света, но нервничать не перестала. Заметно.
— Полагаю, ты пригласила меня не просто так, а? — Спросил я, когда девушка налила нам чай и подвинула поближе тарелку с конфетами.
— Я... да... в общем, хотела зайти к тебе вечером, но с этим переездом все планы пошли кувырком. — Произнесла Светлана. — Да и мама... она тоже хотела с тобой встретиться. Зачем, не знаю. Вот я и послала сообщение.
— Понятно. Что ж, полагаю, раз вы переезжаете, ты хочешь поговорить о наших делах, не так ли? — Спросил я.
— Именно. — Девушка резко кивнула, отчего её растрёпанные волосы пришли в ещё больший беспорядок. Сдув упавший на лицо локон, Света произнесла чуть ли не скороговоркой, — я бы хотела продолжить наше сотрудничество.
— По цветам, или... — Не договорив, я испытующе взглянул на неё.
— И по цветам и по иллюзорным зверям. — Чуть помолчав, уверенно кивнула девушка, но тут же сникла. — Правда, я понятия не имею, как мы будем вести расчёты. Здесь-то все на виду, так что проверить количество созданных конструктов довольно просто. А там...
— Считаешь, что полагаться на твою честность мне не стоит? — Усмехнулся я, и Света тут же вскинулась, так что мне пришлось её успокаивать. — Тихо-тихо! Не ярись. Никакого недоверия с моей стороны нет. Но в одном ты права, когда речь заходит о деньгах, лучше оговорить все условия на берегу. Прежние условия не соответствуют возникшей ситуации, а значит, их нужно изменить.
— У тебя есть какая-то идея? — Встрепенулась Света.
— Самый простой вариант, на мой взгляд, жёсткая сумма отчислений за год использования моих конструктов. — Ответил я. — В этом случае, есть как минусы, так и плюсы. С одной стороны, никаких беспокойств о честности сделки, с другой же... не факт, что продаваемые воздействия смогут перекрыть эту сумму.
— А каков размер платежа? — Насторожилась девушка. — И как быть, если я не смогу его сейчас потянуть?
— Платёж можем высчитать, исходя из суммы наших доходов за прошедший год. — Ответил я. — А если сумма покажется тебе неподъёмной, можем разделить её на равные ежемесячные платежи. Что скажешь?
— Это... разумно. — Чуть помедлив, Света осторожно кивнула и, поднявшись из-за стола, вдруг куда-то сбежала. Впрочем, исчезла она ненадолго. Уже через пару минут, девушка вернулась в беседку, прижимая к груди знакомую тетрадку, не узнать в которой нашу "бухгалтерскую книгу", я просто не мог.
— Посчитаем? — Улыбнулась Светлана, присаживаясь за стол рядом со мной.
— Давай. — Кивнул я, подвигаясь ближе к девушке, чтобы было удобнее читать, и мы погрузились в вычисления, от которых нас отвлекло только появление в беседке Рогнеды Владимировны.
— Добрый день, Ерофей. — Поприветствовала меня хозяйка дома, присаживаясь напротив. Света, увлечённая подсчётами, вздрогнула, взглянув на мать и, мучительно покраснев, постаралась отодвинуться от меня подальше. Естественно, что от Рогнеды эта попытка не укрылась, но женщина, очевидно, решила отложить подколки до того времени, пока они останутся с дочерью наедине. — Подбиваете итог?
— Здравствуйте, Рогнеда Владимировна. — Отозвался я. — Считаем доход, чтоб можно было определиться с дальнейшей совместной работой.
Света наконец справилась со смущением и тут же затараторила, объясняя матери условия нашей новой договорённости. Рогнеда внимательно выслушала речь дочери и довольно кивнула.
— И что у вас вышло? — Поинтересовалась она.
— Мы ещё не закончили. — Вздохнула Света.
— Что ж, тогда предлагаю следующее. Ты, дочка, заканчивай расчёты, а мы пока с Ерофеем прогуляемся по саду, поговорим. — Предложила женщина. И было что-то такое в её голосе, что возражать ей мне совсем не хотелось. Да и Светлана, кажется, придерживалась того же мнения. Рогнеда взглянула на меня. — Это недолго. Всего на пару слов.
— Конечно, Рогнеда Владимировна. — Кивнул я, поднимаясь из-за стола.
Женщина тут же оказалась рядом и, подхватив меня под руку, повела в сад. Вышло это у неё совершенно естественно и органично, да и... ну не стану же я вырывать свою руку? Некрасиво получится.
— Итак, о чём вы хотели со мной поговорить? — Спросил я.
— Об осторожности. — Тихо ответила Рогнеда и, заметив мой недоумевающий взгляд, покачала головой. — Видишь ли, Бийские, несмотря на то, что достаточно давно не входят в Круг, остаются весьма серьёзной силой, наблюдение за которой не прекращается. Не то, чтобы за ними установлена постоянная слежка, но посматривают в их сторону довольно регулярно... и многие. Тут и сам Круг замешан, и кое-какие фамилии, и государство.
— Это я понимаю. — Произнёс я.
— Хорошо, если так. Надеюсь, ты осознаёшь и тот факт, что появление у них подопечного не прошло незамеченым для заинтересованных лиц. — Кивнула она и, чуть помолчав, договорила. — Не хочу тебя пугать, но... то, что ты видел, когда вошёл к нам во двор, как мне кажется, связано именно с тобой.
— То есть? — Не понял я.
— Ты же помнишь, что я являюсь старшим офицером юстиции? — Вопросом на вопрос ответила Рогнеда. — Помнишь, молодец. Так вот, когда произошёл инцидент с нападением на твою лавку, я поинтересовалась этим делом, взяв его под свой контроль. Имею право по должности. А уже через три дня я получила направление на перевод... в Хольмград. — Договорила женщина. — Не могу утверждать со стопроцентной точностью, что причиной этому послужил мой интерес к твоему делу, но других вариантов просто не вижу. Офицера моего уровня, знаешь ли, просто не могут перевести на другую должность без предварительного уведомления, да ещё и с такой скоростью. Учитывая же, что мой долг по займу на этот дом, взяло на себя министерство, ситуация выглядит и вовсе фантасмагорически.
— Вы уверены? — Ошашарено проговорил я.
— Повторю, у меня нет иных вариантов. А это значит, что вокруг тебя затевается какая-то игра. Оградить тебя от чужого внимания, я не имею возможности. Да ещё этот перевод... Но дочь к тебе привязалась, а потому, если возникнет необходимость, обращайся. Помогу, чем смогу. — Резко отозвалась Рогнеда, но тут же смягчила слова улыбкой. — Будь осторожнее, пожалуйста, Ерофей. Не заставляй мою дочку переживать. Она и без того чувствует себя не в своей тарелке из-за совершённой глупости.
— Какой глупости? — Не понял я.
— Мальчишки... — Закатив глаза, прошептала женщина и подтолкнула меня к сидящей в беседке дочери. Дурдом...
Утрикулюс и саккулюс — круглый и овальный мешочки, часть вестибулярного аппарата, расположенного во внутреннем ухе.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
