Северная Корона. По звездам

— Ага, типа того. Пока!

— Пока, девушки. — С этими словами Александр развернулся и быстрым шагом, не обращая внимания, что на светофоре для пешеходов последние три секунды догорает зеленый свет, дабы через мгновение уступить место красному, направился к проезжей части. Почти двум десяткам машин пришлось потерять из-за него драгоценные в дороге мгновения.

Сестры молча провожали его статную фигуру до тех пор, пока ее не скрыли другие люди.

— Ты в порядке? Чего у тебя со взглядом? — вцепилась в сестру Марта, на которую Саша произвел нехилое впечатление.

— Не знаю, — хрипловато отвечала Ника. Губы ее, как у нее часто бывало, пересохли от легкого волнения.

— Это тот самый Саша? — еще раз переспросила Марта, забирая из руки сестры мобильник. История о том, что он бросил кузину по эсэмэс, была ей отлично известна. Марта была одной из немногих, кто вообще знал об этом. Именно ей отвелась почетная роль "успокоительницы" Ники — она не вовремя пришла к той в гости и стала свидетельницей ее истерики. Что-что, а успокаивать и утихомиривать людей Марат умела, хотя нигде специально этому не обучалась.

— По-твоему у меня было куча Саш? — огрызнулась Ника. — Бли-и-ин, Марта, это капец какой-то!

— Вот именно! Ты почему ему не сказала, что мобильник он не твой взял, а мой?

— Просто так, — улыбнулась во все зубы Ника. — Короче, сестренка, слушай и запоминай! Как только он осмелится тебе позвонить, скажи ему, что он ошибся и никакой Ники ты не знаешь.

— Но почему? — недоумевала Марта.

— Потому. Я ему не доверяю, — призналась девушка, сверкнув глазами. — Не хочу с ним связываться вновь.

— А если он что-то к тебе почувствовал? Прикинь, встретил случайно и понял, что ты до сих пор ему нравишься, а, Никусь? — размечталась Марта.

— И что? Еще раз одного такого кидалова, поверь, я не вынесу. Если он тогда с легкостью меня бросил, то что помешает ему сделать это еще раз? — резонно заметила Ника. Она, кажется, все же повзрослела. А Саша... Саша остался в прошлом. Привычного в тех, давних отношениях, тока так и не пробежало между ними. Время, и правда, лечит. Еще бы вылечило от чувств к Никите.

— Не хочу перебить свои старые раны. — Поняв, что сказала это чересчур взволнованно, Ника осеклась. — Плевать я на этого изменника хотела. Позвонит тебе, скажешь, что ошибся и всего-то.

— А если он не поверит, что ошибся? — сощурилась Марта. Ветерок развевал ее длинные волнистые волосы и то и дело пряди прилипали к губам, влажным от блеска.

— Флаг ему в руки, пусть не верит. Захочет номер пробить, все равно поймет, что сим-карта зарегистрирована не на меня, а на тебя. Или если надоедать будет, просто отключи телефон? Хорошо?

— А отомстить ты ему не хочешь? — загорелись светлые глаза Марты, которая физически не могла переносить измен — наверное, сказывалось то, что в детстве ее отец ушел от них с мамой к другой женщине. Оказывается, он несколько лет жил на две семьи, "на два фронта", как говорила бабушка, и от той женщины у него была другая дочь, а потом родилась и вторая... То, что отца считали интеллигентным и умным человеком, к своим сорока четырем годам объездившим полмира, не помогло ему быть верным мужем и хорошим отцом. По крайней мере, по отношении к Марте и ее маме.

— Я бы на твоем месте сейчас этого Сашу приручила, а потом бросила бы его! — кровожадно сжала руки девушка. Все симпатии к нему стремительно улетучились. Вот сволочь, бросил ее сестренку! И как только посмел?

— Мне, по-твоему, делать больше нечего? Все, давай закроем тему? — попросила кузину Ника, которая вообще-то могла быть мстительной и пакостной девушкой, что не раз демонстрировала подругам и друзьям, но в последнее время она как-то слегка поугомонилась, да и в прошлое было возвращаться страшновато. — Пошли лучше в кафе зайдем, там классные коктейли делают.

— Я не пью алкоголь, — задрала вздернутый носик Марта. Сестра насмешливо на нее покосилась.

— Ага, я не пью алкоголь, я пью только кровь других людей, — отозвалась она, пытаясь прийти в норму после неожиданной встречи. — Давай безалкогольные коктейли закажем. И когда я дождусь того дня, когда ты впервые напьешься?

— Никогда.

Ника взлохматила сестре волосы.

Сестры посидели в кафе, где Ника после кофе с коньяком и десерта почти пришла в себя, погуляли по магазинам, расположенным на центральных улицах города, пофотографировали друг друга на пешеходном мосту Влюбленных Дураков, соединяющего два берега, на которых с удобствами, как мохнатый и пушистый добродушный пес на двух ковриках, расположился их родной город: большой, с небольшой пока историей, но достаточно красивый и стабильно развивающийся. А после, вдоволь наболтавшись, отправились по домам, сев на разные маршрутные автобусы.

Марта жила на небольшой тихой улочке неподалеку от этого места — ей нужно было проехать четыре остановки, и ее дом, старый, так называемый сталинский, монументальный, с высоким бельэтажем и облицовкой из гранитных плит, располагался прямо напротив спокойной заводи. Окно комнаты девушки как раз выходило на нее, и каждое утро она видела, как рассвет растворяется в воде.

А Ника, в отличие от кузины, жила в довольно новом и все больше застраивающемся районе под названием Южная Пристань, который находился достаточно далеко от центра и имел не слишком хорошую репутацию. Не зря несколько лет самая "популярная" преступная группировка носила название "Пристанские", а органам правопорядка с трудом удалось захватить ее лидеров, в том числе человека по имени Андрей Кузнецов. Кто бы мог подумать, что именно этот человек является старшим братом Никиты Кларского, в которого она имела неосторожность влюбиться? А сам Ник выполняет его поручения.

Судьба умеет оригинально шутить!

Сидя в автобусе и вспомнив Андрея Марта, Ника сглотнула. Она имела честь быть знакомой с этим мужчиной, и вывела для себя, что когда Андрей находится, скажем так, в нормальном состоянии, он интересен и разговорчив, правда, очень осторожен и насмешлив. Но когда же он вдруг совершенно внезапно перевоплощается во второе свое эго — лучше даже не смотреть ему в глаза: настолько опасным и агрессивеным становится этот Март. Даже в преступном мире его считали совершеннейшим психом, который способен на многое. Его называли беспредельщиком, не следующим воровским законам, и, тихо ненавидя, все же уважали.

Однако и у него были свои представления о чести. Тогда, два года назад, когда Андрея захватил и ранил ОМОН, он, вместо того, чтобы попытаться вырваться из здания, позвонил Никите, младшему брату, и велел убираться из города. Фактически, Андрей Март пожертвовал своей свободой ради будущего своего младшего братишки, которого он в шутку называл оленем. Ника тогда была рядом с Никитой, и видела, как меняется его обычно бесстрастное лицо, когда он слышал голос раненого брата, приказывающего ему уезжать. Ник был младшим братом лидера ОПГ, он совершал противозаконные деяния — и не раз, поэтому и его тоже разыскивала полиция, объявившая тогда план "Перехват". И именно поэтому Ника спрятала парня в квартире своей знакомой, понимая, что он преступник, но четко осознавая, что она не хочет видеть его за решеткой.

Наверное, она и сама преступница. Да разве любить — это преступление?

Той ночью она нарисовала портрет спящего Никиты, и это было единственное его изображение, на которое она время от времени смотрела. Иногда Ника ругалась на портрет Кларского, иногда спрашивала, когда он вернется, иногда рассказывала ему что-нибудь о своей жизни: о том, что она закончила универ и получила диплом, о том, что была свидетельницей на свадьбе у подруги, с которой она однажды шутила над Ником по телефону, или о том, что сегодня он ей снился — и, кошмар какой — был лысым, как коленка. Иногда жаловалась на судьбу. И иногда ей казалось, что он отвечает ей — разумеется мысленно.

И почему от мыслей о Саше она избавилась намного быстрее, чем от мыслей, в которых полноправно властвовал Никита Кларский?

Ответа на это у девушки не было, и она, приехав домой, почти тут же легла спать — уставшая фарфоровая кукла сама закрыла хозяйке ресницы.

* * *

Марта, оказавшись в родной квартире с высокими, почти под три метра, потолками сначала немного поторчала на кухне со въедливой, любознательно бабушкой, которая готовила пирожки с клубничным джемом, а потом потащилась к ноутбуку, на котором живописной горкой покоились белоснежные листы с нотами нескольких сонат Иоахима Раффа, недавно ксерокопированные Мартой и ее подругами-однокурсницами из старого потрепанного издания, взятого в библиотеке — к сожалению, многие ноты приходилось брать именно там, ну, или искать в Интернете, потому что в продаже их просто-напросто не было. Иногда к ксероксам выстраивалась целая очередь, потому что на вынос ноты и книги не давали.

Включив ноутбук и дожидаясь, пока экран загорится, девушка легкой походкой подошла к кожаному коричневому футляру, в котором хранилась ее ближайшая подруга — скрипка. Марта в шутку называла ее мисс Бетти и любила, как самое настоящее живое существо с утонченной душей, которое неведомыми путями попала из параллельной вселенной, где правила всемилостивая императрица Музыка, к нам, на грешную землю. Как бы странно это не казалось, но скрипка для нее была чем-то большим, чем просто музыкальный инструмент. Скрипка в первую очередь была другом. Пусть не умеющим двигаться и разговаривать, но умеющим посредством звука переносить в самые разные миры и дарить сотни эмоций; другом, не знающим слово "предательство" и умеющим лечить душевнее раны.

С мисс Беттиц, прижатой к подбородку и со смычком в руке, Марта провела немало часов, а потмоу немало про нее знала.

При всей своей внешней, как говорила ее подруга Надя, беззаботной кавайности, кузина Ники была девушкой целеустремленной и настойчивой — по крайней мере, в том, что касалось музыки. И она точно знала, что когда-нибудь будет выступать вместе с самыми знаменитыми оркестрами страны или, может быть, даже мира, под руководством лучших и талантливейших дирижеров.

Удостоверившись, что с мисс Бетти все в порядке, девушка вновь положила ее на место. На черном тонконогом пюпитре, что возвышался рядышком с футляром, прямо напротив окна, тоже находились раскрытые ноты с карандашными пометками, да и на столе нот лежало немало — Марте приходилось учить и отрабатывать множество произведений. Чаще всего это занимало кучу времени после занятий, поэтому сегодняшний поход в кино с сестрой скорее был исключением из правил, чем обыденностью. Свободного времени юной скрипачки зачастую было очень мало, но в субботу или в воскресенье она старалась побольше отдыхать и набираться сил и эмоций перед новой неделей.

Сегодня с утра темноволосая девушка уже отыграла несколько часов, повторяя выученное ранее, поэтому сейчас хотела просто посмотреть легкий фильм или поболтать с живущими за рубежом друзьями по скайпу. А начать учить новое произведение Марта планировала завтра — скрипичная партитура терпеливо дожидалась ее в ящике стола.

Обычная память у девушки была не очень хорошей, зато ноты она обычно запоминала влет, потому что каждая из них для девушки была особенной, несущей свою определенную эмоцию и мироощущение, и именно на волне этих эмоций Марта умудрялась учить текст наизусть. А если произведение сильно ей нравилось, то скорость запоминания магическим образом увеличивалась. Правда, бывало и так, что если девушка не могла прочувствовать произведение и всей палитры его чувств, то и с большим трудом запоминала его.

Музыка была частью Марты с раннего детства, и уже, кажется, неотъемлемой частью. По крайней мере, без нее она себя не представляла. Девушка до сих пор помнила, как в раннем детстве впервые случайно услышала звучание скрипки. Произошло это тогда, когда маленькая Марта со своей мамой пришли в гости к ее подруге, которая приходилась девочке крестной. Ирина Ивановна — так звали эту женщину — была профессиональной скрипачкой и, вняв просьбам гостей, согласилась сыграть им одно из произведений бессмертного Паганини. Марта, которой тогда на музыку было совершенно фиолетово, если это, конечно, была не музыка из любимых мультиков, с ногами залезла в кресло и круглыми глазами уставилась на Ирину, взявшую в изящные руки какую-то странную деревянную штуковину и тонкую палочку. Женщина взмахнула смычком, прижав скрипку к плечу, и уже вскоре в глазах у маленькой Марты стояли слезы, которые она усердно скрывала ото всех, прижавшись щекой к пахнущей кожей спинке кресла. Она не знала, почему плачет и до сих пор не могла понять, что заставило ее, четырёхлетнего ребенка, лить слезы из-за скрипичной игры. Нет, ей не было плохо или страшно, не хотелось залезть на ручки к маме или начать рыдать навзрыд. Марта просто чувствовала, как по рукам и ногам бегут мурашки, и непонятные щекотные ленточки-волны поднимаются из груди к голове, заставляя слезы собираться в уголках глазок.

Зимнее самозабвенное исполнение крестной "Каприза N 24" Паганини стало самым ярким дошкольным воспоминанием Марты. Она до сих пор видела внутренним взором силуэт Ирины, державшей в руках скрипку и стоявшей на фоне не зашторенного окна, за которым падали белые крупные хлопья снега и густыми фиолетовыми мазками сам себя рисовал не по-декабрьски теплый вечер. В тот вечер Марта влюбилась в музыку.

Кстати, именно Ирина Ивановна первой заметила любовь крестницы к загадочному миру звуков, и она же первой поняла, что слух у Марты отличный, который просто необходимо развивать. К тому же голос у девочки был выразительным и чистым, да и чувство ритма ей оказалось не чуждым. Мама Марты часто потом говорила, что музыкальный талант — это единственное хорошее, что смог подарит ей ее мерзкий отец, довольно известный в узких кругах пианист.

Когда Марте стукнуло пять лет, по совету Ирины Ивановны девочку отвели в одну из лучших музыкальных школ в городе, где крестная, кстати говоря, преподавала. Поскольку Ирина Ивановна заведовала скрипичным отделением, то и Марту было решено обучать игре на этом инструменте. Она и не сопротивлялась — скрипка завораживала девочку, и те, кто умел играть на ней, например, крестная, казались ей настоящими волшебниками, способными сотворить чудо. Смычок казался ей волшебной палочкой, и она безумно хотела заполучить ее, чтобы тоже уметь так колдовать.

Почему-то тогда, в далеком детстве, Марта думала, что все дело в смычке — именно он и "поет" такие завораживающие песни, рождает необыкновенные мелодии, потому что его щекочут тонкие натянутые штуковины на корпусе. Естественно, уже в музыкалке она поняла, что звук, тембр его звучания и сила зависят не только от смычка, а от многих других факторов. Например, от того, из какого материала изготовлена скрипка, и какой лак при этом был использован, хорошо ли подобран подбородник. Ну и конечно почти все зависит от мастерства самого музыканта. Профессионал способен сыграть отлично и на плохом инструменте, а недоучка, даже если ему в руки дать самую лучшую скрипку мира, не сможет выжать из нее ничего, кроме пары бездушных звуков.