Отчистив от снега небольшой участок, Сокол с трудом вбил топором несколько кольев, снова разоблачился, и развесил промокшие сапоги, и почти всю одежду для просушки. Варяг оставил на себе только верхние сермяжные штаны, которые он подвязал только у пояса и зимнюю меховую рубаху. Вместо сохнущих сапог, на ступни молодого мужа были намотаны не успевшие сильно промокнуть шкарпетки (зимние портянки у древних славян, а сейчас, по-украински носки). Вот в таком одеянии он и грелся, стоя поближе к костру. Огонь щедро делился своим теплом, которое постепенно вытесняло мертвецкий холод, заставлявший трястись всем телом.

— Врёшь, не возьмёшь... — Упрямо шептал Сокол, греясь у костра.

Всё-таки, незапланированное купание в ледяной воде не прошло бесследно: Сокол с трудом шёл по заснеженному лесу и его сильно знобило. Он ощущал, как силы покидают его, как потихоньку появлялось безразличие к дальнейшей его судьбе. Но, несмотря на это, молодой мужчина всё равно упрямо двигался в выбранном направлении, яростно и безжалостно пресекая всё, что мешало ему в этой борьбе за жизнь.

Снег, покрывающий, но так и не спрятавший тщательно протоптанную лесную тропу, тихо поскрипывал под ногами. Вот уже пройден знакомый поворот, и больше ничего не скрывало от взгляда уставшего путника крепкую стену, которая ограждала своим частоколом капище 'Медведей‟. По всему периметру этого забора, были развешаны черепа животных, которые как бдительные стражи, неустанно смотрели своими пустыми глазницами в лес. Ворота наоборот, были приглашающе приоткрыты, так что, не теряя времени Годславович направился к ним.

Услышав приближающиеся шаги, лениво пробрехала собака, но увидев, что во двор вошёл человек, неистово зашлась лаем. Вторя ей, почти сразу проскрипели две широкие доски, открывая проход в жилище жреца: но вместо уже знакомого Варягу старца, в проёме показался Ломонос. Сокол приветственно помахав рукой, не останавливаясь, пошёл навстречу своему дядьке: тот же, видя, как шатает его бывшего воспитанника, опрометью кинулся ему навстречу.

Уже в тепле охотничьей избы, старый Варяг стянул с Соколика промёрзший насквозь тулуп, который, несмотря на старания его воспитанника так до конца и не просох. Недвусмысленно кивнул двум отрокам, которые сразу побежали растапливать баньку. А жрец Чурила, уже заваривал сбитень, кидая в разогреваемую медовуху нужные травы. Ломонос вскоре закончил переодевать своего воспитанника в чистую и сухую одежду, когда сзади подошёл прихрамывающий жрец и потребовал:

— Ну-ка, поди в сторонку, дай я ему это питьё дам.

Варяг посторонился, а старец протянул Ободриту слегка парившую крынку, от которой исходил приятный запах разнотравья и мёда.

— Пей неспешно, мелкими глотками воин, после того как выпьешь, то мы с тобой в баньку пойдём. — Деловито проскрипел его старческий голос.

Убедившись, что Сокол выполняет его указание, старик неспешно отошёл в дальний угол: где наполнил два небольших льняных мешочка ведаемыми только ему травами и вставил в них специальные деревянные держалки. Немного кряхтя от усердия, жрец завязал специальные верёвочки — прочно закрепив травяные мешочки на ступицах и, окунул их в небольшой чан с горячей водой.

— Ну что воин, разливается тепло по твоему промёрзшему телу?

Годславович, съежившись, сидел на широкой скамье и одновременно с ответом закивал:

— Благодарю тебя уважаемый Чурила. Живое тепло твоего сбитня приятно греет меня, разливаясь по нутру нежными волнами.

Жрец скептически посмотрел на молодого Варяга, покачал головой и нечего не ответил: продолжая готовиться к предстоящему лекарству.

Снова заскрипели входные створки и из-под тяжёлой шкуры, служившей пологом, выглянул Сбыня. Несколько секунд юноша помедлил, пока его глаза, после дневного света привыкали к полутьме, царившей в священном жилище и, увидев жреца, отрок радостно произнёс:

— Так как мы, ожидая дядьку Сокола, протопили баньку ещё с утра: то она не остыла и уже готова.

Старый жрец, оторвавшись от своей ворожбы с некой отеческой теплотой, с которой могут смотреть только пожилые люди, смотрел на юнака: а дослушав до конца, немного устало кивнул в ответ.

— Хорошо Сбыня, благодарю за твою с Перваком помощь. А сейчас возьми этот ставец (средний по размерам обеденный сосуд), — полностью седой Чурила, указал рукой на посудину с травяными узелками, — и аккуратно отнеси его в баньку. После чего, возвращайся вместе с Перваком сюда. А ты Ломонос, помоги отвести в парилку твоего воина.

Не слишком долго ведун занимался захворавшим воином, вскоре он вернулся с разомлевшим Соколом, от былой бледности которого не осталось и следа. Молодой воин устало дошёл до скамьи, на которой ему уже постелили шкуры и, выпив из заботливо протянутой ему Ломоносом большой братины сбитень, вскоре уснул.

Глава 10

Болеслава сидела возле очага и была как обычно хмурой, только сейчас она рассеяно смотрела на огонь. Млава, зная о нраве своей свекрови, притихнув сидела за столом и благоразумно молчала.

— Ух, егоза! — Резко, без каких либо предисловий выкрикнула свекровь. — А от моего то Кукши, знать не смогла зачать?!

— Значит, не смогла — не успела. — Смиренно опустив голову, тихо ответила молодая женщина, понимая, что и сегодня незаслуженного порицания ей не избежать.

— А от чужака-варяга, значит получилось! — Это был не вопрос, а утверждение — которое било больнее любого хлыста.

— Значит получилось. — Щёки молодухи зардели румянцем: а сама она обречённо сжалась.

Млаве уже надоело выслушивать эти частые придирки, но деваться было некуда. После свадьбы её семья была здесь, и больше идти ей было некуда.

— Знать ты с самого начала не захотела ребёночка от моего сыночка! — Входя в раж и резко развернувшись к невестке, выкрикнула Болеслава — сказала, как будто камнем бросила.

Невестка встрепенулась и неожиданно, вскочив как освобождённая после сильного сжатия пружина, жёстко ответила. В её голосе больше не звучало ни уважения, ни былой покорности. В её глазах 'полыхал‟ огонь возмущения и боли.

— Мама, ты сама знаешь, что Кукша, после свадьбы лёд ломал, а не грязь месил! И нет моей вины в том, что он так и не успел меня обрюхатить! А теперь на себя-то посмотри, ты ведь тоже, как и я — тяжёлая! И тоже не от своего мужа зачала!

Болеслава, от неожиданности несколько секунд только безмолвно открывала рот и часто моргала. И было от чего, на неё уже давно, никто не повышал своего голоса, такое ранее позволялось только её покойному мужу. А взбрыкнувшая невестка, выказав накопившуюся обиду, бессильно осела на скамью, безвольно опустила руки и по её щекам потекли крупные слёзы. И куда только исчезло желание жёстко осадить эту сорвавшуюся егозу — чтоб знала своё место.

— Так я... э-э-э ... так меня... э-э-э... — запинаясь, заговорила свекровь, — Я ведь... если подумать ... э-э-э... тоже ношу двурогую кику, а для продолжения нашего рода, нам детки нужны .... э-э-э... Ты доня поплачь, ... э-э-э ... наши бабьи слёзы как вода — потекут, и грусть, печаль с души смоют... э-э-э...

Свекровь Млавы страдальчески сморщила лицо и неожиданно для себя тоже горько заплакала. Так и сидели обе женщины друг против дружки, выливая через слёзы всю боль, что накопилась в их вдовьих сердцах. И в этот момент, общее горе, накрепко связало их меж собой. Тех, меж кем уже начала образовываться пропасть неприязни. И старшая из них, наплакавшись, поднялась, подошла к младшей, присела рядом, обняла и стала тихо говорить — смотря куда-то в пустоту:

— Одна у нас доченька доля — обе мы сироты. Вот только мой младший сыночек Сбыня ещё немного подрастёт, и станет нам, и кормильцем, и опорой — пока я в семье большуха, моей душе обо всём и болеть. И по этой жизни, мы вместе должны держаться пото...

Договорить женщина не успела: в дверь их жилища кто-то постучался. От неожиданности обе женщины передернулись: а старшая из них, замолчала на полуслове.

— Входите люди добрые. — Быстро опомнившись, громко ответила Болеслава, торопливо утирая слёзы ладонями.

Тихо и жалостливо скрипнули входные створки. Затем, кто-то спустился вниз по вырезанным в бревне ступеням и в жилище ворвался маленький лучик дневного света — осветив чисто метёный земляной пол: и через отодвинутый полог, в помещение проникла струя свежего морозного воздуха. Следом, из-за шкуры появился и сам гость: коим оказался предводитель пришлых Варягов — Ломонос. За пазухой у которого было спрятано что-то крупное.

— Что не поделили курицы? — Пророкотал бархатным голосом вошедший мужчина. — Ваши бабские крики слышно даже за околицей.

— Это наше семейное дело Варяг, хотим, соримся, а захотим, миримся. — Немного сипловато от подкатившего к горлу кома ответила Болеслава. — Ты-то, зачем к нам пришёл?

— Вот дуры бабы: совсем о законе гостеприимства забыли. Ты к ним с хорошим известием идёшь: а они, вместо того чтоб как положено приветить гостя, как две бодливые коровы на меня свои рога направили. Того и гляди — насмерть ими забодаете.

Насколько позволял увидеть свет, проходящий через небольшое оконце затянутое бычьим пузырём и мерцание небольшой лучины, и очага: обе женщины, совершенно не смутились от адресованного в их адрес упрёка.

— Ты вот что Ломонос, вы варяги здесь давно не гости, так что давай, по делу говори, все, что хотел нам сказать. Да иди по добру отсюда: негоже нос в бабьи ссоры совать! Чай не юнак безусый, а муж — жизнью умудрённый.

Болеслава уже справилась с последствиями недавнего плача, и снова была упрямой, и непреклонной бабой — острой на язычок 'язвой‟.

— Вот как всё-таки 'Медведи‟ привечают гостей. — Шутливо огрызнулся старый Варяг. — Я ей значит, весточку о сыне принёс: а она, видишь, как со мной разговаривает. Курица, она и есть курица.

Обе женщины резко переменились в лице и необращая внимание на нелесное сравнение, вопрошающе посмотрели на зашедшего к ним мужчину: всем своим видом говоря: — 'Ну не тяни любезный друг, говори уже все, что желаешь сказать. Только, пожалуйста, добрую весть говори‟...

— Завтра, оба отрока ушедшие с Соколом на охоту вернутся в селение. — Варяг замолчал и посмотрел на хозяек, хитро прищурившись.

— Ладно воин, не томи! — Взмолились обе женщины, не выдержав короткой паузы: а Болеслава вообще запричитала. — Говори уже, целы ли они? Не ранены? Я слышала, что они в лесу с разбойными людьми повстречались...

— Цыц бестолковые! Вот тоже курицы — кликуши. — Прервал этот словесный поток Ломонос и, призывая к тишине, вскинул руки ладонями вперёд. — Целы ваши волчата — только у Первака нос свёрнут набок. Таким и останется.

— А Соколик как?! ... — Спросила и сразу, виновато посмотрев на свекровь, осеклась Млава.

Варяг изобразил на лице деланное удивление, а Болеслава сделала вид, что не услышала этого вопроса.

— Цел и мой боец. Только немного позже ваших парубков из охотничьего дома вернётся.

Предводитель Варягов, хитро улыбнулся, полез за пазуху и издевательски медленно извлёк оттуда большой свёрток. И по полуземлянке заблагоухал запах запечённого мяса. Обе хозяйки дома заворожённо смотрели за тем, как гость неспешно подошёл к столу, положил на него свой свёрток и начал неспешно разворачивать его промасленную тряпицу. Молодуха — невольно громко сглотнула набежавшую слюну и, опомнившись, тяжело вздохнула, и крепко — до хруста сжала свои кулачки.

— Это что?... Это зачем? — Хрипловато поинтересовалась старшая женщина: сама завороженно наблюдавшая за манипуляциями Ломоноса.

— Это ваш старейшина — Чурила, выделил для нас часть добычи, которую принесли наши охотники. С оставшейся у него части добычи, он уже жидкую похлебку для всего рода варит. Как поспеет, ваши парубки помогут эту размазню в селение доставить.

Закончив разворачивать свою поклажу, пояснил Варяг и немного отстранился от стола. Теперь обе хозяйки смогли увидеть, что перед ними лежит запечённая и уже успевшая немного остыть заячья тушка. Её аромат вырвавшись на свободу вскружил голову оголодавших женщин и заставил в унисон, жалобно проурчать их желудки.

— И зачем ты нам это изобилие принёс? — Всё также хрипло и не сводя взгляда с лежащей на столе еды, поинтересовалась Болеслава. — Незачем нас дразнить, коли это мясо, вам дано было.

— Вот дуры бабы! — В сердцах стукнув по столу кулаком, негромко выкрикнул Ломонос. — Нет сказать спасибо за гостинец: так они ещё какую-то напраслину возводят — войсковых мужей отчитывать видишь ли решились.

— Незачем едой раскидываться. — Откашлявшись, ответила Болеслава. — Вам эта еда дана как нашим защитникам — нельзя вам голодать. А мы уж, как-нибудь до весны дотянем: а вам, как и нашим оставшимся охотникам, нынче сила нужна. Иначе — всему нашему Роду смерть.

— Всё бабы! Не смейте перечить нам! — Тихо, но твёрдо проговорил Варяг. — Так мы с Соколом решили: тем более в этой охоте и ваш Сбыня принимал участие. Поверьте мне на слово, ни я, ни мои вои не голодаем. А вы, за эту зиму, скольких стариков и малых деток похоронили? А? Да и ты Болеслава, не чужого для меня дитя под сердцем носишь. А этого зайца только вам хватит, а как мне прикажешь такую мелочь на всех моих орлов делить?

Последние аргументы приводились спокойно и нежно, как будто мужчина разговаривал с малыми, неразумными детьми.

— Это моё дитя. — Тихо ответила старшая из женщин: сурово сверкнув глазами и упрямо качая головой. — И у моей Млавы, дитя принадлежит Роду 'Медведей‟. Не отдадим!

— Не кто у вас их не забирает и не заберёт. Но и вы, в свою очередь, не мешайте нам вас гостинцами баловать. Не мешай нам о вас заботиться. Ты Болеслава, посмотри вокруг — ведь почти все мои бойцы, с моего молчаливого дозволения своих бывших зазноб подкармливают. Не мне ли это знать?

После непродолжительной паузы, повисшей в полуземлянке: Свекровь Млавы поднялась, подошла к столу, и молча спеленала подаренного зайца, и также безмолвно его спрятала среди запасов немногочисленных продуктов.

— Спасибо тебе дядя Ломонос. — Опомнившись, запричитала молодка. — Не обижайся на нас, не со зла мы так...

Молодая женщина замолчала и поклонилась гостю в ноги — потому что, отвесив низкий поклон, заговорила её свекровь:

— Да хранит тебя Ломонос в лесу добрая Девана, да пусть над тобой тепло светит Хорс и в охоте помогает Святобор. От всего сердца благодарим тебя воин за твою добрую заботу о нас.

Мужчина, добродушно улыбнувшись, также уважительно поклонился хозяйкам и ответил:

— Спасибо на добром слове, хозяюшки: но пора и мне честь знать — поди, уже заждались меня мои вои. Чай тоже — как и вы гадают: — 'Мол, как дошёл Соколик и что с ним‟?

Стоило гостю удалиться как свекровь Млавы тихо, но тоном не терпящим возражений, проговорила:

— Жаренную зайчатину в первую очередь съедим — это не солонина, знамо дело что быстро пропасть может.

Невестка — хоть в этом и не было нужды, соглашаясь закивала: а Болеслава как хозяйка не сомневающаяся в своём праве старшинства, продолжила говорить назидательным тоном: