Гордая птичка Воробышек

— Да, — печально выдыхает новонарисовавшийся брат и опускает глаза. — Случилось. Ты ведь не застала его дома?

— Н-нет.

— Несчастье на дороге прошлой ночью. Гололед, у машины отказали тормоза, есть жертвы. Да ты не вздумай бухнуться в обморок, детка! — участливо хватает меня под руку, когда я вдруг оскальзываюсь на ровном месте, пытаясь отчаянно поймать ртом непонятно куда исчезнувший из атмосферы воздух. — Жив Илюха, правда, в сознание не приходит.

— О, Господи...

— Многочисленные переломы и разрыв мягких тканей, сотрясение мозга, повреждение внутренних органов... Сама понимаешь, врачи делают все возможное. Утром пришел в сознание, на каких-то пару жалких минут, и сразу же подайте ему к капельнице Воробьеву.

— Воробышек, — машинально поправляю парня, с трудом переваривая услышанное.

Надо же, Илья попал в аварию. Попал в аварию! Есть жертвы, возможно, он сам умирает от многочисленных травм, а я тем временем преспокойно сплю в теплой постели, нежась в дурманно пахнущем джемпере! Лежит без сознания, страдая от кровопотери, а я обижаюсь, думая, что он с Лизой. Обижаюсь, хотя никаких прав на него не имею!

Господи, какая же я беспросветная, глупая, бесчувственная дура!

— М-меня? — поднимаю глаза на парня, очнувшись от его встряхивания за плечо. — Но почему?

— Ну, а кого? — удивляется Яков. — У вас же с ним типа шуры-муры серьезные, так что здесь все логично.

— Нет. Мы с Ильей просто учимся в одном университете, — слабо протестую я.

— Ага, я так и понял. Ну что, поехали, что ль? — он нетерпеливо поворачивает меня к машине и подталкивает вперед. — Время не ждет!

— Куда? — хлопаю я ресницами, послушно перебирая ногами.

— В больницу, куда же еще! — удивляется Яков. — Пока мы тут с тобой лясы точим, Жень, Илюха, может, уже копыта откинул по пути на тот свет.

— Но, как же... Я знаю, что только близкие родственники могут...

— Ну как хочешь, — внезапно останавливается парень и отворачивается. Брезгливо сплевывает себе под ноги. — Я ему так и скажу, что ты отказалась.

— Нет! — поспешно качаю я головой, представляя, каково сейчас Люкову. Даже если он случайно в беспамятстве позвал меня, я не должна игнорировать его желание. — Я согласна! Поехали!

Яков ведет меня к машине и распахивает переднюю дверцу.

— Выходи! — командует кому-то, пока я неловко топчусь за его спиной. — Дальше только ножками, подруга.

— Но, Яшка! — слышится из салона недовольный женский голос. — Ты обещал!

— Давай-давай, детка! Шевелись и отчаливай! Не до тебя! Садись, Жень!

— Яков, я лучше назад, — предупреждаю я парня, обхожу распахнутую дверь и тяну за ручку задней двери черного монстра. Распахнув вход в почти пещеру, забираюсь на широкое кожаное сидение и едва ли смотрю в спину девушке в накинутом на голову капюшоне, выбирающуюся из кабины. Все мои мысли сейчас далеко отсюда.

Парень прыгает в машину, заводит мотор и бодро срывает автомобиль с места, оставив недавнюю пассажирку позади. Рыча и плюясь из-под колес снегом, делает крутой поворот и вылетает на дорогу, отчаянно сигналя. Где-то низко в моем животе от этого стремительного виража все сжимается, но он прав, понимаю я. Нам надо спешить! В последний момент приплюснув нос к стеклу, я с удивлением узнаю в девушке, откинувшей капюшон с коротко стриженой головы, Марго из клуба. И думаю, почему-то расстроившись, что, возможно, до меня в больнице была она.

Встречный поток машин проносится рядом со скоростью свиста, машина рычит, рвет стылый асфальт и воздух, и, чем быстрее мы несемся по городу, тем яснее я осознаю, что брат Ильи как-то странно себя ведет. Он направляет на меня зеркало заднего вида, закуривает непривычно пахнущую травой сигарету и улыбается, бросая назад неуместно веселые взгляды. Насвистывает довольно под нос что-то откровенно неприличное, подмигивая светлым глазом.

— Так говоришь любовь-морковь у вас с братухой, да? Занятно, вот кукла взбесится. Новость на добрую штуку баксов! Да и ты занятная девчонка, как я посмотрю. Же-еня. Вся из себя такая ванильно-клубничная свежесть. Х-ха! Надеюсь, Боссу понравишься. То есть, доктору в больнице! — поправляется парень и тут же ударяет кулаком по клаксону на руле, бесстрашно подрезая вильнувший от него в сторону "опель". — Твою мать! Ты, задроченный ур-род! — Вновь выжимает газ, тыча испуганному водителю в окно рублено согнутую в локте руку.

Поведение Якова странно, впрочем, так же, как и слова, но я решаю не обращать на парня внимания, пока мы мчимся, явно превышая допустимую в городе скорость, в сторону известной областной клиники.

— Яков, что происходит? — нервничая, повышаю голос, когда машина, ничуть не сбавив обороты, пролетает мимо больничных корпусов и несется в сторону выезда из города. — Где Илья?

— Не паникуй, детка. Все под контролем. В частной клинике Илюха, разве я не сказал? Спасают его гении-эскулапы, делают все возможное и невозможное. Сейчас сама убедишься, какой там комфорт.

Господи, как же подводит от страха живот, мышцы сжимаются в тугой ком где-то под самой диафрагмой, а дыхание перехватывает. Чуть-чуть бы помедленней, но на мои просьбы сбросить скорость, парень отвечает презрительным фырканьем. Я зажмуриваю глаза и вжимаю спину в мягкое сиденье, прижимаю сумку к груди, когда мы проскакиваем очередной светофор, наплевав на красный свет, и выписываем плавную кривую в потоке шарахающихся от нас в стороны машин.

" I could stay awake just to hear you breathing

Watch you smile while you are sleeping

While you're far away and dreaming..."

... неожиданно выводит знакомую мелодию Aerosmith в звонке взбрыкнувший телефон, и я хватаюсь за него, как за спасительную соломинку, надеясь отвлечь прикипевшее к дороге внимание. Потрошу сумку в поисках сотового аппарата и вдруг застываю, поднеся экран к глазам.

Как такое может быть? Судя по высветившемуся номеру и прописной строке над ним, со мной пытается соединиться абонент "Илья Люков", и я дрогнувшей рукой нажимаю на кнопку со значком зеленой трубки.

— Алло? — осторожно выдыхаю в страшащую меня пустоту и замираю в ожидании ответа.

— Привет, Воробышек, — произносит спокойный голос Люкова так четко, словно находится в полуметре от меня, и я ошарашенно бормочу, боясь спугнуть его:

— П-привет.

— Это ты оставила шар?

— Да. Я к тебе заходила.

— Я выходил ненадолго, не думал, что ты придешь.

— Я обещала. Правда, опоздала. Проспала, представляешь?

— Представляю. — Пауза и снова знакомый голос. — Кстати, Воробышек, у меня нет елки.

— Жаль. Я очень надеялась, что есть.

— Вот и я о том же. Еще не поздно, поможешь выбрать? Я заеду за тобой.

— Конечно. То есть... Постой, Илья! — прорывает меня поток сумятицы, вскруживший раздрай мыслей в голове. — Как заедешь?! Куда? Как ты вообще дома очутился? Что сказали врачи? О, Господи, Илья, ты что, самовольно сбежал из реанимации?!

Еще одна затянувшаяся пауза обрывается коротким и требовательно-мужским:

— Где ты?

— В машине.

— С кем?

— В-вообще-то с твоим братом. Яков сказал, что ты попал в страшную аварию из-за гололеда, получил тяжелые травмы и мы... мы едем к тебе в больницу. О-о-а-ай! — новый крутой вираж водителя неожиданно бросает меня на дверь, и я, ударившись плечом, выпускаю трубку из рук. Скоро нашарив ее на полу, снова подношу к уху:

— Алло! Илья!

— Что случилось, Воробышек? — странно тихо произносит Люков.

— Телефон уронила. Твой брат слишком быстро ведет машину, вот выскользнул. А...

— Что за машина?

— Черная, похожа на аллигатора.

— Посмотри, тебе знаком район?

— Да, Новотрипольское шоссе. Я этой дорогой домой езжу. Направление в сторону Черехино.

— Воробышек?

— Да?

— Я тебя найду. Не говори с Яшкой, я сам. А сейчас дай ему трубку.

— Тебя! — сую я со злостью телефон в руку водителю и еле сдерживаюсь от желания стукнуть парня по голове кулаком. Больно и сильно. Подумать только что выдумал, идиот чертов!

— О! Братуха! — говорит Яков, как ни в чем не бывало, и скалит мне в зеркале рот. — Давно не слышались! И я тебе страшно рад! Что, кости уже срослись? Кишки на месте, черепно-мозговая в норме? Ну, отлично! Говорю же, бля, профессионал у штурвала, а твоя девочка не верит. Чуть колготки не обмочила от беспокойства. Ох, и глазюки у нее! Так и съел бы! Как думаешь, смогу я ее так же легко отыметь, как Ирку? Я умею быть обаятельным.

Пока я соображаю, какой бы вред нанести здоровью водителя (прицеливая сумку к его безмозглой голове), и как выбраться живой из сумасшедше мчащейся машины, он вдруг меняется в лице и рвано дергает руль.

— Да пошел ты! — кричит, уронив окурок сигареты куда-то себе на брюки. — Я сам по себе, понял! Причем тут он? Ты не посмеешь! Это ты с-сука, а не я! Урод чертов, для тебя же стараюсь! Думаешь, не знаю, что полное дерьмо? Стоит только на братца взглянуть и блевать от себя хочется, как и от мудилы-Босса! Чертов ублюдок! Да, тянет поговорить! Чем не отличный случай для беседы, брат, тебя же хрен разведешь на откровенность! Про девчонку скрывал. Если бы не твоя клубная подстилка... Только попробуй! Слышишь! Попробуй угрожать моим друзьям и я... Да понял я, понял! К черту тебя!

Яков открывает окно и вышвыривает трубку из салона. Я даже не успеваю разинуть рот, как мой старенький телефон исчезает в стелящейся вдоль обочины белой дорожной поземке. Парень на взводе и еле держит себя в руках. Пальцы дрожат на руле, он все время трясет головой, словно прогоняет видение, наползающее на глаза, и больше выжимает педаль газа. Ясно, что трогать его нельзя, но сдержать себя выше моих сил.

— Немедленно останови машину! Я хочу выйти! — как можно тверже требую я. — Пожалуйста, Яков, мы разобьемся!

— Скажи, что я сволочь, и я подумаю.

— Ты хуже.

— Да, я хуже, но для них главное деньги.

— Для кого, для них? Для Ильи?

Парень смеется, запрокинув голову.

— Для друзей.

— Значит, ты выбираешь в друзья не тех. Дружба не имеет отношения к материальному миру.

— А любовь? — интересуется парень, нервно поигрывая желваками.

— А что любовь? — удивляюсь я.

— Любовь имеет?

— Нет, — уверенно отвечаю я.

Яков щелкает зажигалкой и с силой затягивается новой сигаретой; смаргивает слезящиеся от дыма глаза.

— Зачем он тебе, детка? — говорит, небрежно стряхивая пепел на кожаную консоль монстра, следя в зеркале за моим взглядом. — Ты же ничего о нем не знаешь. У него нет ни черта, все бабло у меня. Подумай, девочка.

— Сочувствую, — сердито огрызаюсь я. — Но твое не прозвучавшее предложение мне не интересно. Боюсь от тяжести бабла надорваться, так что тащи один. Если ты немедленно не снизишь скорость, я выпрыгну. Все равно уже страшнее не будет.

— Нет, девочка, ты не кукла, — хохочет Яков, блокируя замки дверей. — Выпрыгивай!

Ему вдруг становится страшно весело, он громко включает музыку и дергает шеей все время, пока мы мчимся по четырехполосному шоссе и влетаем, минуя пост охраны, в Черехино. Тормозит аллигатора, разбросав снег у высоких массивных ворот, открывает их послушным пультом и въезжает на территорию... поместья. Да, именно такое слово приходит мне на ум, когда я, наконец, решаюсь открыть глаза.

* * *

Широкий зимний луг. Уснувший в снегу сад. Замерзший пруд с прибрежной беседкой и перекидным мостиком. Освещенная фигурными фонарями длинная расчищенная аллея, убегающая вдаль; огибающая массивный трехэтажный особняк с налетом осовремененного колониального стиля. Внешняя невозмутимость места. Пожалуй, такие дома я видела лишь в глянцевых журналах или в кино. Ну, может, еще в телевизионных программах о том, как живут далекие голливудские звезды. И сейчас, глядя сквозь стекло несущегося по аллее автомобиля на сияющие окна, белые высокие колонны, портик с фронтоном и выступающие широким полукругом мраморные ступени, я понимаю, что начисто лишена соображений, куда попала.

Что я знаю о Черехино и о том, кто здесь живет?.. Почти ничего. Только то, что здесь нет санаториев и домов отдыха, а есть охраняемая территория и живут богатые люди. Так неужели это все — не меньше гектара уснувшей под снегом земли, частные владения?.. Ой, мама!

Яков довольно ржет и тычет сигаретой в окно.

— Смотри, Жень, какой солидный склеп. Видала такой? Дом Большого важного Босса! Не хочешь зайти к нему в гости? Там весело.

— Нет. Я хочу выйти. Немедленно! Меня сейчас стошнит. Яков, хватит этой сумасшедшей гонки, останови, слышишь!

Запах травки в салоне такой плотный, что режет глаза. Похоже, у брата Ильи в привычке курить подобную дрянь.

— Сейчас, детка! — щурится парень, оглянувшись, криво тянет шалую ухмылку и резко дергает в сторону тяжелый руль. — Остался один поворот, и мы у цели.

Он проскакивает мимо дома и мчит дальше по изогнувшейся дугой аллее, милостиво опускает стекло. Высунув в окно нос, я замечаю вырастающее впереди крытое строение, издали похожее на ангар, и освещенную прожекторами открытую прямоугольную площадку перед ним. Группа из пяти мужчин, беседующая у невысокого ограждения, поворачивается к нам, — когда машина тормозит, не долетев до них каких-то несколько метров, — и замирает, прервав разговор. Молча наблюдает, закутавшись в дорогие пальто, как я выползаю из машины следом за водителем и растерянно озираюсь вокруг, унимая дрожь в непослушных ногах и решая, куда при случае бежать.

— Пошли, — Яков обходит машину и по-свойски обнимает меня за плечи. Сообщает уверенно, словно его слова мне о чем-то говорят. — Сейчас все здесь. Готовятся преподнести Большому Боссу новогодний подарок. Вот умора видеть рядом с ним их подхалимские рожи! Ну, Жень, шевелись, чего встала? Тебе понравится! Как раз успели к представлению!

Шевелись? Ну, нет. Пожалуй, на сегодня ярких впечатлений и шевелений с меня хватит.

— К-катись к черту, ненормальный! — я снимаю с себя руки парня и все-таки опускаю сумку со злостью на его грудь, отталкивая от себя. Шиплю в нависнувшее надо мной лицо. — Я ухожу! Ты циничный псих и никакой не брат Илье! Отойди!

Но парень вовсе не намерен отпускать меня и упрямо тянет за локоть к незнакомцам, не обращая внимания на мое отчаянное сопротивление. Мы какое-то время боремся на глазах у всех, а затем я исхитряюсь вырваться из хватки Якова и бегу. Мчусь, тяжело дыша, через открытый участок поля, схватившись рукой за прыгающий бубон на шапке, срезая угол аллеи, перебирая глубокий снег мельтешащими ногами и размахивая сумкой, пока не сталкиваюсь на повороте с еще одной четверкой мужчин, вывернувшей навстречу из-за торца дома.

— О-ох! — торможу, застопоренная на бегу чьей-то крепкой рукой, и машинально надвигаю на переносицу тут же сползшие на нос очки. — Извините, — тороплюсь у незнакомца испросить прощение за отдавленный носок обуви и отворачиваюсь. — Отпустите, пожалуйста, я спешу!

Я вновь порываюсь сорваться на бег, когда удивленный мужской голос из моей прошлой жизни внезапно останавливает меня:

— Евгения? Неужели ты? Вот так встреча!