Нелегал - роман издан

Врач сделал красноречивый жест: пора закругляться.

— Ну давай, выздоравливай, медвежатник, — хмыкнул Морин, покинул палату и уже в коридоре спросил реаниматолога: — а откуда его скорая привезла? И что, его подельник тоже схватил приступ?

— Вот-вот, — кивнул тот, — тогда на дежурстве коллега мой был — так рассказывал и мы все удивлялись. Аккурат двоих с идентичным диагнозом привезли, но у одного затем таинственным образом пропали симптомы, и мы его выписали. А адрес — сейчас справлюсь.

Жизнь — штука хитрая. Когда внезапно тебе выпадает выигрышный билет, стоит непременно ожидать расплаты. Врач по телефону из своего кабинета выяснил, откуда именно 'скорая' привела одновременно двух пациентов, и это оказался тот самый дом, во дворе которого Сергей принял купание в луже.

Что ж, Кирилл оказался прав на все сто: этот проклятый Теодор Диренни способен вызывать у людей сердечный приступ по собственному желанию. И снимать, вдобавок. Но даже это еще было не самым страшным.

Кирилл как раз в этот день взял отгул, поэтому вечером Сергей позвонил ему, назначив встречу в скверике возле его дома.

— А почему бы тебе не зайти ко мне? — спросил Меньшов, и его голос прозвучал как-то необычно, словно звонок его очень не обрадовал.

— Наташка твоя где?

— Тут. Пельмени варит.

— Вот потому и не зайду. Разговор есть — между четырьмя глазами.

— Скоро буду.

Сидя на лавочке в ожидании, Сергей видел в ста метрах от себя подъезд и пару машин у тротуара, одна из которых, почти новая 'ауди', принадлежала Меньшову. Раньше он не понимал, откуда у друга взялись деньги на нее, но не задумывался над проблемой. А теперь догадка появилась, к сожалению.

Кирилл появился через пять минут и сел на скамейку рядом.

— Здорово, Серый. Что стряслось? — спросил он спокойно, хотя лицо его выдавало некоторое напряжение и озабоченность.

— Здорово, Киря, — мрачно ответил Морин, — а стряслось... Сегодня в больничке некто Митяй объявился. С сердечным приступом. И теперь я догадываюсь, откуда ты знаешь, что именно Теодор вызвал приступ у Николая Михайловича. Киря, скажи мне, как так вышло, что ты оказался в курсе событий, если первым, кому Митяй все рассказал, был я? А ты знал, еще когда Удовичев преспокойно лежал в больнице, никем не узнанный.

Кирилл вздохнул:

— Окей, ты прав. Я знал. И?

— Откуда?!

— Ну ясно же, откуда. Видишь ли, так вышло, что новый знакомый Марго замешан в очень-очень плохом деле. В деле с наркотиками и убийствами. И ладно бы случайно — но он непосредственный участник.

— А ты умеешь обрадовать. Но тут не в том вопрос. Как ты сам оказался в курсе такого очень-очень плохого дела? Митяй частенько работает на некоего Ледокола...

— Я знаю, Серый. Собственно, о том, что случилось с Митяем при попытке влезть в дом Теодора, мне рассказал не кто иной, как правая рука Ледокола.

— Так как же, черт возьми, ты сам оказался замешан в дело с криминальным авторитетом?!

Кирилл вздохнул:

— Ты рано или поздно догадался бы. Это долгая история. Я уже давно имею дела с Ледоколом.

Сергей потрясенно молчал. Да, оборотни в полицейских фуражках всегда были и будут, но когда им оказывается лучший друг — слова подобрать трудно.

— И ты вот так спокойно мне об этом говоришь? — произнес, наконец, Сергей.

— Да, а что?

— Ты ставишь меня перед моральной дилеммой, Киря... А как же закон и справедливость?

— Настучать на друга или нет? Брось, Серый. Это бесполезно. Закон, говоришь? Понимаешь, сама формулировка 'и' неверна. Или закон, или справедливость. Закон — неэффективная система для того, чтобы можно было без труда управлять серыми массами граждан, только и всего. Ледокол кто? Криминальный авторитет, имеющий массу грехов на душе. И что, Серый, и что?! Ничего! Мы с тобой знаем это, но Ледокол ходит на свободе. И посадить его никто не может.

— И ты с ним связался!!

— Ну да. Серый, пойми одну простую вещь. Бороться с мафией невозможно. Посади Ледокола или убей — появится новый. Менталитет такой у нас. И сам термин — вор в законе — исключительно наш, русский. Я понял это раньше тебя, только и всего. И ты поймешь рано или поздно, когда разочаруешься в законе, который так чтишь. И потому, если я не могу бороться с Ледоколом и им подобными по закону — что ж. Я буду им помогать бороться с такими же, как они сами. Да, я ссучившийся мент. Но моя совесть чиста. Я делаю, что могу и как могу. Когда Ледокол убивает какого-нибудь жулика за какой-нибудь проступок, или убирает конкурента по моей подсказке — это и есть торжество справедливости. Да, я продался. Но в нашем обществе минус один криминальный элемент каждый раз, когда один преступник убивает другого. И если я не могу по закону сажать в клетку навсегда таких — ладно. Я буду помогать одним убивать других.

— Киря! Это же неправильно!! А наркотики — Ледокол уже и за дурь взялся? И ты ему помогать будешь?!!

— Наивный... Что ты имеешь против наркотиков? Нет, я понимаю, что из-за такого хобби Лили у тебя к ним неприязнь, но с точки зрения процветания нашего вида они необходимы. Каждый сдохший от передоза наркоман улучшает генофонд человечества, убирая из него собственные ущербные гены. Неправильно, говоришь? Ты не видишь леса за деревьями. Твой давний друг оказался продажным ментом, которых ты, как я хорошо знаю, ненавидишь. Но это ли твоя наибольшая проблема? Среди твоей потенциальной родни — убийца, живущий в доме убитого им человека. Манипулирующий твоим потенциальным тестем, что мы уже доказали, и как гипотеза — не только им. В считанные дни добившийся того, что ты сам, честный, правильный мужик, добиться не можешь. А все потому, что у него перед тобой есть колоссальное преимущество: отсутствие совести. Что делать-то будешь, Серега? Ничего? А скоро Маргоша выйдет замуж за него, это вполне возможный вариант. Потом ее отец составит завещание в пользу Теодора или Марго. И умрет. А еще до этого умрут другие. В том числе твоя Лилька.

Сергей молчал, и голос Кирилла стал жестче:

— Да-да, старый мой друг. Твоя Лиля в любой момент может умереть на пару с братом, просто для того, чтобы не делить наследство отца на троих. Чтобы все досталось Марго, а точнее — Теодору. Вот представь себе, что сейчас у тебя в кармане звонит телефон, и Марго со слезами сообщает тебе, что Лили больше нет. Умерла. От сердечного приступа. Что делать будешь? Пойдешь, надерешься с горя и покатишься по наклонной? Или просто попытаешься забыть и жить дальше? Потому что твой закон никак тебе не поможет. Даже отомстить не сможешь по закону. Возьмешь пистолет и пойдешь квитаться по справедливости, но поперек закона — вот все, что тебе останется, если кишка не тонка.

— Замолчи!!

— Что, Серый? Слишком страшно звучит? Так ведь это ничуть не фантастика. И вот тут — о, какое счастье! — оказывается, что твой друг, ну или может быть, бывший друг — продажный мент на побегушках у криминального авторитета. Пути которого, к твоей вящей радости, пересеклись с путями Теодора.

— Хватит!! Вот что, Киря, я тебе скажу! Не лезь в это дело! Я сам с этим разберусь!

— Ты забываешь, что Марго и Лиля — подруги моей Наташки и мои тоже. Сестры моего друга. Мы с ними знакомы дольше, чем ты с Лилькой. Меня это касается не меньше, чем тебя. Слушай, Серега. Я знаю, что открытие тебя не радует. Никто не хочет иметь в друзьях продажного мента, и если наша дружба сегодня закончилась — я пойму. Но давай сделаем так. Мы отложим наши личные разборки на потом, а пока, как в прежние времена, объединимся против общего врага. Который хуже и меня, и Ледокола, и всей его кодлы вместе взятых. Потому что Ледокол — он хотя бы понятия чтит, на мокрухи не идет и по беспределу не работает. А этот Теодор — совершенно отмороженный тип. У него есть возможность без напряга убирать всех, кто ему мешает, но нет совести, которая удержала бы его в узде. Это чудовище.

Сергей с шумом выдохнул и уже спокойнее сказал:

— У тебя нет никаких доказательств. Я понимаю, что три сердечных приступа при странных обстоятельствах — слишком дикое совпадение, но все же... Больше у тебя на него ничего нет.

— Серьезно? Ладно. Он убил хозяина того дома, где сейчас живет. Я этого своими глазами не видел, но точно знаю, что за домом у забора есть свежая могила. И точно знаю, кто в ней лежит. Охренеть, правда?

Сергей быстро обдумал услышанное и сказал:

— Так это все меняет. Доказательство, после которого гребаному итальянцу из монастыря будет очень трудно вывернуться из...

— Ага, щас. Два раза. Серый, ты вначале постановление на обыск получи, не имея на то ни малейших оснований. Знаю, я по глазам твоим вижу, что ты задумал. Залезть втихаря и откопать труп, а тогда дело неизбежно заведут... Но это, дружище, уже не по закону, сторонником которого ты себя мнишь. И потом — не вариант. Доказать еще надо, что убийца именно Теодор. А учитывая расположенность к нему отца твоей Лильки, у него точно будет хороший адвокат.

— Наверное, ты прав. Но опять же — а как ты докажешь, что убитый умер от руки Теодора? С чего такое предположение?

— Никак. Но это еще не все. Мне известно, что вчера вечером Теодор убил еще четверых людей. То есть, я не видел это лично, и не имею прямых доказательств, но все четверо были убиты холодным оружием. Из коллекции Николая Михайловича казацкая шашка или та катана, что он привез из Японии, не пропали случайно?

— Откуда ты знаешь?!

— Серый, не задавай мне вопросов, на которые ты не хочешь знать ответы. Послушай меня. Это дерьмо может закончиться, если ты мне поможешь. Теодор, или кто он такой, перешел дорогу очень серьезным людям, по сравнению с которыми Ледокол — так, шантрапа из подворотни. И весьма круто перешел, по мозолям. Всего в этой истории уже девять трупов. Пострадать могут невиновные, включая твою Лильку. Сделай так, чтобы завтра Марго не находилась дома у Теодора. О, завтра же игра у нас должна быть, у Стаса выходной и у тебя выходной вроде. Отличный повод.

Сергей засомневался. Все, что говорил Кирилл, звучало разумно, но... Он привык верить Кириллу, как верил все пятнадцать лет, которые они были знакомы. Как верил в то, что Киря — честный, правильный мент. И вот чем оно кончилось. Что ж, в этот раз он не поверит. Просто из принципа.

— Я вначале сам разберусь. Все, что ты сказал, звучит достоверно, но никаких доказательств против Теодора, как ты сам и признал, у тебя нет. Иногда дорогу криминальным авторитетам переходят случайные прохожие, знаешь ли. Да и потом... вызывать приступы на расстоянии — ты сам понимаешь, как нелепо это звучит?!

— Знаю. А взлетающие пешеходы с дымовыми шашками, бесшумные аутодафе, открытые без взлома двери и прочая хрень — это как? Тоже нелепо. И все здесь, неподалеку произошло, вокруг нас, можно сказать. Словом, как знаешь, только не затягивай с этим.

Кирилл повернулся и зашагал обратно к дому, а Сергей молча смотрел ему вслед. Привычное 'пока' как-то странно застряло в горле. Киря, Киря... обычный продажный мент. Куда мир катится.

В этот момент тот обернулся и негромко сказал:

— И это, Серый... Будь осторожен. Те четверо — они все были вооружены, и минимум двое из них стреляли. Не помогло.

— Я буду, — мрачно кивнул Сергей и пошел к остановке.

Внезапно его сердце ушло в пятки: в кармане раздался телефонный звонок. Но это оказалась не заплаканная Марго, а всего лишь Стас.

* * *

После стычки с бандой Лешего Тирр отсыпался весь день, проснувшись только пару раз, чтобы поесть, и всю ночь. Марго позвонила родителям, сообщив им, что после университета будет у Теодора, и какой-то старосте в университет и сказалась больной.

— Помнится, всего два каких-то дня назад кто-то упрекал меня, что я вешаю лапшу на уши твоим родителям, а теперь сам поступает так же, — заметил по этому поводу маг.

— Между прочим, я делаю это для твоего блага, если ты вдруг не заметил, неблагодарный!

— Я делал то же самое с той же целью — для своего блага, разве не так?

— Трудно бывает объяснять очевидные вещи, особенно дроу, — печально вздохнула Марго, — понимаешь, иногда приходится делать не очень хорошие вещи, чтобы добиться хорошего результата. Я сказала папе и маме неправду, но поступила так не ради своей выгоды, а чтобы не бросить тебя, раненого, без присмотра и сохранить все произошедшее в тайне. В этом разница.

— Значит, если плохой поступок сделан не для себя — то он уже не такой плохой?

— Ну, примерно так, — подтвердила девушка, не замечая расставленной ловушки.

— Отлично, — кивнул Тирр, — тогда давай ты будешь делать плохие поступки ради меня, а я — плохие поступки ради тебя, раз уж у вас, людей, так заведено. Но результат получится тот же самый, как если бы каждый из нас совершал свои поступки для себя.

— О господи, — вздохнула Марго.

— Нет, серьезно. Ты говоришь, что мы, дроу, плохие и эгоистичные. А разница лишь в том, что вы и мы одни и те же результаты получаем разными путями, при том что ваш путь — какой-то извращенный.

— Наверное, ты прав. Как-то вот так получилось, что у нас плохие поступки вызывают меньшее осуждение, если сделаны для другого человека. И тут есть один важный момент. Когда ты поступаешь плохо, не получая от этого выгоды, только осуждение — ты не хочешь впредь так же поступать и не будешь... без крайней на то причины. А если врать, обманывать, воровать, манипулировать для себя — это затягивает. Остановиться все труднее, что мы и видим на твоем примере. Со временем ты перестаешь понимать разницу между добром и злом...

Маг деликатно зевнул:

— Все твои рассуждения о моем примере были бы корректны, если б не одно 'но'. Ты совсем упустила из виду, что я не перестал видеть разницу между добром и злом. Я ее никогда и не видел. Это звучит бредово для меня, потому что я вообще не умею делить поступки на плохие и хорошие — только на правильные и ошибочные. Добро? Зло? Бессмысленные категории. Я допускаю, что разница есть — но как-то так вышло, что мне ее никто не показал.

— Я тебе покажу разницу — и прямо сейчас. Если бы на моем месте была женщина твоего народа — как ты считаешь, стала бы она помогать тебе выпутываться из передряг, в которые ты влип, или поискала бы себе другого мужчину, может быть, не такого классного и экзотичного, как ты, но с которым в комплекте не идет целый ворох серьезных проблем?

— Ты права, — со вздохом согласился Тирр, — если честно, я об этом уже не раз думал.

— Угу. А еще вспомни Ивана и Георгия. У тебя не нашлось никого, кто полез бы в огонь за тобой, а мы, люди, так иногда поступаем. Просто представь себя на моем месте. Представь себе, что у тебя нет секретов от твоего брата, а у него — нет секретов от тебя, и что пока твой брат у тебя за спиной — твой тыл надежно защищен. Представь себе, что твои родители любят тебя и пойдут ради тебя на все, даже отдадут тебе часть своего тела — сердце, печень или почку — если ты будешь при смерти, и умрут, чтобы ты жил дальше.

— Я верю, что у вас так случается, — тихо сказал Тирр, — но... я не могу себе такого представить. Просто не могу. Для меня твои слова звучат как небылица.