Наш мирный космос. Изгои

С лихвой машин хватило и на долю курсантов военно-космических академий кланов Эспериги. По этой причине ныне именно Гардхундо был первым по-настоящему боевым ховером доверенным родным правительством шаловливым ручкам молодого пополнения соколов занебесья. И потому в сводках по флоту именно на долю этой старой, как морально, так и физически, машины приходилась львиная доля аварий и отказов. Причем, не менее чем в половине случаев дело было не в отказе техники, а в невнимательности пилота. Вот и сейчас севший всего лишь четвертый раз в кабину истребителя курсант третьего курса не успел среагировать на команду руководителя полетов и задел крылом машину своего напарника начавшего выполнять боевой разворот. Будь у него ховер следующего поколения, курсант мог бы отделаться лишь испугом и небольшим нагоняем, поскольку Джоро, пришедшие в клане Грантален на смену Гардхундо, являлись уже исключительно космическими аппаратами и вести маневренный бой в атмосфере планет не могли. Гардхундо же проектировался во времена, когда военные все еще требовали многофункциональную машину, способную вести бой во всех средах. Именно поэтому его нельзя было спутать ни с каким другим ховером впоследствии произведенном на Эспериге — раскинувшиеся в стороны крылья, как у атмосферных самолетов, делали его силуэт неповторимым. И именно эти крылья зачастую страдали от неумелых действий курсантов, привыкших за первые два года обучения к тренажерам для новых, бескрылых, машин. В принципе, все могло бы обойтись. Защитное электромагнитное поле ховера выдерживало и не такие столкновения. Сработай оно в штатном режиме, максимум, что почувствовал бы пилот — солидную встряску. Но оно не сработало вообще, не смотря на горящий жизнерадостным зеленым цветом индикатор корректной работы. А вот у второго участника столкновения оно сработало вполне штатно и потому его лишь слегка снесло в сторону от полученного удара.

— ... и будешь драить зубной щеткой гальюны всей десятой палубы станции, — закончил перечислять ожидающие невезучего курсанта "египетские казни" куратор курса. — Вот скажи мне, курсант Толстен, какого черта ты не включил защитное поле! Ты хоть представляешь себе, во сколько встанет академии ремонт ховера!? А на чем будут летать твои однокурсники!? Опять придется сдвигать все графики обучения! В общем так, парень. Либо готовься снимать крылышки пилота ховера, либо ищи себе жизнеспособное оправдание. И учти, проверим все от и до! Так что фантазировать и писать небылицы не советую!

— Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! — только и смог, что гаркнуть в ответ залетевший курсант, стоило куратору 3-го курса прервать свой длительный монолог.

— Это хорошо, что слушаешься. А то я не слишком люблю брать контроль над нейронными сетями своих подопечных. — если чем нынче и была известна система Нова Хеймо, или как она числилась на старых картах HD 40307, так это своими больными на голову жителями, что по доброй воле становились киборгами. Именно такое мнение было распространенно среди человечества в силу повсеместного применения на Эспериге квазиживых нейронных сетей внедряемых всем государственным служащим без исключения. Подобная почти вторая нервная система позволяла стать на ступеньку выше обычного, чистого, человека. И, не будь у нее одного серьезного недостатка, данная технология вполне могла озолотить медицинские корпорации кланов. Но таковой имелся. Контроль. Почти полный контроль над человеком — вот что получало начальствующее лицо над своими подчиненными. И эта боязнь потери свободы действия воздвигла между жителями Нова Хеймо и остальным человечеством стену отчуждения. В наиболее отдаленных системах клановых вообще считали, либо бесправными рабами, либо бездушными роботами, что, естественно, не соответствовало реальности. — Мы уже послали запрос на отправку спасателя, так что вскоре к тебе подойдет буксир.

— Мне не нужен буксир, сэр. Машина может передвигаться самостоятельно. — тут же попытался облегчить свою участь курсант.

— Возможно, машина и может! А вот ты, вряд ли! Если судить по тем плачевным результатам, что я имею несчастье наблюдать. Так что сиди и жди помощи! Это приказ! — не поддался на скрытую мольбу о помиловании офицер.

— Есть, сэр. — совсем упавшим голосом ответил курсант. А грустить ему было от чего. Тех, кому не везло хотя бы один раз вернуться в академию не своим ходом, а на буксире, до конца обучения кроме как "прилипалами" не именовали. Прозвище это появилось еще при зарождении местной академии, когда кто-то заметил, что подвешенный под брюхом спасательного буксира ховер похож на рыбу-прилипалу, присосавшуюся к акуле. А поскольку все военные пилоты негласно отождествляли себя с акулами космического океана, становиться прилипалой — то есть тем, кто живет и передвигается исключительно благодаря сильному и опасному соседу, было очень обидно. Таких бедолаг впоследствии, уже в боевых частях, редко ставили ведущими и вообще относились к ним хоть и со скрываемым, но пренебрежением. Другими словами — прилететь на станцию на буксире означало получить клеймо неудачника на всю будущую карьеру пилота. А так как пилоты еще со стародавних времен являлись людьми суеверными, с такими заклейменными неудачниками старались не попадать в одну пару или эскадрилью. Порой случалось такое, что особо слабых курсантов, которые хоть и тянули на минимально необходимый балл, но явно не годились в боевые порядки, кураторы специально подставляли, выводя из строя материальную часть, чтобы впоследствии без лишнего бумагомарательства перевести неудачников во вспомогательный флот, где постоянно имелся некомплект кадров. Все же собирать орбитальный мусор или таскать грузовые контейнеры на небольших космических буксирах желающих не было от слова "совсем", а дело кому-то надо было поручать. Порой на эти должности уходили вышедшие на пенсию пилоты боевых ховеров, чтобы не расставаться с любимым космосом как можно дольше. Но таковые в основном закрывали позиции мастеров смен, а вот "работягами" становились "сбитые на взлете" курсанты военно-космической академии.

— Борт сто семнадцать, как у вас дела? Помощь требуется? — закончив разбираться с виновником торжества, куратор переключился на второго участника столкновения.

— Все в порядке, сэр. Техника не пострадала. Защитное поле уже полностью восстановилось. — отчеканил курсант, продолжавший оставаться вблизи своего пострадавшего сокурсника.

— В таком случае, как только придет спасательный буксир, можете идти на посадку. Площадка номер три.

— Принято, сэр. — вновь, не выказывая каких-либо эмоций, отозвался Борт 117.

— У меня от этого парня мурашки размером с кулак по спине бегают, — отключившись и откинувшись на спинку кресла, произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, старший лейтенант, после чего устало провел рукой по лицу. — Такое ощущение, что разговариваешь не с человеком, а с роботом.

— Вы что-то сказали, Генри? — заведующий кафедрой подготовки пилотов истребительной авиации настолько тихо появился за спиной, что куратор даже дернулся в своем кресле от неожиданности.

— Здравия желаю, господин майор! — попытался он подняться, но придавленный начальственной дланью, вновь опустился в кресло. — Докладываю. Во время проведения обучения боевому маневрированию произошло столкновение бортов за номерами 113 и 117. Последний не пострадал, а для борта 113 я уже вызвал спасательный буксир. Пилоты обоих ховеров не пострадали. Как только поврежденный ховер будет доставлен на станцию, начнем разбирательство. У него, по всей видимости, был отключен, либо вышел из строя генератор защитного поля.

— Понятно. — тяжело вздохнул майор, предчувствуя пятой точкой неприятности грозящие свалиться с начальственного верха на его седую голову. — И кто у нас отличился на сей раз?

— Борт 113 — виновник столкновения — курсант третьего года обучения Инго Толстен. Борт 117 — его сокурсник...

— Дайте угадаю, — прервал старлея заведующий кафедрой. — Наш "Молчун"?

— Так точно, сэр.

— То-то вы упоминали про мурашки и роботов. — усмехнулся тот. — Человек он, конечно, странный, но пилот из него выйдет превосходный.

— Это верно, сэр. Скорость реакции и нейронная связь с бортовой системой ховеров уже сейчас на уровне наших лучших пилотов. И это мы его еще толком не гоняли!

— Да. С такими характеристиками долго он в простом строевом полку не задержится. Не сомневаюсь, что уже сейчас его ведут "покупатели" из... Неважно откуда. Но ведут. Это точно. Однако мы с вами заболтались. Когда у нас следующий вылет?

— Теперь только через три часа, сэр. Последняя пара сейчас уже не успевает, а через двадцать минут полигон займут бомбардировщики на учебных Молниях.

— В таком случае, дождитесь, когда вернутся 113-й и 117-й, после чего спускайтесь на летную палубу вместе с копиями записей подготовки ховеров к полету и переговоров с пилотами. Будем разбираться. Военного прокурора я вызову сам.

ЕСЛИ НЕ СЯДЕТ ХОВЕР, СЯДЕТ ТЕХНИК — именно такая жизнеутверждающая фраза витала в головах собравшихся в кучку четырех техников, готовивших 113-ый к вылету. Сообщение о том, что произошла аварийная ситуация, застало их за тестированием очередной машины, перед выпуском ее в полет, и заставило изрядно понервничать, поскольку никакой информации о судьбе пилота и машины более не поступало. А когда они увидели забегавший экипаж спасательного буксира, то совсем спали с лица. Мелкие аварии и технические отказы происходили довольно часто — как-никак академия использовала ховеры прослужившие до этого многие десятилетия в строевых полках, и потому на всякие мелочи командование закрывало глаза. Но факт того что какому-то бедолаге понадобился буксир, свидетельствовало о более чем серьезных повреждениях и потому разбирательств было не избежать. Четверть часа все пребывали в полном неведении и коллеги "попавших" техников, не отрываясь от своих дел, то и дело бросали жалостливые взгляды на своих невезучих собратьев по цеху, пока створки шлюза не раскрылись, впуская в ангар, выкрашенный в желтый цвет Гардхундо с потертым бортовым номером 117. Именно этот ховер уходил в вылет с потребовавшей буксира машиной, так что, не дожидаясь, пока на курсанта налетит большое начальство, к замершей на месте машине подкатил на своем разъездном электрокаре глава летно-технической службы академии. Ему совершенно не хотелось отвечать за дурных пилотов, калечивших машины налево и направо, да к тому же требовалось сберечь от репрессий личный состав, который уже вовсю кидал на родного командира полные надежд взгляды.

— Как вылет, товарищ курсант? — наигранно бодро поинтересовался подполковник Ито у пилота, стоило открыться фонарю кабины.

— Аварийный, сэр. — пожал тот плечами в ответ и принялся стягивать шлем.

— А как твой товарищ? Сильно побился? — не гнушаясь помочь еще даже не совсем пилоту, забравшийся по трапу подполковник помог снять шлем и аккуратно принял его, как это всегда делали техники, приписанные к машине.

— Не сильно. Мог бы и сам долететь. — совершенно спокойно ответил курсант. — Только правое крыло наполовину снесло, а все остальное было в порядке.

— Как же это он умудрился потерять крыло? — опешил глава летно-технической службы. — А как же защитное поле?

— Скорее всего, отказал генератор поля, или он забыл его включить. — вновь пожал плечами немногословный курсант и указал рукой за спину подполковника. — А вон и они.

Повернувшись, тот увидел, как в раскрывшиеся грузовые створки ангара втягивался буксир с подвешенным под брюхом пострадавшим истребителем, у которого действительно отсутствовала половина правого крыла. И лишь обрывки каких-то магистралей и проводов, свисавших из открытой раны на теле ховера, напоминали о нем. Передав шлем одному из маячивших за спиной техников, подполковник кратко поблагодарил курсанта и, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег, добрался до своего излюбленного транспортного средства. Взвизгнув покрышками, электрокар сорвался с места и, пренебрегая всеми правилами передвижения по ангарной палубе, понесся напрямик к вновь прибывшим. Чтобы не оказаться крайним, непременно надо было успеть проверить всю телеметрию ховера, пока к ним не подоспели все прочие заинтересованные лица. Вот только остальные, не желавшие превратиться в козлов отпущения, тоже оказались достаточно шустрыми товарищами и обнаружились вовсю спешившими к замершему на месте буксиру. Заведующий истребительной кафедрой, шедший в сопровождении сотрудника военной прокуратуры, показательно помахал главе летно-технической службы, давая понять, что ничего подшаманить в машине ему уже не светит. Уж они-то об этом позаботятся.

На курсанта, вылезшего из разбитой машины, упали такие многообещающие взгляды офицеров, что парень сразу понял — место пилота мусоросборочной орбитальной баржи будет для него верхом карьеры. Тем не менее, вбиваемые годами учебы рефлексы взяли свое. Вскинув руку к виску, он отрапортовал о нештатной ситуации и своей готовности составить рапорт о произошедшем.

Собравшийся было сказать нечто поучительное и однозначно неприятное для пилота, заведующий кафедрой был нагло прерван на первом же вдохе. Сигнал боевой тревоги, отдавая эхом, разнесся по всему ангару и пошел гулять дальше по отсекам станции. Ничего не понимающие люди уставились в потолок, как будто там можно было найти ответ на вопрос — "А что собственно происходит?". Но когда вслед за ревуном из динамиков полился деловой голос дежурного не прекращающего вещать — "Боевая тревога! Боевая тревога! Всем занять места по боевому расписанию!...", всех, как ветром, сдуло.

— Повторяю, это не учебная тревога! — тем временем продолжал стращать народ неизвестный дежурный. — С этой минуты мы находимся в состоянии войны с кланом Ферист. Согласно данным, полученным из штаба флота, по нашей станции были выпущены сверхтяжелые ракеты класса поверхность-космос. Расчетное время удара — одиннадцать минут. В связи с этим объявляю код красный один! Приказываю срочно вооружить и вывести на перехват ракет все подготовленные к вылету ховеры. Получившим вооружение ховерам по готовности идти на взлет, не дожидаясь дальнейших приказов. Служба астронавигации уже рассчитывает точки перехвата.

Вырвав из рук оцепеневшего техника шлем, курсант все еще торчавший в кабине борта 117 отточенным движением прикрепил его к скафандру, и уже застегивая ремни, бросил через плечо — Подвешивайте ракеты! Быстро! — Ему хватило секунды, чтобы оценить открытую взгляду картину. Помимо двух готовившихся к вылету и уже стоявших у ворот шлюза машин его сокурсников, коим так и не довелось сегодня попасть на отработку маневров, только его ховер мог уйти в полет сразу после подвески вооружения.

По всей видимости, кто-то из находившихся в ангаре старших офицеров академии сориентировался столь же быстро и гаркнул на командном достаточно понятливо, чтобы все техники пришли в движение практически одновременно. Побросав свои железяки, часть из них ринулась в арсенал, где складировались списываемые со складов флота ракеты старых образцов все еще годившиеся хотя бы для обучения курсантов основам применения ракетного вооружения. А остальные накинулись всем скопом на несколько машин, которые тоже еще можно было успеть выпихнуть в космос в ближайшие пять минут.