| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Между двумя хребтами, вдоль которых шла атака, было два-три километра. По этим хребтам и двигались две боевые группы. Западная гнала немецкую пехоту медленнее и постепенно отставала от восточной, прикрывая левый фланг наступления. А восточная, гораздо более сильная, мощно перла вперед — немецкие солдаты буквально выскакивали из-под гусениц, но только чтобы угодить под автоматные очереди нашей пехоты. Поэтому, отследив наступление двух групп, немцы начали перестраивать свою оборону для отражения обеих атак — они сняли часть резервов из-за спины роты, державшей оборону против восточной колонны, и начали передвигать их на запад. А взамен от шоссе пошли другие части, чтобы подпереть уже восточный фланг.
Этого-то мы и ждали. Пока западная группа из танковой роты и батальона мотопехоты неспешно продвигалась вперед, восточная, состоявшая из танкового батальона, рванула к немецким позициям, что немцы начали оборудовать в пяти километрах к северу от Курска. Ее поддерживала вся гаубичная артиллерия дивизии, обрушив на немецкие позиции короткий огневой вал. Под его прикрытием из-за спин спешенной пехоты вышла пехота на БМП, откинула в стороны остатки отступавших немцев и рванула к немецким позициям, пока занимавшие их немцы прятались от артиллерийского огня и не могли стрелять прямой наводкой. Когда нашим оставалось сто метров, артиллерийский огонь сместился чуть вперед, но его интенсивность была такой же, чтобы немцы в наспех отрытых окопах считали, что по ним еще стреляют. И они поняли свою ошибку только тогда, когда к ним стала спрыгивать злая русская пехота. Немецкая рота, что обороняла участок в полкилометра, была сметена этой стремительной атакой, а пока наш батальон зачищал окопы и выставлял оборону по флангам взятой позиции, в прорыв вошли танковая рота и следующий мотопехотный батальон, дошли полкилометра до Верхнего Касиново, в котором сходились оба хребта, и вломились в резервы и тылы немецкой дивизии. А за ними шла еще одна танковая рота и одна мотопехотная рота. Эта группа не стала ввязываться в бои, а прошла на запад с юга от Верхнего Касиново, развернулась в обратную сторону и обрушилась на тылы роты, что обороняла западный хребет. Тут и наша западная группа поднажала, так что немецкая рота за пятнадцать минут была расплющена между молотом и наковальней. Центр обороны немецкой дивизии был уничтожен. Меньше чем за час немцы потеряли более батальона пехоты, двенадцать танков и семь противотанковых орудий, при наших потерях семеро убитыми, три танка безвозвратно, и пять — с ремонтом до полутора суток. Самое главное — мы нашли половину немецкой дивизионной артиллерии — она находилась в лощине за Верхним Касиново. После короткой бойни в живых осталось совсем немного артиллеристов — уж очень наши бойцы на них обозлились.
Темнота понемногу опускалась на землю. В вечерних сумерках еще один мотопехотный батальон при поддержке танковой роты завернул направо, на восток, прошел за спинами немецкой обороны, вышел на шоссе, скорым маршем прошел пять километров обратно на юг и уже в густых вечерних сумерках вломился в городские кварталы, занятые фрицами. Те, не ожидая русских с северного направления, были слишком дезориентированы нападением с тыла, чтобы оказать какое-то существенное сопротивление — мы потеряли всего один танк и две БМП, зато уничтожили более двух рот немецкой пехоты и, самое главное, освободили городские кварталы вплоть до Тускаря — в руках немцев осталась только восточная часть города вместе с железнодорожной станцией, находившейся на восточном берегу реки. Плюс — немецкие части, находившиеся западнее шоссе, попали в окружение. Их дожимали уже ночью. Всего же за день северная дивизия немцев потеряла половину личного состава, почти все танки, две трети артиллерии. Конечно, операция была на грани фола — комдив бросил на нее почти все силы, оставив на остальном периметре длиной более пятнадцати километров всего три мотопехотных батальона и десяток самоходок, так что тем пришлось изрядно повертеться, чтобы создать видимость больших сил — ведь даже с автоматическим оружием бойцам, растянутым парами и тройками по всему фронту, приходилось бегать вправо-влево на полсотни метров, чтобы показать немцам, что огонь ведется из многих точек. Блеф удался еще и потому, что немцы пока не подготовили атаки — на оставшемся периметре мы были прикрыты реками, да и немцам требовалось сосредоточить силы — они ведь атаковали буквально с марша. Так что по результатам дневных боев в руках нашей дивизии оказался почти прямоугольник со сторонами двенадцать на пятнадцать километров, неприкрытый реками только с северной стороны. Но завтра, когда немцы перегруппируются, придется туго.
ГЛАВА 2.
К полуночи двадцать восьмого августа на периметр в пятьдесят километров в третьей танковой приходилось чуть более четырех тысяч бойцов, ну, если поставить в строй и всех тыловых, которые тоже были неплохо обучены, а из техники — девяносто танков, двадцать две САУ и сто пятьдесят БМП. Еще около десятка танков и семнадцать БМП требовали ремонта, а несколько единиц бронетехники были годны только на переплавку. То есть на километр фронта приходилось по восемьдесят бойцов, два танка или САУ и три БМП. Если бы не характер противостоящих нам частей, оборона была бы довольно прочной, хотя и без резервов — на одного бойца приходилось всего двенадцать метров фронта, а на один противотанковый ствол — двести метров, и это еще без учета СПГ и РПГ.
Проблема была в том, что против нашей дивизии были подвижные части, которые могли довольно быстро организовать на узком участке подавляющее превосходство в силах, ведь на тот же периметр у немцев приходилось полторы мотопехотные дивизии с пятнадцатью тысячами пехотинцев в боевых частях при полусотне танков и одна танковая дивизия с полутора сотнями танков и семью тысячами пехотинцев. То есть всего на пятьдесят километров у них приходилось двадцать две тысячи бойцов и двести танков — почти по пятьсот солдат и четыре танка на километр. А еще у них оставалось полсотни самоходок, почти столько же стволов гаубичной артиллерии и около сотни стволов буксируемых ПТО, то есть по четыре ствола артиллерийской поддержки на километр. Ну и минометы добавляли еще столько же.
То есть вроде бы негусто. И, если бы немцы перли на нас таким равномерно размазанным строем, проблем бы не было — по орудийным стволам фактически паритет, а учитывая, что наступающей стороной являются немцы — мы в явном плюсе — надо лишь выбить движущуюся по полю боя технику, которой по противотанковым стволам у нас даже больше, а орудия могут бить по нам до посинения и все-равно почти ни в кого не попасть — с плотностью сто двадцать пять метров на один ствол, да навесным, а потому не особо точным, огнем или, для ПТО — настильным огнем с дальних дистанций, что еще хуже — да они быстрее спалят свои стволы, чем достанут нас в окопах. И даже пять немецких пехотинцев на одного нашего не особо напрягают — в нас ведь есть БМП с их АГС, пулеметами и минометными пушками, и они смогут организовать на поле боя плотную завесу из поражающих элементов. Вот только немцы наверняка сосредоточат на двух-трех участках атакующие колонны с большим количеством танков, прошьют ими нашу оборону и потом пойдут окружать и добивать остальные участки. Знаем мы их.
Это была плохая сторона медали. Хорошая заключалась в том, что силы немцев находились на внешнем обводе, соответственно, чтобы сосредоточить части на участке в два-три-пять километров, им пришлось бы огибать фронт по дуге в десять-пятнадцать-двадцать километров, тогда как нам, чтобы сосредоточить подразделения, например, на противоположном фасе, потребовалось бы пройти максимум десять-двенадцать километров. Выгода действий по внутренним коммуникациям была очевидной. Мы уже прочувствовали это, когда окружали немцев севернее Брянска и нам приходилось держать много войск только лишь чтобы хоть как-то снизить вероятность прорыва из котла. Сейчас же ситуация была обратной — много войск приходилось держать немцам.
Но комдив не собирался ждать, когда немцы расставят свои подразделения в наступающий порядок. "Старый" ДРГшник двадцати семи лет от роду, участвовавший в боях еще летом сорок первого в качестве рядового, он решил "тряхнуть стариной", "вспомнить молодость" и "погонять фрица по лесам". Правда, лесов тут было не так уж и много — если только заросшие балки, которые были далеко не столь массивными, как белорусские леса — сто-двести метров в поперечнике и километр-два длиной, но и этого ему оказалось достаточно. Тем более что и безлесные поля-холмы все-таки имели какую-то растительность — группы деревьев, порой даже небольшие рощицы, заросли кустарников, или буераки, поросшие еще высокой, не примятой осенними дождями травой — мест, где можно было спрятаться, скрытно подойти к немецким позициям, хватало. Правда, хватало и открытых на километр-полтора-два участков, где немцы могли подбить как минимум БМП, а то и танк — в основном именно на таких участках мы и теряли технику, когда не успевали отследить, что фрицы заняли какую-то позицию, с которой открывался такой "замечательный" вид. Но сейчас была ночь, и даже мерцание осветительных ракет, что немцы пускали тут и там, позволяло проскакивать такие участки без потерь.
К сожалению, как мы были прикрыты от немцев реками, так и они были прикрыты ими от нас. Да и действовать по расходящимся направлениям было стремно. Так что запад и юг отпадали. Как и восток в черте города. К тому же большинство подразделений дивизии еще находились на севере, громя немецкую мотопехотную дивизию. И, раз так уже сложилась диспозиция частей, комдив не стал ничего менять, разве что немного изменил их расстановку и применение. Так, вся артиллерия перенесла свой огонь на немецкие части, окруженные к западу от шоссе. На начало немецкой атаки они нацеливались ударить нам во фланг, поэтому против них были выставлены заслоны из мотопехотных взводов, и по мере продвижения атакующих подразделений на север, в сторону шоссе выставлялись все новые и новые заслоны, так что к моменту поворота атаки на юг, вдоль шоссе, эти заслоны уже выстроились цепочкой взводных опорных пунктов общей длиной уже семь километров — как раз пятнадцать взводов, по полкилометра на каждого. При обходе немцев по шоссе мы также выставляли взводные опорные пункты. Так что к ночи на запад от шоссе было окружено более двух пехотных батальонов, чьи попытки прорвать окружение мы могли сдерживать только благодаря тому, что артиллерийский огонь сильно замедлил скорость их перемещения, отчего они не смогли создать достаточно мощный ударный кулак. Ну а к часу ночи такой кулак создали уже мы — двадцать танков и пятьдесят БМП стальной стеной прошили немецкую оборону на участке шириной в километр, отделив от окруженных немцев примерно треть. Против одного пушечного ствола на каждые пятнадцать метров без хотя бы десятка противотанковых орудий не выстоит никто. И немцы не выстояли, хотя и смогли подбить в неровном свете осветительных ракет два танка и шесть БМП из гранатометов и двух пушек, что у них были. Нам еще повезло, что танкисты смогли обнаружить в новые тепловизоры две немецких САУ, которые были уничтожены сосредоточенным огнем в самом начале атаки, иначе, с этими маневренными и защищенными броней противотанковыми пушками, наши потери были бы гораздо выше.
Мы отсекли дальнюю от Курска треть и сначала уничтожали именно ее, так как у нее было больше возможностей пробиться к своим или получить от них помощь. К тому же ближние две трети были менее удобны для атаки, так как с запада их фронт был защищен балкой с протекавшим в ней ручьем. Так что пока мы их давили артиллерийским огнем, хотя и он не смог предотвратить прорыв на восток примерно роты пехоты и четырех САУ. Но далеко они не ушли, напоровшись на наши танковый взвод и роту пехоты на БМП, которые зачищали Поповку к северу от Курска.
Но основные усилия были направлены на север, в тылы немецкой мотопехотной дивизии, где находились их резервы. Пока они еще подтягивались или же были рассредоточены, но утром они уже сольются в более крупные боевые группы и будут готовы наступать. Поэтому комдив и отправил туда две танковые роты и три пехотных батальона.
Разбившись на ротные группы, они частым бреднем шли на север через поля, перелески, избегая дорог, где враг наверняка уже подготовил узлы обороны. Найти их в темноте было бы непросто, если бы не "глаза" дивизии — легкие самолеты "Аист" с новыми тепловизорами. С установленными глушителями, они почти неслышными в трескотне перестрелок тенями скользили на высоте полкилометра, выдавали координаты засеченных тепловых пятен, и туда выдвигались бойцы разведроты. В зависимости от размера обнаруженной цели и наличия групп, в операции по уничтожению очередного опорника участвовало одна, две или три десятки, которые засекали через тепловизоры постовых, по возможности снимали их из бесшумного оружия, занимали позиции внутри немецкой обороны, и по радиосигналу вперед шли уже две-три колонны из шести-семи БМП, так же с установленными глушителями. Первые машины были проводниками — их мехводам выдавались ПНВ, по которым те и находили путь. Мехводы следующих машин видели только небольшой огонек снизу впередиидущей машины, и при его потере тут же подавали сигнал по радио, все останавливались, и тогда ставшая последней в оборванной цепи машина подавала более сильный световой сигнал в надежде, что его не засекут немцы, и, восстановив таким образом цепь, колонна шла дальше. На подходе оставшиеся на удалении танки начинали постреливать из пулеметов, с каждой секундой все сильнее и сильнее, в надежде заглушить шум БМП — хотя и с глушителями, их все-равно было слышно за сто метров — тут и глушитель уменьшал звук выхлопа не на сто процентов, и гусеницы, хотя и с обрезиненными пальцами и колесами, работали все-таки небеззвучно, да и сам двигатель издавал звуки, несмотря на звуко— и виброизоляцию. Но, хотя немцы как правило реагировали на стрельбу танков, но они это делали не так активно, как они среагировали бы на звук приближающейся техники — все-таки стрельба велась на расстоянии более километра, и опытные немецкие пехотинцы знали, что, даже если это атака непосредственно на них, время еще есть. Но его не было — вылетавших из домов или зашевелившихся в окопах фрицев начинали отстреливать из бесшумного оружия занявшие позиции разведчики. И, пока немцы разбирались, что, несмотря на расстояние до места стрельбы, их уже убивают, наши БМП успевали проскочить последние сто-двести метров и вывалить на еще непроснувшихся фрицев свою пехоту. Ну а там уж вперед шли и танки с остальными БМП, чтобы добить захваченный опорник и выставить заслон наружу, пока идет зачистка.
Таким образом за ночь мы уничтожили семь взводных, три ротных опорных пункта, захватили гаубичную батарею, и еще приняли на марше передвигавшуюся на юг танковую роту, пехотную роту на грузовиках и две колонны с грузами. К четырем утра фронт отодвинулся на север от Курска на пятнадцать-двадцать километров, до линии Шемякино-Курасово-Волобуево. Дальше на север идти было нельзя — просто не хватало сил. И так вдоль Большой Курицы на западе и Тускаря на востоке мы оставили восемь взводных групп прикрытия из одного танка и одного взвода мотопехоты — и хотя на каждую приходилось почти по два километра, этого должно было хватить, чтобы приостановить любую немецкую атаку — наши танковые пушки могли стрелять прямой наводкой по цели размером с танк как раз на два километра, так что они еще и прикрывали друг друга. На северном фасе длиной двадцать километров мы также оставили восемь таких групп. А оставшиеся два танка и девять мотопехотных взводов отошли в Верхнюю Медведицу — село, расположенное на шоссе Орел-Курск и почти по центру образовавшегося "нароста" нашей обороны на севере — до каждого из взводов прикрытия там было семь-двенадцать километров — это пятнадцать-двадцать минут хода — вполне можно успеть на помощь, чтобы отразить небольшую атаку или прикрыть отход в случае крупного наступления. К ним были направлены еще шестнадцать танков, чтобы на пехотный взвод пришлось по два танка — не хотелось бы получить стремительный прорыв в самое сердце обороны.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
