Книга 3. Клан. Взять свое

— А-а-а-а, — еле слышный стон вырвался его рта, пересохшего словно пустыня. — А-а-а-а..., — сделав его несколько шагов, Колин остановился, не в силах сделать больше ни шага. — Стойте...

Ноги гнома подкосились, и он подрубленным деревом свалился на дорогу, продолжая тянуть руку в сторону своего нового дома.

— Стойте..., — шептал он, замечая, как небольшие темные фигурки мелькают между стволами деревьев. — Стойте..., — Тимур начал скрести слежавшийся снег утоптанной дороги пальцами, разрезая их до крови кусочками льда. — Как же красиво..., — он перевернулся на спину и не отрываясь смотрел на сверкающие заледеневшие ветки деревьев, накрывавшие дорогу подобно сказочному шатру. — Как дома... под новый год. Красиво... Но почему так жарко? Мне очень жарко...

Непослушными расцарапанными в кровь пальцами, он скинул с головы мохнатую шапку и начал расстегивать ворот своего мешковатого ватника, но что-то ему мешало.

— Держите его, держите, — кто-то шептал или кричал (он не мог этого понять) возле его уха. — Кром, тролья отрыжка, хватай его за руки!

Колина подхватили на руки и куда-то потащили. Потом осторожно положили на что-то мягкое и пахнущее травами.

— Вот же дурьи бошки, не уберегли главу-то, — а все это время тот же голос продолжал что-то надоедливо бубнить прямо у него под ухом. — Застудился, похоже, лежа на снегу. Эх, бараньи головы! А я тоже хорош..., — что-то обжигающе горячее коснулось его пальцев, и он почувствовал боль. — Племяш, снегом чуть пальцы его разотри. Вишь, совсем заледенели. Осторожнее, осторожнее.

Мерно покачиваясь, телега тронулась с места. С хрустом оббитые железом широкие колеса катились по твердой дороге, везя мечущегося в бреду главу клана.

— Не уберегли, олухи, не уберегли, — с горечью продолжал бормотать плечистый гном с окладистой головой, ни на шаг не отходя от мерно двигающейся телеги. — Такую кровь загубили..., — он почти шептал. — Королевскую кровь загубили... Эх...

Подобно самому Горди, окружив телегу почетным караулом, шли и остальные. Только сейчас уже не было слышно ни хохота, ни радостного гогота. И гномы и люди шли рядом, стараясь не смотреть друг другу в лица. Каждый из них прекрасно понимал, что эта за болезнь уложила главу клана подобно бездыханному мертвецу. Пылающее от иссушающего жара тело, глухие хрипы в груди, прерывистая и непонятная речь — все это предвестники Бледной лихорадки, страшной болезни, косившей гномов и людей в зимнее время года... Зимой, когда от трескучих морозов в лесу лопались деревья и рыба замерзала в реках, она приходила в хижины бедняков, каменные дома торговцев и купцов, поместья и дворцы знатных особ. Ей было все равно, кого забирать с собой. Будь ты одет в ветхое рубище нищего или нежнейший шелк дворянина, она забирал всех...

— Кром, костер давай! Живо! — Горди, наконец, очнулся и отпрянул от телеги. — Что встал, как остолоп?! Воды теплой надо. Поить его надо часто, а то иссохнет от жара..., — гном начал что-то вытаскивать из-за пазухи, ковыряясь под бородой. — Да и есть у меня снадобье одно... Может и довезем главу-то. Ну-ка, придержи ему голову.

У остановившейся телеги уже стоял Кром и бережно держал голову Колина.

— Сильный жар, тролчья отрыжка! — покачал головой Горди, прикладывая лопатообразную ладонь ко лбу главы клана. — Лицо просто огненное. Плохо дело, — темная жидкость из фляжки гнома стекала по подбородку Колина, мимо его рта. — Эх, косорукий, голову выше подними...Варево мое даже не принимает. Не дай Подгорные боги, отходит...

— Дяд

Когда первые гномы начали переходить на другую сторону, старейшина Калеб лишь высокомерно качал головой. Но едва воины стали массово покидать строй и идти к помосту, с него мгновенно слетело все его величие и невозмутимость. Высокий, особенно в сравнении с другими гномами, хранитель башней возвышался над своими воинами и смотрел с дикой злобой на проходивших мимо него. "Проклятье! Эти каменноголовые недоумки посмели ослушаться меня?!". Привыкший к беспрекословному подчинению всех и вся, он не мог поверить свои глазам.

— Стойте! — наконец, не выдержав, заорал он хриплым голосом. — Стойте! Иначе гнев богов падет на ваши головы! — он высокой над головой поднял свой изогнутый посох и выразительно тряхнул им. — Святотатцы! — продолжал клеймить он, крича в сторону пересыхающего ручейка из гномов. Защищая отступников вы и сами становитесь отступниками! Слышите?! Не будет у вас больше ни рода, ни клана, ни семьи, ни богов.

На что Грут, все это время встречавший новых сторонников безмолвно, смачно сплюнул и громко заревел:

— Ты, подлый обманщик, без чести и совести, грозишь всем нам изгнанием и карой богов?! За что?! За нашу верность Владыке?! Ха-ха-ха! — здоровяк далеко запрокинув голову громко расхохотался. — Жалкий червяк, мы все перед лицом богов клялись ему и кланам в верности! И никакие твои россказни не заставят нас предать Владыку! Я, Грут Железнобокий из клана Сломанной Секиры, обещаю тебе старейшина, что в следующий раз, когда мы встретимся, я спрошу с тебя за все! Ты слышишь меня, вонючий хорек?! Спрошу с тебя за смерть Кровольда!

Задохнувшегося от возмущения старейшину Калеба, пытавшегося было броситься вперед, тут же закрыли своими телами остальные хранители. Ощетинившись щитами и лезвиями секир, они стали медленно отходить к остаткам Железной стены, гномы которой остались на месте.

Захохотавший же Грут вновь сплюнул в сторону своего врага.

— Братья, — он повернулся, всматриваясь в ить суд над грешниками!

Тут взгляд толстяка оторвался от неба и воткнулся в Роланда, который пытался выбраться из каменного коридора. И сколько в этом взгляде было ярости!

— Грешники! Вы все грешники! — его крючковатый палец словно наконечник копья воткнулся в Роланда. — Покайтесь, пока еще можно! Встаньте на колени и повторяйте за мной...

Что там нужно было повторять за служителем одного из городских храмов, король уже не услышал, так как замер каменной статуей, потрясенный открывшейся ему картиной ночного неба.

— Благие Боги..., — потрясенно зашептал он, далеко назад запрокинув голову. — Это ангелы.

Прямо над крепостью, окружающим его лагерем, всей долиной в ночном небосклоне сверкали сотни и сотни ярких огоньков, действительно, похожих на полыхающих огнем ангелов. Ведь уличные проповедники именно так и изображали ангелов судного дня — с развивающимися за спиной крыльями и с огромным пылающим огненным мечом.

— Смотрите, смотрите! — вдруг пронзительно закричал один из лучников, тыча рукой в сторону шаморского лагеря. — Ангелы пришли за ними!

И, точно, то один то второй огонек резко вспыхивал и тут же сверкающим метеором обрушивался на лагерь завоевателей. Вот уже об этом с радостными криками кричали с другой части стены. Потом крики подхватили позади них.

— Как же так? — ничего не понимающий Роланд подошел к каменным зубцам и до рези в глазах вглядывался в яркие вспышки в ночной темноте. — Это же не ангелы..., — вдруг прошептал он. — Это не ангелы! Что же это я?! Это же его рук дело. Да, это дело рук неугомонного гнома. ОН же рассказывал и показывал те летающие штуки. Как он их там назвал? Черт...

Он же прекрасно помнил, как запускаемые Колиным странные бумажные колокольчики на расстоянии превращались в яркие точки. "Вот же разгадка и вся тайна! Нету ни каких ангелов! Но тогда, значит, гномы здесь...". А вот сейчас-то его пробил настоящий пот, бросив сначала в жар, а потом в холод.

— Проклятье! Это же сигнал! — осенило Роланда и он, оглядевшись по сторонам, схватил за грудки своего вестового. — Бегом, твою мать! Всех сотников и морских баронов в мои покои! Живо! — заорал он на опешившего парнишку. — Бегом, бегом!

Пацан с ошарашенными глазами тут же сорвался с места и ужом влез в столпившихся на стене воинов. Король же, бросив последний взгляд на множество ярких огоньков, которые то появлялись в небе, то исчезали, пошел к себе.

... Не известно, что вестовой наплел командирам отрядов и баронам, но те довольно быстро появились в покоях короля, словно ожидали его вызова где-то поблизости. Явились все оставшиеся в живых: и четверо сотников-гвардейцев, и выборный от ополчения и все шесть морских баронов. Потрепанные, с кое-как почищенными доспехами, они молча вошли в королевские покои.

— Видели? — вопросом встретил их Роланд, кивая на узкий оконный проем. — ...

Выборный от ополчения, уже пожилой заросший бородищей воин, криво хмыкнул и произнес:

— Народ бает, что пресветлые ангелы на землю спускаются. Мол, последний суд наступает и грешники буду наказаны, а праведники получат великую благодать.

Судя по его усмешке, сам-то он не больно верил в сказанное.

— Они пусть болтают то, что хотят! — жестко проговорил Роланд, оглядывая стоявших перед ним. — Вы же должны знать, что это знак от союзников. Они уже здесь и готовы напасть на шаморцев.

Надо было в этот момент видеть как просветлели их лица, какой надеждой зажглись их глаза. Казалось, еще мгновение назад многие из них уже были готовы сдаться на милость победителя или сдохнуть под его мечами. Сейчас же на их лицах была ясно написана решимость стоять до конца.

— Дьявольское отродье, — выдохнул один из морских баронов, здоровенный рыжий детина, обвешанный кинжалами, как новогодняя елка игрушками. — А я уже было все, каюк! А тут, оказывается еще что-то наклевывается.

Роланд подошел к ним ближе, с усмешкой лязгая мечом в ножнах.

— Сейчас идите и поднимайте своих людей. Если я не ошибаюсь в союзнике, то все начнется с минуты на минуту. Сбор на площади. Куда идти дальше, узнаете там.

Когда все разбежались за своими людьми, король на какое-то время задержался на краю стену, наблюдая, как затухают немногие оставшиеся огоньки. Они словно снежинки красиво плыли по небу и постепенно растворялись во тьме.

— Вот и все..., — прошептал Роланд, даже не догадываясь, как он не прав. — Вот и все...

Тяжело вздохнув, он развернулся и направился к каменной лестнице. Предстояло последнее сражение, которое все и должно было решить. "Если им известно, где выходят наружу подземные ходы, то это конец. Нам даже выдохнуть не дадут...". Сейчас вся надежда была именно на эти три хода, о двух из которых вообще никто из живых не должен был знать. Если первый, самый древний из них, копали еще при дедушке короля, то еще два построили уже при Роланде. Копали их приговоренные к плахе, поэтому после всего с ними никто особо не церемонился.

— Они должны отвлечься на эту огненную мишуру. Обязательно, — бормотал он себе под нос, прекрасно понимая, что в противном случае ничего хорошего им не светит. — Нам нужно-то с полчаса, не больше. За это время мы сможем проникнуть в ров, а там найдем прореху в этих деревянных рогатках вокруг лагеря и...

Однако, его мысли о предстоящем сражении вновь прервали самым бесцеремонным образом — безумным верещащим ВОПЛЕМ.

— А-а-а-а-а-а! — в спину короля с такой силой толкнули, что он ударился о каменную кладку. — Демоны, демоны, демоны, — визжащий крик стал быстро удаляться куда-то в даль. — А-а-а-а-а!

Утирая кровь с рассеченной брови, король повернулся назад, ожидая вновь увидеть очередные летящие яркие огоньки. Какого же было его удивление, когда на небосклоне было совершенно пусто! Огоньки же один за другим появлялись на земле со стороны леса и выстраивались в длинную цепочку.

— Владыка начал... Сколько же он привел с собой воинов? — шептал Роланд, до боли в глазах вглядываясь в огоньки. — Пол сотни, сотня... Ничего не видно.

На стене вновь начали появляться люди: часть гвардейцы, часть ополченцы, кто-то в окровавленных тряпках. Все они снова с надеждой и страхом смотрели за стену.

В этот момент там загорелись два ослепительно ярких огня, похожих на два глаза гигантского зверя. Длинные белые снопы света, заставлявшие жмуриться и опускать голову, с легкостью пробивали темноту ночи на несколько лиг. Одновременно с загоревшимися дьявольскими глазами окрестности крепости прорезал гулкий очень сильный звук, напоминающий чей-то рев. Это был низкий, грудной и продолжительный звук, в котором бы знающий человек из другого мира с удивлением бы узнал голос парового ревуна. Но для местных эти оглушающие звуки никак не могли быть чем-то обычным...

— Не оставьте меня своей милостью, — горячо зашептал невзрачный мужичишка в потрепанной кольчуге, опускаясь на колени в нескольких шагах от Роланда. — Защитите меня от дьявольских напастей... от сатаны...

Глядя на него, на колени словно подрубленные деревья стали падать еще и еще. Вот уже несколько десятков воинов стояли на коленях и шептали слова молитвы.

Однако, вылетевший из башни десятник, вращая красными от недосыпа глазами, своим ором тут же нарушил эту священную идиллию.

— Что же вы скунсы полосатые мычите тут? Какой к дьяволу сатана? Ты что бормочешь мне тут? — схватив за грудки того самого невзрачного мужичка, он начал трясти его, словно мешок с опилками. — Ты что мне народ смущаешь? Робяты! — тряхнув напоследок ущербного, он оттолкнул его в сторону, а сам во весь голос закричал. — Встанем, как один! Встретим доброй сталью любую тварь, что полезет к нам из-за стены!

Громко крича, он шел вдоль стены и щедро раздавал тумаки тем, кто продолжал оторопело молиться.

— Подъем! Подъем! Приготовить оружие! А ну встать! — десятник со всей дури врезал одному из замешкавшихся воинов, разбивая ему ухо в кровь. — Встать, ублюдок! Или тебе сиську дать! Приготовиться...

Роланд же продолжал, как и многие на стене, смотреть на развивающееся далеко внизу страшное зрелище.

Уже давно проснувшийся шаморский лагерь в эти мгновения напоминал разворошенный человеком муравейник. Сотни и сотни воинов носились вдоль хлипкой на вид деревянной ограды. Кто-то с воплями разворачивал громадные балисты, кто-то седлал коней. На небольшом возвышении, где стоял высокий шатер командующего, тоже в замешательстве мелькало множество фигур.

В какой-то момент стоявший в ступоре король вздрогнул. Его вдруг осенило, что наступил, наконец-то, тот самый момент, когда растерянные шаморцы отвлеклись от крепости.

— Началось..., — буркнул он и, резко развернувшись, понесся вниз по каменной лестнице. — ...

Городская площадь уже была полна воинами: и моряками из вольных дружин, и королевскими гвардейцами, и кое-кого из ополчения, громко обсуждавшими происходящие чудеса за стенами.

— Бросьте щиты и копья! С ними через подземный ход не пройти, там слишком узко, — уже за пару десятков шагов закричал король. — Все кто по правую руку от меня идет в подвал магистрата, остальные — в королевскую тюрьму, — Роланд вскочил на высокое крыльцо одного из крайних домов. — Братья! Это наш шанс! Враг нас не ждет! Эти собаки нас уже давно отпели и похоронили! Они уже поделили наших жен и дочерей, наши дома! Вы согласитесь с этим? — он прошелся взглядом по напряженным, усталым лицам воинов, горожан. — Отдадите им свое? Ха, черта с два! Мы ударим по ним и раздавим их!

И одновременно со вскинутой вверх рукой короля, площадь взорвалась громкими криками воодушевленных воинов. Орали все: и свои, и чужие! Кто тряс полотнищем знамени, кто копьем или мечом.