Земля мёртвых душ (Уроборос-2)

— Врата утром открыли, а сейчас уже почти полдень, — со стороны крыльца донёсся звучный мужской голос. Знакомый голос, но почему-то без знакомых интонаций. Я оглянулась...

Чёрт возьми, увиденное заставило меня вздрогнуть: на миг показалось, будто Дойлен вдруг каким-то чудом раздвоился. Конечно, в следующий миг я поняла, что ошибалась. Черты лица те же, только немного грубее, я бы сказала, монументальнее. И седина на висках. А так — родные братья. Впрочем, они наверняка братья, такое сходство почти никогда не бывает случайным.

— Долго же ты тянулся сюда, братец, — мужчина на крыльце улыбнулся — и улыбка у него тоже фамильная, кстати.

— Я тоже рад тебя видеть, Ферн, — засмеялся Дойлен.

При виде обнимающихся братьев моё воображение на миг нарисовало двух медведей. Но, в отличие от хозяев леса, эти двое действительно были друг другу рады.

— Как добрался? — поинтересовался хозяин дома.

— С приключениями, — ответил Дойлен. — Потом расскажу, а сейчас пожрать бы.

— Лесна уже стол накрыла... Не представишь меня даме?

— С удовольствием... Дорогая, познакомься с моим братом, — Дойлен галантно подал мне руку, а я, невзирая на потрёпанный дорожный костюм, мило улыбнулась и почтительно склонила голову. — Сотник дворцовой стражи Фернет, сын Акера. А ты, братец, изволь любить и жаловать владетельную ведьму Стану из Масента, мою невесту.

Улыбаться я не перестала, но так многозначительно впилась пальцами в руку Дойлена, что тот, наверное, уже предвкушает словесную экзекуцию. Ничего, дайте нам до комнаты добраться, за мной не заржавеет. Всё припомню.

— Э... Ты вроде женат был? — да, и братец Ферн тоже удивился.

— Был, — на удивление безмятежно проговори Дойлен. — Развёлся... Парней моих помнишь? Вон они, морды хитрые. Идите сюда, разбойники, поприветствуйте дядюшку!

Дядюшка, разумеется, был рад, и сразу отметил, как подросли племянники. Из чего я заключила, что Дойлен, во-первых, бывает здесь довольно часто, а во-вторых, уже привозил детей к столичному родственнику. Тем временем нас пригласили в дом. Наверное, будь немного времени в запасе, мы бы не отказались помыться, но получаса до праздничной трапезы хватило только на то, чтобы быстренько ополоснуться и переодеться во что-то менее дорожное. Заодно я шёпотом высказала Дойлену всё, что думала о его самодурстве и волюнтаризме. Дражайший союзник беззлобно посмеялся и посоветовал поменьше обращать внимание на слова.

— Пойми, милая, мы в столице, и здесь соблюдают кое-какие правила, — заявил он. — Здесь ничего не утаишь, все и всё на виду. Я обязан был представить тебя так, чтобы брат не попал на язык сплетникам. Довольно и того, что Кеарна болтает.

Бывшая жена действительно поступала крайне некрасиво, распуская о нём разнообразные сплетни, в том числе интимного содержания. Ведьмы-подружки хихикали, но одобрять не спешили: даже среди ведьмачьего бомонда такое поведение не приветствовалось. Особенно неприглядно это выглядело на фоне молчания Дойлена: тот счёл недостойным позорить мать своих детей. И — вот парадокс! — Кеарну выслушивали, кивали, но за её спиной общественное мнение уже вынесло нелицеприятный вердикт: дура. В результате за несчастные шесть дней после официального развода количество друзей-подруг у неё почему-то резко сократилось. И в этом тоже оказался повинен бывший супруг, разумеется.

— Ладно, — примирительно проговорила я, придирчиво осматривая себя в зеркале — посеребрённом стеклянном овале размером примерно тридцать на двадцать сантиметров, висевшем на стене в литой бронзовой раме. — Считай, что убедил. Но пожалуйста, в следующий раз хоть предупреждай.

Почистив пёрышки, мы — разумеется, под ручку, как положено помолвленным — заявились в трапезную залу. Мальчишки управились с переодеванием раньше нас и уже были там. Энгит чинно беседовал с девочкой лет двенадцати, Инген вовсю дёргал кузину за юбку и просил подвинуть вон ту вазу с фруктами в меду. Любезный хозяин восседал во главе стола. По правую руку стояли два свободных стула — для нас, почётных и желанных гостей, а по левую восседала его супруга... Честно говоря, при виде хозяйки мне кое-что стало ясно. Госпожа — кажется, её Лесна зовут? — выглядела, словно мы с ней были родными сёстрами. Такая же рослая, худощавая, и такая же "динарка" — ярко выраженная брюнетка с очень светлой кожей и густыми неширокими бровями. Правда, в отличие от моих, карих глаз, хозяйка смотрела на мир глазами такого густого чёрного цвета, что в первый миг стало немного не по себе. Во второй миг я перевела дух: судя по всему, эта женщина не заслужила настороженного отношения. Умная, спокойная, незлая. А что до схожей внешности, то мой прадед был родом из Западной Болгарии, где такие типажи встречаются на каждом шагу. А мы, кажется, сейчас находимся на Балканах. И ещё — теперь я понимаю, почему Дойлен так на меня "запал". Если у них с братом схожие вкусы, ничего удивительного.

Застолье бывает разное. Разудалая попойка — всем весело, но утром гадко. Нудное отбывание номера для соблюдения приличий — скорее бы это закончилось, и по домам. Дискуссионный клуб, где выпивка и закуска не более, чем антураж — интересно, но почти бесполезно. Протокольное событие — сначала скучно, потом весело, потом болит голова, как добраться домой в таком состоянии. Бывают и такие застолья, которых лучше бы не было. Например, я бы с огромной радостью никогда не посещала поминки. Память об ушедшем навсегда человеке нужно хранить в сердце, а не в желудке. А бывают застолья родственные, и неважно, по какому поводу люди собрались выпить-закусить, всё равно чувствуется общая теплота. Вот на такое мероприятие я и угодила. Сперва воспринимала его как сторонний наблюдатель, а потом не заметила, как втянулась, и что ко мне относятся как к члену клана, что ли. Это немного ...напрягало. Не хотелось становиться здесь настолько своей, ведь я плоть от плоти другого мира, и делаю всё возможное, чтобы туда вернуться. Чем больше привязанностей здесь, тем сильнее будет тоска там. Совсем отказаться от привязанностей я, как обычный человек, не могла, мы существа социальные, но ввести их количество в разумные рамки — возможно. Потому наилучшей стратегией мне показалось искреннее дружелюбие без допуска в душу.

Когда я перешагну границу миров, будет не так больно.

Всё было хорошо, местами даже замечательно. Опрятный дом, добродушная хозяйка, её милая дочь, почтительные, но не запуганные слуги. Чтобы довести собственную усадьбу в Масенте до такого же идеального состояния, мне понадобилось бы ещё года два, не меньше. Здесь порядок поддерживался из года в год. С тех самых пор, как, по словам госпожи Лесны, они сюда переехали, то есть, когда её супруг получил чин сотника дворцовой стражи и немедленно воспользовался правом на отдельный дом от казны, прилагавшимся к этому высокому званию. Что ж, они преуспели. Обычно считается, что временные жильцы плохо заботятся о казённой жилплощади. Здесь я наблюдала явное исключение из правила. Лесна заботилась о доме так, словно он был их собственным.

— А эту комнату я приготовила для вас, — она с тёплой улыбкой показала мне премилую комнатку-фонарь с тремя витражными окнами. Расшитые занавесочки — мечта любой провинциальной помещицы — приятно приглушали резкий дневной свет. И — конечно же, куда ж без этого — просторная двуспальная кровать коробчатого типа и с кучей мягких перин. — Мы с Ферном не думали, что любезный брат приедет с дамой, потому отвели ему гостевую комнату, как обычно.

— Он часто к вам приезжал? — как бы между делом поинтересовалась я.

— Каждый год. Мальчиков, к сожалению, привозил только раз... А вы хорошо к ним относитесь, — Лесна улыбнулась совсем обезоруживающе. — Вы развеиваете стойкий миф о злых мачехах. Быть может, в этом браке у вас будут свои дети, но и мальчиков вы не обойдёте любовью. В вашем мире это нормально?

— Дойлен не говорил, что я иномирянка, — я скрыла под лукавой усмешкой замешательство: неужели моё нездешнее происхождение настолько заметно?

— Об этом нетрудно догадаться, дорогая Стана. Вы смотрите не так, как должно смотреть урождённым ведьмам... Ну, я вас совсем заболтала. Пойду посмотрю, как там обстоит дело с купальней. Вам ведь хочется вымыться с дороги, верно?

Вымыться с дороги мне не хотелось, а очень хотелось. Ещё сильнее хотелось остаться в купальне наедине с собой: настолько осточертели общественные бани в кочевых лагерях, где не скрыться от нескромных взглядов и никуда не деться от зрелищ, достойных немецкого порно. Спасало разве что присутствие Дойлена, но если там его широкая спина была необходимостью, то здесь... Лучше лишний раз не дразнить мужчину, который тобой одержим. Нам и так... гм... удружили, предоставив одну комнату на двоих.

Пока братья обсуждали свои дела, слуги стирали и чистили отсортированные мной вещи, а любезная хозяйка взялась присматривать за детьми, я с огромным наслаждением вымылась, высушилась большущим полотенцем — самым настоящим махровым полотенцем, чтоб мне провалиться, если это не так! — и завалилась отдыхать. Я вообще люблю путешествовать, но, во-первых, на велосипеде, а во-вторых, не так долго. Два месяца пути! Два месяца не знать другой постели, кроме соломы, покрытой плащом, удобств лучше общественной порнобани и квадратно-гнездовой уборной. Умываться ледяной речной водицей и питаться, чем бог пошлёт. Нет, моя городская натура решительно протестовала против подобного образа жизни. Потому я заснула почти мгновенно, едва моя голова коснулась подушки. И проснулась уже в густых сумерках. Притом от звука голосов, доносившихся от порога. Точнее, от раскрытой двери.

— ...спит, устала, — Дойлен, если не хочет, чтобы его слышали, умеет говорить предельно тихо. — Ничего, за завтраком снова все соберёмся.

— Завтра нам не самый лёгкий денёк предстоит, — его брат тоже понизил голос до почти полной неразличимости. — Сам знаешь, что намечается. Мы ждали только тебя.

— И её.

— Везучий ты, засранец... А знаешь, я почему-то был уверен, что повезёт именно тебе.

— Ферн, она — не приз, а моя женщина. Во всех смыслах. Если бы только... Ладно, не буду о печальном.

— Вас разбудят пораньше.

Дверь закрылась, не скрипнув. Дойлен тихонечко заложил засов, скинул сапоги, сбросил парадные одежды и, оставшись в одной рубашке, постарался как можно тише улечься.

"Мы ждали только тебя". Интересный поворот. Ещё интереснее, что он мне скажет, если задать вопрос напрямую.

Я зашептала заклинание сферы тишины.

— А, прости, милая, я тебя разбудил, — он, пользуясь озвученным фактом, придвинулся поближе. — Сам устал, как упряжная лошадь, и не прочь поспать не на соломе.

— Погоди спать, мой дорогой. Поговорить надо, — жёстко проговорила я.

— По поводу завтрашнего дня?

— Нет, по поводу сегодняшнего. Кто такие "мы", почему "мы" ждали только тебя, и, чёрт возьми, почему твой брат назвал тебя везунчиком? — я приподнялась на локте, но эффекта не достигла — локоть провалился в мягчайшие перины на всю высоту. — Знаешь, дорогой, терпеть не могу, когда меня используют втёмную.

— Знаешь, дорогая, — безмятежно ответил Дойлен, — не обо всём можно говорить даже под сферой тишины. Особенно в фургоне посреди временного лагеря. Здесь я хотя бы уверен, что нет лишних ушей.

— Тогда я тебя внимательно слушаю, — я поудобнее подоткнула подушку и приняла позу сосредоточения.

— Я могу не согласиться на откровенность. Что ты тогда скажешь?

— Скажу, что ты не заснёшь, пока не выложишь мне всё, как есть.

— Ну-у-у, милая, я знаю отличный и очень приятный способ не спать до утра, — судя по тону, Дойлен не столько был настроен на фривольности, сколько слегка растерян. Он не ожидал такого наезда.

— А я знаю ещё один, не такой приятный. Выбирай, — фыркнула я. — Или рассказ, или буду нудеть у тебя над ухом, пока не свихнёшься от бессонницы. Мне проще, я-то выспалась.

— Это бессовестный шантаж, — хмыкнул Дойлен.

— Совесть ведьмы — оксюморон.

— Не ругайся.

— Я жду.

— Ну, что мне с тобой делать, а? — Дойлен шумно вздохнул. — Сказано ведь: любопытство женщины — страшная вещь... Ладно, уговорила. Двигайся поближе. Сфера сферой, а так надёжнее будет...

И он начал рассказ. А я слушала и понимала, что на пути домой походя влипла в очень мутные и древние разборки. Конечно, намного лучше, когда тебе помогает не одиночка, не пара заговорщиков, а старая тайная организация, но это же... Прямо-таки мафия какая-то.

— Помнишь, я давал тебе почитать записки моего предка? — говорил Дойлен. — С него-то всё и началось. Многое в той истории покрыто туманом, кое-какие документы предку пришлось уничтожить, но суть сводилась примерно к одному: некий маг объединился с одной ведьмой... Да я тебе о них рассказывал. Та история закончилась подсиживанием другого мага. Но первоначально цель у них была другая... Этого ни в одном тексте ты не прочтёшь. Это знают только считанные маги и князь с княгиней. Дело в том, что завладеть Великим Артефактом может только объединённая ритуалом пара, мужчина и женщина. И чтобы один из них владел жёлудем священного дуба. Как об этом пронюхал мой предок, неизвестно. Скорее всего через его сестру. Ту самую ведьму, которая связалась с магом. История закончилась пшиком, маг сделал карьеру, ведьма сбежала и умерла через много лет, артефакт где был, там и остался, но наша семья не успокоилась. Предок и его, скажем так, друзья, поклялись довести дело до конца, если не лично, то руками потомков. Нас довольно много по княжеству сидит: кого испоместили, кто по службе. И наш клан... Словом, он и раньше был самый влиятельный, а теперь и подавно.

— Вашей задачей был поиск ведьмака или ведьмы с жёлудем? — холодно усмехнулась я.

— Ты не представляешь, что я почувствовал, когда мне рассказали о тебе, — Дойлен, прекрасно понимая моё состояние, виновато погладил меня по руке. — Ведьма получает благословение священного дуба в соседнем имении! А когда увидел тебя, понял, что пропал. Велел своим людям свести лошадь. Довёл до магического поединка, и... Прости, милая, но как ведьма ты слабее меня. Я был абсолютно уверен в победе, а какой потребовал бы выкуп — сама догадайся. Но кто ж знал, что у тебя такое ...иномировое чувство юмора!

— Начинаю собой гордиться, — хмыкнула я. — Что было дальше, я в курсе. И что мы с тобой действительно заключили сделку, тоже помню. Неясно, какова моя роль в ваших грандиозных планах. На кой чёрт вам артефакт?

— Наша роль, — уточнил дорогой друг. — Мы с тобой теперь ключевые фигуры, без нас весь замысел просто обречён. Добудем этот грёбаный артефакт, а дальше... Ты в свой мир, а я уж тут как-нибудь... Но пока он не у нас, наше дело — держать ушки на макушке и готовиться.

— Наше дело... — задумчиво повторила я. — Коза Ностра...

— Что?

— Да так, ничего. Ассоциации возникли. Просто, если следовать логике, то завтра тут, в этом доме, должно состояться собрание заговорщиков. Так?

— Верно. Завтра вечером.

— Стоит ли приглашать сюда Линерита и Ульсу?