Герои чужой войны

Муромский встретил командора, что называется, у трапа, едва не пританцовывая от нетерпения. Судя по красным, воспаленным глазам, спать он так и не ложился, а небольшое, очевидно, незамеченное им пятно на халате однозначно говорило, что этой ночью он злоупотреблял кофе — пятно было совсем свежим, даже высохнуть еще толком не успело. Однако при всем том, утомленным он не выглядел. Скорее, наоборот — энергия переливалась у Муромского через край, и Демин удивился даже, что свет вокруг него не преломляется, образуя радугу. Впрочем, и без этого Муромский мало что не светился, и, поприветствовав Демина (кстати, приветствие вышло вполне уставным), тут же потащил его к себе в лабораторию. Хорошо еще, не принялся вещать на ходу — Демин и так научников понимал с пятого на десятое, а когда человек в таком возбуждении...

В лаборатории было не протолкнуться. Народ столпился у прозрачного бокса с образцами, тыкал пальцами, галдел, спорил, в общем, вел себя вполне ожидаемо. Никакой дисциплины... Однако в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят, и вообще, у флота свои традиции, у ученого люда — свои, и, вполне может быть, кто-нибудь из этих молодых парней и девчонок, с энтузиазмом спорящих в этот момент о непонятных стороннему человеку проблемах, в будущем станет академиком, чьи открытия перевернут мир. Прецедентов хватало.

Довольно бесцеремонно распихав коллег, Муромский подтащил Демина вплотную к боксу. За прозрачным, тонким, и притом невероятно прочным стеклом лежали образцы, про которые Муромский начал что-то объяснять, периодически сбиваясь на высоконаучную терминологию. Понять его было невероятно сложно, и, на взгляд Демина, в образцах не было ну вот абсолютно ничего, что заслуживало бы внимания. Все это он уже видел на базе, причем изначально в намного более целом виде. Крошеву же, которое лежало здесь, на взгляд командора самое место было на свалке.

Когда Демину надоело чувствовать себя не понимающим объяснений кретином, он взял Муромского за плечо и потянул его из толпы. Эксперт немного удивился, но послушно двинулся за начальством, с грацией ледокола пробивающим себе дорогу сквозь толпу. Выбравшись в коридор и, прикрыв дверь, убедившись, что никто их не слышит (не стоило ронять авторитет эксперта перед коллегами), Демин рявкнул:

— Капитан-лейтенант Муромский! Немедленно прекратить словесный понос и доложить по форме!

Резкий тон на десяток секунд вогнал Муромского в ступор, но потом все же оказал на него ожидаемое действие. Буквально на глазах ученый отступил на задний план, выпуская из глубины сознания вместо себя офицера. Пять минут спустя Демин уже сидел в каюте Муромского и рассматривал многократно увеличенные голографические изображения того мусора, который столь непрезентабельно выглядел в боксе. Рассматривал, слушал пояснения, на сей раз сказанные ровным, спокойным голосом, четкие и понятные, и чем больше он их слышал, тем сильнее у него было ощущение, что волосы вот-вот встанут дыбом не только на голове, но и на груди, руках, ногах и прочих частях тела.

Если верить Муромскому, а в его компетентности Демин не сомневался, найденное ими пиратское гнездо занималось вещами страшненькими. Ну, это было ясно и без экспертиз, сам видел, что там творилось, но оказалось, что проблема куда серьезнее, чем незаконные опыты на людях с целью совершенствования нового поколения киборгов. Если конкретно, проблема выходила на новый технический уровень.

В принципе, искусственные органы вживлялись очень давно, начиная с двадцатого века. То же искусственное сердце, к примеру... Позднее начали использоваться искусственные конечности, искусственные глаза, но все это были не более чем придатки к человеческому организму. До конца с центральной нервной системой их связать не удавалось, и они оставались чужеродным придатком, костылем, поддерживающим человека, но не заменяющим ему утраченное. Даже когда в некоторых странах пробовали создавать, и небезуспешно, боевых киборгов, общие принципы сохранялись. Имелся живой организм, чаще всего клон, имелись усиливающие его импланты, и все это просто сшивалось вместе.

Однако те, кто создал обнаруженное на пиратской базе, не только смогли обеспечить единство имплантов и нервной системы. Они пошли дальше, и как раз это было самым неприятным и страшным. Демин никогда раньше не слышал о чем-либо подобном. Импланты не просто вживлялись, они, управляемые постоянно увеличивающимся количеством невероятно производительных микропроцессоров, росли, прививаясь к нервной и мышечной системе человека, местами дублируя, а местами и вовсе замещая ее. По всему выходило, что конечным результатом могло стать превращение человека во что-то новое, сплав живой и неживой ткани, а может, и просто в робота.

Как это удалось определить Муромскому и припаханному им для поддержки штанов коллективу молодых ученых, для Демина осталось загадкой, но по всему выходило, что работа ими была проделана титаническая. И все-таки они сделали невероятное, и по мелким осколкам собрали картину, может, не совершенно полную, но дающую представление о том, с чем пришлось столкнуться экипажу 'Ретвизана'.

Когда Муромский закончил, Демин пару минут сидел неподвижно, а потом с силой растер лицо руками. Усилием воли заставив себя успокоиться, он с лихорадочной скоростью анализировал случившееся. Это ученому, пускай и в погонах, найденные на пиратской базе образцы неизвестных технологий были пищей для пытливого ума. Куда лучше понимающему расклады кадровому офицеру, стоптавшему не одни сапоги на корабельных палубах, все представлялось иначе, и выводы не радовали. Для начала, требовалось предотвратить распространение информации. Ну, это они, можно сказать, сделали. Сейчас оставалось только хвалить предусмотрительность особиста, который по давно уже заведенной им традиции после любой секретной или околосекретной операции брал со всего экипажа расписки о неразглашении. За это особиста не любили, называли держимордой, чернильной душой и бюрократом, но при этом уважали — он ухитрялся регулярно вытаскивать людей из неприятностей вроде драки с полицией, обеспечивал лояльность со стороны властей любой планеты, на которую они прибывали. Наконец, именно благодаря ему в свое время был предотвращен взрыв корабля, на который вражеский диверсант ухитрился пронести и установить мину. В общем, приучив людей держать язык за зубами, сейчас особист избавил их всех от кучи проблем.

Однако возможная утечка информации — это так, первый уровень проблемы, заблокировать ее не так и сложно. А вот дальше... А дальше все куда интереснее. Откуда у пиратов эти технологии? Смешно предположить, что они могли быть разработаны самостоятельно. Некому, а главное, не на чем там было разрабатывать подобное. Слишком уж ценные мозги и слишком серьезное оборудование требовалось, чтобы запустить процесс. Нет, тут видна была рука государства, достаточно развитого, чтобы иметь хорошие научные кадры, достаточно богатого, чтобы финансировать исследования и притом имеющего достаточно эффективные спецслужбы, чтобы обеспечить прикрытие всего этого от разведки Империи. А то ведь ее реакция предсказуема и однозначно негативна. Когда же имеешь дело со страной, привыкшей оперировать ударными флотами, реакция с ее стороны чревата нехорошими последствиями.

Как пираты могли получить доступ ко всем этим, наверняка секретным, технологиям? А пес их знает. Но если что-то нашлось на одной базе, то кто сказал, что этой дряни нет на второй, третьей, десятой? Стало быть, информацию надо передать наверх. И возникает вопрос, делать это установленным порядком или, воспользовавшись данным ему временно правом, выходить на Самого? Надо с Кольмом посоветоваться...

И тут Муромский, выдержавший театральную паузу и в точности угадавший момент, когда ее надо было заканчивать, выдал:

— Я тут покопался в архивах, в том числе и закрытых — у меня высокий уровень допуска. Похожая технология была разработана у нас, около трехсот лет назад.

— Так, — Демин мрачно посмотрел на эксперта. — Этого нам еще не хватало. Как к ним попала имперская технология?

— Это не имперская технология, — покачал тот головой. — Наша программа была заморожена почти сразу, дальше опытов с животными дело не пошло, и технология не была доведена до стадии реализации. Да и подход в ней был иной, различия заметны даже невооруженным глазом. Тем не менее, общие принципы есть.

— Ясненько, — Демин потер гладко выбритый подбородок. — Значит, кто-то создал аналог.

— Даже не аналог. Кто-то, изобрел свое, совершенно новое, однако единичные точки соприкосновения с нашим открытием все же имеются.

— Еще не легче. А почему у нас это было запрещено?

— Тематика экспериментов была признана неэтичной, направление закрыто, исследовательская группа расформирована, а результаты засекречены.

Угу. Неэтично. Предки были не менее циничны, чем нынешнее поколение имперцев, и ничуть не уступали им в смелости. Если направление закрыто с подобной формулировкой, то, вероятнее всего, результаты оказались потенциально опасными. Настолько опасными, что кто-то там, наверху, счел потенциальные выгоды не окупающими возможный риск и придавил угрозу в зародыше. И что теперь со всем этим прикажете делать? Впрочем, колебался Демин недолго.

— Слушай приказ. Центр переходит в режим чрезвычайного положения. Запретить любые контакты с внешним миром, запретить покидать центр, заглушить линии связи. Анатолий Львович, проследи, пожалуйста, чтобы все было выполнено, как следует. Боюсь, ты раскопал сейчас такую дрянь, что космосу станет жарко.

Опасения Демина оправдались на все сто процентов. Вначале он услышал много нового и интересного от адмирала Кольма. Тот, правда, ругался не на Демина, помнил, с чьей подачи они оказались замешаны в этом деле, но все равно командор чувствовал себя виноватым. Дурацкий характер... Потом Кольм, подумав, вышел по прямому каналу на связь лично с Императором, точнее, отправил ему сообщение — в резиденции Его Величества сейчас было раннее утро, и Сам изволил почивать. А через каких-то пять часов они уже стояли перед голоэкраном, на который передавалось изображение из кабинета Императора, и ели глазами начальство.

Начальство, впрочем, их рвения не оценило. Вид у Императора был усталый и раздраженный, но говорил он ровно — значит, был зол не на их дуэт. А то ведь с него станется, не отходя от кассы, отодрать так, что взвоешь. Еа расправу, равно как и на награды, Император был крут, и слова у него с делом не расходились. Однако им он только рукой махнул, садитесь, мол...

Результатом почти двухчасового разговора (Демину страшно было представить, в какие деньги вылился двусторонний стереотрафик), стал приказ заниматься, помимо основной задачи, еще и решением пиратского вопроса. Вот как будто других дел нет... Тем не менее, приказ есть приказ, да и потом, Демин понимал, что это вполне логичное решение, позволяющее минимизировать число людей, посвященных в детали проблемы. Вот только что делать-то? Хорошо еще, карт-бланш сохранился и даже расширился.

Линкор приспособлен для многого, и все же он — молоток, или, применительно к боевому назначению корабля, меч, который наносит сильные, но точечные удары. А куда бить? Захваченная база, если верить данным, полученным с матрицы памяти казненного пирата, была не более чем смесью дизайнерского бюро, на котором производилась апробация новинки, и, в перспективе, сборочного цеха. Комплектующие шли извне, но откуда... Пират банально не знал цепочки, даже непосредственного поставщика не знал, конспирация была поставлена со знанием дела. Конечно, в свете новых обстоятельств эту базу и всех, кто на ней остался, пропустят через мелкое сито — разведчики, оказавшись невольными инициаторами процесса расследования, от участия в нем теперь не отвертятся, но все понимали, что вряд ли это принесет результаты. Можно, конечно, попытаться устроить засаду, облаву, наловить пиратов, да и допросить их жестко, есть шанс, что найдется кто-нибудь знающий — где-то что-то слышал, к примеру, а там уже будут какие-то зацепки. Только чем ловить? Линкором? Не смешите тапочки, здесь нужен бредень, а не меч.

В общем, на базе уже наступила ночь, а адмиральский салон еще сотрясался от громогласных споров, а утро вообще застало Кольма и Демина в глубоких раздумьях склонившимися над голографической картой. Тем не менее, кое-что начало вырисовываться. Если конкретно, то у них получалась достаточно масштабная, но, при этом, и перспективная операция.

Расклады были просты до безобразия. Можно, конечно, ловить пиратов по десяткам звездных систем на границах обитаемого космоса, а то и вовсе эти самые границы нарушая. Непринципиально, конечно, что границы — когда надо было, Империя умела плевать на международное право. Да и налево тоже плевала. Но все же, случись что — и вытаскивать попавших в неприятности товарищей окажется достаточно сложно, а эффективность такой работы будет стремиться к нулю. Однако зачем мелочиться, если можно накрыть целую систему, в которой пиратов — каждый второй, не считая каждого первого?

Система Тортуга... Раньше у нее был только номер, но в последние пару столетий все называли ее именно так. Белый карлик, планеты есть, но все безжизненные, сожженные жестким излучением еще в незапамятные времена. Да и ресурсов на них было — кот наплакал. Словом, одна из тех систем, которые называют бесперспективными. Тем не менее, система Тортуга процветала, став тем, чем была много веков назад ее предшественница в Карибском море — точкой, где собирались пираты всех мастей, и где был лишь один закон — право силы.

Правда, следует уточнить, что так было лишь в самом начале. Потом власть в системе подмяли под себя несколько крупных мафиозных кланов, договорившихся между собой о том, что нечего тут заниматься ерундой, а право кулака давно устарело, во всяком случае, применительно к этому месту. Зато барахолка всем нужна, а раз так, то ни одна пушка не выстрелит без их разрешения. Ну а для удобства они собрали в кучу несколько десятков астероидов, и сейчас они, сцепленные при помощи генераторов силового поля, неспешно плыли по дальней орбите, образуя нечто вроде каркаса. Пространство внутри него было заполнено воздухом, поддерживалась искусственная гравитация, была обеспечена защита от излучения, искусственная смена дня и ночи... Словом, местечко получилось весьма и весьма комфортным.

В результате сейчас Тортуга была весьма своеобразным местом. Здесь с равным успехом можно было встретить пирата, контрабандиста, не особенно разборчивого купца или богатого любителя нестандартных развлечений. Здесь была нейтральная территория, и любые споры решались через суд, в который входили представители всех главенствующих кланов. Здесь было место, где никто ни на кого не смел поднять руку без разрешения все тех же кланов. В общем, идеальное место, где можно без проблем сбыть добычу, купить запчасти, топливо, травку, да что угодно купить. И было у Тортуги еще одно несомненное достоинство — эта система располагалась за пределами всех человеческих государственных образований, но при этом в точке, из которой до большинства из них можно было добраться двумя-тремя прыжками. А самое главное, между Тортугой и Империей было значительное расстояние, которое боевым кораблям пришлось бы преодолевать долго и нудно, и, вдобавок, много границ, а значит, можно было не опасаться незапланированного визита вежливости со стороны имперского флота. Конечно, надо было соблюдать по отношению к Империи определенную осторожность, а то ведь ее адмиралы могут и наплевать на трудности, но в случае, если Империю не задевать, она тоже зря напрягаться не станет.