Честь и Польза - 2

Больше всех от действий мятежного военачальника страдали интересы японцев имевших основательные и далеко идущие планы. Согласно им, стране Восходящего солнца должен был принадлежать не только Квантун с Маньчжурией, но весь Китай целиком. Только это позволяло Токио приобрести статус мировой державы и говорить с Америкой и европейскими державами на равных, а не как временный союзник, чьим мнением можно и пренебречь.

Поэтому когда в порт Дальний стали поступать сведения о намерениях маршала, резидент японской военной разведки подполковник Танакава немедленно отправил в Токио депешу. В ней он не только извещал руководство о предательстве маршала интересам Японии, но и предлагал действия по разрешению возникшей проблемы. Они не отличались особой изящностью, однако были по-своему весьма действенны. В их основе лежал принцип: "нет человека — нет проблемы".

В Токио не очень долго размышляли над ответом Танакаве, уже через день, прислав подполковнику свое согласие на устранение строптивца.

Подобная реакция в отношении своего ставленника в "битве китайских драконов", на которого было потрачено столько сил и средств, объяснялась рядом причин. Во-первых, с каждым годом своего существования главой Северного Китая, Чжан Цзолинь все меньше и меньше служил интересам Японии, ставя на первое место свои собственные задачи и нужды. Токио до поры до времени закрывало на это глаза, уверенное в том, что сможет ещё удержать "старого маршала" в своей узде, но теперь в их отношениях наступил кризис.

Во-вторых, у японцев в отношении Маньчжурии имелся свой проект под названием "Маньчжуо-Го", являвшийся первой ступенью захвата всей Поднебесной. Согласно первоначальным планам он должен был вступить в действие ещё два года назад, но землетрясение в Японии, сорвало наступательные планы Токио. Все ранее запланированные на войну средства были отданы на ликвидацию последствий разрушений в стране.

Неожиданное вмешательство стихии ударило не только по планам "кабинета войны", но и привело к его отставке. Как микадо не симпатизировал взглядам принцев крови, однако жестокая действительность заставила его отдать власть в руки промышленникам и экономистам. Те безжалостно сократили расходы на армию и ситуация с Чжан Цзолинем позволяло военным вернуть себе утраченные позиции.

В-третьих, Токио было обязано наказать предавшего Японию маршала. В противном случае оно теряло лицо перед своими соседями, что по меркам Востока было недопустимым для страны, претендующей на статус мировой державы.

Совсем иными принципами руководствовалась Москва, затевая операцию по устранению Чжан Цзолиня. Кремль простил маршалу его попытку захвата Харбина, посчитав, что один раз крепко получив по рукам, он хорошо подумает, стоит ли обострять отношения с северным соседом.

Однако его успехи в Пекине, резко меняли весь политический расклад в регионе. Получив возможность влиять на центральную власть, маршал становился главной военной фигурой Китая и, зная его характер, можно было смело говорить, что новая попытка захвата КВЖД не за горами.

Отдавая приказ на устранение маршала, Москва рассчитывала найти мирный консенсус с его сыном, "молодым маршалом" Чжан Сюэлянем. Он являлся слабой копией своего отца и с началом его правления в Мукдене, Россия надеялась получить несколько лет мирной жизни для своего маньчжурского анклава.

Решение на устранение "маньчжурского ястреба" генерал Щукин сумел пробить в руководстве на несколько месяцев раньше подполковника Танакавы, однако специфика действий и задач посланца Кремля нивелировала эту временную фору.

Кроме устранения маршала, ему следовало наладить канал поставок оружия отрядам китайских коммунистов под руководством Чжоу Эньлая. После разгрома войсками Гоминдана восстания в Наньчане, он скрывался в горах провинции Хунань.

Сложность этой задачи заключалась в том, что территория контролируемая коммунистами не имела выхода не только к морю, но и к другим транспортным путям включая железные дороги и речное сообщение. Все пути были надежно перекрыты врагами и о масштабной поставке оружия, как это было при Сунь Ятсене, не было и речи.

Единственным выходом из сложившегося положения было передача денег с целью покупки оружия у воющей стороны. Подобное в Китае было делом обычным и как высокое начальство не пыталось бороться с ним, осел нагруженный золотом всегда побеждал.

Москва была не против подобного варианта, но зная пагубную склонность людей к воровству, хотела иметь твердые гарантии того, что выделенные ею деньги пойдут именно на покупку вооружения, а не на личные нужды и забавы. Поэтому прибывший к Чжоу Эньлаю посланец, был вынужден задержаться у него на лишние недели, чтобы с чистой совестью рапортовать в Москву о выполнении задания.

С чисто национальной въедливостью, Наум Эйтингон дождался, когда в лагерь повстанцев поступили винтовки, маузеры, патроны и гранаты. Когда пришло время, он лично отправился на встречу с продавцами, чтобы убедиться в качестве покупаемого товара. Совершая этот опасный поступок, очень могло быть, что вместо торговцев его ждала засада, Эйтингон меньше всего думал о себе. Главное для него было дать возможность тремстам человекам, собравшимся возле Чжоу Эньлая, продолжить свою борьбу с общим врагом.

Ставка на коммунистов в гражданской войне в Китае, после предательства Чан Кайши была сделана Алексеевым под нажимом Сталина. Тот видел у этого движения серьезный резерв людских сил за счет огромной массы китайского крестьянства, а также считал невозможным повторного предательства с их стороны. Великие державы как чумные сторонились коммунистического движения, предпочитая вкладывать деньги в более близкие по духу и послушные командам течения.

В отличие от Покровского, у Эйтингона не сложились дружеские отношения с "красным генералом" как того называли сами подчиненные. Чжоу Эньлай не видел в посланце Москвы военного который мог говорить с ним на равных, но Наум к этому и не стремился. Он только четко выполнил порученное ему задание и на большее не претендовал. Главное его задание ждало его на севере, куда он отправился, под видом немецкого коммерсанта Йозефа Фогеля.

Документы у него были безукоризненные. При помощи их он легко оказался сначала в Пекине, а затем прибыл в Мукден, столицу Чжан Цзолиня.

Старого маршала нельзя было назвать беспечным человеком, слепо верившего в фатум. Пережив несколько покушений на свою жизнь и вступив на тропу измены, он проявил серьезную обеспокоенность. Первым делом, Чжан Цзолинь отказался от открытых автомобилей. Во время его визитов в Пекин, он передвигался в закрытом бронированном лимузине вместе с двумя автомобилями охраны. Подаренный американцами лимузин мог защитить маршала не только от выстрелов одиночных стрелков, но и спасти его от пулеметной очереди, а также от нападения заговорщиков вооруженных маузерами и гранатами.

В Китае это было самым излюбленным методом покушения. Так было убито два министра нового правительства, несколько высокопоставленных военных и куча бизнесменов не пожелавших платить деньги столичному преступному миру.

Стекла и бронированная обшивка автомобиля были сделаны в Штатах на заказ и имели гарантию, равно как броневые листы, которыми были обшиты стены и крыши маршальского поезда. Врагов у Чжан Цзолиня хватало не только в лукавой столице, но и в самой Маньчжурии.

Для пущей уверенности в своей безопасности, а также для нагнетания страха на врагов, маршал приказал включить в состав поезда две специальные платформы. На одной была установлена скорострельная пушка, а на другой пара пулеметов "Максим". От их огня не поздоровилось не только пешим или конным в случаи нападения на поезд, но даже и аэропланам.

Одним словом американцы попытались максимально обезопасить жизнь своего клеврета, но не было таких крепостей, которые не мог ли бы взять хитрый изворотливый ум и пытливая природная смекалка.

Мукден, куда прибыл господин Фогель, хотя и был крупным городом, как-никак бывшая имперская столица, но до пестроты Харбина, этого "маленького Вавилона" на Сунгари, он не дотягивал. Иностранцы в нем были, но на фоне монолитного китайского населения все они были наперечет, и появление нового лица европейской наружности моментально фиксировалось полицией.

Для легализации деятельности своих представителей, русская разведка создала фирму занимавшуюся поставкой мануфактуры в охваченную гражданской войной страну. Пуговицы, нитки и прочая необходимая мелочь были лучшим прикрытием для работы разведки как в Мукдене, так и в Пекине, Дальнем и Чемульпо. Именно там находились филиалы фирмы, имевшей неплохой оборот и приносившей реальные деньги.

Директор мукденского филиала не был посвящен в тайны руководства фирмы и по тому господин Фогель являлся для него проверяющим инспектором, прибывшим из Шанхая. Покопавшись для приличия несколько часов в день в представленных ему для проверки бумагах, Эйтингон отправлялся на прогулку по Мукдену.

С большим интересом он побывал в императорском дворце, осмотрел его парадные лестницы, украшенные царственными львами, а также окрестные парки с их неповторимыми пагодами. Затем очередь настала увеселительных заведений, которые были неотъемлемой частью "свободного мира" пришедшего в патриархальный Китай.

Следуя принципам немецкой бережливости, посещая рестораны, оставлял скромные чаевые, избегал клубов с азартными играми, и раз в неделю приводил к себе женщину, которую снимал на улице из экономии. И все это время, за спиной господина проверяющего маячили тени филеров, неотступно следивших за ним.

Они исправно доносили о действиях господина Фогеля, в которых не было ничего интересного. Ни с одним из представителей дипломатических миссий занимающихся разведкой он в контакт не вступал, равно как и с местными китайцами, состоявших в местной полиции на специальном учете.

Разрабатывая операцию по устранению Чжан Цзолиня, руководители русской разведки учитывали местные специфические условия, в которых предстояло работать Эйтингону. По этой причине они сразу отказались от варианта нападения на кортеж правителя Маньчжурии. Вербовка среди местных хунхузов обязательно оставила бы след, а руководство ГРУ не имела право оставить ни единой ниточки указывавшей на причастность Москвы к смерти маршала или точнее сказать генералиссимуса. Таково было главным условием президента Алексеева, давшего согласие на эту тайную операцию.

По этой причине пришлось отказаться от варианта отравления Чжан Цзолиня руками поваров или прислуги, а также от нападения на загородную резиденцию правителя, которую он предпочитал шумному городу.

Единственным вариантом оставался стрелок одиночка, либо уничтожения поезда Чжан Цзолиня. Каждый из них имел свои плюсы и минусы и после тщательного изучения, руководство остановилось на варианте "поезд".

Главной причиной этого выбора были успехи, которые достигли подопечные генерала Щукина в разработке мин для подрыва поездов. Созданные ими мины не нуждались в бикфордовом шнуре или электрической искре для их подрыва. Подложенный под рельс, заряд приводился в действие при помощи пружины, которая сдавливалась под тяжестью проходившего поезда.

Создатели этого нового типа мин так усовершенствовали свое изобретение, что шагнули далеко вперед в подрывном деле. Так их мины могли различать тяжесть проходившего по ним состава и реагировать на груженый эшелоны, оставляя без внимания пассажирские поезда или перегоняемый порожняк.

Более того, мины имели функцию отсроченного взрыва, что позволяло вывести из строя не просто сам паровоз и пустить весь состав под откос, а уничтожить конкретный вагон. Правда, чем дальше он находился от паровоза, тем больше увеличивались возможности накладок.

Перед отъездом, разведчик прошел тщательный инструктаж по минному делу. Он досконально узнал устройство мины, мог самостоятельно её установить и в случае необходимости извлечь.

Зная вес головного паровоза и приблизительную компоновку поезда правителя Маньчжурии, Эйтингону была подобрана соответствующей мощности мина. С дипломатической почтой она была доставлена в Мукден и мирно ожидала своего часа.

При помощи агента местного резидента исполнявшего роль проститутки нужные сведения, разведчик приступил к подготовке покушения. Самым удобным местом закладки мины, он выбрал участок дороги после станции Хуангутун, где магистраль Пекин-Харбин соединялся с Южно-Маньчжурской железной дорогой. Далее шел прямой как стрела длинный отрезок железнодорожного пути и, как правило, в этом месте машинисты литерного поезда прибавляли ход.

Подходы к железнодорожным путям не охранялись. Осмотр путей, как правило, производили китайские обходчики, и заложить мину не представлялось большой сложности. Нужно было только дождаться возвращения маршала из Пекина и провести акцию.

Об отбытии Чжан Цзолиня из столицы Поднебесной, господину Петракову сообщил телеграф, известив российского резидента, что условия продажи предложенного им товара приняты к рассмотрению. Вскоре, господину Фогелю по телефону было предложено купить недорого хороший чайный сервиз, но тот отказался, так как уже совершил покупку.

Вечером, за сутки до прибытия маршал в Мукден, немец по привычке привел к себе женщину, но в отличие от прежних свиданий, это затянулось надолго. Утром господин Фогель сначала потребовал себе в номер завтрак на двоих, затем обед и ужин.

Сделанные заказы каждый раз у посыльного принимала женщина в халате, сам господин Фогель либо лежал в кровати под одеялом, либо мылся в ванной, откуда доносился шум вод. В номере играл граммофон, а на столе и возле постели, юркий рассыльный заметил пустые бутылки из-под вина.

Все это говорило о том, что пользуясь моментом, "ночная бабочка" сумела хорошо потрясла кошелек заезжего господина. Подобное явление было сплошь и рядом, и потому не вызвало у филеров особого подозрения. Они даже позавидовали веселящемуся "объекту" и были в корне не правы. Вместо плотских утех и веселого возлияния вина, господин Фогель занимался установкой тайного гостинца для маньчжурского ястреба.

Вместе с китайским помощником Фан Ли, принесшего в своей котомке мину, переодетый Эйтингон добрался до выбранного им места и установил заряд. Накрывший их в этот момент проливной дождь сильно осложнил им работу. Нещадно хлеставшие струи воды мешали разведчику при закладке и установки мины, а стоявший на страже китаец плохо видел в упавшей пелене.

Кроме этого, дождь основательно промочил их одежду и обувь, гарантировав простуду, но от него были и положительные моменты. Вода скрыла все следы их пребывания на полотне и проезжавшие на дрезине обходчики не заметили ничего подозрительного.

По возвращению в Мукден, разведчик сумел незаметно вернуться к себе в номер, где его помощница продолжала, умело разыгрывать представление. От предложения принять горячую ванну он отказался, предпочтя в борьбе с простудой иные средства.

Они оказались весьма действенными, и утром следующего дня Эйтингон был в полном порядке. Весь последующий день прошел в напряженном ожидании известий. По расчетам разведчика мина должна была сработать около полудня, но сообщений все не было и не было. Когда стрелки часов показывали три часа, встревоженный Эйтингон попытался узнать, когда литерный поезд прошел станцию Хуангутун, но телефонная и телеграфная связь оказалась заблокирована.