Имперский посол

Численность шакиров здесь поддерживают специально, с помощью контроля над супружеством. Я не поспешил бы возмущаться этим фактом вместе с Нандигом, потому что понимаю, что разводят их не для красоты. Строгие меры обусловлены жёсткой необходимостью, иначе они не смогли бы прижиться. Значит, шакиры жизненно необходимы кланам.

Для чего они так нужны, спрашивать у Нандига нельзя. Если он согласится нагрузить меня подобными сведениями, он будет видеть во мне союзника, а я ему не союзник — скорее напротив. Я и про низших не спросил бы, а выяснил бы косвенными путями, если бы не время... Где-то там, возможно, еще жив Шенгис.

Но и отмолчаться было нельзя, поэтому я выложил ему самое очевидное, что у меня нашлось:

— Так вот почему ваш клан настоял, чтобы в новой посольской группе не было никаких колдунов...

— Разве? Я ничего об этом не слышал. И не вижу никакой связи... — Нандиг на какое-то время задумался, затем недоумевающе глянул на меня. — Чем нам могут помешать ваши колдуны?

Что ж, я ему кое-что должен, да тут и ему самому догадаться нетрудно.

— Эсмэ.

В его глазах мелькнул проблеск понимания.

— Думаете, она на что-то надеялась? Пока он был здесь, всё выглядело так, будто они просто друзья. Это уже после несчастного случая бедняжка словно свихнулась...

— Если она и не надеялась, отец мог подумать, что она надеялась. Ну и прикинул, что с обычными людьми с самого начала надеяться не на что. Как получилось, что вы не знали об этом требовании?

— У меня здесь другие обязанности, а клановыми отношениями я мало интересуюсь. Я больше вон по картам... — Нандиг кивнул на рулон.

В это время дверь отворилась, и в проёме показался слегка запыхавшийся Тиак.

— Тэр дэ Грай, обед, — сообщил он.

— Действительно, мы засиделись, — признал я, и мы с Нандигом поспешили за ним.

Да, неудачно сложилось у Нандига... Сам он уродился, как говорят у нас в Империи, с разбавленной кровью и вдобавок его жена оказалась со слабой кровью. Среди его детей шакир может появиться, только если ему очень повезёт. Я уже говорил, что разница между шакиром и акиром не количественная, а качественная? Сильный акир может во многом превосходить какого-нибудь завалященького шакира, но есть целые разделы колдовского искусства, которые ему изначально неподвластны.

За обедом я напомнил Хетригу, и тот объявил, что члены семейства должны без утайки рассказывать мне всё, что я буду спрашивать о своём предшественнике и обстоятельствах его гибели. Затем мы вернулись в зал собраний и закончили со списком разбойничьих убежищ, а разговоры с родичами Хетрига я пока отложил. Понятно же, что они не побегут договариваться, пока я занимаюсь другими делами — кому это было нужно, давным-давно договорились обо всём.

— А теперь расскажите мне всё, что вы знаете о гибели тэра дэ Мораис, — попросил я Хетрига, когда он дорисовал последнюю закорючку. Сначала нужно было выслушать официальную версию, да и расспросы следовало начинать по старшинству.

Хетриг отодвинул список сохнуть и напустил на лицо приличествующее теме разговора выражение.

— Всё началось с того, что незадолго до несчастья тэр дэ Мораис пропал. Два дня мы не тревожились, а затем я объявил поиск. Искали мы его дней пять, но безуспешно, пока его тело не обнаружил один из жителей общины, когда ходил в соседнюю долину за прутьями. Он сразу же сообщил о находке мне, а я послал Тьямета с помощниками, чтобы они принесли тело. Оно было сильно попорчено водой, поэтому мы не стали затягивать с похоронами. Похоронили мы его на следующий день, а ещё через день снарядили ньяру и отправили её в Империю. Вот, собственно, и всё.

Ньяра — самое крупное судно из тех, которые строят на Стабри. Парусно-вёсельная, она предназначается для дальних поездок вокруг острова, но при шакире на борту может выдержать и небольшое морское путешествие.

— Почему вы решили не отправлять тело в Империю?

— Тогда мы даже не подумали об этом. Оно было так изуродовано, что хотелось поскорее похоронить его.

"Всё началось с того" выглядело если не прямой попыткой обозначить мне границы интересов, то явным подсознательным нежеланием расказывать о том, что происходило до исчезновения Шенгиса. Тыкать в это Хетрига было бы глупостью, поэтому я зашёл издалека:

— Как получилось, что вы так поздно хватились тэра дэ Мораиса? Если он не ночевал дома, этого уже было достаточно, чтобы наутро объявить поиск.

— Тэр дэ Мораис увлекался охотой на такхов. Когда он прибыл сюда, он неделю или две не покидал окрестностей клана, но затем ему стало скучно. Сначала он ходил рыбачить, потом спросил, можно ли тут поохотиться. Такхов у нас в горах достаточно, я не возражал. Я распорядился выдать ему лук, потому что своего у него не было, и назначил в сопровождающие Ромадиэ. Первое время она ходила с ним, затем он попривык к горам и стал ходить один. В зимний сезон у нас на нагорье сильные ветра, поэтому зимой тэр дэ Мораис выходил на охоту редко, по погоде, и к вечеру всегда возвращался. Но весной, когда погода наладилась, он стал ходить на охоту с ночёвкой. Брал с собой одеяло, еды на трое суток, но никогда не ночевал в горах больше двух ночей подряд. Поэтому мы хватились его на третьи сутки, когда он не вернулся в посёлок к ужину.

— Понятно... Тэр дэ Мораис успешно охотился?

— Не очень. Но добычу он приносил регулярно — где-то раз в три-четыре прогулки. Такхи чуткие, у него не получалось подобраться к ним на надёжный выстрел, а насчёт подранков я его сразу предупредил. Есть у нас такое правило: не уверен, что убьёшь — не стреляй, потому что подранка в горах не догнать. А стрелял тэр дэ Мораис плохо.

Шенгис плохо стрелял из лука? Интересно...

— А почему вы приставили к нему Ромадиэ, а не кого-то из мужчин?

— Она у нас лучшая лучница и великолепно знает горы. Я не мог допустить, чтобы с посланником Империи случилась неприятность, а Ромадиэ была самой надёжной. Тэр дэ Мораис не давал никакого повода подозревать себя в распущенности, но если бы он забылся, Ромадиэ сумела бы постоять за себя.

Я понимающе покивал, но затем встрепенулся.

— Если вы так беспокоились за тэра дэ Мораис, как же вы позволили ему ходить одному?

— Как вы разумно высказались в день приезда, я не могу опекать каждый шаг взрослого и самостоятельного человека. Если я даю ему сопровождающего, я отвечаю за него. Если же он сам отказывается от сопровождающего и идёт в горы один, я за него не отвечаю.

Всё, спрашивать больше нельзя. Самое время прекратить разговор сейчас, когда Хетриг убеждён, что ответил на всё подробно и в свою пользу.

— Благодарю вас, тэр-тан дэ Тьелла. Мне бы хотелось еще побывать на месте, где нашли тэра дэ Мораис.

— Вас чем-то не удовлетворил мой ответ, тэр дэ Грай?

— Я полностью удовлетворён вашим ответом, но, поймите, мне ведь придётся докладывать самому Императору. Я не могу предвидеть, что его заинтересует, и если вдруг окажется, что я не сделал чего-то, что показалось ему необходимым, он будет недоволен моей работой. Поэтому я всегда предпочитаю делать больше, а не меньше. Кроме того, дань памяти и всё такое... я чувствую себя обязанным побывать там.

— Ну если так... за ужином я скажу Тьямету, и завтра он проводит вас на место.

— А если сегодня? Я успею побывать там до ужина?

— Тьямет с племянниками сейчас заняты в гавани. Даже если за кем-то из них послать, вы не успеете обернуться. Куда вам спешить, вы и завтра туда не опоздаете. Третий месяц уже пошёл...

Я бы и не спешил, если бы в могиле лежал Шенгис.

— Я не привык откладывать дела на потом. Когда вы разведаете убежища разбойников, мне будет некогда этим заниматься.

— Вы собираетесь участвовать в зачистке? — Хетриг заметно встревожился.

— Нет, это не моя работа, но мало что может понадобиться... Кроме них, кто ещё может проводить меня туда?

— Это они ходили за телом, вы сами не захотите никого другого.

— А тот человек, который обнаружил тело?

— Кьен даже не акир, он обычный житель. Толку от него никакого.

— Ничего, главное, что он знает это место и видел, где лежало тело. Если вдруг окажется, что он совсем ничего не помнит, тогда я поговорю и с тэр-шакиром.

И мы с Хетригом пошли в посёлок, располагавшийся ниже по течению реки. Я еще не выходил за пределы даманата, поэтому старался рассмотреть и запомнить окружающую местность. Земля вдоль реки была аккуратно нарезана на наделы, разграниченные ровными рядками невысоких камней. На каждом наделе стояла небольшая хижина из глины пополам с камнем — дакха. Обитатели посёлка занимались своими делами — кое-где трудились на полях, кое-где сидели около хижин за каким-нибудь ремеслом.

Кьен, к которому привел меня Хетриг, оказался тощим и жилистым мужичком, уже в годах. Он сидел перед своей дакхой на лавке и плёл большую корзину для переноски овощей, напротив него на скамеечке сидела девчушка лет семи и тоже плела какое-то мелкое изделие — сноровисто, как взрослая. Увидев тэр-тана, мужичок отложил недоплетённую корзину и поклонился.

Хетриг назвал меня Кьену по-стабрийски как господина имперского посланника и поручил отвести к месту, где нашли тело. Интересно, что "посланник" по-стабрийски оказалось мужским вариантом от "талхэ" — в нашем словаре стабрийских слов не было ни того ни другого. Сам Хетриг вернулся домой, а Кьен повёл меня по дороге, тянущейся вверх вдоль реки. Девчонка тоже бросила свою работу и увязалась за нами.

Когда мы вышли из деревни, Кьен прицыкнул на неё, чтобы шла назад, но девчонка заныла "ну пап, ну пап" — ей было ужасно любопытно, куда мы идём, и ужасно хотелось пройтись рядом с чужим дядей. Он с беспокойством оглянулся на меня, я утвердительно кивнул и сказал на стабрийском:

— Пусть идёт...

Девчонка просияла и важно пошла рядом с отцом, ощущая себя очень взрослой и особенной. Я невольно улыбнулся про себя — как всё-таки мало надо такой мелкоте для счастья...

Сначала мы шли молча, но скоро девчонка соскучилась.

— Дядя господин посланник, — позвала она со шкодливой храбростью. — А ты зачем туда идёшь?

Кьен снова прицыкнул на дочку, но я жестом показал, что этого не надо.

— Там дядя утонул, — пояснил я ей. — Он мой друг, мне нужно там побывать.

На чумазой мордашке промелькнуло огорчённое выражение, но девчонка не умела долго переживать из-за того, что её не касалось.

— Он был хороший дядя, — поколебавшись, сообщила она.

— Да, — согласился я. — А ты откуда знаешь?

— Он Итку донёс. Осенью, мы тогда с девчонками в соседнюю долину ходили, за кумановыми орешками. Она ногу сильно подвернула и плакала, а нам нельзя было её одну оставлять. Мы её нести хотели — и никак, а дядя посланник шёл с охоты. Он посадил Итку на шею и понёс, а нам всю дорогу сказки рассказывал. Дядя, а ты сказки знаешь?

— Знаю, — и пока мы шли до места, я успел рассказать ей пару сказок. Девчонка была в восторге, Кьен тоже слушал и поглядывал на меня. Рассказ дочери его не удивил — похоже, эта история была ему известна.

— Здесь, господин посланник, — сказал он наконец, и мы остановились на берегу. Я вопросительно посмотрел на него, он указал мне на невысокий каменный выступ, торчащий из воды посреди потока. — Он вон за тот камень зацепился — так поперёк и лежал.

— Как — поперёк?

— Ну как... так и лежал, спиной сюда. Прямо поперёк камня, а то бы его дальше понесло.

Я прикинул, как должно было лежать тело, чтобы прочно застрять на камне. Получалось, что его голова и ноги были в воде.

— А как ты догадался, что это тэр дэ Мораис?

— Дык камзол был его, господин посланник. Тот самый, в котором он на охоту ходил. А у нас в посёлке уже знали, что он пропал, вот я и побежал сказать.

— Кто-нибудь из посёлка ходил его искать?

Мужичок непонимающе уставился на меня.

— Тэр-тан Хетриг говорил мне, что его искали, — пояснил я.

— Дык... Не нашенское это дело — искать.

— Дядя господин посланник! — бойко высунулась девчонка. — Его же маэ искали!

Хороший посол справляется с удивлением так быстро, что никто ничего не успевает заметить.

— Ну вот видишь, они ничего не нашли, а папа твой нашёл, — сказал я после нескольких мгновений прозревания. Девчонка радостно ухмыльнулась во весь рот, а я обратился к Кьену: — А когда ты его нашёл — утром, вечером?

— С утра. В северную долину я шёл — а он тут лежит... Мне уж не до прутьев, я назад побежал.

— Так... А когда прибежал ты — к кому пошёл?

— Ясно к кому — к главному господину Хетригу. А уж с ним мы пошли к главному господину Тьямету.

— А он что? — спросил я, потому что Кьен явно считал свой рассказ законченным.

— Ясно что — позвал своих, мы зашли в сарай за носилками и пошли сюда.

— Своих — это кого?

— Господина Синна и господина Тиака. Ученики они его.

Кьен снова решил, что говорить больше нечего, и безмятежно уставился на меня в ожидании дальнейших приказаний.

— А здесь вы что делали?

— Ясно что — вынали господина Шенгиса.

— Так сразу все в воду и полезли?

— Дык с нами главный господин Тьямет был. Он колдовством господина Шенгиса вытащил.

— Ты помнишь, как он это сделал?

— А чего помнить-то? Ясно как — посмотрел-посмотрел на него, да и вынул.

— На берег или на носилки?

— На берег сначала, вот на это самое место, — Кьен указал. — Мокрый ведь он был, господин Шенгис-то.

— И долго главный господин Тьямет смотрел на него перед тем, как вынуть?

— Долго, да. Сначала разглядывал, потом будто как примеривался. Потом сказал мне отойти подальше, чтобы я не мешался. Я и отошёл вон туда, — Кьен показал, куда, — а потом вон туда, — он показал ещё дальше, — потому что главный господин Тьямет рукой на меня махнул, чтобы я ещё отошёл.

— А господа Тинн и Сиак были рядом с ним?

— Нет, они сразу вот тут встали, рядом с носилками, — если Кьен понятия не имел о колдовстве, то что, где и как стояло, он запоминал с мужицкой хваткой. — Главный господин Тьямет сначала просушил покойного колдовством, а потом перенёс его на носилки, тоже колдовством. Ну мы и пошли обратно.

— Покойный был при шпаге?

— Нет, господин посланник. Он не брал её на охоту.

— А что он брал с собой?

— Лук с колчаном, ясное дело. Маленький мешок ещё заплечный.

— А кинжал?

Мужичок недоуменно развёл руками.

— Брал он кинжал, дядя господин посланник! — влезла в разговор внимательно слушавшая нас девчонка. — Я сама сколько раз видела!

— Ты видел лицо покойного, когда его вынули из воды? — обратился я к Кьену.

— Дык он спиной ко мне лежал. Как он был вокруг камня скрючившись, так его и на носилки положили. Вода ведь ледяная, он весь задубел. Так и несли.

— Значит, его спину ты видел. Камзол у него целый был или рваный?

— Почти целый, господин посланник. Вот только здесь маленькая дырка была, — Кьен показал на себе. — Я еще подумал — зашей её, и наносишься.

Дырка на спине оказалась там, где при осмотре я обнаружил сквозной прокол от шпаги.