В преддверии нулевой мировой войны (продолжение Попаданцы в страну царя Петра)

— Увы, пан фон Ливен.

— Однако, синьоры, московиты стали весьма сильны. — вмешался в разговор посол Светлейшей Республики Венеции граф Джованни Морозини, — А их союзники из Мастерграда ещё опаснее. Но при этом, у них есть много чего интересного на продажу. С Москвой и особенно с Мастерградом можно делать очень неплохую commercio. Я разговаривал с многими boyari и московитскими негоциантами — их рассказы о торговых оборотах с Мастерградом и делах с совместными обществами на паях, весьма впечатляют. Они буквально купаются в золоте, хотя совсем недавно были нищими...

Поляк и имперец слегка поморщились. 'Этим венецианским торгашам лишь бы деньги грести!' — но вслух спорить не стали...

Плотная толпа вдоль дороги волнуется, ждет. Наконец послышались громкие звуки музыки и показались войска. Их появление встретили ликующими криками. Впереди ехали сверкающие на солнце латами кирасиры. Эскадрона набрали прошлым летом. Недешево. Особенно дорого казне встало приобретение высоких и мощных коней. Их пришлось покупать в Германии, но дело того стоит. Богатыри на огромных жеребцах прорвут любой строй. Народ теснится вдоль дороги и на площади, а неугомонная малышня облепила даже крыши. Следующими шли музыканты и певчие. Оглушительно дудели. Царь Петр на белоснежном арабском жеребце и в мастерградской одежде двигался во главе гвардейских полков. Удивлялись его виду. Сам худ и длинен. Иные даже крестились украдкой, вспоминая про него страшные и мутные слухи. После тянулись ровные ряды латной пехоты. Идут ладно, в ногу. Глаза победно горят, усы торчком, утреннее солнце отражается в стальных латах так, что глазам больно. Победители! За ними понуро тянулись пленные турки и крымцы в кандалах. Толпе встретила их улюлюканьем. В самом конце несли захваченные турецкие знамена. Напротив открытых ворот Кремля остановились. Под восторженный рев толпы знамена полетели на землю к стенам древней крепости.

Вечером небо над древней столицей украсила огненная потеха, а сам царь Петр с новой женой милостиво принимал поздравления с великой победой. Иноземцы, прибывшие на бал с постными лицами говорили казенные слова царю. Зато русская знать ликовала. Повержен вековечный враг, а в бывшем Диком поле ждут жирные черноземные земли.

Смертность от натуральной оспы в семнадцатом веке достигала шестидесяти процентов. Прививки вместе с простейшими гигиеническими привычками вроде 'Мойте руки перед едой и перед приемом родов' и другими должны привести к колоссальному снижению смертности прежде всего детской и демографическому взрыву.

По царскому указу часть причерноморских земель пошла на вознаграждение служилых людей, прежде всего участвовавших в их завоевании: дворян, однодворцев, иных. Среди высших сословий России появилась внушительная прослойка, готовая за благодетеля 'порвать' кого угодно. Много земель бывшего Дикого поля пошло кумпанствам, желавшим добывать полезные ископаемые в новых землях, прежде всего каменный уголь в будущем Донбассе или строить морские порты. Одесса, Мелитополь и многие другие привычные для уха попаданцев города возникли на побережье Черного и Азовского морей. Оставшиеся земли пошли по царскому указу под заселение любыми охочими людьми, в том числе крестьянами. Мастерградский банк, отделения его возникли во многих городах центральной России, охотно кредитовал освоение новых земель под удивительно низкий процент. Жизнь в отвоеванных местах забила ключом. Потянулись телеги и лодки караванов переселенцев, звонко застучали топоры на постройках домов. На привалах дымились костры, мозолистые крестьянские руки вновь и вновь перетирали чернозем. Уж больно хороша землица. Ни в какое сравнение не идет с московским суглинком. Дай бог здоровья и долгих лет жизни царю-батюшке за эту землю. За год десятки тысяч крестьян, мастеровых и дворян переселились в новые места. Посошной рати или как их теперь называли даточным людям, а также получившим увечья и не способным к продолжению службы солдатам объявили, что все желающие могут получить участки на отвоеванной земле. Многие согласились, привезли из России семьи. На новороссийской земле, там, куда могли прорваться шайки разбойничающих татар или выходцев с Кавказа, возникли деревни с 'солдатскими' названиями: Воиново, Стрельцовка и другие. Поселенцам оставили оружие, из них организовали ландмилицейские полки. Окрестности Азова заселяли охочими выходцами из малороссийский казаков, в том числе их Запорожской Сечи и с Дона. Горячие джигиты получили достойных, не менее воинственных, упорных и умелых в партизанской войне оппонентов.

<

Весной следующего года степь в низовьях Дона и Днепра и вдоль побережий морей украсилась зелеными проплешинами всходов пшеницы. Непаханая земля Причерноморья требовала особого отношения к себе чтобы не допускать сдувающих верхний слой почвы чёрных бурь и не дать расползаться оврагам (это очень легко бывает в безлесной степи). Каждый землевладелец обязывался высаживать саженцы лесных и садовых деревьев на межах между владениями, бутить овраги, перекрывать их плотинами. Вновь созданные искусственные пруды станут использовать для полива полей, водопоя скотины и разведения рыб. За выполнением следили чиновники новообразованной Новороссийской губернии. Особо землевладельцев предупредили, что если лесопосадки проведут плохо и растения засохнут, или обнаружат, что посадки лишь на бумаге — будут применены драконовские штрафы. Турецким купцам, впрочем, как и негоциантам любых других национальностей, нет дела до межгосударственных противоречий. Им главное прибыль. Мастерградские товары вывозились на экспорт беспошлинно, на русские товары, за исключением хлеба, установили минимальные пошлины. Потянулись к причерноморским портам и караваны из правобережной, находящейся еще под властью поляков Украины. Путь через них оказался гораздо короче, чем через польский порт на Балтике: Гданьск. Пока еще находящиеся под чужеземной властью русские земли экономически привязывались к России. Изменение таможенных правил сможет побудить массы шляхтичей, магнатов и купцов чутко прислушиваться к желаниям Москвы. Осенью первые корабли отчалили из портов новых русских приморских городов. Повезли на базары Стамбула и Иерусалима желтое золото отборной пшеницы из центральной России и вновь присоединенных земель. Крупные латифундисты и купцы-перекупщики воспользовались неурожаем в некоторых малоазиатских областях османской империи. Рынок у осман был просто фантастический по размеру. Полновесные золотые, серебряные монеты рекой потекли в карманы землевладельцев.

Доверенным дворянам, переселившимся в Новороссию, передали семена сахарной свеклы с подробными инструкциями, как выращивать новую для бывшего Дикого поля культуру. Одновременно в нескольких городах Новороссии начали строительство сахарных заводов. На следующий год дорогостоящий продукт, который сейчас привозится из жарких стран, начнут дешево производить в стране. Вскоре он пойдет и в Европу, решительно потеснив тростниковый сахар.

Другим направлением петровских реформ стал крестьянский вопрос. Весной 1696 года, сразу после бахчисарайского триумфа вышел царский указ. Глашатаи, надрываясь, кричали по площадям городов и у скромных сельских церквей о великой царской милости. Царь Петр даровал государевым крестьянам вольную и передал им в собственность землю, которой они пользовались. Дополнительно разрешил выкупать землю по фиксированным ценам. Все это привело к образованию слоя вольных крестьян из сотен тысяч человек. Из них стремительно выделялась прослойка зажиточных, но те и другие равно боготворили батюшку-царя и готовы была за него на смерть пойти. Не приведи господь прилюдно при них отозваться плохо о молодом монархе. Если и не потащат в отделение Министерства безопасности, возглавляемое неизменным князем Ромодановским, то сами изобьют дурака до полусмерти. Внутренняя оппозиция притихла. Дворянство поворчало, дескать скоро так и их крестьяне воли захотят, но тоже смирилось. Земли с учетом южных приобретений еще много, есть чем заткнуть глотки недовольным. Тем более, что многие из родовитых начали заниматься хозяйством по-новому. Вводили передовую агротехнику, выращивали картофель и другие новые культуры, приобретали мастерградскую сельскохозяйственную технику: конные косилки, стальные плуги и многое другое и, не нуждались в большом количестве рабочей силы. На селе наметился избыток рабочей силы. 'Лишние' шли в города или переселялись. Хотя основные колонизационные потоки шли на юг, по лету привлеченные льготными условиями длинные караваны переселенцев потянулись навстречу солнцу: на Урал и дальше, в Сибирь. Казалось полцарства стали дыбом, куда только девалась спокойная и тихая патриархальная Русь!

Важным преобразованием страны стала секуляризация и церковная реформа.

Секуляризация (от лат. saecularis 'светский, мирской') — изъятие церковной собственности (движимого и недвижимого имущества) в пользу государства.

Ее тоже подготовили по предложению мастерградских советников русского царя. Церковь в России по-прежнему являлась одной из самых мощных, сравнимой с дворянством, сил: гигантское влияние на людские души, шестьдесят тысяч монахов, священников и других служителей, сотни тысяч зависимых крестьян, колоссальные богатства, многие тысячи церковных приходов и почти тысяча монастырей. Но к девяностым годам семнадцатого века количество беломестных (свободных от налога) церковных земель, стало серьезно снижать доходы казны. Усиливший собственную власть и авторитет царь Петр решился на изъятие земель на шестьдесят лет раньше, чем его потомки в известной мастерградцам истории. Имения церкви, а также монастырей, приходов и епархиальных кафедр передавались в государеву собственность. Крестьяне, проживавшие в них, освобождались на тех же условиях что и в остальных государевых поместьях. Более тридцати процентов крестьян в России стали лично свободными, а для оставшихся крепостная зависимость сильно уменьшилась. В Юрьев день они могли перейти к другому землевладельцу, податься в город или отправится на сибирские или причерноморские окраины царства, на вольные земли. Церковные дела отделялись от государственных. Иерархам церкви запретили казнить или арестовывать как мирян, так и духовных лиц. Отныне они могли подвергать только церковным наказаниям: епитимье, расстрижению, максимум анафеме. При церковных приходах учреждались воскресные начальные школы. Трехлетнее образование становилось обязательным. При наиболее крупных и важных монастырях: лаврах организовывались семинарии. Церковные учреждения, ранее владевшие землей, разделялись на несколько классов. В зависимости от этого министерство финансов выделяло на их содержание определенную сумму. Лишившись значительных имуществ, церковь роптала, но глухо. Среди церковников единства не было. Землями владели в основном монастыри, они и были прежде всего заинтересованы в сохранении прежних порядков. Совсем иначе было настроено приходское, ничего не имевшие с церковных земель, духовенство. Им пошла часть доходов с бывших монастырских и кафедральных владений и, в целом они приветствовали изменения. Более того среди мирян и клира опять стали популярными взгляды 'нестяжателей', порицавших церковное землевладение и 'стяжание' ею земных богатств. Верующие задавали неудобные вопросы: 'Какими землями владели Христос и апостолы?', 'Сколько земель было у святых отшельников Фиваиды?' Это напугало руководство церкви. Коллективная жалоба части эпископов на 'странный образ действий, которого нельзя было бы ожидать даже от басурманского правительства', осталась без рассмотрения царем. Большинство предпочло не спорить с царем, а критики отправились в ссылку или просвещать языческие народы. В итоге церковь смирилась.

Слухи о богатой и привольной жизни в Новороссии бродили по владениям османов и заносчивых панов. Из православных земель принадлежащих Оттоманской порте потянулся тонкий ручеек переселенцев. Валахи, сербы, болгары и другие православные семьями и поодиночке потянулись в Россию. А из Речи Посполитой бежали целыми селами, пограничные, населенные православными территории пустели. Не помогали ни жестокие репрессии, ни усиленный контроль границы. Бежали православные шляхтичи, особенно малоземельные, часто с своими крестьянами. Царь принимал всех и селил на безлюдных землях Причерноморья.

Польская шляхта, магнаты и мелкопоместные вскоре смекнули: зачем бороться с тем, что можно возглавить и получить прибыль?

Пан Ежи Ковальский давал дружескую пирушку в самом дорогом в Немирове трактире. На нее он собрал окрестных шляхтичей, конечно тех, с кем не враждовал.

— Помнится пан Ковальский только на прошлой неделе ты мне жаловался что твой 'maetok' (поместье — польское) совсем захирел, а сейчас угощаешь нас всех, — прошамкал беззубый пан Любомирский, поставив кружку на большой деревянный стол. Как самый старый в окрестностях шляхтич он пользовался большим авторитетом, — а твоя жена щеголяет в мастерградских платьях и в чулках, сам в новом костюме. Откуда такое счастье уважаемый пан Ковальский?

Взгляды собравшихся скрестились на инициаторе застолья. Пан Ежи залихватски подкрутил усы, обвел слегка пьяным взглядом собравшихся.

— Помните панове как я мучился с хлопом Шмыгайло? Два раза 'пся крев' пытался сбежать к московитам. И вот что я подумал... Хочет сбежать? Ладно... забрал я его и еще пару таких же беспокойных хлопов от которых одни убытки, привез на границу, да и продал московитам. Они гребут всех без разбора. Так теперь на недостаток средств я не жалуюсь. И главное! — пан Ежи поднял толстый как сосиска палец, — никакого беспокойства больше!

Сидевшие за столом едва подавили завистливые вздохи. Пан Новак задумчиво поскреб затылок. 'Может и мне избавится от готовых сбежать хлопов?' Он осторожно покосился на пана Ежи. 'А новый кунтуш у него неплох... Да что там говорить великолепен! Не то, что мой!' ...