| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дорога закружила по узким, изрядно унавоженным улицам, мимо проплывали дощатые заборы. За ними высокие и узкие, в два жилья, справные бревенчатые избы. Слободы за Земляным валом, жили зажиточно. Часть из них обслуживала непосредственно царский двор. Народа на улице море. Лезут вперед, ругаются, толкаются. Купцы выскакивают из дощатых лавчонок. Зазывают к себе, ловят за полы одежды зазевавшихся. Иные, совсем отчаянные, срывают с прохожих шапки, лишь бы зашли, приценились к товарам.
Слобода́ (Слобожа) — вид поселения или района города в истории России, Украины и Белоруссии.
Дальше пошли богатые кварталы. За заборами выглядывают каменные дома в два, а то и три жилья, пестрые, красные, серебряные, церковные маковки. Церквей много, по всей Москве-тысячи!
Остановился дьяк у высокого, видна лишь алая крыша здания в глубине обширного участка, забора усадьбы Голицыных. Постоял немного. Решился. Негромко постучал. Открывший калитку холоп лишь посмотрел на поношенную одежку дьяка и зыркнул недобро:
— Что надо?
— Скажи князю Борису Алексеевичу, что Ивашка Семенов челом бьет, принять с известием важным просит.
Холоп задрал русые брови, с сомнением оглядел дьяка, но все-же спросил:
— А какое тебе дело до Бориса Алексеевича?
-То я самому князю Борису Алексеевичу скажу!
— Ну-ну, — холоп еще раз со скепсисом оглядел дьяка, но все же пообещал, — Скажу, а ты подожди здесь.
Дверь со скрипом захлопнулась.
Пришлось ждать — где дьяк, а где один из русских аристократов — бояр. Род князей Голицыных из знатнейших и богатейших в России. Происхождение они вели от литовского великого князя Гедимина. Его внук — князь звенигородский Патрикей, прибыв в Москву в 1408 году, поступил на службу к великому князю Василию Дмитриевичу. Сын перебежчика — князь Юрий Патрикеевич женился на дочери великого князя Василия Дмитриевича, в браке родилось двое сыновей. От одного из потомков — князя Андрея Андреевича пошли четыре ветви рода, три из них существуют и в двадцать первом веке. Князья Голицыны занимали видное место в истории России. Из рода происходило 22 боярина и 3 окольничих, фельдмаршалы и другие знатнейшие чины. При этом Голицыны входили в число 16 родов, представителей которых в семнадцатом веке возводили в боярский чин прямо из стольников, минуя чин окольничего. Князь Борис Алексеевич, принадлежал к третьей ветви рода князей Голицыных, основателем которой стал его отец. Во время фактической ссылки царственного ребенка в Преображенском, он не оставил своего воспитанника. Слыл Борис Алексеевич человеком умным, но легкомысленным, больше любившим забавы чем упорный труд.
Ждать пришлось долго, так что дьяк успел порядком замерзнуть, наконец калитка распахнулась. Холоп появился вновь, лицо недовольное, качнул головой:
— Пошли.
Иван зашел в палату, остановился у двери, в руках шапка. Красиво, богато. Стены обиты дорогим бархатом. По углам высятся массивные сундуки и ларцы, покрытые шелком и бархатом. Продай такое покрывало, глядишь и наберется денег для постройки избы. На подоконниках — сверкают жемчугом наоконники. Напротив окна, стоит громада напольных часов, медленно вращается расписанный цветами циферблат. Рядом стол. На серебряном подсвечнике пляшут огоньки свечей. Пахнет сгоревшим воском и чем-то церковным. Заробев, дьяк истово омахнул себя крестом на висевшие в красном углу иконы в позолоченной оправе.
— А Ивашка, — произнес появившийся в дверях князь, оглядел дьяка свысока. Одет Борис Алексеевич в традиционную русскую одежку. Бороды нет, но длинные висячие усы носил. На бритой голове — вышитая туфейка. В руке сверкает драгоценным камнем в навершии, трость, — Зачем пришел? Опять денег просить?
Дьяк подошел к нему, поклонился в ноги.
— Здравствуй батюшка — князь, рассказать пришел о диковинке, как ты велел!
— Сказывай! — приказал князь. Прошел к стулу, присел. Оперся одной рукой о трость. Всегда полезно знать, что происходит внутри замшелой бюрократической машины Московского царства. Вдвойне полезно знать о происходящем в карательном Разбойном приказе. Поэтому он и пригрел мелкого дьяка из этого приказа. Мал человечишка, кто на него обратит внимание? Зато ведает многое...
Пока дьяк рассказывал об иноземном колдуне, князь слушал рассеяно, меланхолично постукивая пальцами по столешнице, лишь под конец, когда дьяк упомянул что узника забрал сам князь Федор Юрьевич Ромодановский — глава Преображенского приказа розыскных дел, словно просыпаясь, приподнял брови, в глазах появился живой интерес. На огонек наполовину сгоревшей восковой свечи налетела муха. Обжегшись, упала на стол, задергалась опаленными крыльями. Дьяк замолчал, вопросительно и с надеждой глядя на князя. Негромко вздохнул, теребя шапку в руках. Борис Алексеевич положил локти на стол, бросил острый взгляд на дьяка. Что-то о появившемся на границе с киргизцами городе он слышал.
— Как говоришь, князюшка сказал? — спросил он после некоторого молчания.
— Сказал, что колдун из города на украине уральской, к нам перенесенный божьим соизволением из будущего, не врет. Потом дал грамотку, собственноручно писанную боярином Тихоном Никитичем с приказом отдать ему колдуна. Забрал и его и диковины.
Глаза князя сузились, он размышлял, как скажется на придворных раскладах появление вблизи Петра нового человека. Дьяк терпеливо ждал. Голицын поднял холодный взгляд на дьяка:
— И что за диковинки там есть? Что колдун бает?
Дьяк заискивающе улыбнулся и зачастил с рассказом:
— Есть там мушкеты, стреляющие на версту и более, точно попадают в любую цель. Повозки железные для войска и корабли небесные с коих на врага можно обрушить гранаты. Живут там богато, делают рухлядь кузнечную искусно, зеркала, не меньше веницейских, шкафы холодильные и многие иные диковинки.
Сначала князь удивленно уставился на собеседника, затем его лицо болезненно сморщилось. Завладеет царь Петр диковинками, зачем ему тогда древние роды? Без них всех в кулаке держать сможет. Ну да ладно, дьяк не виноват. Надобно наградить за ценные сведения, пригодится еще...
— Семен! — негромко, но повелительно произнес князь и стукнул тростью об пол.
Давешний холоп нарисовался в палате, поклонился князю, спросил:
— Что прикажешь князь-батюшка?
— Отведи дьяка к ключнику, — Голицын перевел пристальный взгляд на дьяка. Сердце княжеского посетителя сжалось в томительном предчувствии, — пусть выдаст в награду два рубля. Лицо дьяка просияло. Он, словно скинул тяжкий груз с плеч. Бросившись князю в ноги, принялся истово целовать вялую руку.
— Сделаю, князь-батюшка, — еще раз махнул поклон холоп.
Когда радостный дьяк вслед за холопом вышел, взгляд князя замер на темноте за узким окном. В последнее время князь стал подумывать, а не зря ли он поддержал Петра против Софьи? Часть Голицыных держала сторону царевны, часть царя, но все были уверены, что поражение им ничем особым не грозит. Удалят от двора, не более того. Надежды оказались тщетны. Родственника, Василия Васильевича лишили боярства и с семьей сослали в Еренский городок. Тем самым унизив и ослабив весь род. А за что? За то, что был верен до конца предыдущей правительнице? Не по правде это! Кровь, не водица, негоже попускать обиду роду. Впрочем, посмотрим, что будет дальше, но посоветоваться всем родом, как вести себя, стоит.
Почти два месяца спустя, заканчивался зимний и вьюжный ноябрь 1689 года от Рождества Христова.
Солнце в зените, желтое, не греющее заснеженную землю. Зима выдалась морозная и многоснежная. Густой, чащобный лес вокруг на пару дней конного пути. Матерый волк с пепельной от седины шкурой, ступая осторожно, вышел из-за деревьев на едва проторенную дорогу, замер неподвижно. Ветер свистит по-разбойничьи, сметает белую и колкую пыль с сугробов, гонит ее пеленой. Желтые, звериные глаза пробежались по вековым соснам, празднично-белым от висевшего на ветвях снега. Чуткий нос опустился к заячьим следам, пересекавшим дорогу. Любопытная белка, выглянула из дупла. Интересно ей, что делает серый разбойник. Ох не к добру косой выбежал прогуляться! Внезапно уши волка встали торчком, а клыке угрожающе оскалились. Так же бесшумно, как и вышел, словно тень, хищник исчез среди заснеженных елей на противоположной стороне дороги.
Над плечами одетых в посеревшие тулупы городовых стрельцов, в такт шагам лошадей, мерно покачиваются стволы пищалей. Их отправили для сопровождения посольства. Взгляды скользят по окружающей отряд густо заросшему деревьями-великанами заснеженному лесу. Позади конников тянется длинная колонна саней. Покрытые инеем кони, запряженные в первую повозку, плетутся неторопливой дорожной рысцой. Порывы ветра скидывают противную снежную пыль с ветвей на крыши саней. Она на лету исчезает в дыму, струящемся из трубы. Кучер на козлах, надвинул высокий колпак подальше на брови, взмахнул кнутом. Раздался сухой щелчок.
— Балуй, нечистый дух!
Сидевший рядом солдат с карабином на коленях, безучастно глянул на лошадь и отвернулся к лесу. Сменят его лишь через полчаса.
Александр Петелин расположился на задней скамейке экипажа. На улице мороз, а здесь тепло и уютно. Только тесно. Чего только не напихали! Не повернешься от многочисленных ящиков с инструментом, посевным материалом и припасами. Изредка экипаж потряхивает на невидимых под снегом кочках. Мимо проплывают мощные стволы. Ветки, усыпанные колкими зелеными иголками, задевают за верх возка. Боевой брат, прошедший вместе с молодым офицером джунгарский поход, сержант Тихонов, расположился рядом, разглядывает давно надоевшие виды зимнего леса. Напротив, главный посол — Рожковский Петр Семенович: коротая время, уперся взглядом в книгу. Изредка его рука протягивалась к лежащей на откидном столике тарелке с солеными сухариками. Сдобный хлебный запах, по которому попаданцы успели соскучится за лето, плывет по экипажу, заставляя сглатывать голодную слюну. Молодой офицер вспоминает, — одно только и оставалось: вспоминать... Заканчивается второй месяц трудного пути. Караван с посольством попаданцев подъезжает к Нижнему Новгороду. Пара недель пути и вступят в Москву. Первоначальные опасения насчет того, как встретят провинциальные власти посольство, слава богу, не оправдались. Опасная грамота от царей Иван и Петра сработала как надо. Только на самой границе попался воевода, слишком то ли глупый, то ли излишне жадный. Слава богу, что обошлось без стрельбы! Александр с трудом подавил желание разрядить пистолет в глупую боярскую рожу. Он усмехнулся воспоминаниям...
Воевода Дмитрий Андреевич, пригорюнясь, укоризненно смотрел на сидевших за на противоположном конце стола, послов. Оба и старый, и молодой, безбородые, ровно поляки, только вьюнош носит не густые еще усы. Вроде православные, по крайней мере, зайдя в светлицу на святые иконы перекрестились. Но не русские, как бог свят, не русские! Ростом высоки, ликом гладки, говорят странно, вроде и по-русски, а вроде и нет. Нет не наши! Немцы какие! Грех мзду малую с иноземцев поганых не урвать для пользы христианской! А одеты справно! Ой справно! Сапоги добрые, жаль, что черные. Кафтаны, хоть и непривычного покроя, слишком короткие, но сразу видно теплые. Ну не может у них не быть деньги! Сам воевода одет гораздо скромнее, в потертую шубейку. При Алексее Михайловиче тишайшем он при московском дворе обитал, да не на тех поставил во время хованщины. Теперь, при нынешних царях, еле сумел добиться отправки воеводой в далекий городок у уральских украин. И то хлеб, заодно поправить оскудевшую казну.
Хованщина — Стрелецкий бунт 1682 года — бунт (восстание) московских стрельцов в начале правления Петра 1, в результате которого его соправителем стал старший брат Иван, а фактической правительницей при них стала сестра Софья Алексеевна.
Разговор шел странный. Первым делом послы показали опасную грамоту. Воевода торопливо нацепил на нос железные очки, внимательно прочитал несколько раз грамоту, буквально обнюхал царские печати. Все вроде в порядке. Вздохнув тяжко, отдал грамоту назад. 'Может все же мзду малую предложит?' — думал он, оценивающий взгляд, то и дело останавливался то на лицах послов, на которых застыла смесь недоумения и злости, то на справной одежке чудных немцев.
— Все бы хорошо, опасная грамота есть, вижу — занудным голосом в очередной раз повторил воевода, — опять же я сюда поставлен беречь границы Руси. А с вами полтора десятка вооруженных стрельцов. А ну вы озоровать будете? С кого спрос тогда?
Воевода тяжко вздохнул и слегка поджал губы.
— С меня! Опять же откуда сей город большой появился на Урале? Никогда его не было! Подозрительно сие! — воевода наставительно поднял указательный палец к небу.
— Так что, Вы нас не пропустите? — в очередной раз спросил Рожковский Петр Семенович. Александр сморщился от досады.
— Да как можно! — замахал обеими руками воевода, — у вас опасная грамота от царя Петра, как не пропустить!
— Значит пропускаете? — с надеждой спросил Александр, голос его дрогнул. Как ему надоели увиливания этого скользкого, словно налим, московского чиновника.
— Как можно, — развел руками с самым честным видом воевода. 'Украшенное' следами от оспы лицо сморщилось, словно он хлебнул горького, клочковатая борода воинственно приподнялась — А вдруг вы озоровать станете? Спрос то с меня. Царь-батюшка воспрошает меня, а почто иноземцев с оружием в царство мое пропустил? А? Ведь вы из другого царства-государства?
Рожковский молча кивнул. По светлице разносились раскаты гомерического смеха. Когда от хохота закололо в боку, Александр резко оборвал его, обвел светлицу совсем невеселым взглядом. Воевода укоризненно посмотрел на младшего немца и вздохнул про себя. Ну что за непонятливые немцы! Все начиналось по-новому то ли в пятый, то ли в шестой раз.
Только тогда, когда разъяренный Рожковский пригрозил, что послы возвратятся назад и пожалуются царю, что воевода их не пропустил, а багровый от ярости Александр начал шарить пальцами у кобуры, воевода побледнел и торопливо позвал стоявшего за порогом стрельца. Царь Петр уже успел заработать репутацию не боящегося крови и скорого на расправу. За разбой и не выполнение опасной грамоты, не помилует. А на него уже был донос в Москву о вымогательстве с иноземцев.
— Позови полуголову, — нехотя произнес он. Стрелец кивнул и вышел.
Стрелецкий полуголова, начальник двух — трёх сотен стрельцов.
Когда тот подошел, воевода вздохнул и приказал пропустить обоз попаданцев. В самый последний момент он все же выпросил у Рожковского стеклянной бижутерии и серебряных украшений.
Александр машинально провел рукой по кобуре и отвернулся к окну. На последней ночевке деревенские предупредили, что в лесу шалят тати Ячмень-атамана. В Москве знали о банде. Направленная на уничтожение допекших бояр разбойников рота иноземного строя во главе с целым капитаном, после недели поисков в дремучих лесах, никого не нашла и вернулась ни с чем. Так что ехали настороже, в защитных кирасах и с оружием под рукой.
Дальше читать, видимо, Рожковскому надоело. Положив книжку на скамью белоснежной обложкой вверх, он хрипло вздохнул и задумчиво посмотрел на Александра. Привлеченный звуком младший посол повернулся. Взгляд молодого офицера на миг остановился на названии книги: 'Искусство войны' Сунь-Цзы. Хм...внутренне усмехнулся Александр, готовится старший посол к общению с Петром, изучает военное дело. Тот со всем пылом молодости обожал все, связанное с армией.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
