Случай из практики. Цветок пустыни

— Главное, чтобы вам не пришлось отправляться в его мир улаживать какие-нибудь разногласия между духами, — невесело пошутил я, а она ответила без тени улыбки::

— Я этому не удивлюсь. И если вдруг... Дед свою трость сгрызет от зависти!

Я в очередной раз лишился дара речи.

Может, и к лучшему: появился Ургуш и доложил:

— Шади, тут приехали к тебе, говорят, важный человек.

— Ну так пускай движется на огонек, — сказала она. — Не заблудится, поди.

— Гонец сказал, этот человек хочет, чтобы ты встретила его у входа, как подобает... — тут Ургуш поперхнулся, откашлялся и уныло закончил: — Как подобает, одним словом.

— Передай гонцу — или его хозяин едет, как все приличные люди, на мой огонек, или вовсе никуда не доедет до самого утра, — отрезала Фергия. — Придумал тоже... Иди давай, Ургуш, что встал?

— Шади, это же... — тот понизил голос, — сам советник рашудана, а ты не желаешь...

— Чего я не желаю? Лбом в песок потыкаться? Иди, сделай это за меня, если охота, — фыркнула она. — Я не намерена утруждаться. Этот советник не предупредил меня о визите, нарушил мои планы, помешал дружеской беседе — пускай извиняется!

Слуга тяжело вздохнул и исчез в темноте, споткнулся обо что-то, выругался, потом нашел тропинку — желтые, рыжие и алые листья тускло светились над его головой, освещая путь, — и пошел прочь.

— Смешно, — сказала вдруг Аю.

— Что тебе смешно?

— К бабушке Аю иногда приходили люди, не знавшие, как себя вести. Они хотели, чтобы бабушка предсказала им будущее, а сами не умели подумать на час вперед.

Я онемел. Аю никогда не говорила о своем прошлом, о том, что было до ее появления в доме Флоссии! Нет, иногда упоминала, каково быть рабыней, но о родных местах не вспоминала. Я думал — забыла от страха и боли, случается такое, но...

— И что делала бабушка? — с интересом спросила Фергия.

— Ничего. Степные духи делали, — ответила Аю и подлила себе еще душистого травяного напитка — сегодня мы пили не ойф. — Они охраняли и защищали. Как собаки — свое стадо. Не пускали чужих. Убивали дурных. Бабушка умела с ними говорить. Аю только училась...

Она замолчала — так, что я понял: больше мы ни слова не услышим. Аю и без того сказала слишком много.

Но нет, Аю снова заговорила:

— Кыж не злой. Сам по себе не злой. Не хуже степных собак. Вейриш же не станет браниться, если протянет руку к чужому ягненку, а пастушья собака откусит ему руку?

— Кхм... не стану, — согласился я. — Но я никак не возьму в толк, что ты пытаешься сказать.

— Кыж — дух-охранник. Дух-помощник. Он страшный, но наших псов тоже боялись, — сказала Аю. — Но его заставили делать не то, что он должен. Нельзя нарочно травить пастушьих псов на человека. От этого у них в голове что-то ломается.

— Ты ведь только что сказала, что они могут убить вора, — напомнила Фергия.

— Только если он тронет стадо. Просто так — никогда. Могут испугать и прогнать, но не укусят, пока чужак не возьмется за нож.

— Хочешь сказать, Кыж — вроде тех духов, что помогали твоей бабушке? И что предыдущий хозяин не ведал, что творил, когда науськал Кыжа на человека?

— Аю думает так, — кивнула та. — Ориш был юн. Он не знал и не понимал, чего делать нельзя. Даже Кыж его простил, Аю это чувствует. Но Кыж не может вернуться домой. Он испорчен.

— Испорчен? — не понял я. — Как это?

— Он, как пёс, сожрал не ту добычу, на которую ему позволено охотиться, правильно я говорю? — произнесла Фергия. — Он не виновен в том, что попался Оришу, но кто спросит? Разорвут в клочья, и все. У духов ведь есть свои понятия о чести и достоинстве, верно, Лалира?

— Конечно, — прогудело откуда-то из темноты.

— Вот видите, — Фергия подлила мне еще напитка. — По всему выходит, Кыж должен как-то искупить свою невольную вину. Как — он и сам не знает. Ну да у него век долгий, сообразит рано или поздно... А теперь тихо — гости едут!

— Нам молчать? — спросила Аю.

— Нет, говорите о чем-нибудь домашнем, — прошипела Фергия. — Вроде, я слышала, Вейриш купил новую шуудэ, вот о ней...

— Очень красивая, не совсем глупая, — сказала Аю. — И ничего не умеет. Эйш еще долго ее не позовет. Зачем звать женщину, которая не знает, что у нее для чего нужно?

— Ничего себе, — присвистнула Фергия. — Откуда же взялось такое диво? Только не говорите, что с Западного архипелага, тогда ее лучше сразу же продать, а то бывали прецеденты...

— Нет, она местная, — встрял я. — Только с юго-востока. Там нравы странные даже по адмарским меркам, северянам не понять.

— Так вы расскажите, вдруг разберусь?

Я начал говорить и так увлекся, что не сразу расслышал фырканье лошадей и человеческие голоса. Впрочем, говорили приглушенно, едва ли не шептали — явно опасались колдовства. И то — вряд ли хоть кто-то прежде видел листопад посреди пустыни!

— Шади, гости пожаловали, — доложил Ургуш и убрался в сторонку, а из конных носилок со всеми предосторожностями слуги под руки вывели... а вернее, не без труда вынесли почтенного Ларсия, главного советника рашудана.

9.

Присмотревшись к нему, я счел, что советник вполне может передвигаться самостоятельно: он был толст, но не до такой степени, чтобы не суметь сдвинуться с места без посторонней помощи. Неделя в седле, умеренная пища и даже простая работа живо согнали бы с него лишний жир, как с меня — утренние вылеты с Аю. Может, не так быстро, потому что Ларсий был кастратом, а они часто склонны к чрезмерной полноте, но...

Впрочем, этот человек явно не привык утруждать себя сверх меры, а потому, соступив наземь с услужливо подставленных спин, устало выдохнул. Затем огляделся по сторонам, увидел Фергию и изобразил нечто вроде поклона. Со стороны это выглядело так, будто Ларсий уронил платок и попытался поймать его в полете.

— Доброй ночи, странник! — сказала Фергия, хотя я бы на ее месте понаблюдал за представлением. С другой стороны, она права: незачем злить главного советника рашудана. — Что привело тебя в Проклятый оазис?

— А кто ты такая, чтобы задавать вопросы?

Я дара речи лишился, а Фергия захохотала на всю округу и ответила:

— Мы с подругой — хозяйки этого оазиса, странник! И если тебя вдруг заинтересует, по какому это праву мы тут обосновались, я покажу тебе бумаги, которые мы со вдовой Маддариша, покойного хозяина этого дивного местечка, честь по чести выправили в Адмаре. И печать на них самая что ни на есть подлинная, можешь спросить своих чародеев.

— Однако...

— Моя подруга купила эту землю на свои деньги, а я навела здесь порядок, — отрезала Фергия. Верно, она же записала оазис на имя Лалиры, как и обещала, я узнал от нечего делать. — Ничто иное тебя волновать не должно, даже если ты чиновник и явился проверить, не развожу ли я тут тайком золотых фазанов или еще какую-нибудь дичь!

— Гость мог бы и назваться, — подала голос Аю. — Нехорошо оставаться безымянным после заката. Мало ли, кто бродит окрест.

И будто откликнувшись на ее слова, неподалеку громко завыл... нет, не зверь. Во всяком случае, даже у пустынных падальщиков не настолько гнусные голоса!

Лошади незваных гостей занервничали, да и люди, мягко говоря, не обрадовались.

— Приветствуй Ларсия, главного советника рашудана, да живет он вечно! — проговорил один из слуг, получив пинка от хозяина.

— Кто? Ларсий или рашудан? — уточнила Фергия. — Точнее нужно формулировать, а то такие оговорки кое-кому жизни стоили.

— Оба! — вышел из щекотливого положения слуга.

— Тебя-то как звать?

— Таргиш, шади...

— А других?

Остальные назывались шепотом — будто снова ветерок пронесся по саду. Никто не смолчал, я следил: боялись, наверно, злых ночных духов...

— Вот славно, — сказала Фергия, игнорируя Ларсия. — Теперь бери лошадей, Таргиш, а остальные бездельники пусть тебе помогут, и веди их за дом — там есть конюшня. И где-то там болтался мой слуга, увидишь — скажи, что я велела помочь тебе. Пока расседлаете коней, обиходите, напоите, уже и ночь пройдет, а?

Слуга опасливо покосился на господина, но тот лишь величественно кивнул, действуй, мол. Если он и опасался чего-то, то не выказывал страха.

— А ты присядь с нами, Ларсий-шодан, — медовым голосом выговорила Фергия, ногой подвинув свободный стул на видное место. — Думаю, ты приехал по важному делу, раз не стал дожидаться утра, а потому мы отложим дружескую беседу, и я выслушаю тебя со всем почтением.

Я видел: этот человек вполне мог подняться по ступеням без помощи слуги, которого отпустил коротким жестом, однако он изо всех сил изображал немощь и одышку. Я бы поверил, если б не был драконом и не умел видеть человеческие тела насквозь: это оказалось более чем здоровым, немного испорченным излишествами и неминуемыми последствиями оскопления, но весьма крепким.

Стул Ларсия тоже не напугал — он явно видел прежде такие седалища. Ножки скрипнули, но выдержали, и советник откинулся на спинку, вдыхая прохладный воздух.

— И скажи своим чародеям, чтоб не прятались за деревьями, — между делом произнесла Фергия, поставив ему кружку и налив неведомого пойла. — Все равно от них нет здесь толку. Пускай лучше помогут лошадей успокоить, чем шарахаться в темноте и пугать друг друга...

Ларсий поднял руку — в пальцах у него был зажат тонкой работы серебряный свисток. Короткий сигнал, и лишние тени рассыпались, будто не бывало.

— Ты сильная чародейка, Фергия-шади, — произнес он наконец.

Голос у него был негромким, чуточку хрипловатым, приятным.

— Спасибо, я знаю, Ларсий-шодан, — улыбнулась она. — Что привело тебя сюда в такой час? И не косись на Вейриша-шодана и его супругу — им я доверяю так же, как себе! Впрочем, если не желаешь говорить при них, встретимся в другой раз. Можешь даже пригласить меня во дворец — никогда там не была, вот бы взглянуть! Говорят, там колонны из радужного мрамора, который не продают чужеземцам, а за попытку украсть хоть осколок сажают на кол... это правда?

— Сажают, — кашлянув, согласился Ларсий. — Об этом мы можем поговорить в другое время, Фергия-шади, но мое дело медлить не может. И я прошу Вейриша-шодана и его супругу удалиться, потому что, даже если ты доверяешь им, то я — нет, и говорить при них не могу.

— Ну так молчи, — пожала плечами Фергия и обратилась к Аю: — Послушай, что скажу... Вернее, попытаюсь описать, а ты говори — похоже это выглядит или нет?

— Аю попытается, — кивнула та, и Фергия принялась нести вдохновенную чушь. Жена моя кивала в нужных местах, а время от времени говорила: — Нет. Слишком сложно. Зачем? Чем проще, тем надежнее, сама ведь знаешь!

— Знаю, но хочется же испробовать что-то этакое... — Фергия тяжело вздохнула и покосилась на Ларсия.

Он невозмутимо тянул по капле травяной отвар. Еще и амулет в кружку окунул, я заметил. Помог бы ему тот амулет, как же...

Признаюсь, с первого взгляда его физиономия показалась мне противной, в точности, как описывал Чайка в своих стишках, но потом я присмотрелся и подумал: в юности Ларсий, наверно, был очень красив. Возможно, той же красотой, что и служанка Флоссии, открывшая дверь убийцам, но это уже другой разговор. Тем более, Ларсий уже много лет служил рашудану и убивать никого не собирался. Во всяком случае, пока.

Если бы не нездоровая полнота и слишком длинные руки — этого не скрывал даже пышный наряд, — он и теперь был бы красив. Многие осудили бы отсутствие пышных ухоженных бороды и усов — на подбородке у Ларсия росло какое-то недоразумение, — ну так что ж? Я тоже не щеголяю растительностью на лице, однако на меня многие заглядываются...

Но вот если бы от советника не несло так благовонными маслами, перегретыми на жаре и соприкоснувшимися с его кожей, я был бы счастлив! Даже мой напиток, казалось, приобрел стойкий привкус пустынной розы с оттенком берегового ползня, и мне хотелось зажать нос, чтобы не обонять этот дивный аромат. По отдельности всё это пахнет приятно, но смесь запахов оказалась такова, что меня так и тянуло помахать рукой перед лицом.

Видимо, Фергия тоже унюхала эту гадость, потому что чихнула раз, другой, повела рукой, и я с наслаждением вдохнул чистый прохладный ветерок с ароматом осеннего сада — я помнил его по Арастену, его ни с чем не спутаешь, в Адмаре просто нечему так пахнуть!

— Хорошо, — с удовольствием сказала Аю, с шумом втянув воздух ноздрями. — Не воняет больше.

Ларсий не переменился в лице. Честное слово, я даже начал уважать его выдержку.

— Я не выгоню добрых друзей ради твоего дела, шодан, — сказала Фергия, — Или говори, или возвращайся в город.

— Ты колдуешь, говорят, не как все, шади, — негромко произнес Ларсий.

— Угрожаешь, что ли? — улыбнулась она. — Да, я колдую не по-вашему. Ах, какая беда придворные чародеи не знают моих заморских приемов! Совсем одряхлели и не умеют распознать, что же такое использует девчонка в десять раз моложе почтенных старцев... Ты это имеешь в виду? Может, ко двору рашудана стоит позвать кого-нибудь помоложе? Знакомого с другими школами магии, а не только этой вашей, замшелой? Может, этот молодой колдун завоюет доверие рашудана, а потом... О, по лицу вижу, ты не желаешь подобного! А раз так, Ларсий-шодан, прекрати намекать. У тебя товар, у меня купец, и хоть на Севере это говорят совсем по другому поводу, но...

Он смолчал, потом все-таки произнес, глянув в мою сторону:

— Пускай твой друг и его жена поклянутся, что не разгласят тайну.

— А что, если сам рашудан прикажет говорить?

— Тогда придется ответить, — нехотя ответил Ларсий, потрогав жиденькую бороденку, заплетенную в тонкую косичку, перевитую золотыми и алыми нитями. — Но если дойдет то такого, думаю, клятвы уже не будут иметь значения.

— Хм... надо же, как интересно, — Фергия потеребила кончик длинной косы, копируя жест советника. — Только вот что, шодан... Я пообещала придворным магам во главе с почтенным Руммалем, что не вмешаюсь ни в какие дворцовые дела и не суну нос в политику, если только меня не попросит сам рашудан. Но ты — явно не он, а потому, боюсь, мы даже до клятв не дойдем, не то что до твоей тайны!

— Почему ты решила, будто мой визит как-то связан с подобным? Неужели я не могу нанять тебя как частное лицо?

— Можешь, конечно, шодан. Но что делать, если я возьмусь выполнить твою просьбу, а в процессе окажется, что она хоть краешком, да касается каких-нибудь придворных интриг? Ты же главный советник рашудана, рядом с тобой наверняка сплетены такие густые сети, что даже маленькой мушке вроде меня не протиснуться, не зацепив крылышком паутину, — сладко улыбнулась Фергия.

— Хочешь сказать, что отказываешься работать на меня? — нахмурился Ларсий. Его лунообразное лицо приобрело неприятное выражение.

— Вовсе нет, только хочу разведать брод, прежде чем соваться в воду, как у нас на Севере говорят. Ты вот, шодан, можешь быть уверен, что я не нарушу клятву, данную Руммалю и прочим, если возьмусь за твое дело?