Рождение легенды (Главы 1-25)

Потом он наконец заснул, и сон принёс ему успокоение и главное — свет. Хотя свет был тусклым и слабым, он казался в то же время таким прекрасным, что шакал никак не мог наглядеться. От умиления у шакала даже выступили слёзы на глазах. Подняв руки, чтобы утереть слёзы, шакал внезапно понял, что уже не спит.

Он вскочил как ужаленный. Некоторое время он не верил своим глазам. Он зажмурился и снова открыл глаза, но, к счастью, ничего не изменилось. С потолка пещеры сочился слабый свет, однако его с лихвой хватало, чтобы рассмотреть весь грот. Если есть свет, значит, где-то поблизости есть выход! Наверное, в тот раз стояла безлунная ночь, а сейчас рассвело.

Шакал обошёл пещеру вокруг колодца. Свет падал из маленького отверстия в самом высоком месте свода пещеры. Шакал постоял некоторое время, задрав голову, пока не у него затекла шея. На такую высоту ему никак не забраться.

Шакал попил воды и вернулся к скамье. Но сидеть просто так, ничего не делая, он уже не мог. Свет словно придал ему сил. Обойдя несколько раз колодец и попив воды, шакал решился. Нужно искать выход! Он наскоро собрался: взял оставшийся черенок ложки, кремень, оторвал пару лоскутков от шкуры. И двинулся в проход с левой стороны грота, потому что твёрдо помнил, что пришёл сюда оттуда.

Уже через десяток шагов в туннеле стало темно. Шакал обернулся. Отсюда грот казался ярко освещённым. Собравшись с духом, шакал осторожно тронулся дальше, держась правой рукой за стену.

Идти в темноте было тяжело. Шакал беспрестанно спотыкался, а иногда даже ударялся головой. Но несмотря ни на что, он упорно продолжал путь. Туннель постоянно петлял из стороны в сторону, а несколько раз ощутимо повернул вправо. Шакал даже удивился, что все повороты в одну сторону. Туннель начал ссужаться, и шакалу пришлось даже встать на четвереньки, чтобы протиснуться дальше. Вскоре проход немного расширился и закончился тупиком. Шакал обомлел и несколько раз судорожно обшарил небольшой грот. Прохода дальше не было.

Шакал без сил опустился на пол. Он готов был заплакать. Как же он тогда попал в тот грот с колодцем? Он всю дорогу не отрывал руки от стены и не мог пропустить никакого ответвления в сторону... Тут до шакала дошло, что он всё время держался только правой стены, а боковой туннель мог быть и слева. Вот почему ему попадались только правые повороты!

Шакал поднялся и отправился обратно, держась за ту же стену, за которую держался и раньше, но теперь уже левой рукой. Пока туннель был узкий, шакал вытягивал правую руку и дотрагивался до противоположной стены. Однако вскоре пещера расширилась, и шакал перестал доставать до другой стены.

Добравшись до первого поворота, он шагнул к другой стене. Вытянув перед собой руки, он осторожно передвигался вперёд, и никак не мог добраться до стены. Вероятно, пещера в этом месте была очень широкой. Шакал уже успел испугаться не на шутку, когда наконец его руки коснулись холодной скалы. Он вздохнул с облегчением и продолжил путь вдоль стены. Он шёл долго, несколько раз останавливался, чтобы отдохнуть. От постоянных спотыканий болели ноги.

Вдруг впереди послышался какой-то монотонный гул. Шакал замер, но, сколько не прислушивался, никак не мог определить, что же это такое. Было похоже шум деревьев на ветру. Шакал двинулся дальше, и его сразу же осенило. Подземный ручей! Сразу захотелось пить, и шакал ускорил шаги. Наверняка это тот же самый ручей, который протекал через Купальную Пещеру.

Когда журчанье стало раздаваться совсем рядом, шакал опустился на четвереньки и пополз, чтобы ненароком не свалиться в холодную воду. Нащупав обрыв, шакал лёг на скалу и вытянул вниз руку. Но до воды он не смог достать. Шакал обшарил весь берег, но везде находил отвесную стену, уходящую вниз, и нигде не смог дотянуться до ручья.

Тогда он зажёг свой факел, который приберегал только на самый крайний случай. В этом месте пещеру пересекала поперёк глубокая и широкая трещина с отвесными стенами, на дне которой журчал подземный ручей. Будь у шакала верёвка, можно было бы спуститься вниз, чтобы попробовать пойти вдоль ручья. Перебраться на другую сторону трещины также было невозможно.

Наскоро осмотревшись, шакал сразу же задул факел. Он постоял немного, пока не погасли красные угольки на черенке ложки, и двинулся обратно. Он не знал, сколько и куда он шёл. Только окончательно выбившись из сил и решив вернуться назад, в грот с колодцем, шакал понял, что совсем заплутал. В горле совсем пересохло, и очень хотелось пить.

Некоторое время он сидел и пытался сообразить, как же ему вернуться. Но в этой кромешной тьме совершенно невозможно было понять, куда идти. Шакал поднялся и захромал вдоль стены. Он то шёл, то полз на четвереньках. Несколько раз он выходил обратно к подземному ручью. Всё чаще и чаще он останавливался, чтобы передохнуть. Несколько раз он засыпал, совершенно обессиленный. Иногда ему казалось, что он плутает по подземным лабиринтам уже несколько дней. Отчаявшись, он даже хотел зажечь факел, но оказалось, что он где-то обронил кремень...

За это время шакал многое передумал о своей жизни. Он с детства был маленького роста и не приживался ни в одной шайке. Все непременно норовили его обидеть, и он попросту сбегал. Ему постоянно приходилось хитрить и изворачиваться, чтобы хоть как-то защититься. За ум и находчивость его и взял к себе в товарищи однажды встретившийся волк Белый. Волк, конечно, его тоже поколачивал, но, помнится, всегда по делу, а не просто так. То за лень, то за нерадивость, то ещё за что. И никогда не оставлял его без ужина, как те шакалы, отобравшие у него добычу и всё добро. Только сейчас шакал осознал в полной мере, что единственным его другом в жизни был волк.

Когда впереди вдруг забрезжил свет и показался из-за угла туннеля знакомый, уже родной грот, шакал, ползший на четвереньках, опёрся об стену и заплакал. Вместо рыданий из пересохшего горла вырвались только едва слышные хрипы. Слёзы стекали по щекам и щипали потрескавшиеся губы, но шакал не обращал на это внимания. Он уж и не надеялся добраться досюда.

Из последних сил он подполз к углублению с водой и, припав, жадно выпил всё до дна. Вылизав задубевшим от жажды языком последние капли, шакал заснул прямо на месте.

После путешествия шакал почти смирился со своим положением. Иногда, конечно, он думал о том, как бы выбраться из пещеры, но теперь всё больше размышлял о себе и своей жизни. Воды как раз хватало, чтобы утолить жажду. Сильно мучил голод, но шакал нашёл способ, как обмануть желудок. Он отрывал от шкуры лоскуток и подпаливал шерсть. Получались полоски кожи с запахом жаркого. Шакалу они напоминали куски вяленого мяса, которые запасал волк. Полоски были жёсткие и безвкусные, и их можно было жевать долго-долго, как жвачку.

Хотя шакал старался экономить, шкура быстро уменьшалась. Вместе со старой шкурой таяли и оставшиеся дни жизни. Развернув в очередной раз огрызок шкуры, шакал не выдержал и неожиданно для себя самого зарыдал. Он ревел в три ручья и никак не мог остановиться. Он доплакался до того, что ему стало трудно дышать от постоянных всхлипываний.

— Глава 22. Штурм (Барсук 17 108)

(Всегда самая свежая и полная версия здесь: http://samlib.ru/j/jarow_e/legend.shtml)

Барсук чуть слышно постучался в дверь и, дождавшись разрешения, вошёл в комнату с подносом. Хозяин, мрачный и задумчивый, сидел за столом. В таком расположении духа лис пребывал уже несколько дней. В первый день после побега зайчат лис гонялся со всем Братством по всему лесу в поисках Кролика и его товарищей. Но тех и след простыл. А потом Хозяин засел у себя в комнате на втором этаже и не спускался оттуда даже поесть.

Барсук осторожно прикрыл за собой дверь, сделал несколько тихих шагов и аккуратно расставил на столе перед лисом обед: горшочек с похлёбкой, тарелку с жареным дроздом и нож с ложкой. Затем он отошёл назад и остался стоять в углу, ожидая дальнейших распоряжений.

На лестнице раздались тяжёлые и стремительные шаги. Барсук сразу понял, кто это. Едва он успел отскочить в сторону, как дверь широко распахнулась, и в комнату решительно ступил волк.

Бросив сердитый взгляд на стоявшего барсука, он нахмурился. Барсук, поспешно опустив глаза, хотел было сделать шаг назад, но упёрся спиной в стену. Волк сильно разозлился на него, когда узнал, что тот видел убегавших зайчат и даже не попытался схватить их. Волк тогда его чуть не поколотил и теперь сердито хмурился каждый раз, когда тот попадался ему на глаза.

— Рыжий! — рявкнул волк, захлопнув дверь. — Больше ждать нельзя!

Лис взял в руку ложку и сказал:

— Садись.

— Некогда рассиживаться! Надо что-то делать!

— Сядь, Белый! — строго повторил лис.

Волк нетерпеливо прошёлся по комнате туда-сюда и с недовольным видом уселся на второй стул. Барсук понимал, что сейчас начнётся разговор не для его ушей, но Хозяин словно забыл о нём и ни знаком, ни единым жестом не показал, что разрешает уйти из комнаты. Подать голос, чтобы спросить самому, и прервать таким образом беседу, барсук тоже не осмелился. Он замер у стены, боясь и шелохнуться.

— Я долго думал... — начал лис, вертя в руках ложку.

— Рыжий! — снова вскричал волк.

Не выдержав, он вскочил, но лис вперил в него свой взгляд и молчал до тех пор, пока волк не опустился обратно на стул.

— Я долго думал, — повторил лис. — Этот Кролик — не обычный зайчонок. Будь он обычным, мы давно бы уже его поймали! Не зря Старый Заяц взялся его учить.

— Да мало ли кого учил этот твой Старый Заяц!

— Но только одного Кролика он называл своим учеником.

Волк беспокойно поёрзал на стуле.

— Кролик слишком хитёр для зайчонка. Не мог же зайчонок сам придумать такой хитроумный план побега пленников.

— Не мог, — согласился волк.

— А стало быть, у Кролика есть Заячий Свиток.

Хозяин уже давно искал эту таинственную рукопись. Волк некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

— Но откуда он достал свиток? — спросил он.

— Не знаю. Возможно, Старый Заяц подсказал ему, где спрятан свиток.

— Что теперь будем делать?

На лице Хозяина всего лишь на мгновенье мелькнула растерянность, но это заметил только барсук, привыкший угадывать желания и настроение лиса по одному только взгляду. Похоже, Хозяин не знал, как ответить на этот вопрос. Тяня время, лис помешал ложкой похлёбку.

— Теперь, когда мы знаем, что у зайцев этот свиток, мы больше не допустим такой оплошности. Теперь мы будем готовы ко всему.

— Что делать-то будем? — повторил волк.

— Кролик никуда не ушёл. Я убеждён, что он всё ещё скрывается со всем своим Братством здесь, в этом лесу. Днём они, конечно, сидят в каком-нибудь убежище, но по ночам им наверняка приходится выбираться, чтобы поесть.

Хозяин, взбудораженный собственными словами, поднялся с места и прошёлся по комнате.

— Я велел Ночному Брату облететь весь лес сегодняшней ночью и подробнейшим образом порасспрашивать о Кролике каждого встречного. Я полагаю, он уже к завтрашнему утру что-нибудь узнает, а возможно даже выяснит, где точно прячутся длинноухие. Мы обязательно поймаем Кролика, я в этом не нисколько не сомневаюсь. Но мы ещё можем заполучить в свои руки Заячий Свиток, который искал и не мог найти ещё Чернобур!

Хозяин ещё раз прошёлся по комнате и сел на своё место. Волк некоторое время молчал, наморщив лоб. По всему видать, думал над словами лиса. Барсук прекрасно понимал волка: не все хитроумные замыслы Хозяина можно было постигнуть с первого раза.

Лис не стал торопить товарища, а взялся за дичь, и только успел откусить кусок, как с первого этажа донёсся сначала громкий медвежий рёв, а затем дикий собачий вопль. Волк, вскочив, первым побежал вниз. Лис, бросив жаркое на стол, кинулся следом. Барсук, немного подождав, аккуратно положил брошенную дичь обратно на тарелку и тоже спустился. В залу проходить он не стал, а остановился возле двери так, чтобы видеть Хозяина.

— Что случилось? — прожевав, строго спросил лис.

За столом со своей большой ложкой сидел с сердитым видом медведь, в углу у камина стояли хмурые псы, причём один из них, Безухий, видимо, как раз тот, кто вопил, с болезненной гримасой держался за бок. Волк с лисом стояли между медведем и собаками.

— Он хотел сожрать весь ужин, — показав на Толстуна, сказал пёс, которого звали Белое Пятно.

— Я просто хотел перекусить.

— Вчера он тоже говорил, что собирается только перекусить, а взял и сожрал всё подчистую.

— Он никогда ничего не делает, даже не охотится, а лопает больше всех! — добавил Безухий.

Аппетит у медведя и в самом деле был неимоверный. Он один съедал столько же, сколько всё остальное Братство. Было бы хорошо умерить аппетит Толстуна, а то приходилось каждый день готовить полный котёл похлёбки.

— Я не буду охотиться, — буркнул медведь.

— Тогда не кушай нашу добычу!

— Тогда убирайтесь из моей Крепости!

Лис поднял руку, и волк рявкнул, чтобы все замолчали.

— Белый, — сказал лис, — уведи пока псов. Мне нужно побеседовать с Толстуном.

Волк и псы вышли вон, а лис сел за стол напротив медведя. Медведь, не выпуская из рук ложки, смотрел исподлобья и ждал.

— Послушай, Толстун, — начал лис миролюбиво, — ты моя левая рука в Братстве, и мне нужна твоя помощь...

— Ты обещал починить крышу, — заявил медведь.

Хозяин недовольно дёрнулся из-за того, что его перебили, но сдержался.

— Крышу мы обязательно починим, но и ты должен понимать, что в Братстве все должны что-то делать.

— Я не буду охотиться.

— Ты можешь таскать воду или дрова.

— Нет.

И Толстун с самым нахальным видом принялся поедать похлёбку из горшка, стоявшего на столе. Хозяин весь побагровел, но усилием воли снова сдержал себя.

— Послушай, Толстун, — в голосе лиса зазвенели недовольные нотки, — если ты ничего не будешь делать, то Безухий и Пятныш попросту сбегут из Братства. Если они сбегут, то некому будет охотиться. А если не будет охоты, то не будет и этой каждодневной похлёбки, к которой ты так привык. Будешь своей малиной питаться.

В продолжение всей речи лиса медведь продолжал чавкать как ни в чём не бывало. Со стороны даже казалось, что он пропускает все слова мимо ушей. Однако в конце речи движения медведя замедлились, и когда лис замолк, Толстун неожиданно заявил:

— Хорошо, я согласен ходить за дровами.

Хозяин кивнул и с видимым облегчением встал из-за стола.

— Но вы должны починить мне крышу, — добавил медведь.

— Починим, как только поймаем Кролика, — отрезал Хозяин.

Он решительными шагами подошёл к входной двери и вышел вон. Наверное, говорить с собаками. Барсук некоторое время ждал, наблюдая за тем, как медведь поедает похлёбку, а потом прошёл к очагу. Не успел он толком навести порядок, как волк и лис вернулись. Хозяин молча прошествовал к себе, и барсук тенью кинулся следом.