-Ужинать будешь? — спросил капитан, берясь за коммуникатор. Здесь, в гостинице, где расположились армейские чины, удалось наладить какое-никакое питание.

-Спасибо, сэр, я не голоден.

Джонс только вздохнул: вот он-то как раз был голоден, и еще как! Но есть в одиночку ему воспитание не позволяло. "Ладно, — решил он, — утром разберемся."

Он снова посмотрел на Малькольма. Одежда с чужого плеча любого бы сделала похожим на пугало, но этот мальчик носил ее с королевским достоинством. Волосы не мешало вымыть, но с водой в гостинице было плохо: нормальное водоснабжение пока что тоже не наладили. А вот длина...

-Малькольм, что у вас всех патлы такие длиннющие? — спросил капитан.

-Так принято, сэр, — немедленно откликнулся тот.

-Неудобно же. И непрактично. Да и потом, ты теперь вроде курсанта, а курсанту длинные волосы не полагаются, — сказал Джонс, разыскивая ножницы. — Садись. И голову ровно держи!

-Сэр... — Малькольм впервые на памяти капитана заколебался. — Может быть, не стоит?

-Еще как стоит! — бодро ответил тот. — Сам увидишь, так удобнее!

Кажется, мальчик хотел что-то возразить, но промолчал. Молчал он и тогда, когда ножницы в неумелых руках Германа отхватывали прядь за прядью, оставляя безобразные проплешины в белокурой шевелюре.

-Тебя стричь — все равно, что шаттл вручную надраивать, — сказал, наконец, капитан, любуясь делом рук своих. — Надо же такую гриву отрастить... Ну, смотри в зеркало!

-Неплохо, сэр, — голос Малькольма оставался ровным, как обычно.

-Ну, еще бы! Ладно, бери подушку и одеяло и давай спать. Это завтра приберем...

Герману, что не удивительно, не спалось. Малькольм же, как улегся на диван в гостиной, так и не подавал признаков жизни, похоже, уснул мгновенно. Капитан ему завидовал...

Малькольм спал очень тихо: как Герман ни прислушивался, уловить звуков дыхания он так и не смог. В конце концов, не выдержал, поднялся, пошел проверить — все ли в порядке с мальчишкой.

В гостиной было достаточно светло — на небо вышли обе луны. Малькольм лежал лицом в спинке дивана, одеяло мерно поднималось и опускалось. У капитана отлегло от сердца.

Он подошел ближе: во сне Малькольм ничем не отличался от обычного мальчишки. Сквозь неровно остриженные волосы просвечивала кожа, тонкая, еще совсем детская шея казалась настолько беззащитной, что рука сама протянулась — приласкать...

Он заметил только, как перед глазами что-то мелькнуло, а оказалось — Малькольм уже сидит в другом углу дивана, настороженно глядя неприятно поблескивающими в лунном свете глазищами.

-Ты что? — удивленно спросил капитан.

-Простите, сэр. — В голосе мальчика по-прежнему не слышалось ни волнения, ни испуга. — Я не привык, чтобы ко мне прикасались... ночью. Прошу прощения, если напугал вас.

-Нет, это ты извини, — вздохнул с облегчением Герман. Ну, ничего удивительного, он бы тоже взвился, схвати его кто ночью за шею! — Я просто хотел проверить, все ли в порядке. Я вовсе не собирался тебя пугать... Спи давай. Тебе на занятия завтра...

Он удалился в спальню. Проводив его взглядом, Малькольм снова лег, аккуратно расправив складки одеяла. Спать он не собирался — слишком о многом ему требовалось поразмыслить...

На следующий день капитан вплотную занялся поисками подходящего жилья: не дело, чтобы мальчик ночевал на диване в гостиной. Дом он подобрал быстро, а вселиться туда труда не составило: пожиток у Германа было всего ничего, а у Малькольма — и того меньше.

Кому прежде принадлежал особняк, свеженазначенный комендант не задумывался, главное, он был цел, мародеры до него не добрались. Обстановка скромная и солидная, вся необходимая техника в наличии, словом, то, что нужно.

Жизнь постепенно налаживалась. Каждое утро, отправляясь на службу, он завозил Малькольма в образовательный центр, открытый недавно при исполкоме, в обед забирал его, и они отправлялись домой. Случалось, дел у Германа оказывалось столько, что он даже не мог позволить себе отлучиться на обеденный перерыв, перекусывал на ходу, и тогда Малькольм коротал время за свободным компьютером в комендатуре. Разница, в сущности была невелика: он и дома все вечера проводил за монитором, занимался, а обеды капитан и домой, и на работу заказывал из одной и той же забегаловки. Там готовили вполне прилично, брали недорого и дорожили клиентурой, большую часть которой составляли как раз военные.

Сосуществовать с Малькольмом, как ни странно, оказалось совсем несложно. Поначалу он вообще не показывался из своей комнаты на втором этаже, но капитан, памятуя о данном доктором Стивени распоряжении, старался побольше общаться с мальчиком, и постепенно тот начал оттаивать. По собственной инициативе в беседы он вступал крайне редко, зато внимательно выслушивал рассказы капитана о трудовых буднях, о том, что творится в городе и как сотрудникам удается с этим справляться. Иногда даже задавал вопросы, очень дельные, живо интересовался тем, как поставлена работа комендатуры и исполкома. Видно было, что его готовили к управленческой деятельности: в сложных бюрократических переплетениях, которые Герман ненавидел, мальчик разбирался мгновенно и порой мог даже подсказать что-нибудь дельное. Словом, собеседником Малькольм стал если не идеальным, то очень и очень приятным.

В доме очень скоро воцарился тот хаос, что присущ лишь местам, где живут не слишком аккуратные одинокие мужчины. Капитан по вбитой годами армейской привычке еще старался поддерживать порядок, но у него попросту не хватало времени. Возложить же обязанность по уборке на Малькольма у него духа не хватало. Не прислуга же он! Впрочем, судя по его комнате, беспорядок мальчика не беспокоил вообще. Герман не уставал поражаться: как это почти патологическая страсть к чистоте и личная аккуратность (на счастье обитателей города, водоснабжение все-таки удалось восстановить) уживаются в Малькольме с полным равнодушием к тому, что творится вокруг. Впрочем, капитан помнил, как его самого в детстве чуть не со скандалом заставляли убираться в комнате, а потому на Малькольма не давил. Нравится ему существовать в таком бардаке — его право.

Во всем остальном Малькольм не доставлял никаких хлопот. Позанимавшись несколько месяцев по общефедеральной программе, он легко сдал все тесты на аттестат зрелости и теперь продолжал получать образование, дистанционно, конечно. Оторвать его от занятий было решительно невозможно.

-Тебе не надоело учиться? — спросил как-то Герман шутливо. Он только что забрал подопечного с занятий и вез домой.

-Нет, сэр, — невозмутимо ответил Малькольм. — Мне это интересно.

-Но нельзя же все время проводить за компьютером! — заметил капитан. — В спортзал бы сходил, что ли... Открыли ведь рядом с вашим центром.

-Я как раз оттуда, сэр, — отозвался мальчик. — Я каждый день хожу в спортзал. С тех пор, как мне разрешили не посещать некоторые занятия.

-Почему же мне не сказал? — удивился Герман.

Малькольм не ответил. Впрочем, капитан и сам понимал: наверно, ему хотелось хоть ненадолго почувствовать себя свободным... Он невольно перевел взгляд на браслет на левой руке Малькольма, с виду похожий на старомодные наручные часы. Стивени объяснил: это был прибор слежения, позволявший установить местонахождение владельца браслета с точностью до десятка метров. Наверно, он давал и возможность прослушки. Снять браслет было крайне сложно, в случае попытки сделать это прибор подал бы сигнал тревоги.

В этом чувствовалась определенная ирония судьбы: Джонс знал, что раньше элитники вот так "окольцовывали" своих подчиненных, а теперь, выходит, сами оказались на коротком поводке... Малькольм, надо думать, прекрасно представлял, для чего предназначен браслет, но не роптал.

Капитан и сам мог наблюдать за подопечным, он знал код доступа к системе слежения, но никогда не пользовался этой возможностью. И без него желающих хватало... А судя по тому, что Стивени не волновался, Малькольм вел себя идеально и от обычного маршрута не отклонялся ни на шаг. Да и куда ему было идти, без денег? По улицам гулять, что ли? Так там небезопасно, об этом ему Герман не раз говорил.

-Ты что-то смурной, — предпринял капитан еще одну попытку разговорить Малькольма. — Проблемы какие-то с учебой?

-С учебой? — Малькольм повернулся к нему, во взгляде его читалось недоумение. — Что вы, сэр!

-Ну... — капитан задумался. Какие еще проблемы могут быть у мальчишки тринадцати с половиной лет от роду, пусть он даже не вполне обычен? А, конечно! — Может, обижает кто? Или с приятелем поссорился?

-Нет, сэр. Я ни с кем не ссорился. Меня никто не обижал, — ответил Малькольм. Он всегда отвечал на все заданные вопросы либо не отвечал вовсе, и это обыкновение порой Германа изрядно раздражало. Сейчас, впрочем, он не обратил на это внимания.

-Послушай, — продолжал он, — а почему ты ни с кем не общаешься? Есть же у тебя какие-то знакомые в центре?

-Конечно, сэр.

-Ну а почему ты никуда с ними не ходишь?

-Разве в Танагуре сейчас есть, куда пойти, сэр? — приподнял брови мальчик.

-Да, ты прав... — проворчал капитан. — В бар вас пока не пустят... Ну а почему бы тебе не пригласить кого-нибудь к нам? Это ведь и твой дом тоже, не забывай! Я буду только рад... Можно заказать чего-нибудь вкусного, и...

-Мы приехали, сэр. — Малькольм явно не желал продолжать разговор.

"Может, у него случилось что? — ломал голову Джонс, отправляясь обратно на службу. — Я в его возрасте тоже не особо папаше докладывал, с кем поссорился..." Тут капитана осенило: Стивени! Малькольм же регулярно занимается с психологом, уж ему-то он наверняка что-то да рассказывает...

Именно поэтому, выкроив полчаса, Герман заглянул в медцентр, разыскал Стивени и напросился на разговор.

-У вас какие-то проблемы, капитан? — удивился доктор, увидев посетителя, и тут же поправился: — С подопечным, я имею в виду!

-Не то чтобы проблемы... — Джонс расположился в удобном кресле напротив психолога. — Я хотел с вами посоветоваться.

Стивени сделал приглашающий жест.

-Я сегодня завел речь о приятелях Малькольма, — начал капитан, — предложил пригласить кого-нибудь к нам домой и все такое... Мне показалось, ему не нравится об этом говорить. Со мной он особенно не откровенничает, но я подумал, может, вам он сказал...

-А, вот в чем дело! — Стивени вздохнул. — Да, это не самая излюбленная тема для разговоров. Не только у Малькольма, у всех остальных тоже. Видите ли, друзей, приятелей у них нет.

-Но... чего же ради их отправляли в этот образовательный центр? — удивился капитан. — Вроде бы речь шла о социализации?

-Да, и в целом она прошла успешно, — кивнул Стивени. — Они способны общаться со сверстниками, со многими знакомы... Но и только. Видите ли, капитан... — Он поднялся, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. — Мы не учли одного, но очень важного фактора. У наших подопечных просто нет точек соприкосновения с однокашниками. Им и заниматься в центре, собственно, нет никакой нужды, они давно все это знают. — Стивени остановился, взглянул на капитана. — Более того, они знают намного больше преподавателей, пусть знания их достаточно односторонни! Индекс интеллектуального развития у них превышает все мыслимые показатели.

-И... что это значит? — нахмурился капитан.

-Это значит, что им попросту не о чем говорить со сверстниками, — ответил Стивени. — Вернее, поговорить-то они могут. О погоде, о ценах на продовольствие. И всё. Ну, представьте, вам пришлось бы общаться с дикарем с отсталой планеты, который в лучшем случае умеет считать до десяти на пальцах! Много бы у вас нашлось поводов для сближения? Вот то-то и оно...

Джонс попытался уложить полученную информацию у себя в голове и внезапно почувствовал острую жалость к Малькольму, которому, в сущности, и поговорить-то не с кем!

-Вот именно поэтому, — продолжил Стивени, прохаживаясь взад-вперед, — этим детям намного комфортнее в обществе взрослых, чем со сверстниками. Им хотя бы есть, что сказать друг другу. Вы ведь, насколько я знаю, часто беседуете с Малькольмом?

-Да, случается, — кивнул капитан. — О своих делах он никогда не говорит, а если я что-то рассказываю, ему, кажется, интересно...

-Именно об этом и речь, — печально кивнул доктор. — Да, они научатся общаться с ровесниками, но никогда не заведут среди них приятелей... Впрочем, есть надежда, что младшие еще сумеют выправиться: они, судя по всему, не так искалечены воспитанием, как Торн и Энно.

-Вот как... — протянул Джонс. — И... мне-то что делать?

-Сложно сказать, — вздохнул Стивени. — Сейчас я склоняюсь к мысли, что не следует запрещать этим детям общаться друг с другом. Другие специалисты полагали, что своего рода шоковая терапия, помещение в иную социальную среду, с иными законами, сыграет положительную роль, но, судя по всему, они ошибались. Дети просто замыкаются в себе, уходят в учебу с головой... и тем самым все наращивают стену между собой и социумом. Своего рода защитная реакция. — Он коротко взглянул на капитана. — Знаете, я попрошу вас об одолжении. Связываться с Фишером мне, признаться, не хочется, на удивление неприятный человек... Если вам случится еще раз заговорить с Малькольмом о его приятелях, спросите, не хочет ли он встретиться с кем-то из своих... ну, вы понимаете. Мне интересна его реакция. Кроме того, мне бы не хотелось, чтобы инициатива исходила от меня. Ко мне они все, — доктор усмехнулся, — относятся настороженно, и я их понимаю.

-Хорошо, я попытаюсь, — кивнул Джонс. Кажется, теперь он куда лучше понимал Малькольма! Не была эта его подчеркнутая вежливость попыткой как-то унизить капитана, как ему порой казалось. Просто мальчишке было очень одиноко, без единой родной души рядом... — Спасибо, док. Я вас понял. Всего хорошего!

-До встречи.

Стивени проводил капитана долгим взглядом и вернулся к отчету...

...Просьбу доктора Стивени капитан воплотил в жизнь на следующий же день. Он снова, как почти каждый день, вез Малькольма домой из образовательного центра, только сегодня тот выглядел еще более отстраненным и задумчивым, чем обычно.

-Заедем ненадолго в исполком, — сказал капитан как бы между прочим. Он очень гордился своей изобретательностью. — Мне нужно забрать кое-какие документы у Фишера.

-Конечно, сэр. Я подожду вас в машине, — откликнулся Малькольм.

-Послушай, а ты не хочешь повидаться со своим знакомым? — коварно спросил капитан. — Этим... ну как его... волосы еще белые! Вспомнил, Гектор его зовут! Он у Фишера работает, я только что вспомнил...

Малькольм отвернулся от окна, пристально посмотрел на Джонса.

-Это... это возможно, сэр? — тихо произнес он. — Нам ведь запретили встречаться...