Деревня поражала тишиной — ни лая собак, ни мычания коров, ни обычной переклички петухов. Это выглядело странным и одновременно жутким. Пустыми улицами я добрался до знакомой калитки и вошёл внутрь двора. Злобный пёс, обычно стороживший калитку, тоже отсутствовал. Я поднялся на крыльцо и стал стучать в запертую дверь, но никто так и не открыл. Зато со стороны соседнего двора послышались шаркающие старческие шаги, и над забором показалась голова очень древней старухи.
— Кто ты? Что тебе надо? — скрипуче каркнула она, прищуривая подслеповатые глаза.
— Здравствуйте, ...Надежда Кузьминична! — с огромным трудом я выудил из памяти имя соседки школьного друга. — Да вот к Павлику, однокласснику своему бывшему, зашёл проведать, а дома никого.
Соседка меня не узнала, но всё же ответила чуть более приветливо:
— Да их дома уже второй день нет никого. Сперва Софья пропала с мужем, позавчера они оба не вернулись с работы во Фрязино. А потом Павлушка уже вечером взял ружьё охотничье, отцепил своего злобного кобеля и пошёл искать родителей. И тоже пропал.
— Бабуль, а где все? В деревне тихо, словно на кладбище, — спросила удивлённая Галя.
— Вот в самую точку, деточка. Кладбище. Сходите к церкви и всё сами увидите. Все мои соседи погибли, когда церковь вчера сгорела от бесовского огня чёрного ангела. Я-то сама в тот день в храм не пошла, поясница у меня разболелась, с кровати встать не смогла. А потом пастух наш Кирюшка прибежал — мол, баба Надя, церковь горит! Я доковыляла, а там чёрный ангел кружит над крестом и брызжет адским огнём по православным! Я села от испуга под куст сирени и просидела там, пока это дьявольское отродье не улетело. А потом чёрный ангел вернулся ещё раз, облетел всю деревню и перестрелял всех собак, гусей и коров на пастбище вместе с пастухом. Так что сейчас у нас действительно кладбище, а не деревня...
Всё сразу стало ясно. Я молча вышел со двора и остановился на улице. Единственный магазин, насколько я помнил, располагался как раз рядом с церковью. Идти к сгоревшей церкви и видеть очередные горы трупов совершенно не хотелось. Я растерянно осмотрелся по сторонам и заметил неподалёку богатый двухэтажный дом за высоким забором. Перед приоткрытыми воротами особняка стояли новенький чёрный "BMW" и несколько побитый "Хаммер". В таком доме наверняка имелось всё — не только спрей от комаров, но и очень много полезного для путешествия. Я посмотрел на свою маленькую спутницу:
— Галя, я опять собираюсь заниматься тем, в чём меня вчера обвиняла Лиза, то есть мародёрствовать. Так что ты, если тебе неприятно моё общество, можешь идти к остальным девушкам.
— Нет, я останусь, Виктор. Я знаю, что это мерзко. Но понимаю, что так нужно, иначе нам всем не выжить. И моё мнение насчёт тебя Лиза не спрашивала, поэтому она не права — не все девушки нашего класса плохо к тебе относятся. Ты нам помогаешь, хотя вовсе и не должен. Я тебе очень благодарна за это.
— Рад слышать, что хоть кто-то заметил мои усилия, — улыбнулся я и зашёл во двор особняка.
Прямо перед воротами стояла большая будка, от которой тяжёлая цепь тянулась к бесформенному шерстяному коврику, над которым вились мухи. Породу погибшей собаки было уже не определить — возможно, кавказская овчарка, может другая крупная порода. Справа от дома стояли образцово-показательные парники с огурцами и помидорами, слева наличествовала какая-то хозяйственная пристройка. Дверь в дом оказалась незапертой, в коридоре у входа высились коробки с собранными в дорогу вещами. Похоже, обитатели дома уже собирались куда-то уезжать, но решили сходить перед дорогой в церковь и послушать объяснения священника насчёт конца света.
В длинном прислонённом к стене кожаном чехле я обнаружил какое-то оружие в разобранном виде. Сперва решил, что я нашёл автомат, но в кармашке чехла имелся охотничий билет и паспорт на оружие "Самозарядный карабин "Вепрь-308". Патроны к карабину отыскались тут же в одной из коробок. Вот это повезло! Без малейших колебаний я взял карабин с собой.
Вместе с Галей мы прошлись по опустевшему дому. Опустив с помощью пульта занавески во всех комнатах, я рискнул включить свет. Пользуясь случаем, поставил на зарядку свой телефон. Затем мы с Галей заглянули в холодильник на кухне и выгребли остатки продуктов — колбасу, сыр, пару пакетов молока. В ванной комнате обнаружилась роскошная треугольная массажная ванна и рядом с ней барный столик-холодильник с кучей бутылок.
— Красиво тут жили, — не удержался я от комментария.
— Угу, я и не подозревала, что такие шикарные ванны существуют, — согласилась Галина. — Вот бы хоть раз в жизни в такой вымыться!
— Так мойся, кто тебе мешает? А я пока схожу наверх на второй этаж. Нужно же посмотреть, что там.
Галина задумалась на секунду, но почему-то застеснялась и отошла от ванны. Я выдвинул один из ящиков столика с напитками и наткнулся на коробку сигар и упаковку презервативов. Эта находка не ускользнула от бдительных глаз стоявшей рядом Галины, девчонка заметно занервничала и стала жаловаться, что ей неприятно находиться в опустевшем доме. Я смущать девушку не стал, закрыл ящик и прошёл по лестнице на второй этаж. Там имелся большой холл, встроенный камин и висящий на стене перед диваном огромный телевизор, пульт от которого нашёлся на диване.
Шли новости. Качество картинки оставляло желать лучшего, сплошные помехи, но звук передавался достаточно хорошо. Из выпуска новостей я узнал, что просуществовавший всего сутки Совет Национальной Обороны уже распущен из-за неэффективности, и вместо единого Совета сформированы семь региональных Комитетов Обороны, действующих автономно. И вроде бы новая структура уже показала свою эффективность, проведя несколько успешных операций. По словам диктора, была проведена плановая эвакуация гражданского населения в большинстве регионов страны, а также уничтожены ещё два корабля пришельцев — на этот раз над Челябинском и Владикавказом. Кроме того, в новостях сообщили, что телевизионный сигнал стал недоступен жителям некоторых городов из-за повреждений ретрансляторов, но ремонтные работы уже ведутся. Хорошей новостью стало сообщение, что все телекоммуникационные компании страны на время действия военного положения перешли под прямой контроль государства. И поскольку сотовая связь в некоторых городах осталась единственным способом получения информации, то с сегодняшнего дня плата за звонки взиматься не будет.
Я тут же взял свой смартфон стал названивать сестре. Но трубку сестра так и не взяла, что сильно меня встревожило. Зато Женька Опарёв трубу взял мгновенно, но злобно прошипел, что знать меня больше не желает, так как я нарушил обещания и вообще променял старого друга на толпу молоденьких шлюх. После этого Женька отключился.
Послушав короткие гудки, я без сил опустился на край большой кровати. На душе было тоскливо и гадко. За сестру я переживал очень сильно — она ведь хоть и дура, но дура родная. А Женька вообще был не прав. Ну в чём лично я провинился? В том, что сам Женька нажрался, как свинья, и полез приставать к девчонкам?
Подошла Галина и сообщила, что нашла и спрей от укусов комаров, и отпугивающие насекомых дымовые спирали. Больше в чужом доме нас ничего не задерживало, и мы вышли во двор. Галина предложила набрать огурцов и помидоров, я не возражал. Мне было всё равно. Я дико вымотался за последние дни как физически, так и эмоционально, и сейчас на меня накатила волна апатии и отупения. Покажись в данный момент на небе летающий охотник, я даже не попытался бы спрятаться в укрытие. Галя, словно чувствуя состояние напарника, сама взяла пластиковое ведро и пошла в теплицу.
* * *
Я сидел на деревянном лодочном причале, свесив босые ноги в тёмную воду. Рядом Галя Громова кидала крошки хлеба малькам. Вообще-то два часа уже прошли, и можно было возвращаться к остальным, но что-то пока не хотелось.
— Может, я в озере искупаюсь? — спросила девушка.
— Купайся, я отвернусь, — вяло ответил я, погружённый в свои мысли.
Я действительно честно повернулся в сторону мёртвой деревни и сел, сложив ноги по-турецки. Рядом послышался звук расстёгиваемой молнии на куртке и шорох снимаемой одежды.
— Виктор, а ты не хочешь искупаться вместе со мной? — раздался за спиной голос Галины.
Я повернулся на голос и тут же невольно отвёл взгляд. Полностью обнажённая Галя стояла на краю пирса и ждала ответа. Симпатичная у неё фигурка, кстати, невольно отметил я про себя.
— Галя, ты пытаешься меня соблазнить? — удивился я.
— А если и так? — лукаво рассмеялась девушка.
— Тебе сколько лет? — уточнил я.
— Шестнадцать... — ответила Галина и, видя мой недоверчивый взгляд, добавила: — будет этой зимой.
— Вот когда будет, тогда и поговорим на эту тему, — ответил я и отвернулся.
Послышались лёгкие шаги, на моё плечо опустилась ладонь. Я встал и обернулся. Миниатюрная девушка едва доходила мне до плеча. Она смотрела мне прямо в глаза и спросила:
— Хоть поцеловать-то ты меня можешь? Пойми, через день-два ты приведёшь нас в интернат, получишь свою награду у Лизы Святовой и расстанешься с нами навсегда. Нас сразу же для безопасности отправят в соседний с интернатом Хотьковский женский монастырь в пригороде Сергиева Посада. Там глубокие надёжные подземелья, где мы и проведём в подвалах долгие месяцы или даже годы, пока не закончится этот кризис с инопланетным вторжением. Да, какая-то часть моих одноклассниц ждут — не дождутся, когда же они попадут в эти спасительные подземелья и за молитвами смогут забыть о всех пережитых потрясениях. Но мне там будет очень скучно, я в этом абсолютно убеждена. Мне даже вспомнить о чём-то хорошем будет не о чем. Вокруг нас только смерть, грязь и вонь разлагающихся трупов.
— Поцеловать могу, — согласился я, и через секунду мы уже целовались.
Галина закрыла глаза, стараясь запомнить и впитать каждую секунду этого романтического момента. Целовалась она неумело, но зато искренне и самозабвенно, как будто в первый и последний раз. Через минуту Галя сама оторвалась и спросила:
— Скажи, Виктор, только честно. Ты меня быстро забудешь?
— Я никогда тебя не забуду, — совершенно искренне ответил я и вдруг понял, что вся апатия и хандра бесследно прошли, что я молод и полон сил. — Спасибо тебе, Галя, ты просто вернула мне радость жизни. А теперь купаться!
К остальной группе мы вернулись только часа через три, когда вечернее небо стало затягиваться тучами. А до этого мы купались и целовались, ласкали друг друга, загорали в лучах вечернего солнца, собирали и пристреливали найденное ружьё, снова целовались и снова купались.
Нас давно ждали и волновались, но объяснений столь долгой задержки никто не потребовал. Ужин был давно готов, и большинство девушек уже поели и разбрелись по палаткам. Принесённые нами овощи тут же помыли и частично тут же съели, частично рассовали по рюкзакам и сумкам. В пластиковое ведро я набрал воды, чтобы загасить костёр, как только запечётся последняя кинутая в угли картошка и закипит вода в подвешенном котелке.
Большинство девушек уже давно спали палатках, у костра бодрствовали лишь дожидающиеся печеной картошки пять-семь девушек, ну и ещё пара часовых, отошедших подальше от лагеря и наблюдавших за небом. Мы с Галиной доедали свои порции супа, когда раздался истошный крик одной из сидящих у костра девчонок:
— Опасность с неба! Охотник над озером!
Я мгновенно вскочил, отшвырнул миску и посмотрел в указанном направлении. И почувствовал, что волосы у меня на голове поднимаются от ужаса. Примерно в километре от нас над противоположным берегом озера беззвучно летела смерть. Чёрный треугольник появился откуда-то с востока и быстро двигался мимо лагеря, но неожиданно его траектория изменилась — по широкой дуге летающий охотник стал разворачиваться к костру! Не осталось никаких сомнений, что наш лагерь обнаружен! Изо всех сил я заорал:
— Тушите костёр! Все бегом в озеро в камыши! Остальным из палаток не вылезать!
— Поздно тушить, он уже увидел огонь! — испуганно крикнула стоящая рядом с костром Галя.
Какая-то невысокая девчонка, я не заметил, кто именно, схватила ведро с водой. Я же крепко схватил за запястья двух стоявших ближе всего школьниц и вместе с ними бросился с берега в воду, стараясь быстрее укрыться в высоких густых камышах. Вслед за нами с берега прыгали и остальные. Я тащил девчонок глубже, крича:
— Заходите по горло в воду и не шевелитесь!
Мы зашли поглубже в камыши и замерли. Я крепко прижимал к себе двух насмерть перепуганных девушек и шептал им: "Не шевелитесь и молчите, ради Бога!". А костёр почему-то продолжал гореть, его никто так и не потушил. Девушка с ведром постояла в нерешительности возле пламени, затем почему-то выплеснула воду на ближайшую палатку и кинулась подальше от лагеря вглубь леса.
Тёмный охотник шёл медленно и совсем низко над водой — метрах в двадцати, не выше. Совершенно беззвучно он пролетел над камышами, над лагерем и углубился в лес за убежавшей девушкой. Через несколько секунд со стороны леса раздался звук "псссшшш". Девушки побледнели и прижались ко мне от страха, так как хорошо понимали, что этот звук означал. Охотник никогда не промахивался.
Спустя несколько секунд тёмный треугольный корабль появился снова. Я нырнул в воду, заодно насильно притапливая и удерживаемых мною девушек. Мы просидели под водой, сколько могли, прежде чем осторожно вынырнуть. Летающего охотника не заинтересовали ни ряды палаток, ни поломанные камыши — быстро набирая скорость и высоту, далёкий уже треугольный корабль уходил куда-то за озеро. Через минуту летающая смерть полностью скрылась из вида.
Однако прошло ещё минут десять, прежде чем перепуганные девушки стали выползать из палаток, а я мокрый насквозь с такими же мокрыми девчонками вышел на берег. Все молчали потрясённые и испуганные. Я был опустошён и просто убит, так как уже успел рассмотреть всех скрывавшихся вместе со мной в камышах девушек и сообразил, кого не хватает. Гали Громовой...
Пока девушки плакали и стояли без толку, я подобрал брошенное ведро, набрал воды и потушил костёр. На глазах стояли слёзы, но я не стеснялся их. И тут вдруг обнаружил Галю — она, живая и невредимая с мокрыми от слёз глазами, выбиралась из дальней палатки. Но тогда кто же погибла?
Я побежал вдоль берега в ту сторону, куда неизвестная храбрая школьница увела от лагеря летающую смерть. Место трагедии я заметил ещё издалека — ветки кустов там горели, а земля дымилась. Порванная в клочья зелёно-коричневая камуфляжная куртка, разбросанные фрагменты тела, головы не видно.
— Как её звали? — спросил я подоспевших девушек.
— Это была Зоя Синицына, — сквозь слёзы ответила стоящая рядом Маша.
Я вспомнил эту девушку — невысокую, худенькую, темноволосую. Она была очень застенчивой, ни разу не вызывалась добровольцем, никак ранее себя не проявила. И тут вдруг такое.
— Зою нужно похоронить с почестями, — сказал я непреклонным голосом. — Она спасла нас всех.
Мила принесла спальник погибшей, и вместе с группой девушек при свете фонарей мы постарались собрать в спальник фрагменты тела и куски одежды. Это была психологически очень тяжёлая процедура, но никто из девушек не отказался. Затем я походной складной лопатой принялся рыть могилу.
