Свобода выбора.

Атиша согласно кивнула и задала ещё один вопрос:

— А куда мы теперь идём? Если к тем причалам, то там большие корабли, на них можно и издали полюбоваться, необязательно так близко подходить.

— А вон видишь? Такой большой корабль, больше всех, это — "Святой Евлур", корабль Каращенко, вот к нему мы и направляемся, вернее, на него, но прежде нам надо взять одну штуку, — пояснила Тоша, показав на большой корабль. Недалеко от него лежали кучи угля, приготовленного для погрузки. Девушка подошла к одной и взяла кусок угля, для этого ей пришлось немного в этой куче покопаться. Затем сёстры направились к спущенному трапу, перед которым стоял матрос, он подозрительно посмотрел на девушек: вроде прилично одеты, но ходят по порту одни, к тому же одна вымазана в угольной пыли и зачем-то держит в руках кусок угля. Матрос открыл рот, собираясь поинтересоваться, что этим барышням тут надо, но смуглая девушка (та, которая с углём) его опередила:

— Мы хотим видеть капитана, пропусти нас!

Матрос насупился и решительно заступил девушкам дорогу — мало ли кто тут ходит? А он поставлен у трапа, чтоб таких не пускать на корабль! Эти девицы, хоть и прилично одеты, но сами пришли и теперь на корабль рвутся, ещё сопрут что-нибудь, а он потом — отвечай! Матрос не только заступил дорогу, но и собрался сказать, чтоб эти девицы шли своей дорогой, но та из этих двух, что с углём, его опередила, громко сказав:

— Ты не понял, что я тебе сказала? Мне надо к капитану! Если не пропустишь, искупаешься прямо здесь!

Матрос смерил девушку презрительным взглядом — худенькая, маленькая (на голову ниже атлетически сложенного мужчины), эта пигалица пытается угрожать! Но достойно ответить матрос не сумел, вернее, не успел — какая-то неизвестная сила сбросила его в воду, но не между причалом и бортом корабля, куда упасть было бы вполне естественно, а далеко в сторону — перед форштевнем! Крики оказавшегося в воде вахтенного матроса привлекли внимание команды корабля. О том, что у трапа никого нет, вспомнили только тогда, когда на борт поднялись две девушки. Светленькая укоризненно говорила тёмной:

— Ну зачем ты его так? Ведь он же ничего не сделал! А ты его так далеко зашвырнула!

— Во-первых, не люблю, когда мне возражают, да ещё таким тоном! — начала отвечать тёмная, не обращая внимания на людей, её обступивших. Подняв кусок угля, что держала в руках, девушка продолжала: — Во-вторых, я его закинула на чистую воду, если бы между бортом корабля и причалом, то этого нахала, могло бы раздавить. Он хоть и наглец, но жалко, да и не так уж значителен его проступок, чтоб наказывать смертью. Да ещё — такой неприятной.

Обступившие девушек люди с удивлением смотрели на смуглую девушку, она так спокойно говорила о том, как могла бы наказать матроса за дерзость. Но глядя на неё, в это как-то не верилось, но вахтенный у трапа каким-то образом оказался же в воде за несколько десятков метров от того места, где стоял! Разве что он сам побежал по причалу вдоль борта корабля и прыгнул в воду при виде этих девушек, но как они могли его заставить это сделать или чем поразить до такой степени, что вызвали такое умопомешательство? На поднявшихся на палубу девушек смотрели, не понимая, как на это реагировать и что предпринять. Обстановку разрядил капитан, он вчера был среди встречавших Каращенко, он видел этих девушек и был им, как и они ему, представлен. Капитан видел, с каким почтением его хозяин относится к этим скромным девушкам. Мало того, перемолвившись несколькими словами с начальником охраны, капитан знал, что проделала эта смуглянка. Не верить начальнику охраны не было причин, капитан представлял, что способна сделать эта маленькая девушка. Вежливо поклонившись, капитан поздоровался, а потом поинтересовался, что привело сестёр Диа на его корабль. Тоша из куска угля, что держала перед собой, ловко вывернула длинный маленький цилиндр.

— Мадмуазель Атоша, что это? — поинтересовался капитан, девушка пояснила:

— Это взрыватель, он срабатывает при повышении температуры до ста градусов, такой маленький взрыв. А этот немаленький кусочек угля, совсем не уголь, а взрывчатка, и взрыв уже будет очень приличный. Это вещество в огне не взорвется, просто расплавится, а потом сгорит, но когда его хорошенько тряхнуть или ударить — маленький взрыв этого цилиндрика, то... Этот "уголёк", брошенный в топку, сразу нагреется, но сама взрывчатка расплавиться не успеет, а вот эта штучка сработает, — Тоша повертела цилиндриком. Капитан ничего не сказал, только внимательно смотрел на кусок совсем не угля, что держала в руках девушка, а она, поманив мужчину за собой (за ними пошли все собравшиеся на палубе матросы), прошла к тому борту корабля, что обращён к морю. Там, достав из своей сумочки револьвер, девушка зашвырнула немаленький такой "уголёк" далеко от корабля и, когда тот, падая, почти коснулся воды, выстрелила в него. Прогремел взрыв, горячей волной воздуха с капитана сорвало фуражку, а с матросов бескозырки (у кого они были). Тоша спросила:

— Погрузку угля ещё не начинали? Там ещё три таких кусочка лежат.

— Мадемуазель Атоша, я должен сообщить господину Каращенко! — слегка заикаясь, проговорил капитан, впечатлённый демонстрацией Тоши. Что собирается сообщить, он не сказал, но это и так было ясно.

Каращенко прибыл через час, его "Балтиец", последней модели, остановился у самого трапа "Святого Евлура". Быстро взбежав на палубу, Каращенко выслушал подробный, хотя и короткий, рассказ капитана, посмотрел на Тошу, девушка пожала плечами:

— Как я обнаружила мину? Увидела... Нет, скорее, почувствовала. Там в тех кучах, что приготовлены к загрузке на корабль ещё три таких. Это я уже говорила, — Тоша кивнула в сторону капитана и недовольно шмыгнула носом. Оглядев себя, девушка пояснила причину своего раздражения: — Вот, вымазалась я. Сначала на "Чайке", теперь тут — когда мину из той кучи угля доставала.

Капитан предложил девушке принять душ в своей каюте, сказав, что там такое удобство имеется. Тоша, хмыкнув, ответила, показывая на приготовленные пустые мешки:

— А переодеться мне у вас есть во что? Или вы мне одолжите свой китель? Да и не время, ещё. Всё равно вымажусь. Вы же собирались начинать погрузку угля? Вот и начинайте. А избалованная барышня, жаждущая острых развлечений, за этим понаблюдает. Прикажите поставить кресла около трапа, по которому будут мешки с углём носить. Да и про большой зонтик от солнца не забудьте.

— Вы думаете, что сможете увидеть мину в угле, насыпанном в мешок? — удивился Каращенко, который понял, что задумала Тоша. Девушка кивнула, а миллионер-сахарозаводчик задал ещё несколько вопросов: — Откуда вы знаете, что там ещё три такие мины? И тот взрыв, когда вы взорвали первую мину, не догадаются ли те, кто эти устройства подложил, что их затея не удалась?

— Тоша чувствует такие вещи, — вместо сестры ответила Атиша. А сама Тоша пояснила:

— Я чувствую не мины или им подобные устройства. Вернее, не только мины. Я чувствую любой предмет, с помощью которого можно сделать какую-нибудь пакость, согласитесь, миной можно очень большую пакость сделать, вот она меня как магнит к себе и притягивает!

Каращенко и капитан "Святого Евлура" переглянулись, моряк поинтересовался — как и почему это происходит? Мадмуазель Атоша чувствует такие вещи из желания себя обезопасить? Или здесь что-то другое? Тоша, улыбаясь, ответила, что она сама в любую минуту готова сделать пакость и поэтому ощущает все, что может подойти для этого. Вот такое у меня необъяснимое свойство организма, пояснила ещё больше заулыбавшаяся девушка, в этот момент подбежал матрос и доложил, что столик с креслами поставлен. Как только миллионер-сахарозаводчик, капитан корабля и девушки там расположились, была дана команда — начать погрузку угля. Вообще-то подобные работы выполняются в открытом море, при перегрузке угля с одного корабля на другой, а порту для этого используют краны и портовые лебёдки. В порту подобные работы, да ещё на ночь глядя, могут быть восприняты как издевательство над командой, но обещанная Каращенко двойная оплата примирила матросов с тяжёлой работой: уголь лопатами (это делали четыре матроса) засыпался в мешки, носильщик (носильщиками были остальные матросы) взваливал мешок на плечи и бежал на корабль, там высыпал содержимое мешка в угольную яму и бежал обратно, за новой порцией. Тоша расслабленно наблюдала за этой беготнёй, а Атиша рассказывала о том, что произошло, когда девушки пришли в порт:

— То, что за нами идут, я почувствовала сразу, но не придала этому значения, ну мало ли кто это может быть? А вот Тоша заподозрила неладное и приняла меры. Теперь я понимаю, почему мы вышли на тех бичей и зачем Тоша их разозлила, не всех, но этого оказалось достаточно, чтоб спровоцировать их нападение на того, кто за нами шёл. Тот взрыв, что сестра устроила, никто из посторонних не видел, а вот сейчас за нами снова наблюдают.

— Наблюдают и думают — ну и самодур этот Каращенко, вместо того чтоб загрузить уголь портовым краном, он заставил это делать команду своего корабля, да ещё и ночью! — не смог сдержать улыбку миллионер-сахарозаводчик. Тоша, продолжавшая внимательно следить за вереницей матросов с мешками, тоже улыбнулась:

— Настоящий самодур! Мало того, что заставил матросов ночью выполнять тяжёлую работу, которую можно было и не делать, так ещё сам, с удобством расположившись, на это с удовольствием смотрит, ещё и двух девиц пригласил!

— Так вы говорите — за нами наблюдают, а как это... — начал Каращенко обращаясь к Атише, но Тоша закричала одному из матросов:

— Иди сюда!

Когда матрос подошёл, приказала тому поставить мешок и запустила туда обе руки. Атиша только вздохнула, глядя на измазанное платье сестры. Тоша, покопавшись в мешке, вынула кусок угля и положила его на стол, после чего скомандовала матросу — унести мешок. Место, где уголь набирали, и дорога, которой его носили, были хорошо освещены, а столик, за которым расположились следившие за погрузкой угля, был погружён в полутьму, всё-таки была уже ночь. Сидящие за этим столиком наклонились поближе к столешнице, наблюдая за действиями Тоши. Девушка выкручивала из "куска угля" длинный цилиндр, но до конца не выкрутила, так как позвала ещё одного матроса и из его мешка достала ещё кусок чего-то очень похожего на уголь. Через некоторое время на столике лежали уже два взрывателя, а "уголь" положили в ящик, для этого принесенный. Третье взрывное устройство было обнаружено только под утро, когда погрузка угля была почти закончена. Тоша воспользовалась любезностью капитана "Святого Евлура" и отправилась мыться в его каюту. А взрывчатку, замаскированную под уголь, погрузили на автомобиль охраны миллионера-сахарозаводчика, а отдельно упакованные взрыватели взяли на "Балтиец" Каращенко, где разместился он сам, Атиша и уже помывшаяся Тоша, одетая в капитанский китель. Когда оба автомобиля направились к выходу из порта ("Балтийцы" Каращенко и охраны), "Святой Евлур" отошёл от причальной стенки и вышел на рейд. Капитан решил свести до минимума общение с берегом, а следовательно, возможность попадания на борт судна посторонних предметов, но сразу не отправился в рейс, так как команде надо было отдохнуть.

Когда автомобиль выехал на подъём дороги, ведущей из порта в город, Атиша обернулась, чтоб посмотреть на "Святой Евлур". Медленно вытягивающийся на рейд, красавец корабль был самым большим из тех, что были в порту. К Атише присоединились Тоша и Каращенко, который с гордостью сказал:

— Не правда ли, красавец? Это его первый рейс, и от него много зависит. Конечно, потеря "Святого Евлура" меня не разорит, но больно ударит по репутации, а это грозит значительными финансовыми потерями. Если бы не вы, мадемуазель Атоша...

Каращенко сделал многозначительную паузу, воспользовавшись тем, что миллионер замолчал, Атиша поинтересовалась у сестры:

— Тоша, а ведь ты неспроста повела меня обратно, так чтоб мимо "Святого Евлура" пройти. Любоваться этим кораблём можно было и с бульвара. Оттуда его хорошо видно! Разве ты можешь почувствовать мины на таком расстоянии?

— Неспроста, — согласилась Тоша и пояснила: — Вообще-то я сразу хотела к "Святому Евлуру" пройти. Ты думаешь, я всю ночь на дереве спала? Я пробежалась по окрестностям, так пробежалась, чтоб меня никто не увидел, а вот я увидела многое. Не только увидела, но и послушала. За домом наблюдают, и это не ваша охрана, — улыбнулась Тоша внимательно слушавшему Каращенко. Тот кивнул, действительно, зачем охране наблюдать за усадьбой снаружи и при этом скрываться? Смуглая девушка многозначительно кивнула и продолжила: — Вот тот хмырь, что за нами в порт пошёл тоже там был, но на ночь не остался, он у них вроде начальника, не главного, но всё же... Распоряжения отдавал, а потом а потом спросил у такого же босса (Тоша употребила слово распространённое в ССР), как он сам, мол, всё ли готово для кораблика? А второй ответил, что подарки в уголёк спрятаны и в море сработают. После чего ехидно добавил — когда хозяину доложат, что его кораблик поменял курс и больше ни в один порт не зайдёт, можно будет приступить ко второй части. А потом они ушли вместе.

— К чему приступить? — спросил обеспокоенный Каращенко, Тоша виновато развела руками:

— Не знаю, об этом они не говорили. Но судя по тому, что все эти молодцы были вооружены, то это, скорее всего, будет нападение. Не знаю — с какой целью, могу только догадываться. А когда? Предполагаю, что на обратном пути из театра. Когда будем ехать туда, на улицах ещё людно, а вот обратно... Билеты же назавтра заказаны, так?

Каращенко кивнул, а Атиша спросила у сестры:

— Тоша, ты говоришь, что тот, кто за нами шёл, какой-то начальник у этих... Понятно у кого. Почему он тогда сам за нами следил? Следил как простой филер? Сейчас я вспомнила, он и в кафе сидел, за дальним столиком, делал вид, что газету читает.

— Он за нами весь день ходит, от самого дома шёл. Почему он и почему один? Может, не такой уж большой начальник, а может, у них дефицит кадров. Тем же, что ночью за домом наблюдали, надо выспаться. Да и было их двое, скорее — дефицит исполнителей, — сделала вывод Тоша, но при этом предупредила: — Но нам терять бдительности не стоит, будем начеку!

Глава одиннадцатая. Ангельский демон или демонический ангел?

Пять дней после ухода "Святого Евлура" в плавание прошли спокойно, никто ничего не предпринимал против Каращенко и его семьи. Не трогали и сестёр Диа, но наблюдение продолжалось, Тоша уже знала всех, кто следит за домом, семьёй миллионера и за сёстрами, в лицо. Знала людей трёх смен, что следили, естественно, они об этом и не догадывались. Слежка велась и за Глушей, когда та ходила на большой рынок, называемый здесь Привозом. Глуше рынок очень понравился: как ассортимент предлагаемого, так и торговки. С ними Глуша долго и со вкусом торговалась или просто вела беседы. А вот Тоше, которая неизменно сопровождала женщину в этих походах, было скучно, хотя она и изображала ко всему интерес.

— Не понимаю, как можно терять столько времени, чтоб выторговать несколько копеек? — с укором говорила Тоша по возвращению с рынка, на что Глуша неизменно отвечала: