Ничто не может длиться вечно, и эта "учеба" тоже кончилась. На следующее утро после последней тренировки, они начали перебираться обратно, к побережью. На этот раз никто за них ничего не делал, они были вынуждены тащить свои пожитки самостоятельно, а потом заново строить лагерь.

Еще пару дней они наслаждались блаженным ничегонеделаньем, а потом к острову подплыла по-настоящему огромная галлея. Большими размерами кораблей Балиана не удивишь. Вся его бурная молодость на таких судах и прошла. Но эта галлея имела воистину гигантский размер. И примечательна она была не только этим. На самой высокой мачте реял белый морской конек на светло-зеленом поле, а над ним развивался красный трехголовый дракон на черном поле...

Очнувшись от воспоминаний, поглотивших его так не вовремя, Балиан вновь сосредоточился на происходящем вокруг. В них очень густо летели стрелы с берега, а они, закрывшись щитами и ощетинившись копьями, шли вперед. Щиты у них были достаточно большие и имели квадратную форму. Балиана очень редко посещали хорошие мысли относительно лорда, его приближенных, в общем, любого высокого начальства, но сейчас он был готов каждого из них расцеловать. Новые щиты, с которыми ему и его товарищам пришлось потеть на том острове, очень хорошо спасали от стрел, снижая шансы простого солдата поймать в печень острый "подарочек".

Тем временем, их передовая линия уже ступила на песок пляжа, продолжая уверенно идти дальше. У них за спиной наконец-то тоже засвистели стрелы с галер. Очень скоро они почувствовали, что вражеские стрелки потеряли к ним всякий интерес, включившись в перестрелку со своими коллегами с кораблей. Несмотря на это, никто не дал им приказ на то, чтобы опустить этот своеобразный панцирь из щитов и идти обычным строем.

Впереди показался вражеский строй, при виде которого у Балиана нехорошо засосало под ложечкой. Стальные шлемы, панцири и котты с желтым, коронованным оленем, уверенный, ровный шаг. Они довольно выигрышно смотрелись на фоне Балиана и его товарищей, на которых из железа была только кольчуга, да строй они держат заметно хуже.

Когда до врагов осталось метров тридцать, их строй в нескольких местах разомкнулся, оттуда высыпали настоящие здоровяки с длинными двуручниками и понеслись к товарищам Балиана. Вражеские же солдаты, оставшиеся в строю заметно прибавили шаг по команде.

— Всем стоять! Копья к бою! — прозвучал отчаянный приказ сира Берка, однако было уже поздно. Здоровяки с большими мечами были в жалких метрах от их строя. И самое поганое в том, что десяток из них бежал прямо на тот участок, где стоял Балиан. Понимая с поганой отчетливостью, что ему сейчас настанет п

* * *

ц, он на одних инстинктах бросил копье к херам, на землю, достал из-за пояса абордажный топор и метнул в верзилу, уже приготовившегося его располовинить.

Не иначе как Воин направил его руку в этот момент. Топор угодил прямо в неприкрытое броней лицо мечника, послышался влажный хруст и массивное тело начало заваливаться назад. Однако двух его соседей справа уже зарубили, и в образовавшуюся прореху уже устремились остальные мечники. Все указывало на то, что он лишь на краткое время отсрочил приход Неведомого.

Копье укатилось куда-то слушком далеко, поэтому Балиан бросился к трупу убитого им мечника. Выдернув глубоко вошедший в череп топор, солдат бросился на помощь товарищам. Краем глаза он отметил, что вражеский строй уже совсем близко, еще чуть-чуть и будет совсем жопа.

— Всем! Шагом! Назад! — сквозь звон стали, звуки ломающегося дерева и стоны раненых прозвучал зычный крик сира Берка. Балиан даже немного удивился тому, что рыцарь жив. В его сторону, вроде бы, тоже неслись здоровяки с мечами.

Рыцарю, да и не только ему, пришлось повторить приказ несколько раз прежде, чем они начали хоть какой-то организованный отход. Балиан наскочил на одного из мечников со спины и сбил его с ног, навалившись с разбегу всем телом. Упавшего пронзили сразу три копья. На солдата же обратил внимание один из верзил, с завидной для такого здоровяка скоростью он взмахнул своим оружием. Балиан успел только чуть сместиться влево прежде, чем часть его руки с зажатым в ней топором улетела куда-то в сторону. В первый момент он даже не почувствовал боли и не сразу осознал случившееся, однако его товарищи оказались куда проворнее. Сначала жизни лишился искалечивший его мечник, получив острием копья прямо в глаз, самого Балиана в четыре руки утащили в задние ряды, к раненым...

Глава 25

— Лорд Станнис, я сделаю все, что в моих силах! Если надо, сдохну, но сброшу этих ублюдков на берег! — твердо пообещал бастард из Ночной Песни. Станнис же еле удержался от того, чтобы поморщиться.

— Мне нужна ваша смерть, сир Роланд, мне нужна ваша жизнь. Ваше дело — пустить кровь врагу и сохранить при этом моих людей. Прошу не забывать об этом и не впадать в ненужный героизм.

— Кхе-кхе! Прошу прощения, милорд, но зачем вообще отправлять сира Роланда в Ловербэй? Не разумнее ли будет оставить все силы здесь? Имеющиеся припасы позволяют нам сидеть в осаде хоть год. Чем больше у нас воинов, тем больше шансов, что мы выдержим эту осаду, и нас не возьмут штурмом.

— Скажите, сир Акселл, кто построил эту крепость, в которой мы сейчас имеем честь пребывать? — спокойно осведомился Станнис. Но это спокойствие было ложным. Баратеон усилием задавил порыв наорать на шурина, задающего откровенно тупые вопросы. Уж кто-кто, а он должен был сразу все понять.

— Валирийцы, ваша светлость, — недоуменно ответил Флорент. Шестеренки у него в голове все еще не дали нужный оборот.

— Верно, валирийцы, — Станнис очень редко взывал к богам, даже мысленно. Однако на этот раз хозяин Драконьего Камня изменил своим многолетним привычкам, послав на голову Семерых, Старых Богов и даже Рглора целый ушат проклятий за то, что послали ему в сводные родственники такого тупицу. Кажется, он сильно ошибался на счет Акселла Флорента, считая его тем, кому можно доверить что-то, хоть сколь-либо серьезное. Видимо, пост кастеляна Драконьего Камня, это его предел, — валирийцы с характерным родовым именем, Таргариены. Это их цитадель. Они ее построили, они же сотни лет ею владели. Как вы думаете, какова вероятность того, что при осаде в замок проберется отряд врагов и откроет ворота осаждающим или произойдет какая-то другая, не менее фатальная диверсия?

Под конец своей речи Станнис кое-как успокоился, и желание сделать со своим шурином что-нибудь нехорошее утихло. Этому немало способствовало вытягивающееся от наконец-таки пришедшего понимания проблемы лицо Флорента.

— Неужели... Милорд, но это же просто самозванец! Рейегар Таргариен погиб на Трезубце, сраженный вашим братом! Этому многие были свидетелями! А после король Роберт проехался по лежащему в воде телу принца Рейегара копытами своего коня!

— Ваша уверенность, сира Акселл, больше бы подошла очевидцу. Людская молва склонна преувеличивать и преукрашивать реальные события. Мой брат не мог проехаться копытами по принцу Рейегару по той простой причине, что в тот момент он не смог бы, даже при всем желании, запрыгнуть на лошадь. Поединок Роберта с Рейегаром Таргариеном очень дорого ему стоил. С Трезубца прошли месяцы, после которых Роберт стал снова полностью дееспособен. Армией, идущей к Королевской Гавани, командовал Нед Старк, и в столце он побывал наперед моего брата. Единственное, что можно с уверенностью говорить о событиях на Трезубце, так это то, что Роберт победил в битве и сразил Рейегара Таргариена, после чего принца никто не видел ни живым, ни мертвым. Могу вам, сир Акселл, с уверенностью сказать, что человек, с которым я общался на "Черной Бетте" несколько часов назад, это и есть Рейегар Таргариен. Мне доводилось в молодости с ним встречаться, это точно он. И, сир Акселл, на будущее избавьте меня от необходимости втолковывать вам то, что вы должны понимать сами. Если же вам что-то непонятно, мейстер Кресен к вашим услугам. Если старик будет занят, его с легкостью заменит сир Давос.

— Благодарю за разъяснение, милорд... я... я... — начал испуганно мямлить Флорент, с опаской поглядывая то на Станниса, то на Лукового Рыцаря, притаившегося в углу, около входа.

— Что ж, надеюсь, вам все понятно, сир Роланд? — повернулся он к Шторму, потеряв всякий интерес к шурину.

— Да, милорд. Я не подведу вас!

— Вот и прекрасно, а теперь, сиры, прошу оставить меня оставить!

Оставшись в одиночестве, Станнис позволил себе стереть с лица бесстрастную маску, глубоко вздохнуть и растечься на удобном стуле с высокой спинкой. В голове не было ни одной мысли. Переговоры на "Черной Бетте" и напряженный совет в зале с расписным столом выпили из него все силы. Держался Станнис только и исключительно на силе воли.

Были в жизни Баратеона и более паршивые ситуации. Вспомнить хотя бы осаду Штормового Предела, когда гарнизон подыхал с голода, а скотина Мейс непрерывно пировал под стенами древней крепости. Да и с надеждой тогда все было намного хуже. Они были полностью отрезаны от остального мира, осаждающие сбивали воронов, лишая их какой-либо возможности узнать, как идет война.

Сейчас ситуация намного более благоприятная. Драконий Камень находится на довольно большой возвышенности и сбивать вестников, летящих в замок и из замка намного сложнее, если вообще возможно. Станнис не слишком хорошо обращался с луком, поэтому не мог сказать наверняка.

Припасов в крепости достаточно, чтобы выдержать долгую осаду, у него под рукой несколько сотен хорошо вооруженных и закалённых в многочисленных боях ветеранов. В Семи Королевствах нет никакой войны, и ему просто обязаны прийти на помощь. Станнис прекрасно помнил про флот Штормового Предела, который насчитывает три десятка кораблей, про полсотни кораблей Эстермонта. И это только те, кто может прийти к нему на помощь в течение пары месяцев. Есть еще Редвины с их поистине огромным флотом в несколько сотен судов.

Но... Это коварное "но". Разум говорил Баратеону одно, а что-то иное, какое-то неуловимое чувство, которое многие почитали за сигнал заднего прохода, настойчиво убеждало его в том, что все может закончиться не самым радужным образом.

Станнис не стал отмахиваться от неясных чувств и постарался проанализировать ситуацию еще раз. В результате чего пришел к выводу, что все может закончиться очень плачевно. Вспомнил, как раз, про возможный тайный ход, про который точно знает Таргариен, и через который можно провести солдат.

И это не были какие-то отвлеченные домыслы. Став лордом Драконьего Камня, Станнис пригласил из лучших каменщиков Королевской Гавани и приказал им найти все возможные тайные помещения и ходы, которые могут вести за пределы замка.

В результате Баратеон обогатился на пару тысяч монет еще валирийской чеканки, несколько десятков редких украшений, в которых так или иначе присутствовали драконы и четыре драконьих яйца. Но все это не слишком его волновало. Бросил в сокровищницу и забыл.

А вот один тайный ход мастера таки обнаружили. Правда, он оказался завален, поэтому Станнис успокоился и благополучно забыл об этом. Каменщики благополучно отбыли, получив более, чем щедрую плату. На что-что, а вот на хорошую работу Станнис Баратеон денег никогда не жалел. Тем более, у них какое-то там общество вольных каменщиков, в которое входили только самые лучшие мастера.

И вот, когда к нему на порог постучался бывший хозяин Драконьего Камня, Станнис остро пожалел о том, что проявил тогда беспечность и не заставил каменщиков перерыть здесь носом буквально каждый камешек. Ведь может так оказаться, что ход тот был отнюдь не единственным, да и его, при желании, можно освободить от завала. Из-за этого он вынужден отправлять в Ловербэй практически всю свою дружину в надежде, что они смогут каким-то чудом сорвать вражеский десант. Хотя с самого начала понятно, что шансов на успех у них немного.

Более реальные надежды Станнис возлагал на то, что Шторм сможет проредить как можно больше врагов. А затем... затем... Победа или смерть.

Зря он, наверное, сорвался на своего шурина. Сам Баратеон подумал о тайных ходах отнюдь не сразу. Так чего же тогда было ждать от Флорента, которого вообще не было тогда на Драконьем Камне, и который ничего не знал о тех поисках.

Отвлек Станниса от мрачных мыслей скрип открывающейся двери. Подняв голову, чтобы посмотреть, кто это зашел без разрешения, Баратеон наткнулся вечно улыбающееся лицо Красной Жрицы. Полупрозрачные красные одежды заколыхались от дувшего с балкона ветерка. С некоторым трудом Баратеон отвел взгляд от двух налитых молочно-белых грудей жрицы, верхняя часть которых была выставлена на всеобщее обозрение.

Не говоря ни слова, Мелисандра, соблазнительной походкой, приблизилась к Станнису, зашла ему за спину и положила свои изящные ручки ему на плечи.

— Что ты делаешь?! — внезапно охрипшим голосом осведомился лорд Драконьего Камня. Он хотел, чтобы этот вопрос звучал грозно и недовольно, но из-за постигших его, чисто мужских трудностей ничего внушающего страх в голосе Баратеона не было.

— Помогаю вам расслабиться, мой лорд, — буквально промурлыкала эта ведьма, — вы — Избранный, тот, кому суждено сразить Великого Иного. Вы не должны страшиться людей, какими бы сильными они вам ни казались. Ничто не может быть сильнее Предназначения.

Ее слова лились сладкой патокой в уши Станниса. Однако одними лишь словами она не ограничивалась. Оглаживая его плечи, Мелисандра как-то незаметно с потрясающей воображение сноровкой принялась расшнуровывать рубаху Станниса, забираясь своим пальчиками внутрь

Будь на его месте кто-нибудь другой, он бы уже, наверное, с рыком повалил бы жрицу на стол и натянул на свой мужской орган. Но на месте Станниса был лишь сам Станнис.

— Не играй со мной, женщина! — зло и в тоже время возбужденно воскликнул Баратеон, отбрасывая от себя ее руки, — если ты можешь поведать мне что-то полезное, что-то, что поможет мне прямо сейчас, говори! Если ты пришла, чтобы рассказывать мне очередные сказки, убирайся в Пекло!

— Не стоит горячиться, милорд. Рглор никогда не оставляет в беде своих верных слуг. Магия возвращается, я уже чувствую ее дуновения. Пока что оно легкое и едва ощутимое, но скоро оно превратится из маленького ручейка в течение полноводного Ройна. Мой бог все чаще отвечает на мои молитвы, наставляет меня. О да, я помогу вам, мой возлюбленный повелитель. И после этого у вас больше не останется сомнений, — ничуть не обиделась Мелисандра. Никак не изменилась в лице, лишь прекратив так откровенно соблазнять Станниса.

— И как же ты поможешь мне, жрица? — спросил Баратеон с изрядной долей скепсиса.

— Скажите, милорд, кто ваш враг?

* * *

— Ваша милость, позвольте мне вести моих людей в атаку! — с пылом, чуть ли не выпрыгивая из штанов, воскликнул юный Бар-Эммон.

Отрываюсь от созерцания Драконьего Камня в лучах зари и поворачиваюсь молодому лорду, стоящему чуть слева от меня. Вместе с ним находится, практически не оставляющий парня в одиночестве Гаст, взгляд которого в данный момент выражает вселенскую скорбь и усталость от этого бренного бытия. Судя по всему, юноша накануне успел так выесть мозг своему советнику/воспитателю, что тот уже просто махнул все рукой.