Док (полный роман)

Несколько человек, слушавших нашу перепалку, в унисон пропели:

— 'Бакарелла'! Танцы, бабы и перевалочный склад братвы из 'Конгеладо'...

Так неожиданно полковник получил целую роту добровольцев на ночное патрулирование.

04. Джамп-джамп, макаки

Я смотрел на сотню стволов, направленных мне в лицо, и пытался сглотнуть. Все же неприятно ощущать, что судьба-злодейка взвешивает твои шансы увидеть рассвет и нахально сбрасывает гирьки с весов с пометкой 'Макс Убер'. Похоже, моя идея по-тихому вскрыть склады одного из криминальных кланов умерла, не успев толком появиться на свет.

— Эй, это что за дело?! Вас не звали, уроды, валите! — истерически заверещал из разномастный толпы писклявый голос. Вокруг меня защелкали предохранители автоматов, и градус ненависти в залитом неоновыми огнями зале резко повысился.

Я медленно поднял руки и сделал осторожный шаг вперед. Потом другой.

— С 'рыбных' кварталов кто-нибудь есть?! А с восемьдесят пятой трассы? Или с латино-баскаты? Неужели никто меня не знает?

Недоброжелательно молчащая толпа продолжала буравить меня сердитыми взглядами, пока сбоку не показался молодой парень в распахнутой жилетке. Его обнаженную грудь украшали многочисленные наколки, с распятой Девой Марией в центре композиции.

— Так это 'лепила' с больницы! Ромеро, ты что, не помнишь? Он тебя штопал тогда, после Пасхи! Ну?!

Я лихорадочно порылся в памяти: Пасха, ранение, кто-то из чужого для меня района... Поножовщина? Нет, не было... Тогда свои отличились. Может, разборки за территорию?.. Вряд ли, это было чуть раньше... Бытовуха, бытовуха, свадьба и стрельба по пьяному делу... Вот! Вспомнил! Неудачный налет на банк и три боевика, получившие очередь в спину! Я закивал:

— Да, Ромеро! Вы еще потом телевизор в палату привезли, в подарок... Я помню вас. — Народ зашевелился. Мне удалось чуть-чуть отодвинуть начало стрельбы, и я зашипел солдатам, сгрудившимся рядом с выбитой дверью: — Уберите оружие! Ну! Мы пришли договариваться, а не подохнуть за сутки до вылета!..

Медленно-медленно стволы автоматов и дробовиков пошли в низ. Еще была вероятность сцепиться в кровавой свалке, но я уже говорил, говорил и говорил, пытаясь достучаться до чужих сердец:

— Парни, вы простите за замочек, что так неудачно открыли. Думали, к друзьям идем, а пускать не хотели... А ведь мы соседи, из сводной бригады. Вон, рядом с ипподромом стоим. Жаль, что в отгулы не отпускали, а то бы давно попили пивка все вместе...

Кто-то уже увидел знакомых, справа даже успели помахать рукой. Дело пошло на лад.

— Вы же меня знаете, я не одному из вас дырки 'штопал' и сыновьям разбитые колени зеленкой мазал. Переехал потом, но недавно сюда же и вернулся... Мы на огонек заглянули перед отлетом попрощаться. Думали, последнее 'прости' сказать... Ну и поменять чего, из ненужного вам. Так, по мелочи...

Народ засмеялся. Похоже, амплуа клоуна теперь навечно останется со мной. Шизанутый доктор на арене... Лишь бы не стреляли...

— Вы посмотрите на нас! Мы, гордость армии, гордость смешанных кварталов! Мы врагов голыми руками порвем, как доберемся! Голыми руками, честное слово!.. Потому что крутые пушки и броники отдали 'диетическому мясу' из гвардии. А мы так, с остатками со складов... Ну, или что по дороге прихватим... Пока хозяева в клубе тусуются... Возьмем попользоваться, чтобы оборванцами совсем не выглядеть. А потом вернем, кто домой доберется...

Смех потихоньку стих. Я чуть напрягся, но навалившаяся тишина была не враждебной. Похоже, что вооруженные до зубов хозяева клуба посмотрели на незваных гостей совсем по-другому, заново оценив латаные разгрузки, пошарпанные каски и видавшие виды штурмовые винтовки.

Из толпы выбрался тот самый Ромеро: красавец мужчина с иссиня-черными волосами, забранными в роскошный хвост. Глядя, как он медленно идет мне навстречу, я окончательно вспомнил его залитую кровью спину и долгий месяц череды мироопераций, поставивших гангстера на ноги.

— Не кишись, респетадо *. У меня племянник в легкой пехоте, неделю как забрали... И у свояка двое мальчишек к вам призвали... Говоришь, и в армии нас делят на 'правильных' и 'мусор'?

* Respetado — уважаемый

Я лишь криво усмехнулся и одернул мятый комбинезон, висевший на мне все время, как мятая тряпка на вешалке-переростке. Зашумевшая толпа накатила на меня волной выкриков:

— И у меня брата забрили! И у нас... Да что резину тянуть, правильный это доктор! Я его тоже знаю! И копам он никого не сдал!

Быстро оценив смену настроения, вперед высунулся наш латино-спортсмен, успевший спрятать уставной берет и щеголявший отросшей бородкой на подвижном остроносом лице:

— Куда парней свояка определили, в какую роту? Не знаешь? Ну, так фамилии скажи, я найду, слово даю! И мы поделимся с парнями, без дураков. Мы там все одинаковые, братишка, все из пригородов. Все сиротинушки...

Уже ранним утром, когда мы, навьюченные оружием и разнообразной хитрой техникой, возвращались в бригаду, молчавший до этого ротный пихнул меня в бок и тихо спросил:

— Что, так ни одного и не сдал полиции?

Я лишь вздрогнул и быстро начертил знак оберега:

— Типун тебе на язык, капитан. Я, может, в военных вопросах и профан, но по жизни не идиот. Кто же одного соседа другому в кутузку сдаст? Да и для чего, отчетность полиции портить?.. Нет, этим только богатые балуются, им есть что терять. А я, как ты знаешь, сиротинушка в чужом красивом костюмчике. Дали поносить с полгода, и хватит.

И приткнувшись головой к подпрыгивающему борту грузовика, я попытался задремать. Впереди накатывала неизвестность, которую мы ждали с равнодушным фатализмом. Сегодня вечером заброс. Прощай, база Грандлэг. Здравствуй, пропеченный солнцем юг... Здравствуй, новый дом, плюющийся свинцом...

* * *

После спешного обеда нас собрали кучей на плацу, и какой-то толстый чин с облитым золотом погонами долго надрывался в микрофон про долг, честь и спасение Отечества. Старые колонки дребезжали и хрипло крякали в прожаренный воздух что-то сумбурное, изредка выплевывая куски фраз:

— ... нападение... наша обяза... как один... солдаты... ть!..

Я покосился на дремлющего рядом Самсона, за широкой спиной которого спала целая колонна бойцов, и тихо спросил:

— А куда хоть нас забрасывают? И зачем?

Чернокожий гигант переступил с ноги на ногу и лениво ответил:

— На политинформации ходить надо, медицина. Там бы послушал про демократию, оппортунистов и вредителей народа.

Разморенному на жаре спецназовцу было лень рассказывать прописные истины, но я действительно озадачился: в суматохе сборов, вживания в новый коллектив и чехарды бесконечной беготни, мне никто не объяснил, а ради чего нас забрасывают за тысячи километров от дома, увешав оружием с ног до головы. Поэтому я безуспешно попытался расслушать хоть что-нибудь в бесконечной череде безголосого динамика и снова повернулся к силачу:

— Сам, мне некогда было отцов-командиров слушать. Ты мне в двух словах скажи, раз умный, ради чего воюем?

Сзади хихикнули и тихим шепотом продекламировали:

— Мы летим защищать безопасность государства, пресекать сепаратистские поползновения и обеспечивать неделимость Отечества!.. Медицина, ты супер! Мы-то думали, что ты лишь прикидываешься, под идиота косишь, а...

— В нарядах сгною! — прохрипел в унисон трибуне ротный. — Вы у меня глобальные проблемы до печенок прочувствуете!

Толстяк на трибуне укатился куда-то в тень, и вперед шагнул краткий до безобразия командир батальона:

— Слушай мою команду! Поротно, напра...ву! Шаго-о-ом... МАРШ!

Брякая навьюченным барахлом, мы потянулись вдоль опустевших казарм в сторону аэродрома. Там уже глухо завывали двигателями транспорты, готовясь сожрать очередную порцию одноклеточных организмов, нацеленных на главную задачу ближайшего месяца: выжить!

Выдернув меня на край колонны, капитан Кокрелл пошел рядом, вкладывая мудрость мира в мою пустую голову:

— Младший лейтенант, дураками рождаются, но нельзя дураком оставаться до пенсии. Это привилегия лишь генералов. Нам с тобой придется башкой думать, а не только лбом пули отбивать... Я понимаю, что ты новости не смотрел, все с медсестричками амуры крутил, но перед другими ротами уже стыдно... Ведь просто все, как два пальца... На юге нашли полезные ископаемые. Наши власти дерут с добывающих корпораций нехилый налог. Вот ребята и решили замутить 'независимые территории'. Новые власти, новые жирные куски, новые участки на разработку. А идиотам в городах пообещали, что поделятся и устроят счастливую жизнь.

— И что теперь?

— Теперь на Либертаде провели референдум по отделению, народ машет флагами и орет про новую конституцию. Посланные полицейские силы разогнали встречным огнем из пулеметов, от регулярных частей резерва революционеры удрали в джунгли и жгут все, что под руку попадется. И теперь мы, доблестная защита и опора порядка, пойдем частым гребнем чесать болота.

— А чего местных не заставить порядок навести? Там ведь наверняка войска есть?

— Потому что набирали парней, как и нас, с местных кварталов. Из Независимых Эмиратов, с рудного пояса и черти откуда. Кто же будет против родственников автомат направлять? А мы — вломим, без разговоров.

— Но ведь это война между финансистами и корпорациями, мы-то при чем? — удивился я, с трудом не сбиваясь с ноги.

— Потому что мы — латино, бра! — захохотал Самсон, с интересом слушавший разговор. — И для нас паршивым унидос * накостылять — отличный способ прославиться!

* Унидос ( unidos, исп. ) жаргонное обозначение жителей Независимых Эмиратов, организованных выходцами с арабских анклавов на Земле.

— Да какая разница! — возмутился я, придерживая тяжелый мешок. — И там, и там — обычные парни, что живут от зарплаты до зарплаты. И подыхать им придется за дядю, который даже их в глаза и не видел не разу. Зачем?

— Потому что за это нам платят деньги, младший лейтенант. И потому что пока мы грыземся между собой, 'диетическое мясо' может спокойно править миром... Вот такая тебе политинформация. Только сдуру не ляпни кому повыше, этими же словами. Им лучше про демократические ценности и прочий муссор расскажи... Ро-о-ота, стой! Раз-два...

Мы выстроились длинной кишкой рядом с открытой аппарелью безразмерного грузовоза. Пропахший выхлопами сгоревшей солярки, шеститурбинный монстр с легкостью заглатывал три роты солдат и восемь легких бронемашин с грудой дополнительного оборудования. И таких куцекрылых транспортных атмосферных кораблей было натыкано по полю без счета. И в каждый волокли, тащили и грузили ящики с боеприпасами, упакованные палатки, буро-рыжую амуницию и сухпай.

Пока наше командование ругалось с техниками об очередности погрузки, нас посадили на горячие бетонные плиты, и я начал размышлять вслух, чем без меры разозлил Тибура. Практичный боец уже вскрыл добытую где-то банку и на пару с Самсоном жевал жесткое мясо.

— И все же, если люди понимают, что их используют как дешевых проституток, зачем устраивать цирк с выборами? Зачем поднимать бучу, если следом прибудут войска и устроят 'зачистку'? И зачем идти в армию, если ее используют для карательных операций?

— Слушай, умник! Дай хоть пожрать нормально! Что тебе еще не понятно?! Прожил рядом с нами несколько лет, а дальше своего носа так ничего не увидел, болван... Думаешь, от счастливой жизни в армию идут? Черта с два! Ради заработка, ради возможности брюхо набить три раза в день. И даже если я сдохну, моя семья протянет лишние пару лет на выданную пенсию. Вот ради этого я буду рвать глотки кому угодно, хоть унидос, хоть обкурившимся хиппи из золотых районов!

Для любителя острых предметов я все еще оставался чужаком. Что поделать, если он делил мир на тех, с кем уже успел повоевать, и кто не бросил под огнем противника, и прочих уродов, ради которых приходится рисковать жизнью. Поэтому я предпочел заткнуться, попытавшись оставить последнее слово за собой:

— Кто спорит... Но я бы договорился разок с соседями, выпнул всю эту зажравшуюся шваль сверху и жил спокойно. Без пальбы и трупов.

Самсон отобрал опустевшую банку, галетой выскреб остатки со стен и смял жестянку, коротко хохотнув:

— Ничего, медицина. Это быстро пройдет. Разок с нами под обстрелом грязь похлебаешь, и все твои фантазии сдохнут, не успев сказать 'прости-прощай'... На твоем месте я бы лучше молился, чтобы нам офицера из местных дали. Он не будет на чужих телах в горку забираться. А если сунут кого из регуляров, то твоих запасов 'дури' хватит на сутки максимум. И, скорее всего, тебя рядом с нами и прикопают, в опустевшем бауле...

— Подъем, макаки! — донеслось от опустевшего плаца. — Джамп-джамп, шевели лапами!

— Накаркал, — вздохнул Тибур. — Это кто-то из свиты Флапса, только он так сводные части называет. Неймется же генералу, все о великой славе мечтает. Год тому назад мы в горах оружие у аборигенов изымали. Вместо спокойной операции приказали устроить тотальную зачистку. Народу положили с обеих сторон без счета... Что-то сейчас будет...

Подошедший мрачный ротный жестом поднял солдат, потом так же жестом направил в распахнутые недра транспортника. Мы медленно затопали по железному настилу, а нам в спину надрывались мегафоны:

— Джамп-джамп, макаки! Не спать!

* * *

Шесть часов полета для меня превратились в цирк с конями. Где в качестве главного клоуна и деревянной лошади выступал ваш покорный слуга.

За каким-то чертом на наш борт залезла свора штабных не к ночи помянутого генерала Флапса, один из которых попытался высказать свое мнение о внешнем виде офицера и примере, который этот офицер должен давать рядовому составу. Меня сразу после взлета укачало, и я не придумал ничего лучше, как скормить остатки обеда горлопанящему майору. Ну, он сам виноват. Его честно предупредили, причем первым словом было 'простите', а вторым уже 'бю-э-э-э'...

Как он орал, бедолага. Про то, где именно меня похоронят, как, сколько раз и с какой радостью господин майор будет плясать на моей сиротливой могилке. Я так заслушался, что не успел отвернуться и меня вывернуло еще раз. На ту же мишень. И тогда к хору обиженного и оскорбленного штабиста присоединились остальные. Под такой аккомпанимент мы и летели все шесть часов.

Чтобы с грохотом упавшей аппарели услышать, как к нам вернулись вопли спятивших бабуинов, рвуших несчастные перепонки сиротинушек:

— Джам-джамп, макаки, шевели булками, уроды! Строиться!..

Ну, что, господа обезьяны. Вот мы и прибыли на Либертад, несколько тысяч тропических островов, сбитых в запутанный лабиринт посреди океана. Самое место для макак, увешанных оружием с ног до головы.

Джамп-джамп...

05. 'Кладбище'

Выгрузка, выгрузка, выгру... Спина болела, руки отваливались, а мы как муравьи все перетаскивали барахло с места на место, расползаясь от забитого техникой аэропорта по всей округе. Над головой стоял грохот от заходящих на посадку 'Барракуд' и 'Анаконд' *, на силуэты которых спецназовцы только желчно плевались:

* 'Барракуда' и 'Анаконда' — названия легких авиа-штурмовиков, зачастую используемых как средство поддержки пехоты и войск специального назначения.