Капитан Магу-2

— Не очень господин полковник! Готов приступить к исполнению обязанностей!

И тут выяснилось, что пятая рота в двадцать втором полку сохранилась, пусть солдат в ней не набиралось и на полувзвод. В Лочеве оставались фельдфебель и каптерщик, надзиравшие за ротным хозяйством. Десять рядовых и один унтер вернулись из госпитале после излечения от простуды. Артельщик выехал в Лочев за продовольствием и не успел вернуться до начала боя. Теперь еще и командир прибыл.

Кроме того, командир полка обронил еще и такую фразу.

— Я и на вас представление написал.

Срок выслуги до следующего чина еще не истек, значит, можно рассчитывать на еще один орден.

— Премного благодарен, господин полковник!

Заодно командир полка поведал и о событиях, произошедших за время отсутствия капитана Магу, в том числе и об обороне Лочева от штурма османийцев.

— Я хоть все меры и принял, но до последнего не верил, что Эник-паша рискнет весь свой корпус бросить на наше направление, а как своими глазами увидел... Приказал всем в чистое переодеться и полковую кассу в Ясен вывезти, чтобы османийцам не досталась. Еще долго понять не могли, почему они штурм не начинают. Потом уже пленный офицер рассказал, что в штабе Эника думали, будто в Лочеве полнокровный полк находится. Знал бы паша, что руоссийцев меньше тысячи, все могло закончиться иначе. И про порох уничтоженный рассказал. Я тогда сразу понял, чья это заслуга.

— Старшего унтер-офицера Охримцева и семнадцати рядовых, господин полковник. Я тогда только очнулся, ни рукой, ни ногой шевельнуть не мог. Прошу вашего дозволения на представление отличившихся к наградам.

— Конечно, пишите представления на всех, кого сочтете достойным, я поддержу.

Задержка со штурмом позволила Скоблину перебросить в Лочев резервы, подвезти артиллерию и боеприпасы. Начавшийся с большим опозданием штурм закончился для османийцев большими потерями. Четырежды поднимались они в атаку, и каждый раз откатывались обратно на исходные позиции. В конечном итоге, так и не смогли продвинуться ни на шаг. Потери, которые двадцать второй полк понес в этих боях можно было признать умеренными.

Поняв, что с Лочевом ему не обломиться, Эник-паша начал отвод своих частей обратно к Одреополю. Со стороны руоссийцев к этому же моменту подоспели части из Тешеля. Оставленный пашой заслон был быстро разгромлен, и отступление османийцев переросло в бегство. Как всегда, османийская армия основные потери понесла не убитыми и ранеными, а дезертирами и пленными. Обратно за Шиповский перевал ушло около половины османийцев. После такого поражения, от корпуса Эник-паши вряд ли стоило ожидать неприятностей в течение ближайшего месяца.

Поняв, что пора и честь знать, Алекс испросил разрешения отбыть в расположение роты.

— Ступайте, капитан. На неделе ожидаем прибытие маршевой роты, численность пятой роты будет восстановлена до штатной.

— Могу я рассчитывать хотя бы на одного субалтерна?

— Забудьте об этом, должность командира шестой роты до сих пор вакантна, а вы субалтерна себе в роту захотели!

Опять придется лямку одному тянуть. Сделав вид, что не очень-то и хотелось, капитан откланялся.

Рота расположилось в доме на окраине, брошенном местными жителями. Хозяева то ли с османийцами ушли, то ли просто от войны сбежали. Первым, кто встретился Алексу, едва он перешагнул порог, был унтер-офицер Ражин.

— Рота сми-ирна! Здравия желаю, господин капитан!

— Вольно.

Не рота, а одно название. И в глаза не смотрят. Тот же Ражин при докладе взгляд отводил, будто какую-то вину за собой чуял. Но в помещении порядок, винтовки в самодельной пирамиде, деревянные нары застелены казенными одеялами. Не найдя к чему можно придраться, капитан решил копнуть глубже.

— Фельдфебель!

— Я господин капитан!

— Рапорт об остатке имущества мне приготовь.

— Слушаюсь, господин капитан!

— И готовься в скором времени принять пополнение до полного штата.

Личный состав пятой роты был тут же задействован на приведение в порядок соседнего дома, такого же брошенного, но куда большего по размерам и двухэтажного. Алекс прикинул, что этих двух зданий для размещения роты будет вполне достаточно. Заодно капитан решил и проблему собственного жилья, изгнав из небольшой комнаты фельдфебеля под предлогом использования ее в качестве ротной канцелярии. Солдаты притащили кровать с настоящим матрасом, небольшой столик и табурет.

За всеми хозяйственными хлопотами Алекс не переставал замечать отчуждение, возникшее между ним и солдатами. Конечно, рядовые и унтеры не обязаны начальство любить, и уважения подчиненных удается добиться не всегда, но хотя бы доверие должно быть. Без этого никуда, особенно на войне, а тут солдаты будто стыдятся его. На третий день капитан Магу не выдержал и вызвал в ротную канцелярию своего единственного унтера.

— Что в роте происходит? Почему все с опущенными головами ходят?

— Так ведь, господин капитан...

— Не ври! И в глаза, в глаза мне смотри!

Ражин и в глаза не смотрел, и прямого приказа начальства ослушаться боялся. Наконец, смог выдавить из себя.

— Так ведь стыдно, господин капитан.

— Чего вы стыдитесь?

— Ну как же, мы тут, а вы там. Все погибли, а мы живые.

Только тут до капитана дошло, что это не его солдаты стыдятся, им самим стыдно перед погибшими товарищами, а вернувшийся буквально с того света ротный командир является олицетворением их позора.

— Дураки!

Алекс не сдержался и грохнул кулаком по столу и сам поморщился от боли.

— Радоваться должны, что живы остались! Будь вы со всеми на перевале, было бы на десяток трупов и все! И не сметь, больше стыдиться, вы — солдаты императорской армии, а не кисейные барышни! Я же хоть и не батюшка, но все грехи перед вашими товарищами погибшими, вам отпускаю. Иди, и остальным это передай!

— Слушаюсь, господин капитан!

А потом ротному стало не до психологических экзерсисов, в полк прибыла маршевая рота. Уже на построении капитан Магу отметил, что большинство вновь прибывших солдат были не новобранцами, а уже повоевавшими, из госпиталей. Дальше началась привычная рутина — распределение по взводам, обустройство, списки, имущество...

— Господин капитан, вас там этот себриец спрашивает!

Алекс всего четыре часа спал прошлой ночью, и сейчас с трудом пытался сообразить, сколько рядовых нужно выделить на обустройство ротного сортира, и кого из унтеров отправить для руководства ими.

— Какой еще себриец?

— Тот самый, господин капитан, который нас из-под Тешеля выводил.

— Горанович? Откуда он тут взялся? Ладно, пошли посмотрим.

притащили и.Солдаты е ротнойдлогом испольгнав из небольшойно. йшего месяцаи часть своего как начальство распорядилось полученнымОт прежнего Горановича осталась едва ли половина. За то время, что они не виделись, себриец полностью поседел и теперь выглядел лет на десять старше, чем раньше. Он стоял, опираясь на пастуший посох, без которого прекрасно обходился раньше. Алекс задал только один вопрос.

— Что случилось?

Горанович поднял поблекшие пустые глаза.

— У меня больше нет семьи.

Алекс не сразу нашелся, что сказать в такой ситуации. Затем он взял Горановича за плечо и подтолкнул к крыльцу.

— Пошли.

За спиной себрийца взмахом руки подозвал вестового.

— Водки найди. Бегом!

В комнатке, служившей и спальней, и ротной канцелярией, капитан подвинул Горановичу табурет, сам устроился на кровати, другого места просто не было.

— Рассказывай.

История оказалась короткой. Пока лишенный привычного заработка контрабандист в поте лица и не щадя ног спасал от всевозможных неприятностей одного руоссийского капитана, его одреопольский кредитор решил взыскать долг не дожидаясь возвращения Горановича. А поскольку денег у семьи не было, он решил отобрать у них дом. Для чего нанял каких-то башибузуков, чтобы выставить должников на улицу.

Жена Горановича попыталась отстоять семейное имущество, ее ударили, да силу не рассчитали. Поняв, что женщина мертва, башибузуки решили не оставлять свидетелей, что им семья какого-то себрийца.

— Дочек продали поставщику девственниц в гаремы, младшей едва только одиннадцать исполнилось. Их сразу увезли, куда — не знаю.

— А жена?

— Никто не знает, где ее закопали. Дом выставлен на продажу.

Дверь осторожно приоткрылась, в щель просочился вестовой с бутылкой местной виноградной водки. Взмахом руки прогнав солдата, капитан сковырнул пробку и налив половину стакана, придвинул его Горановичу.

— Пей.

Себриец на стакан даже не взглянул.

— Водка мне не помогает.

— Отомстить пробовал?

— Пробовал. Даже стрелял. Промахнулся, близко не подобраться было, теперь меня самого ищут.

— Хочешь, чтобы я тебе помог?

— Вряд ли ты сможешь мне помочь, — горько усмехнулся Горанович, — я решил отмстить не одному, а всем османийцам. Тебе нужен проводник?

— Нужен. Хороший проводник в горах всегда нужен. Но я очень маленький начальник, мало что решаю. Обратись в штаб армии, там тебе найдут достойное дело.

— Нет, — отрицательно покачал головой себриец, — я их не знаю. Я знаю тебя. Тебе я могу доверять.

— Хорошо, — согласился капитан, — оформлю тебя внестроевым как моего денщика.

— А с этим, что мне делать?

На небольшой стол, звякнув, легли два тяжелых кожаных мешочка.

— Это твое золото, тебе и решать. Хочешь, на церковь пожертвуй, хочешь — бедным раздай. Тут я тебе не советчик.

Деньги Горанович забрал. Какое применение он им нашел, капитан Магу узнал много позже. Поселился он в крохотном чулане без окон, жил тихо, в расположении роты старался лишний раз старался не появляться. Постепенно солдаты к нему привыкли и перестали обращать внимание.

Едва только суматоха улеглась, и полковая жизнь начала понемногу перетекать в обычную гарнизонную рутину, как случился новый переполох.

— Господин капитан! Господин капитан!

Кто-то очень настойчивый тряс Алекса за плечо. Судя по непроглядной темноте, была глубокая ночь, а значит, поспать удалось всего часа три-четыре. Но по пустякам будить бы его не стали, видимо, случилось что-то серьезное, придется вставать.

— Господин капитан!

— Отставить!

Тряска мгновенно прекратилась.

— Господин капитан, вас командир полка к себе вызывают!

— Огня принесите! Ни черта невидно. Одного меня вызывает?

— Никак нет, всех ротных командиров вызывают.

Вот даже как! Очень интересно. Наконец, принесли фонарь. Алекс отпустил посыльного.

— Ладно, ступай. Скоро буду.

Одевался капитан поспешно, не хотелось прибыть к полковнику последним. Подсвечивая дорогу фонарем, Алекс двинулся к выходу. Снаружи было холодно, то и дело налетали резкие порывы ветра, полная Луна то пряталась за облаками, то озаряла землю бледным, мертвенным светом. Жуть. Поежившись, офицер направился к штабу полка. Одно хорошо — ветер дул в спину.

К командиру полка капитан прибыл вторым. Понемногу начали подходить остальные ротные и командир полковой батареи, такие же заспанные и помятые.

— Господа офицеры!

В отличие от своих подчиненных, полковник Чанаев успел даже побриться и сейчас благоухал одеколоном. Вид имел встревоженный, но не очень. То ли опасность невелика, то ли находится не близко. Окинув пристальным взглядом подчиненных, полковник разрешил им сесть и начал знакомить с обстановкой.

— Вчера в полдень гарнизон Коварны прорвал осадные позиции наших войск и двинулся на юг по двум направлениям. Одна из колонн движется в направлении Лочева.

Изначально в гарнизоне Коварны было тридцать тысяч штыков, потери в двух штурмах наверняка уполовинили его численность, но она могла быть частично восстановлена за счет османийцев из числа местных жителей. И если в направлении Лочева двинулась хотя бы половина, то под стенами города их может собраться до десяти тысяч. Кто-то из ротных негромко, но довольно отчетливо пробурчал себе под нос "Опять все проспали, а нам отдуваться".

— Сегодня к полудню, — продолжил полковник, — она может выйти на подступы к Лочеву. Капитан Магу, вы что-то хотите сказать?

— Так точно, господин полковник. Полагаю, османийцы появятся только к вечеру. Кроме солдат гарнизона с ними наверняка идет много мирных жителей и большие обозы, быстро передвигаться они не смогут. Да и без артиллерии они нас попробуют людской массой задавить, в ночной атаке у них шансов на прорыв больше будет.

— Не забывайте, капитан, что их сейчас преследуют наши части из числа осаждавших Коварну, — напомнил полковник.

— Если и преследуют, то только для виду, — без дозволения вмешался другой ротный, — они сейчас донесения о взятии Коварны строчат, да трофеи подсчитывают.

— Да-а, трофеи там богатые, — размечтался другой в чине штаб-капитана.

— Отставить!

Полковник вернул ход офицерского собрания в конструктивное русло.

— Продолжайте, капитан.

— В горах есть много возможностей отсечь преследователей, так что на их помощь я бы не рассчитывал.

— Что еще?

— Я видел несколько трофейных пушек, если к ним есть снаряды, можно их применить, пушки хоть и старые, с низкой скорострельностью, но большого калибра. Надо будет сформировать для них расчеты.

Кроме батареи полковых четырехфунтовок в распоряжении гарнизона Лочева была еще и батарея горных трехфунтовых пушек. И для тех, и для других в арсенале были только чугунные гранаты со слабеньким зарядом черного пороха и картечь. При отражении атаки большой массы пехоты, крупнокалиберные бомбы трофейных пушек, могут очень пригодиться, это для контрбатарейной борьбы с осадными пушками Эник-паши от них толку не много.

— Принимается, — согласился полковник. — Еще предложения у кого-нибудь есть?

Больше предложений от господ офицеров не поступило.

— В таком случае, приказываю к полудню вывести полк из города и занять полевые укрепления. Не допустить прорыва османийцев к Шиповскому перевалу.

На этом собрание было закончено, и командир полка отпустил офицеров к их подразделениям. На обратном пути было также темно, только резкие порывы ветра теперь били в лицо. В расположении полка уже началось людское движение, дымились печи и кухни. Едва войдя в расположение роты, капитан Магу встретился с фельдфебелем.

— Здравия желаю, господин капитан! Прикажете поднимать?

Алекс достал часы, минутная стрелка отводила солдатам еще полчаса сна в пусть и не очень теплой, но все-таки казарме.

— Отставить. Подъем по распорядку. И пусть с кухни горячей воды принесут.

Оставшиеся полчаса Алекс решил посвятить личной гигиене. Едва успел побриться, как из-за двери донесся гомон голосов и топот множества ног. Сейчас и до рядовых дойдет "радостная" весть о предстоящем бое с превосходящими силами противника.

Завтрак в горло не полез. И не одному капитану Магу. К полудню пехотные роты заняли укрепления, пятой роте достался окоп на правом фланге. От бруствера до дороги, по которой придется прорываться османийцам, было около шестисот шагов.