. К несчастью, свежие новости не нашли в них должного понимания. Даже наоборот.
— Ичика, ты серьезно? — Неверяще уточнила Хоки, стоило только прозвучать неприятному известию. Она до последнего думала, что это розыгрыш, но я развеял девичьи заблуждения. По итогу чего, моим умственным и нравственным характеристикам была дана необычайно экспрессивная оценка. Хоки разорялась за троих (широкой души человек).
— Как ты мог вообще на такое согласиться? — Неистовствовала она, тиская любимую деревяшку. — А о нас ты подумал, дурак этакий? И еще много-много тёплых слов, сказанных в аналогичном ключе, при молчаливой поддержке сидящей рядом Сесилии.
— Оу, оу полегче! Я не от хорошей жизни на такое пошёл, это, между прочим, компромиссное решение, которое, в свою очередь, продиктовано международной необходимостью. Ректор сама не в восторге.
— Нельзя ли поподробнее, Ичика-сан? — С едва слышимой угрозой в голосе, мягко попросила Сесилия.
— Всё просто — к нам приезжают два студента. Один из них парень (распахнув удивлённые глаза, мои резко переглянулись), которого, дабы оказать тому всемерную поддержку и помочь акклиматизироваться, селят ко мне. Временно.
— А была ли возможность...?
— Увы, никакой. — Предвосхищая вопрос, признался я. — Мы с Александрой-сан не один час обкатывали расклад, но отказаться без последствий было никак. Хотя через пару недель всё может поменяться (и еще как!).
Судя по непреклонной решимости, зажегшейся в глазах моей любимой фехтовальщицы, она решила, что нужно брать ситуацию в свои руки. И мне стоило немалых трудов убедить её в обратном.
— Хоки, прошу тебя, не надо поспешных действий. Я понимаю, ты девушка смелая, но идти ругаться с ректором (а в процессе они такого друг другу наговорят!) это не самое лучшее решение. Я и так выторговал по максимуму отступных. К тому же, если тебя отчислят, то каково будет мне?!?
Недовольная красавица нехотя кивнула, словно делая одолжение. Но интуиция подсказывала, что отказ от намерений подразумевает лишь смену цели (бедный Шарль).
Тем временем мы, с Сесилией (пока Хоки, глядя в даль, усиленно замышляла недоброе) обсуждали детали переезда девчонок в её комнату.
Требовалось согласовать всё, начиная от переноса вещей, и заканчивая перестановкой мебели (вот Шарль удивится, если в комнате по-прежнему будет двуспальная кровать). Услышав, что я буду регулярно к ним наведываться (палкой не выгонишь), они ощутимо подобрели, и после того, как я клятвенно заверил, что временная мера не станет препятствием в личной жизни, они закидали меня вопросами, касательно личности прибывающего вселенца.
— ...Мне кажется, проблема в том, что у него тут никого нет. Посудите сами — чужая страна, чужие нравы, одни бабы (хищные) кругом. Как тут не опереться на единственного мужчину в коллективе?
— Разве нельзя было опираться, без совместного проживания? — Изображая непонимание, уточнила Сесилия (а под нос пробурчала что-то о гомосеках).
— В данном случае, требования выдвигала его семья, а не он сам. — Переводя стрелки, возразил я. — Опять же, представь себе ситуацию. — Этого юношу селят к той же Акаги-тян (озорной главе клуба кулинарии) и что дальше? Да его бы в первую же ночь трахнули! И хорошо если без последствий.
Покрасневшая парочка смущенно переглянулась.
— Ичика-сан, а можно вопрос? — Невинным голосом попросила блондинистая скромница спустя пару минут напряженного молчания. — Хотя я и не настаиваю.
Ввиду благодушной сытости я не успел насторожиться форме подачи.
— Разумеется, любовь моя.
— А что удалось выторговать в качестве отступных? Ведь ты же сам сказал, что получил компенсацию за уступки, не так ли?
Светящиеся любопытством глаза Хоки, мгновенно сфокусировались на мне.
— Ммм. Ещё рано об этом говорить, да и не готово там ничего... пусть будет сюрприз!
Но тут у темноволосой красавицы кончилось терпение.
— Мало того, что он нас выселяет, так еще и секретничать начал. А ну живо признавайся!
Залюбовавшись сердито-милым выражением её лица, я едва не упустил нить рассуждений.
— Нет! — Опомнился я. — Сказано же тебе — жди!
— Ах так! — Воскликнула бравая мечница, после чего, подавшись вперёд, запрыгнула на меня с ногами.
От подобной резвости я несколько опешил, отчего приземление спиной на кровать вышло несколько скомканным (хуже бы было, сиди я в кресле).
Придавив меня к кровати массой и тем самым, не давая мне встать (как ей мнилось), сидящая на моём животе девушка выдвинула ультиматум.
— Последний раз говорю, признавайся по-хорошему!— Грозным голосом потребовала она, тыча пальчиком мне в грудь. Её глаза лучились предвкушением.
Я, как гордый и независимый мужчина (и нефиг тут!), выразил деятельное несогласие.
Язык показал, проще говоря.
Отчего в следующую секунду, эта злыдня бросилась меня щекотать, зараза, блин, неугомонная.
Истерически хохоча (не люблю щекотку), кое-как поймал её руки, но тут к веселью внезапно присоединилась Сесилия, и мне стало совсем хорошо.
Уступая в силе и скорости, они компенсировали ловкостью и слаженностью. А тонкие, хрупкие с виду пальчики оказались на поверку донельзя цепкими. Стоило мне подмять одну, как вторая оказывалась сзади или сбоку, вызывая во мне приступы непрошенного смеха, а пока я отвлекался на помеху, первая высвобождалась и все по новой.
Проявляя недюжинный энтузиазм, они заставили меня изрядно попотеть и дело не только в физической нагрузке. Сразу же скинув тонкие халатики, скрывающие лишь бельё, они одним своим видом мешали сосредоточиться. Про ощупь даже не говорю.
Одним словом — веселье било ключом.
Спустя четверть часа энергичных усилий (больше напоминающих прелюдию), мне все же удалось справиться с задачей, подмяв под себя одну и одновременно сжимая в кольце рук другую.
Повырывавшись для вида, подуставшие красавицы милостиво согласились на ничью, будто и не было очевидной разницы.
Так мы и помирились. И, улегшись рядышком, стали переводить дух.
Оставшиеся в одних трусиках (прочее пало в борьбе), девушки, не стесняясь, прижимались ко мне, мешая спокойно остыть. Да что там, они прямо таки напрашивались!
Но обозревая учинённый хаос, я был настроен в ином ключе. Сначала — порядок, потом развлечения.
Разгромленная комната безмолвно вопияла, напоминая результат набега дикарей.
Всего ничего понадобилась нам, чтобы превратить уютное жилище в форменный бедлам: Перевёрнутый столик, кособоко лежащий среди опрокинутых стульев, чем-то напоминал результат кораблекрушения, когда неумолимые волны толкают парусник на мель, дабы превратить гордый корабль в бесполезные деревяшки, а темно синие халаты лишь усиливали сходство. Валяющееся тут же постельное белье, средь которого айсбергами высились глыбы подушек (изумительный метательный снаряд), было усеяно остатками содержимого тарелок, раскатившихся по комнате.
А как финальный аккорд — в эпицентре безумия, напоминая сбитых крачек, распластались два светлых лифа, сорванные в запале 'битвы'.
Единственным положительным моментом было то, что небьющаяся посуда позволила избежать режущего крошева осколков, легко превращающего простую уборку в форменное кровопролитие.
Засучив рукава, принимаюсь за мебель, но тут нам помешали.
'Бам-бам-бам' — Долбануло в дверь. Резкий звук, мигом разнесшийся по всей комнате, приковал к себе все внимание. И судя по бесскомпромисности воззвания, это могла быть лишь одна персона...
"Блин, как не вовремя!"
Сказав им прибираться потихоньку (но прежде одеться), наспех привожу себя в приемлемый вид, после чего устремляюсь в коридор. Как и ожидалось, нашу шумную возню удостоила внимания комендант общежития. Чей насыщенно черный костюм, вкупе с белой блузой, был легко узнаваем всеми учащимися академии.
И судя по мрачным складкам, залегшим в уголках её губ, да суровому прищуру глаз — щас нам шороху наведут.
— Как это понимать, Ичика? — Уперев руки-в-боки, требовательно рыкнула Чифую. — Вам что, заняться нечем? Пошалить захотелось?! Так я живо это исправлю!!
Во всяком случае — попытается.
Тем временем, притихший коридор жадно внимал чужому скандалу сквозь тонкие щели приоткрытых дверей. Сверкая любопытными глазами, публика жаждала зрелищ. И зная, чем обычно заканчиваются наши с сестрой дискуссии — зрители уже предвкушали (шайбу! шайбу!). Но сегодня их ждал облом — я всё взял на себя. Безотговорочно признал очевидное, тем самым не давая повода для спора. Чего, сказать честно, ранее еще не было (поспорить — это святое). Правда, даже у моего смирения были пределы. Реши Чифую расщедриться на воспитательные меры для моих врединок — тут бы мигом заполыхало, но пока я просто стоял и ждал. А Чифую-нее, наморщив очаровательный лоб, напряженно над чем-то размышляла, уставившись куда-то поверх моего плеча.
Миновала молчаливая минута.
В густой тишине затаившегося коридора, приблизившись на расстояние руки, она скептически обронила:
— Обычно ты менее сдержан (ну да, как правило: она мне слово — я ей два). Можно сказать, я удивлена.
— Не сегодня...знаешь ли.
— С чего это вдруг? — Внезапно прищурившись, с тенью улыбки на лице, спросила она.
— Предыдущей собеседницы хватило. С избытком. — Дёрнув щекой, вспомнил я. — На тебя ничего не осталось. Оттого маленькая просьба — решай пошустрее.
'Прикинем. Выгнать или оштрафовать, тут не подходит. Значит, остаётся труд на 'благо общества'. Какой напрашивается вывод? Это уже десятый раз, проще говоря — юбилей. Но отмечать его или нет, вот, в чем вопрос!' Но поток размышлений о неисправимой вредности моей натуры оборвался, когда изящная ладошка собеседницы коснулась груди.
И прозвучал 'вердикт'.
— Отложим назавтра, а сейчас советую пойти выспаться. Тебе рано вставать. — Улыбаясь лишь одними глазами, бросила сестра. После чего развернулась и бодро прорысила к себе, оставляя меня размышлять.
'Что день грядущий нам готовит?' — глядя вслед удаляющейся родственнице, недоумевал я, но публике надоела созерцательная позиция и зрители сдвинулись с мест.
Все одногруппницы, что приобщались к нашему диалогу, резво высыпали в коридор.
Радуя глаз формами юных тел, в нескромных 'домашних' нарядах (тонкие маечки, да короткие шортики), они умудрялись одновременно говорить, слушать и жестикулировать. Создаваемый ими шум, исполняемый громким полушепотом, напоминал шорох листьев, но накал страстей был такой, как если бы все орали в голос.
И как-то само собой получилось, что в закончившей кучковаться толпе, мне выпала почетная роль центральной фигуры.
Немного постояв в теплом кругу коллег, я уже решил было откланяться, но только стоило мне заикнуться чтобы все расступились, как неутихающая публика, мгновенно поймав тишину, уставилась на меня. Но лишь для того, чтобы в следующую секунду забросать меня вопросами. Одновременно и со всех сторон.
Вычленяя их вала какофонии отдельные слова, я понял, какова цель их интересов. Впрочем, тут не было ничего удивительного.
Щепетильность и бескомпромиссность Чифую во всём, что касалось дисциплины и порядка, считались столь же незыблемыми, как восход солнца. А живой ум и немалая изобретательность позволяли ей подобрать такую меру воздействия, что нарушитель крепко задумывался перед вторым разом (Хотя были и исключения).
И тут нате вам!
Разумеется, им стало любопытно — "В чем же причина столь аномальной доброты со стороны неумолимой Оримуры-сенсей?" И каким образом я причастен к этому чуду.
Задавая вопросы на грани допустимого, любопытствующие барышни так и норовили, если не прижаться, то прикоснуться и урезонить их словами не получалось. Оказавшись спиной к стене, я обнаружил, что толпа лишь уплотнилась. Судя по их настрою — без ответов мне не уйти.
Даже напоминание о том, что я, вообще-то, их староста, не сработало как надо (поток расспросов сместился в сторону уговоров), поскольку, в моём классе, словосочетание 'наш староста', воспринимали с позиции слова НАШ.
Что же касается крайних мер — сиречь прорваться силой, то это даже не рассматривалось, да и стыдно как-то. Они же почти дети.
Пришлось импровизировать.
— Цыц! Слушай сюда! — Резко шикнув на толпу, мне удалось смесить фокус внимания.
Гомон ожидаемо стих.
— Слышите? Слышите!? — Нагнетал я, корча рожи и косясь в сторону лестницы.
— Что? Что? — Нервно зашептались одноклассницы.
— Кто-то крадётся по ступенькам (а ниже этажом жила Чифую), я слышу тихие шаги! — Окинув взглядом всех, задерживаю взгляд на Хонне и та, к счастью, понимает всё правильно.
Умничка!
— Это ЧИФУЮ! — Резким шёпотом бросила она. — Бежим! И ломанулась к себе.
Паника в женских рядах вещь крайне заразительная.
Казалось, еще секунду назад коридор был плотно закупорен парой-тройкой дюжин девичьих тел и вдруг шшурх — и пустота. Только щелчки дверных замков по всему коридору, да пара шлёпанец, оброненных впопыхах.
'Тортик с меня' — Делая зарубку на память, я направляюсь к себе. Понятливость нашей любительницы белок уступала лишь её шкодливости. Хотя, когда надо, она корчила прямо-таки эталонную бестолочь.
А в комнате уж пыль столбом стояла.
Картина маслом: две юные грации, нацепив мои любимые футболки, с похабщиной на великом и могучем (можно подумать, у них своих мало), резво наводили чистоту. Под напором четырёх рук беспорядок шустро таял, а круглая таблетка автоматического пылесоса довершала разгром, вычищая с пола остатки яств. По результативности усилий, мне только и оставалось, что водрузить мебель на место, после чего, мы, всем кагалом, направились в душ.
Однако ж, наскоро помывшись, я, сославшись за трудный день, изменил привычный порядок действий, и ускользнул спать. Недовольное сопение и сердитое шу-шу-шу, не заставило себя ждать. Но утомлённый дневной суетой, неплохо помотавшей мне нервы, я хотел лишь покоя.
И тогда, уже привычный к вечерним ласкам, коллектив выразил самое деятельное несогласие.
Но сделал это по-хитрому.
Лежу я, значит — засыпаю, они примостились рядышком. Мол, за компанию поваляются.
Ну ладно. Без проблем.
Минут двадцать было тихо. Полумрак комнаты, сгущающийся вокруг блекло-оранжевой звездочки ночника, да мерный перестук незатихающего дождя делали своё дело. Я проваливался в сон. Но когда Морфей уже практически утащил меня на ту сторону, я смутно почувствовал, как обе девушки одновременно прижались плотнее, после чего, их мягкие ладошки, начали своё 'черное дело'. Стартовав от груди и постепенно наращивая длительность прикосновений, бархатистое тепло их кожи спускалось всё ниже и ниже, пока не завладело желаемым.
Покой тут же начал ускользать.
— Ммм? — Продрав один глаз, уточняю у правой стороны.
— Ты спи, спи. — Успокоила меня Хоки, не переставая массировать крепчающий член. — Мы постараемся не шуметь.
'Серьезно? Ну, спасибо!' — Окончательно попрощавшись со сном, подумал я. Разрываясь между желанием дарить любовь и дать ремня (обеим! с добавкой!), прихожу к выводу, что просто так мне выспаться не дадут. Что ж, сами напросились.
