Внеклассная работа

Внеклассная работа

Повесть

Глава первая

В которой Сёмка открывает дверь.

— Так, дети, последнюю сцену — ещё раз! Сёма, Лёша, по местам! Когда девочки закончат диалог...

Сёмка тяжко вздохнул и поплёлся на своё место. Нет, ему нравилось в театре — но в который уже раз гонять один и тот же эпизод...

Английский театр 284-й школы города Москвы ставил "Чарли и шоколадную фабрику". Выбор этот Сёмка не одобрял — неужели мало английских пьес и книг, чтобы перепевать голливудскую лабуду? Вон, в прошлом году ставили "Робин Гуда"... И, к тому же, скажите на милость — кому в восьмом классе интересна эта конфетная история? Взрослые ведь люди — можно выбрать и что-нибудь посерьёзнее. Вот, к примеру, рассказ О Генри — про мошенника, который разводит продвинутого фермера, — сразу отбивает охоту смотреть фигню вроде "Магазина на диване"! Увы, не поняли. Вот и приходится теперь изображать шоколадного короля...

Сёмка как мог, отбивался от этого почёта. Напрасно — высокий, стройный, с неизменно насмешливым выражением на лице, он лучше других вписался в экранный образ хозяина фабрики. Цилиндр и фрак из театрального проката завершили трансформацию — оставалось лишь саркастически ухмыляться, приправляя реплики изрядной толикой яда. Людмила Ивановна понимающе хмурилась, но молчала — хватало возни с другими "исполнителями", не столь артистичными...

— Вознесенский! Проснись! Твоя реплика!

Сёмка вздрогнул.

— Да, Людмила Иванна, простите, сейчас...

Англичанка у них классная. Пожилая, сухонькая, в свои шесть с лишним десятков она сохранила порывистые движения подростка. "Шестидесятница" — говорит про неё дядя Витя. Это мамин хм... друг; отец Сёмки живёт в другом городе, а дядя Витя одинаково охотно и обсуждает и обновления к онлайн-играм, и новости политики — до них Сёмка недавно сделался большим охотником. Дядя Витя и в школу захаживает — это он помог соорудить декорации для спектакля. А в прошлом году даже притащил для "Робин Гуда" целую охапку луков, настоящих, железных кольчуг со шлемами и тяжёлых, упоительно оттягивающих руку мечей и кинжалов.

Школа у них замечательная. Старое, довоенной постройки четырёхэтажное кирпичное здание. Фасад украшен алебастровыми медальонами с профилями Менделеева, Ломоносова и других отцов Российской науки. Высоченные потолки, пол из старинного даже на вид, тёмного дубового паркета. Вычурный с кожжаными валиками и резной деревянной спинкой диван у учительской, созранивщийся бог знает с каких ещё времён. И неповторимый, сладковатый аромат — классная руководительница "Восьмого "В" как-о рассказывала своим подобпечным, что раньше полы в школе натирали самым настоящим воском, и запах этот никак не может выветриться, хотя с тех пор прошло уже почти 70 лет. Именно из-за этих пропитанных когда-то воском дубовых полов, учителя особо свирепствовали по поводу сменной обуви. Когда-то ещё в младших классах, это раздражало Сёмку несказанно — до их дома, что стоит на Верхней радищевской две минуты бега, а тут — переобувайся каждый раз... Потом привык — полы были предметом всеобщей гордости, а Сёмка, конечно, был патриотом родной школы.

— Так всё, перерыв. — Англичанка безнадёжно взмахнула рукой. — Лямова, Овчинникова — неужели трудно, наконец, выучить текст? Через неделю премьера!

Из-за двери актового зала раздалась бархатная мелодия — закончился четвёртый урок. Раньше в школе звонок был дребезжащим, металлическим, пронзительным... Теперь не так — каждую неделю мелодия, означающая конец и начало занятий выбирается новая. Сёмка назло поставил на телефон именно такой сигнал — звонкий, задорный, как на старых-старых телефонах с наборным диском. У них в коридоре висит ещё с незапамятных времён вот такой — в белом пластиковом корпусе. Маман наотрез отказывается менять его на современный аппарат. Впрочем, белый дисковый старичок играет роль скорее декоративную — Сёмка уже не помнил, когда последний раз пользовался этим анахронизмом. А вот звук ему нравился, позволяя, к тому же, выделиться на фоне мяукающих песенок и попсовых мелодий.

— Все свободны, до завтра! — Людмила Ивановна укоризненно, поверх очков взглянула на "актёров". Те, сгрудившись на краю сцены, преданно смотрели в ответ— англичанку в школе любили, загонять палкой в "английский" театр никого не приходилось. — И, прошу вас, выучите, наконец слова!

С облегчением выдохнув: "Досвиданья, Людмилванна!" — "актёры" кинулись к своим рюкзачкам — от перемены осталось минут десять, не больше, англичанка сняла их на репетицию только на один урок. Репетиция сегодня была "костюмной" — девчонки, хихикая, удалились в тесную каптёрку за сценой, а мальчики принялись стаскивать нелепые цветные пиджаки и головные уборы прямо здесь, в зале.

— Эй, Сэмэн, у вас что сейчас?

Сэмэн — это он, Сёмка Вознесенский, ученик 8-го "В" класса общеобразовательного учреждения номер 284. Прозвище закрепилось за ним после того, как он притащил в школу на смартфоне ранние песенки любимого дядиВитиного Розенбаума — потом сильная половина класса неделю кряду мурлыкала:

"Четырнадцать мокрушников с собой взял Сэмэн,

Горячий был народ на паровозе!.."

Вопрос задал Ванька Балевский, из параллельного "А" класса. С Сёмкой они дружили — в-основном, на почве онлайн-шутеров.

— История. — вздохнул мальчик. — Сегодня доклад про этот... Порт-Артур, да! Старшеклассники делают — типа юбилей войны с японцами.

Ванька наморщил лоб.

— Порт-Артур? — это чё, про американских летчиков? Авианосцы там, крутые камикадзе?

Недавно они с Ванькой посмотрели у него дома "Пёрл-Харбор" и "Тонкую красную линию" — в-основном, ради кроваво-натуралистических боевых эпизодов, безжалостно проматывая на экране компа всё остальное. Балевский похоже усвоил материал фрагментарно — как, впрочем, и сам Сёмка. К сожалению, то же самое можно сказать и о внеклассном задании, завершением которого должен стать сегодняшний доклад — из рекомедованных для прочтения четырёх книг Сёмка лениво пролистал только одну — в электронном виде, разумеется. О том чтобы вдумыываться в содержимое речи, раумеется, идти не могло.

— Хрен его знает. — пожал плечами мальчик. — Но вряд ли — с чего это в нашей школе отмечать штатовские юбилеи? Их вон как кроют по телеку...

— Ну ладно, я побежал. — невпопад отозвался Ванька, закидывая на плечо рюкзак. У нас сёдня контра по математике, а я хочу ещё в буфет заскочить — проголодался.

Ванька обладал удивительной способностью поглощать пишу; прихваченные из дома глазированные сырки и бутерброды он приканчивал на первой же перемене, и к третьему уроку начинал с вожделением думать о буфете на первом этаже. За это Сёмка одно время пытался звать его Балоуном — в честь обжоры-денщика из бессмертного Швейка; но ни Ванька, ни одноклассники юмора не оценили, прозвище не прижилось.

Швейка Сёмке подогнал всё тот же дядя Витя — в виде большого, богато иллюстрированного альбома. Текстовая чаксть в нём была изрядно урезана в пользу картинок, но всё же книгу нельзя было назвать комиксом — к которым был так привержен Балевский. Тот, правда, предпочитал японскую мангу — с многоэтажными космическими крейсерами, катанами и сексапильными школьницами с глазами на пол-лица.

Оставалось убрать аккуратно сложенный фрак и цилиндр в каптёрку — не таскать же неудобный пакет с собой два урока? Для этого пришлось просидеть в актовом зале чуть ли не всю перемену — девчонки,как всегда, копались, с негодованием отвергнув предложение приоткрыть дверь, чтобы принять Сёмкин костюм. Но, наконец и они управились — пропорхнули мимо чирикающей, смешливой стайкой, оставив каптёрку Сёмке.

Комнатка была пуста. Справа до потолка облезлый шкаф с реквизитом. Вдоль стены кое-как, вкривь-вкось, разномастные стулья; на спинке одного белеет девичья футболка с мультяшной тварюшкой. Точно, Светки Лариной — она играет в пьесе одну из девчонок-экскурсанток, как раз в этом "сценическом костюме". Светка появилась в классе с пошлой четверти — её предки работали в системе "Газпрома" и приехали в Москву чуть ли не с Сахалина.

Сёмка подумал, что надо бы вернуть вещь хозяйке; он даже взял футболку... и почувствовал запах то ли духов то ли дезодоранта — и ещё чего-то, незнакомого, но сладкого. Мальчика будто током ударило — он поспешно отбросил тряпочку на стул. Не хватало ещё, чтобы сейчас вот вошли — а он стоит и, как извращенец, нюхает девчачью майку! Света Сёмке нравилась: он даже решился проводить её неделю назад до дома, в полутора кварталах от школы, и поднёс при этом её рюкзак. Мальчик поскорее, чтобы не было соблазна, отвернулся от стула со скомканной футболкой. Надо поторапливаться — вот-вот гомон школьных коридоров прорежет музыкальная трель "звонка".

Возле ноги что-то звякнуло. Сёмка наклонился. Возле ножки стула валялся большой ключ.

Такие ему приходилось видеть разве что на винтажных развалах "Вернисажа" возле "Первомайской", куда они с дядей Витей ездили пару раз. Массивный, со сложной гребенчатой бородкой... бронзовый? Пожалуй, да — для латуни слишком глубокий красноватый оттенок, а благородная тяжесть в руке напрочь отметает версию с напылением поверх дешёвого цинкового сплава. Интересно, кто притащил в школу такой раритет? Может — для спектакля? Хотя нет, в сценарии такого не предусмотрено...

В любом случае, старый ключ — не чужая футболка. И нет ничего зазорного чтобы прибрать его от греха — хозяин наверняка сыщется в самом скором времени.

Ох, уже первый звонок! Что-то он завозился, историчка Татьяна Георгиевна наверняка посмотрит с упрёком. И тоже ничего не скажет; к Сёмке учительница благоволит, хотя и поругивает порой за слишком вольное отношение к программе. "Ты, Вознесенский, по любой теме можешь ответить благодаря хорошо подвешенному языку. Но на ЕГЭ — не надейся, тебе это не поможет!"

Ну, это мы ещё посмотрим — поможет или нет... да и кто сказал, что он собирается брать по ЕГЭ историю? Физика с химией — это да; наслушавшись рассказов дяди Вити, Сёмка видел своё будущее в технике. Даже скачал на планшет многолетние подборки журналов "Моделист-конструктор" и "Техника-молодёжи". Журналы оказались презабавные и лишь подогрели интерес мальчика к инженерному делу. Особенно интересными оказались статьи по истории техники — как раз сейчас Сёмка изучал серию, посвящённую советским тракорам. Необычно для современного подростка — ну так что поделать, если Сёмка, в отличие от большинства сверстников, обожал фыркающее, движущееся и плюющееся выхлопными газами железо?

Не так давно они с мамой побывали в железнодорожном музее возле Павелецкого вокзала — и Сёмка, обманув бдительность музейных тётенек, вдоволь полазил по "овечке"* дореволюционной постройки. К сожалению, рубка паровоза оказалась задраена фанерными щитами — а так хотелось покрутить штурвалы парового котла, подёргать рычаги, управляющие удивительной ретро-механикой. Это не стеклянная лепёшка айпада... в тот день Сёмка окончательно решил связать жизнь с железными дорогами, и даже скачал на планшет ещё одну журнальную подшивку — "Локомотив", издание МПС. Суровое решение продержалось почти три месяца, пока дядя Витя не отвёз его к своему приятелю, подмосковному фермеру с повадками калифорнийского сноба. И там Сёмка уселся за рычаги самого настоящего, антикварного ДТ-54**. Вот где настоящая мощь! С тех пор мальчик с презрением косился на лакированные внедорожники, при каждом удобном случае вворачивая фразы типа "Танки грязи не боятся"".

#* Паровоз О ("Основной") — первый паровоз, ставший основным в локомотивном парке российских железных дорог.

#** ДТ-54 -первый отечественный гусеничный дизельный трактор . Выпускался с 1949 года.

Интервал между звонками — минуты три; кабинет истории, 309-й, располагался сразу за большим рекреационным залом, уставленным стеклянными шкафами с вымпелами и грамотами; стены коридора увешаны доходчиво-яркими плакатами с портретами русских полководцев, видами из истории Москвы и батальными картинками. От угла рекреации до двери кабинета их было три — большая репродукция с Петром Первым, вышагивающим вдоль ряда строящихся галер, портрет маршала Рокоссовского и большой фотоплакат со старинной фотографией. На ней красовалась панорама морской бухты, уставленной военными кораблями. Надпись внизу, старославянской вязью, сообщала зрителю — "Порт-Артуръ".

Сёмка на бегу затормозил — да так, что чуть не споткнулся.

Фотографии с бухтой не было. На её месте, в стене возниклаа неизвестно откуда низкая дверь — чтобы пройти в неё Семке с его 177-ю сантиметрами пришлось бы согнуться. Пройти? Куда, скажите на милость? За стеной — кабинет истории; одноклассники из 7-го "В" уже рассаживаются за парты, и Татьяна Георгиевна привычно поглядывает на часы.

Странно, кстати — коридор будто вымер, никого, будто уроки уже идут полным ходом. Может, звонок был вторым, а он просто зазевался, разглядывая в каптёрке Светкину футболку? Да нет, быть не может...

— Сём, ты чего в класс не идёшь?

Мальчик вздрогнул. Светка. Вот ведь... ноги внезапно сделались ватными, подкосились — и, чтобы не упасть, Сёмка машинально опёрся от непонятную дверь.

И — чуть не заорал. Руку, до самого плеча будто пробило электрическим разрядом — стоило прикоснуться к деревянной поверхности. А в ладонь отдалось жёсткой, затухающей пульсацией. Ключ? Да. Оказывается, он всё это время сжимаете его в правой руке... да нет же, убирал ведь в рюкзак? Разумеется, в верхний кармашек, украшенный логотипом "Сплава" на липучке...

Сём, что с тобой? — голос Светки стал тревожным. — Ты, вон, весь побледнел, давай, помогу...

— Не, Свет, всё в порядке, не надо... — Сёмка с изрядным усилием выпрямился и попятился — встревоженная девочка шагнула за ним, протягивая руку. Забавно — тень девичьей кисти упала на плоскость двери, пересечённую прямыми, ровными желобками. Она что, из досок набрана? Не бывает таких дверей!

— Гхм... Свет... — выговорить имя удалось со второго раза, в горле стоял колючий комок, будто свёрнутая клубком сухая мочалка. — Слуш... ты дверь эту видишь? Откуда она, а?

Девочка недоумённо посмотрела.

— Какую дверь, Сём... ты о чём? — и тут Светка хитро улыбнулась:

-А-а-а, решил на историю не ходить, хочешь, чтобы я тебя отмазала? Так не надейся, не буду ради тебя перед всем классом дурочку валять! Разве что очень попросишь...

Как это — какую? Да вот эту самую, из досок, покрытых глубокими морщинами, будто обветренное лицо старого моряка.. и цвет подходящий — красновато-бурый. Ручки нет, зато имеется замочная скважина — массивная, окантованная позеленевшей медью... стоп! Если есть ключ — значит найдётся и замок? Вот он и нашёлся...

— И не слушая щебета одноклассницы, Сёмка принялся нащупывать бородкой ключа отверстие. Руки плохо слушались — в ушах отдавался скрежет бронзы по металлу. Вот... туго как!

Дверь распахнулась. В глаза ударил дневной свет, пахнуло холодным ветром. Что-то непонятное, чужое, холодное — оно накрыло ребят, будто покрывало, наброшенное на голову пристроившегося на хозяйской постели щенка. Накрыло — и тут же отпустило, забрав с собой всё привычно-знакомое. Пропал школьный коридор, пропал линолеум под ногами; Светка и Сёмка стояли, ошалело вертя головами, щурясь от яркого утреннего солнца, бившего навстречу, сквозь густое переплетение мачт.