Тетрадь 85

Женя вышла в прихожую, услышав, как Эркин открывает дверь.

— Ну, вот и молодцы. Алиса, раздевайся. Всем руки мыть и ужинать.

На этот раз умывание и обрызгивание слегка затянулось и вышло очень шумным за счёт увеличения количества участников. Но наконец все умылись. Вытерлись и сели за стол.

— Блинчики! — обрадовалась Алиса. — Мам, а мне как дяде Андрею.

— Это как? — спросил Эркин.

— Ну, всего сразу и тоже.

Теперь поперхнулся от смеха Андрей, и уже Эркин бил его по спине.

После ужина Алиса отправилась спать, но потребовала, чтобы дядя Андрей её тоже на ночь поцеловал. И всё так и было бы, но Алиса сама всё испортила, заявив:

— Я без этого спать не буду.

— Будешь, — сказала Женя таким тоном, что Алиса всё сразу поняла и закрыла глаза. Когда мама говорит таким голосом, то спорить уже нельзя.

Засыпала она, как и раньше, мгновенно, и целовали её Женя и Эркин уже спящую. Андрей от поцелуя воздержался, просто постоял несколько секунд на пороге комнаты и вернулся на кухню.

Под потолком светится белый в бабочках и цветах шар, задёрнуты усыпанные цветами и колосьями шторы, в чашках дымится чай...

— Ещё торта, Андрюша? Сам себе клади.

— Уж я положу, — хмыкает Андрей, подцепляя кусок с розочкой и цукатом.

И неспешный хозяйственный разговор о предстоящих делах и покупках. Андрею нужны ещё одна пара брюк, ещё ботинки, с тёплой одеждой можно и подождать, но непромокаемую куртку с подстёжкой, как у Эркина, пожалуй, стоит купить сейчас, и ещё домашний костюм... Андрей слушал все эти рассуждения Жени, жмурясь, как сытый кот, и не споря. И наконец блаженно выдохнул:

— Ох и хорошо-о-о! — и зевнул.

Женя рассмеялась.

— Ну, всё. Спать пора.

— Пора, — Эркин легко встал, на мгновение опёршись ладонью на плечо Андрея, и начал убирать со стола.

Андрей тоже встал, задержался на пороге, но Эркин, проходя мимо, мягко подтолкнул его.

— Иди ложись. На смену проспишь.

Андрей кивнул и, тоже мимоходом ткнув ладонью в плечо Эркина, пошёл к себе. Да, пора спать.

Шторы в большой комнате не задёрнуты, да и мебели не в избытке, и до своей — да, своей — двери он дошёл благополучно. На ощупь щёлкнул выключателем и огляделся. Кабинет... всё-таки он смутно помнит, каким был тот кабинет, полки с книгами по четырём стенам... ладно, всё будет, он только начинает, у него есть дом, работа, семья, и он будет жить так, как сам хочет, и всё будет по его желаниям. Ладно, надо и в самом деле ложиться спать.

Он задёрнул шторы, подобранные под обои, и комната сразу стала меньше и уютнее. Выдвинув ящик под диваном, Андрей достал подушку, стопку белья, — одеял купили два: ватное зелёное и шерстяное коричневое, — пожалуй, под ватным и жарко будет, так что возьмём шерстяное. Ящик на место, теперь постелем. Ну вот, это готово. А теперь на завтра всё приготовим, чтобы спросонья не тыркаться. Трусы, носки, рубашка. А ещё одни брюки, конечно, нужны. Если не дадут спецовку, то эти он быстро уделает. Ну вот.

Андрей открыл дверь и вышел, пересёк большую комнату, прихожую. Дверь в спальню закрыта, и щель снизу не светится. Ладно, обойдётся он без душа, не будет их беспокоить. Но, оказавшись в сияющей, весёлой от бирюзовых труб и ярких ковриков, просторной ванной, не устоял. Быстро разделся и шагнул под душ. Не мыться, ополоснуться. Всё-таки не зря Эркин каждый день полощется, вымоешься и как заново родишься. Ох и хорошо!

Лёжа рядом с Женей, Эркин слышал, как дважды мягко хлопнула дверь уборной, открылась дверь ванной.

— Женя, — беззвучно шевельнул он губами.

Но Женя услышала, и её ответ был таким же тихим.

— Да, милый.

— Я не сказал ему, не смог. Я хотел, Женя, ещё вчера, ночью, а он попросил потом, сказал, что устал.

— Конечно, Эркин, пусть отдохнёт, отъестся.

Женя погладила его по груди.

— Всё будет хорошо, Эркин, теперь-то всё будет хорошо. И, знаешь, я, кажется, кое-что придумала. Спи, милый, когда всё обдумаю, скажу. Спи, ты тоже устал.

Губы Жени на его виске, её ладонь на его груди. Эркин осторожно накрыл руку Жени своей ладонью, прижал к себе и закрыл глаза.

Вымывшись, Андрей с неиспытанным ещё ни разу наслаждением надел и запахнул махровый халат. Так, брюки он возьмёт с собой, не бегать же с утра в трусах по квартире. И надо что-то с бельём придумать, не сваливать же на Женю, нет, себе он сам стирать будет. Надо только так повернуть, чтоб Женя не обиделась, что, дескать, он ей своих вещей не доверяет, а то Эркин за Женю в момент голову оторвёт.

Придя к себе, он быстро выключил свет, сбросил халат на стул и лёг, натянул одеяло. А здорово, чёрт возьми, ну, колобок, от всех ушёл, укатился? Спи, завтра на работу. Андрей уже во сне повернулся набок и свернулся в клубок, так, чтоб из-под одеяла только макушка торчала. Он один и в безопасности. А ведь уже и не помнит, когда с ним такое было. И не один он, а в семье. И дома. Всё, завтра ему на работу, он спит, отстаньте все от него.

* * *

Открытие Новой Общедоступной школы — значительное событие. Настолько значительное, что готовились к нему заранее. Здание было построено, вернее, кардинально перестроено в приличном районе, но недалеко от Цветного квартала, нашли учителей, согласных учить не взирая на расу, и теперь предстояло набрать учеников. Об этом писали в газетах, говорили в церквях, судачили в лавках и спорили в барах. Дело-то неслыханное! Чтоб белые и цветные вместе учились! Писали, что примут всех, а экзамены только чтоб класс определить, что за неимущих платят мэрия и благотворители, а определяет кто? Заявку пишешь, и совет попечительский решает. А в совете-то кто? А... тут самым популярным был ответ: "Кто их знает?!" с разными модификациями и уточнениями. Готовились все. И волновались все.

В день приёмного собеседования детей с утра отмывали, причёсывали, одевали, давали последние наставления.

Ларри был уверен в Марке. И сам он с ним занимался, и пансион многое дал мальчику, и всё же... Ларри повязал перед зеркалом галстук, надел пиджак и оглядел сына. Марк стоял перед ним навытяжку, демонстрируя полную готовность. Брюки со стрелками, в ботинки можно смотреться, как в зеркало, белоснежная рубашка с нагрудными карманами с клапанами застёгнута на все пуговицы и повязан галстук-шнурок, чёрные кудряшки лежат ровной расчёсанной шапочкой. Ларри улыбнулся.

— Всё хорошо, Марк. Пора идти.

Их новый дом ещё только строился, и они по-прежнему жили у Майэллы, но все документы уже оформлены.

— Пап, — они уже шли по коридору, — а какой адрес мне называть, если спросят?

— Этот, Марк, — вздохнул Ларри. — Мы не завтра переедем.

Марк тоже вздохнул. Новый дом, а отец уже дважды брал его с собой смотреть, как идёт стройка, ему очень понравился. Даже было странно, что весь дом в два этажа, с подвалом и просторным чердаком будет только их. А ещё перед домом лужайка и маленький дворик сзади.

Дядюшка Пинки пожелал им удачи, не спросив, куда они — такие нарядные — отправились в субботу. А чего спрашивать, когда и так всё и всем известно и понятно.

Чем ближе к школе, тем больше вокруг родителей с детьми, и все шли в одном направлении. С некоторыми Ларри обменивался приветствиями. Марк тоже здоровался со знакомыми по пансиону. В просторном школьном дворе было уже тесно и стоял ровный тихий гул детских и взрослых голосов. Ни смеха, ни беготни. Белые и цветные старались держаться ближе к своим, но всё равно перемешивались.

Ровно в девять на крыльцо вышел директор школы — худощавый седой мужчина в очках с такими толстыми стёклами, что его глаза казались гораздо больше обычных, белый, но по толпе сразу пошёл быстрый шум, что этот, как его, ну, директор, был против Империи и рабства и чуть ли не в тюрьме сидел за это, а вот это уже брехня, живыми оттуда, кто против Империи, не выходили, а ну тихо вы... Директор заговорил, и наступила такая тишина, что каждое слово было слышно. Он поблагодарил пришедших и сказал, что дети сейчас пойдут в школу, в зал. Родители должны ждать во дворе. Списки по классам будут вывешены завтра в десять утра.

Марк снизу вверх посмотрел на отца.

— Не беспокойся, пап, я справлюсь.

— Я знаю, — кивнул Ларри и отпустил руку Марка. — Удачи, сынок.

Марк старательно улыбнулся ему и очень решительно шагнул вперёд. Он шёл, выпрямившись, высоко подняв и даже чуть закинув назад голову, чтобы набухшие на глазах слёзы не выкатились наружу.

Белые и чёрные, мулаты и трёхкровки всех цветов, мальчики и девочки, подростки и совсем малыши, в хороших костюмах, нарядных платьицах и тщательно отстиранных, подшитых и заштопанных одёжках, лаковых туфельках и заплатанных башмаках, — все они поднимались по белым широким ступеням и скрывались за отмытыми до зеркального блеска дверями.

Негритянка в цветастой шали на плечах промокнула глаза зажатым в мозолистом кулаке платочком. Коренастый белый мужчина с сединой в желтоватых волосах, нервно ломая спички, закурил. Постепенно родители разбредались по двору, рассаживались на каменной ограде и скамейках на игровой площадке. Никто не ушёл.

Всех будущих учеников привели в большой, уставленный стульями зал. И когда они, настороженно косясь друг на друга и стараясь держаться рядом со знакомыми, расселись, их стали вызывать. Сначала увели всех малышей, которые шли в первый класс, потом вызвали белых подростков, которые раньше учились в других школах, потом... ещё, и ещё, и ещё... И наконец:

— Левине Маркус.

— Я, — встал Марк.

— В седьмой кабинет, — улыбнулась ему и ещё десятку цветных мальчиков примерно одного возраста белая немолодая женщина в очках — секретарь школы мисс Джулианс.

Седьмой кабинет ничем не отличался от класса в пансионе, даже учебные столы-парты такие же, и Марку стало легче. Они сели, как им сказали, по одному и перед каждым положили ручку и несколько листков в линейку и в клеточку

— Наверху пишете полностью фамилию и имя, — сказал им молодой светловолосый мужчина.

Марк достал свою ручку — подарок отца и к тому же свой инструмент надёжнее — и старательно склонился над листком.

Сначала писали диктант. Десять предложений. Вначале до смешного лёгкие, он такие ещё в имении писал под диктовку дяди Стефа, а потом посложнее, а два последних предложения длинные, с длинными словами. В одном слове он был не уверен, но исправлять не решился, да и непонятно, что и как исправлять. Вот чувствует, что неправильно написал, а найти ошибку не может.

Написав диктант, отложили листы в линейку, взяли в клеточку и решали примеры и задачи. Двадцать примеров и три задачи. Здесь так же: первые очень лёгкие, а потом сложнее и сложнее. Последняя задача была очень хитрой, чтобы подобраться к ответу, пришлось три дополнительных действия сделать.

Сдавая свои листки, Марк заметил, что последнюю задачу решили не все.

После всего этого они вернулись обратно в зал. Малышей не было, и самых старших тоже. И сначала шёпотом, а потом всё смелее они стали разговаривать. Кто как написал какое слово, как решал задачи. Возвращались в зал ещё вызванные. Шум становился всё сильнее. А когда стали появляться старшие, пришла секретарь и по списку вызвала первую группу на собеседование. Попал в эту десятку мальчиков и Марк. С тремя из вызванных он вместе писал диктант и решал задачи, двоих — Риччи и Дика — знал по пансиону. Четверо остальных были белыми.

В этом кабинете за длинным столом сидели директор и ещё учителя. Среди них Марк увидел того светловолосого, что диктовал им, и почему-то успокоился. Они сели за парты и выходили по одному к столу, рассказывали о себе и отвечали на вопросы. От волнения Марк плохо слушал, о чём спрашивают и что отвечают, от напряжённо ждал своей очереди.

— Молодец, садись, — отпустили на место рыжего мальчишку в новеньких ярко-голубых джинсах. — Следующий.

Следующим был Марк. Вздрогнув, он встал и вышел к столу.

— Назови своё полное имя.

— Маркус Левине, сэр.

— Ты уже учился в школе?

— Нет, сэр. Когда мы жили в имении, со мной занимался отец, и ещё дядя Стеф, а здесь я ходил в пансион мистера Эдуарда Хольмстона.

Одобрительные улыбчивые кивки. И Марк перевёл дыхание: пронесло. В начале-то он совсем по... по-детски сказал, только к концу фразы выправился. Потом его попросили назвать свой полный адрес, спросили, какие графства и штаты он ещё знает, а знает ли про океаны, горы и другие страны. Вопросы были лёгкие, и отвечал Марк уверенно и даже не удержался от лёгкого хвастовства:

— Я могу показать это на глобусе, сэр.

— Молодец, — рассмеялись в комиссии.

Ещё несколько вопросов, и его отпустили. Марк сел на место и перевёл дыхание. Кажется, он на все вопросы ответил правильно. Покосился на соседей. У стола теперь стоял Дик, отвечал правильно, только раз от волнения сбился и вместо "сэр" сказал "масса", но на него, похоже, не рассердились.

Дик отвечал последним. Когда он сел на своё место, встал директор.

— Спасибо, ребята. Вы все молодцы, отвечали очень хорошо. Теперь можете идти отдыхать, а завтра после десяти приходите смотреть списки. Вы всё поняли?

— Да... да, сэр, — закивали они вразнобой.

— Пройдёте налево по коридору и прямо в центральный холл. Не заблудитесь?

— Нет... нет, сэр... до свидания, сэр...

Они дружно повскакали с мести, едва директор кивнул, вылетели, толкаясь, за дверь, даже не расслышав смеха за столом комиссии.

По коридору и холлу они пробежали все вместе, уже не разбираясь, кто какого цвета, и только во дворе остановились, выглядывая родителей.

— Папа! — Марк со всех ног кинулся к отцу.

Ларри встал ему навстречу, обнял.

— Ты в порядке, сынок?

— Да, — Марк прерывистым вздохом перевёл дыхание. — Пап, я всё решил. И написал, и на вопросы ответил.

— Молодец, — Ларри погладил его по голове.

— Пап, я в одном слове не знаю...

— Давай посмотрим, — Ларри достал из кармана блокнот с ручкой и дал марку. — Ну-ка, напиши.

Марк, даже не обратив от волнения внимания, что отец разрешил ему взять свой инструмент, старательно написал то слово. Получилось криво: он ещё не умел писать на весу. Посмотрев, Ларри вздохнул и исправил. Целых две буквы!

— Папа...! — выдохнул Марк.

— Ничего, сынок, — Ларри спрятал блокнот и улыбнулся сыну. — Я думаю, это не страшно.

Марк успокоенно вздохнул и огляделся. Народу во дворе стало заметно меньше. Ну да, списки завтра, сегодня чего ждать...

— Пойдём домой, пап?

— Как хочешь, — лукаво улыбнулся Ларри. Сегодня твой день, решай сам.

Маршрут, включавший посещение кафе-мороженого, кино и чего-нибудь ещё, был у Марка уже давно продуман. И сейчас, идя рядом с отцом, он его излагал во всех подробностях. К его полному удовольствию, отец не только согласился, но и внёс целый ряд очень приятных дополнений.

Удовольствия начались прямо за школьной оградой, где как из-под земли появились тележки-лотки со сладостями, игрушками и всякой канцелярско-школьной мелочью. Рассмотрев всё очень внимательно, купили яркий мячик-головоломку и отправились за хорошим мороженым.