Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С шумом и смехом повалили наружу.
Место было выбрано удачно. На поляне, полого спускавшейся к быстрой прозрачной речушке и окружённой густым лесом. Залитые солнцем кроны и густая тень между стволами, пение птиц и журчание воды, высокая, чуть ли не пояс трава и плотные подушки мха и опавшей листвы...
Джинни вдохнула пропитанный запахами травы и листьев воздух и на мгновение словно захлебнулась им. Но тут же очнулась и кинулась хлопотать, разбирать привезённые продукты и... и надо же костёр...
Костром распоряжался Громовой Камень. Выбрал место, послал за камнями к речке — судя по шуму, там дно должно быть каменистыми — и аккуратно своим ножом снял круг дёрна вместе с травой.
— А это в тень и полейте как следует, чтобы трава не завяла.
— Зачем, кутойс? — изумился Эркин, бережно принимая на руки тяжёлый сырой круг.
— Чтобы не оставлять кострища, — объяснил Громовой Камень.
— Надо же! — Андрей покрутил головой. — Сколько раз костёр разводили, никогда такого не делали.
— Значит, не партизанил, — хмыкнул Аристарх Владимирович.
— Откуда? — искренне вздохнул Андрей.
— Так, камни сюда, — Громовой Камень выкладывал бортик по краю будущего кострища.
— Вот, — подошёл Эркин с охапкой сушняка. — Подойдёт?
— Да, правильно.
— Так нарубить же можно, — предложил Артём.
— Сушняк горит лучше, — объяснил Эркин. — Только его много нужно. Айда, малец.
— Айда, — охотно согласился Артём.
Никто вроде особо не распоряжался и не командовал, но обживалась поляна быстро. В наветренной стороне от костра расстелили плёнку, на ней скатерти и стали выкладывать посуду, запыхтели два больших самовара, озабоченно пересчитывались бутылки.
— А заваривать в чём?
— Вона, стоят.
— Цельная батарея!
— А нас-то сколько.
— Лапника бы набрать, чтоб на земле не сидеть.
— Зачем лапник? Лесины поищи.
— Ну да, обкорим малость и сойдёт.
Последнюю фразу Эркин не понял и потому остался на поляне.
Тим аккуратно развернул автобус на выезд, чтобы потом не тратить на это время — с ненагруженным-то намного проще управляться — и раскрыл мотор. И охладить, и посмотреть. Заметно припекало, он снял свою кожаную куртку и бросил её на сиденье — назло кому-то вышел сегодня в ней, а вот и не назло, а потому, что сегодня в работе, вот и пошёл в рабочей форме — и закатал рукава у рубашки. Он уже почти нырнул в горячий, устало пофыркивающий мотор, когда почувствовал взгляд. Не злой, но очень внимательный. Повернул голову и увидел в шаге от себя младшего Мороза, Андрея, лагерника. А кастет — чёрт, как же забыл о нём — остался в куртке, не переложил, дурак, хорошо, хоть нож при себе.
— Классно водишь, — сказал Андрей. — Где выучился?
Тон его был безмятежен, так, простое любопытство, не больше, а похвала звучала вполне искренне. Тим медленно выпрямился, оглядел Андрея.
— Выучили, — поправил он, переходя на английский. — Раб не выбирает.
— Знаю, — серьёзно кивнул Андрей. — Я тоже себе не выбирал.
— За что сел? — отк5рыто спросил Тим.
Губы Андрея дрогнули в злой улыбке.
— Посадили за что? А за отца. Он в Сопротивлении... был.
Тим почувствовал, как холодная волна поползла к сердцу. Вот оно, то, чего он и боялся.
— Мать с сестрёнками на допросах... погибли. А я, — и снова злая улыбка, — как видишь.
— Вижу, — глухо, через силу ответил Тим. — Ты... знаешь?
— Кто ты такой есть? Сообразил, не дурак. Зря ты к Эркину полез. Я бы не чухнулся, кабы не ты.
Тим досадливо поморщился. Он уже и сам думал об этом. Что поторопился, зря всполошил их.
— Ладно. Что было, то было, — с неожиданным для Тима миролюбием сказал Андрей. — А вот дальше что будет?
— Я про... твоего брата молчу, — твёрдо ответил Тим и усмехнулся. — И про мальца тоже. И про тебя.
— Ну, и мы молчим, — кивнул Андрей. — Ну что?
— Все своего хлебнули, и мало никому не было.
Они вздрогнули и обернулись. Занятые разговором, оба не заметили, когда подошё1л и вс тал рядом Эркин.
— Ты... — растерянно спросил Андрей. — Ты когда подошёл?
— А что? Это важно? — Эркин оглядел их блестящими глазами. — Ну, Тим, решай.
Тим насмешливо скривил губы.
— А не много меня на вас двоих будет?
— Не задирайся, — остановил его Эркин и требовательно спросил: — Есть вам что делить?
Андрей пожал плечами.
— Я его не помню. Из-под нар смотрел. А они все были... как отштампованы.
Эркин перевёл взгляд на Тима.
— А ты?
— Я их не рассматривал, — буркнул Тим.
Андрей насмешливо сощурил глаза, но промолчал.
— Тогда всё, — по-прежнему требовательно сказал Эркин. — И хватит, — и по-русски: — Что было, то быльём поросло, так?
— Так, — решительно кивнул Тим.
— Пусть будет так, — помедлив, сказал Андрей.
— Ну, — Эркин протянул руку и, когда Андрей и Тим положили на его ладонь свои, ловко переплёл их пальцы между собой и со своими и через секунду распустил рукопожатие. — Всё. Андрей, ты здесь? Я к костру.
— Не бойсь, — ухмыльнулся Андрей. — Не потеряюсь.
— Я пригляжу, — серьёзно пообещал Эркин, уходя к костру.
Они остались вдвоём. И после недолгого молчания Андрей повторил фразу, с которой начинал разговор.
— А водишь ты классно, — и предложил: — Помочь?
Тим медленно кивнул и ответил по-русски:
— А ты что-то умеешь?
Сидя у костра, Эркин изредка посматривал в сторону автобуса. Вроде, там всё было мирно. Он взял свежесрезанный гибкий прут, повертел.
— Зачем так, кутойс?
— Чтобы остался живым, — ответил на шауни Громовой Камень, нанизывая на свой прут кусочки мяса и продолжил по-русски: — И ставь наклонно, чтобы на них не огонь, а жар шёл, понимаешь?
— Да, кутойс, — ответил на шауни Эркин.
Артём удивлённо посмотрел на него и, когда Громовой Камень встал поправить огонь с другой стороны, присел рядом на корточки и спросил камерным шёпотом по-английски:
— Ты что, по-индейски знаешь? А говорил, что питомничный.
— Учусь, — так же тихо ответил Эркин.
Артём задумчиво кивнул, глядя на его работу и перешёл на русский.
— Так ты хочешь стать индейцем или русским?
Эркин вскинул на него глаза и ответил вопросом:
— А ты?
— Я русский, — с невольным вызовом ответил Артём. — Православный, вот!
— Угу, — Эркин кивнул и вернулся к работе. — Ну и будь им.
— А ты?
— А я, — Эркин озорно улыбнулся. — я уж останусь нехристем, — и громко: — Давай за сушняком, малец.
— Больше не надо, — остановил его Громовой Камень. — Да, правильно, вот здесь его ставь. Всё.
— Всё? — переспросил подошедший к ним Андрей. — Это что ж, по пруту на каждого?
— Не плачь, я поделюсь, — ответил Эркин.
Грохнул дружный хохот.
— Ну, братик, ну... — Андрей покрутил головой. — Ладно, пойду накрывать помогу.
— Там и без тебя тесно, — рассмеялся Эркин.
Весёлая толкотня и суета захватили Джинни. Она давно скинула и куда-то забросила свою курточку, оставшись в ковбойке с закатанными выше локтей рукавами. Её кексики так всем понравились. Конечно, основную работу сделала мама, она только помогала, но всё равно, очень приятно.
— Потом напишешь мне рецепт, хорошо? — улыбнулась Калерия Витальевна.
— Да! — засмеялась Джинни. — Да, конечно.
Засмеялась от удовольствия, от того, что всё так хорошо, что в небе стоят ярко-белые, круглые, как из взбитых сливок, облака, что поют птицы, а от костра тянет запахом поджаривающегося мяса, а от самоваров приятным дымом. Она подошла к костру. Как странно: костёр без дыма. Джинни повторила это вслух.
— Огонь есть, а дыма нет?
Громовой Камень встал, ещё раз оглядел своё хозяйство.
— А нам и нужен только огонь, — ответил он по-русски. — Невысокий, но жаркий. Это же не сигнальный костёр.
Два последних слова он произнёс на шауни, и Андрей сразу переспросил:
— Что, кутойс?
— Сигнальный костёр, — перевёл тот сам себя на русский. — Сигналят дымом и тогда костёр делают по=другому.
Эркин беззвучно шевельнул губами, повторяя новое слово.
— Пахнет как вкусно, — подошла к костру Полина Степановна, единственная из женщин не в брюках, а в длинной сборчатой юбке. — Ты его никак вымочил, Гриша?
Громовой Камень улыбнулся.
— Немного. Всех трав я не достал, так...
— А не пережарятся?
— Сырое мясо тяжёлое, сгибает прут, а гот овое легче, прут сам уберёт его от огня, — объяснил Громовой Камень. — Когда удачная охота, целых оленей так жарят.
— Это ж какие прутья нужны? — удивился белобрысый Никита из "Б".
Громовой Камень рассмеялся.
— Деревья молодые перевязывают сверху и на них подвешивают. Дерево само всё сделает.
— И живым остан6ется, — кивнула Полина Степановна, откровенно любуясь Громовым Камнем.
Смотрела на него во все глаза и Джинни. Она впервые видела... настоящего индейца. В учительской и тогда, на вечеринке он был как все, ну, почти как все, а здесь...
И под этими взглядами Громовой Камень убедился, что поступил правильно, поехав в племенном. Здесь это уместно и даже...
— К столу, давайте, к столу!
— О, это дело!
— Эркин, — Андрей дёрнул брата за рубашку. — Айда к реке.
— Айда, — тряхнул головой Эркин.
Они сбежали к реке, вымыли руки и умылись холодной обжигающе чистой водой. Некоторые, в том числе Тим и Громовой Камень, последовали за ними.
— Кутойс...
— Да, — Громовой камень повернулся к Эркину.
— Этот узор, — Эркин, не касаясь, полосу тесьмы, нашитой поперёк кожаной рубашки. — Он что-то означает?
— Да, — кивнул Громовой камень и улыбнулся. — Потом расскажу. Уг?
— Уг, — ответно улыбнулся Эркин.
Он пропустил Громового Камня вперёд и пошёл следом, чтобы если что, подхватить и поддержать, но Громовой Камень шёл неуклюже, подволакивая ногу, но уверенно.
У скатертей рассаживались с шумным весельем. И так получилось, что расселись по классам. Эркин и Андрей сели рядом, и почти сразу рядом с Эркином остановился и нерешительно затоптался Артём. Он уже жалел, что сорвался. Ссориться с Эркином ему совсем не хотелось. Ведь как ни крути, а другой защиты у него нет и не будет.
— Садись, малец, — кивнул Эркин.
И Артём перевёл дыхание: кажется, обошлось.
Неизбежная, знакомая по беженским новосельям процедура разлива.
— Эркин, — Андрей показывает ему бутылку. — Водку будешь?
— Давай, — кивнул Эркин, подставляя стакан.
Артёму, не спрашивая, налили вина. Протестовать тот не посмел, да и не любил он водку, вино хоть сладкое.
Тим сам налил себе минералки.
— Я за рулём, — сказал он соседям.
Ему дружно посочувствовали. Машина — не лошадь, сама не довезёт, её вести надо. А на милицию нарваться, так прощай права — это все знали.
Мирон Трофимович оглядел застолье и поднял свой стакан с коньяком. Все почтительно затихли.
— За вас, — он широким жестом обвёл застолье, как бы чокаясь с каждым. — За ваше упорство и терпение, за вашу победу над собой.
— Спасибо, — нестройно, но очень искренне ответили ему.
Все выпили и дружно накинулись на еду. Эркин как обычно ограничился одним глотком, но Андрей выпил до дна.
— Не захмелеешь? — тихо спросил Эркин.
— Меня редко берёт, — отмахнулся Андрей, впиваясь зубами в бутерброд с толстым куском сала.
— Ну, как знаешь.
Эркин на секунду задумался: какой огурец — свежий или солёный — предпочтительнее, и взял оба.
Колбаса, рыба, огурцы, грибы, капуста, картофельные пирожки с грибами...
— Это загорыши, — объяснила Полина Степановна. — У нас их спокон веку стряпают.
— Вкуснота! — причмокнул Андрей.
С ним дружно и громко согласились. Решив, что первую достаточно плотно закусили, Андрей снова взялся за бутылку. Глядя куда-то в сторону и безмятежно жуя, Эркин ткнул его локтем под руку, и наполнить стакан доверху Андрею не удалось. Он удивлённо посмотрел на Эркина и кивнул.
— Понял.
— Строго ты брата держишь, — хмыкнул сидевшия напротив Трофимов.
— На то он и старший, — ответил Андрей, передавая ему бутылку с остатком водки.
Оглядев застолье и убедившись, что у всех налито, Андрей легко встал.
— А теперь главный тост, — звонко, перекрыв гомон и заставив всех смотреть на себя, начал он. — За учителей.
Продолжить он не смог: таким дружным одобрительным рёвом его поддержали. Все повскакали с мест, тянулись через скатерти, чтобы чокнуться. Андрей махнул рукой и присоединился к остальным.
После толкотни и суеты с чоканьем, все выпили и закусили. Эркин с удовольствием отметил про себя, что Женины пирожки с луком и яйцами всем понравились. Хотя и всё остальное тоже очень вкусно.
Дав всем немного отдохнуть после второй, Громовой Камень встал.
— Мясо готово, — и озорно улыбнулся. — Пошли к костру.
— Кутойс, — сразу откликнулся Андрей, — стаканы с собой?
— С собой, — рассмеялся Громовой Камень.
Подойдя к костру, увидели, что прутья почти выпрямились, а костёр уже подёрнулся серым пеплом, лишь чуть-чуть подсвеченным изнутри красным. Громовой Камень, готовя мясо, нарезал его маленькими кусками: ведь и ножи не у всех будут, а "по-индейски" есть тоже надо уметь, — и теперь опасался, что мясо пересохло. Но всем понравилось. Да и что могло не понравиться в лесу, среди запахов травы и листьев.
— Гриша, — Джинни смущённо тронула Громового Камня за рукав. — А почему тебя называют... кутойс? — с запинкой выговорила она.
— Кутойс — это учитель, — ответил Громовой Камень. — Вон те трое...
— Морозы и Чернов?
— Да. Они ходят ко мне на занятия.
Джинни кивнула.
— Они и у меня отлично учатся.
К их беседе не прислушивались, но незамеченной она не осталась.
— Смотри-ка, училка индея охмуряет.
— А тебе-то что?
— Сам виды имеешь?
— Куда нам. С суконным-то рылом да в калашный ряд.
— Тогда помалкивай.
Мясо всем понравилось. Учительницы наперебой расспрашивали Громового Камня, в чём и как замачивал и нельзя ли так на сковородке или костёр обязателен
Опустошённые прутья аккуратно сложили, чтобы потом — если захочется — развести снова костёр уже просто так посидеть, и не спеша вернулись к скатертям. Последовал неизбежный, как давно убедился Эркин, тост за победу и воевавших, вернувшихся и не вернувшихся. На этом тосте Эркин допил свой стакан и, уже зная обычаи, поставил его перед собой вверх дном в знак, чтоб ему не наливали. Артём, пивший, как и он, глотками, тоже перевернул свой стакан.
— Вы чего это? — удивился Никонов.
Его круглое чёрное лицо мокро блестело от пота.
— Нам хватит, — спокойно ответил Эркин.
Да и остальные уже отваливалась от еды, сыто отдуваясь.
— Отдохнуть надо.
— Да уж, пройтись, растрястись.
— А то чай с пирогами не влезет.
— У меня-то?!
— Ну, ты бездонный, все знают.
— Эй, мужики, гармошки где?
— Споём, братцы.
— Моя в чехле была, куда положили?
Эркину все песни уже знакомы: не первый день он в Загорье, и застолье у него не первое. Пел с удовольствием, но не пытаясь взять песню на себя.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |