Тетрадь 104

— Раздевайтесь, сейчас чаю горячего...

— Горячего попить в самый раз, то, что надо, — согласился Андрей, стряхивая с куртки остатки растаявшего снега. — Алиска, иди сюда, я куртку об тебя вытру.

— Фигушки, — увернулась от него Алиса. — Эрик, а ты вкусненького привёз?

— Алиса, прекрати!

— Ну, мам...

— Да, Женя, вот, возьми, остальное на воскресенье.

— Давай, брат, в кладовку пока.

— Да, обсохнет и наверх уберём.

— Всё потом, вам надо согреться!

И когда они, уже умытые и в домашних шлёпанцах, сидели за столом, Андрей прикончил свою яичницу и получил добавку, а Эркин положил себе ещё картошки, только тогда Женя облегчённо перевела дыхание. Всё закончилось благополучно: автобус не застрял и не перевернулся, а то такая метель, даже страшно было, но всё кончилось, всё хорошо...

— Так как вы съездили?

— Отлично, Женя. С профессором я поговорил. Он сказал, что будет в субботу.

— Да, Женя, всё хорошо. Всего накупили. Я потом разберу.

— Хорошо. Андрюша...

— Я налью, не беспокойся.

Андрей налил себе ещё чашку чая и благодушно откинулся на спинку стула, заставив Алису насторожиться.

— Андрюша, а варенье?

— Спасибо, Женя, не надо. А то распарюсь сейчас, а мне ещё до "Холостяжника" добираться.

— Не заночуешь?

— нет, брат, у меня всё зимнее там, — деловито объяснил Андрей и отхлебнул чаю. — А ведь зима-то настоящая уже.

— Да, — кивнула Женя. — Мы сегодня в Ряды ходили, и все говорят, что с Покрова зима настоящая, уже без оттепелей.

— Спорая зима нынче, — солидно подала голос Алиса. — За неделю встала.

— Во! — восхитился Андрей. — Голос старожила!

— Чего-о?! — растерялась Алиса.

— Того и этого самого, — весело ответил Андрей, вставая. — Всё, Женя, спасибо, напоила, накормила, теперь я, как на крылышках, долечу. До завтра, брат.

Встал и Эркин.

— Идём, разберём наскоро.

— Дело, брат, — согласился Андрей.

Женя, поняв, что им надо побыть вдвоём, удержала соскочившую было со стула Алису.

— Не мешай.

— Ну, мам, я Эрика целый день не видела.

— Нет, — твёрдо сказала Женя, и Алиса поняла, что спорить не только бесполезно, но и не безопасно.

В кладовке Эркин и Андрей быстро разобрали мешки, уложив бутылки, коробки и кое-какие свёртки на верхних, недоступных Алисе полках стеллажа.

— Это я с собой возьму.

— Хорошо.

— Стоп, Эркин, ты что, ушанку себе купил?

Эркин немного смущённо кивнул.

— А ну, покажись! — потребовал Андрей.

Ушанку Эркин покупал без него, и потому было вдвойне интересно.

— Сейчас. Так, ага, журнал свой возьми.

— Ага, спасибо.

Разобравшись с вещами, вышли в прихожую, и Андрей звонко позвал:

— Женя, иди, посмотри, с какой Эркин обновой.

Женя с Алисой выбежали в прихожую и начались ахи и восторги. Наконец, Андрей оделся и ушёл, Женя погнала Алису в ванную, а Эркин отправился на кухню наводить порядок к их вечерней "разговорной" чашке. Он дома, всё хорошо, всё спокойно, и если... да что бы там ни было, у него всё равно полный порядок.

На улице ветер и снег с новой силой ударили его в лицо. Андрей рассмеялся, затягивая потуже капюшон. На фиг! Теперь его ничем не испугаешь, не такое видали. Он сыт, согрелся и дошагает теперь к себе запросто. А в среду дозвонится до Фредди, и всё путём. Фредди тогда говорил, что им всегда передадут, так что в среду они оба на месте будут. А если в имение умотали... И тут же отбросил эту мысль: ну, незачем им там в это время сидеть, работы все кончены, так что наверняка оба в Колумбии. О других вариантах думать просто не хотелось. Он и не думал.

Ветер гулял только у "Беженского Корабля", дальше снег падал ровной частой сеткой. Андрей шёл быстро, с удовольствием проминая ребристыми подошвами сапог чуть поскрипывающий снег. Улицы пусты и были бы темны, если б не снег. Белое сияние снега окутывало его, и, может, от этого было так легко идти.

Дошёл он неожиданно быстро, одним духом взлетел по лестнице и открыл свою дверь. Ну, что? А и то! Он дома, понятно? Пришёл домой. И уже не спеша захлопнул и запер дверь, включил свет и стал раздеваться.

Куртка действительно оказалась непромокаемой, а вот джинсы... от куртки и до сапог насквозь. И Андрей решил начать с горячего душа. А чай и разборку вещей на потом.

В ванной он повесил на сушку джинсы, содрал и бросил в ящик для грязного бельё и шагнул в душевую загородку, тщательно задёрнул занавеси и пустил воду, блаженно охнув под тугой горячей струёй.

Мылся Андрей долго, даже не так мылся, как грелся под душем, горячей водой выгоняя набившийся внутрь холод. Всё-таки после той зимы, даже зим, холода он боялся. Простудиться легче простого, а потом к тебе всякая зараза липнуть начнёт, чихнуть не успеешь, как в доходягах окажешься.

Из душа он вышел красным и распаренным, долго, старательно растирался насухо полотенцем, вытирал, отфыркиваясь, сушил волосы уже другим полотенцем и наконец, ощутив себя согревшимся и сухим, надел халат и занялся делами. Разобрал сумку, достал и повесил на вешалку на завтра лётчицкую куртку и ушанку, поставил зимние сапоги. А эти... достать и вывернуть вкладыши — отпотели, пусть сохнут, — а сами сапоги набить газетой для этого же, шапочку... на сушку? Нет, пусть так сохнет, а завтра в кладовку уберёт, непромокаемую куртку туда же. А пока подстёжку отстегнём и развесим. Для проветривания.

Оглядев завешенную вещами прихожую, Андрей негромко рассмеялся. Шмотья у него теперь... ой-ё-ёй! А что? Всё нужное, всё по делу.

Теперь портфель, завтра он с работы к Эркину пойдёт, уроки готовить. Ну, это совсем минутное дело. А мебель... в среду тогда? Чёрт, в среду ему звонить, тогда... тогда кое-что завтра, скажем, письменный стол и... ну, допустим, диван, а остальное... в пятницу? Или всё уж завтра? Чёрт, затянул он с обзаведением. Ну, кто ж думал, что в Сосняках всё то же самое, только дороже, а самое стоящее, антиквариат этот, ему вовсе не по деньгам. А ушанку себе Эркин классную отхватил, с первого взгляда невидная, серая, а надел, так совсем по-другому смотрится, как специально на заказ шитая. Ну — Андрей невольно вздохнул с уважительной завистью — на Эркине всё сидит как для него сшито, уж на что рабские штаны или куртка страшны, а ему и они идут. Не то, что, ну, тот же Митроха, видел он его в праздничном. Напялил костюм, и как седло на корове.

Закончив с вещами, Андрей пошёл на кухню выключить давно закипевший чайник. Вообще-то Женя его накормила... как всегда и от пуза, и вкусно, так что сейчас только чаю горячего попить и завалиться. Кончен бал, погасли свечи, спит принцесса в уголке... Ну, принцесса на фиг не нужна, та же баба, только мороки больше, а остальное... а всё остальное у него есть.

Андрей допил чай, убрал на кухне — совсем минутное дело, где не грязнили — и пошёл спать. Денёк выдался... что надо!

Когда Эркин в халате вошёл в спальню, Женя уже лежала, но не спала, а листала новый журнал мод и так увлеклась, что даже не заметила, как Эркин привычно запер дверь, сбросил на пуф халат и лёг. И только когда он вытянулся с блаженным вздохом, она отложила журнал.

— Спасибо, милый. Спим?

— Мгм, — согласился Эркин, целуя её. — А тебе понравился? Ну, журнал?

— Конечно, — Женя вздохнула, обнимая его. — Конечно, понравился. А себе ты что-то купил?

— Ага, — улыбнулся Эркин. — И даже ого-го.

Женя тихо засмеялась, потёрлась лицом о его плечо.

— Ну и молодец.

Эркин вздохнул, поворачиваясь к Жене так, чтобы её рука, скользнув по его телу, как бы сама по себе обняла его, и, уткнувшись лицом в её волосы, глубоко вдохнул её запах.

— Знаешь, Женя, я так за день соскучился по тебе. И Алисе.

— Мы тоже скучали.

Эркин мягко прижал Женю к себе, погладил по спине.

— Какая ты...

— Какая? — по-прежнему тихо засмеялась Женя.

— Самая, — не очень вразумительно, но вполне понятно ответил Эркин, целуя её.

Тёплая спокойная темнота окутывала их, и Эркин словно растворялся в этой темноте, потому что Женя была всюду, и он не мог понять: это на в его объятиях или он в ней, он даже забыл, что тяжёл и должен беречь Женю, и волна уже несла его и Женю, они же неразделимы теперь...

Когда он заснул, Женя осторожно высвободила руку и погладила его по голове и шее. Эркин вздохнул, не открывая глаз. Женя поцеловала его в угол рта.

— Спи, милый, спи, родной мой, хороший мой.

Эркин уже спал и только беззвучно шевельнул губами в ответ.

* * *

Осенняя горячка в имении закончилась, и Джонатан рассчитывал провести месяц в Колумбии и разъездах. Да и выборы в Федеральное Собрание оказались интересной и весьма перспективной игрой. Во всяком случае, в Экономическом клубе о них говорили. Так что...

— Только не увязни.

Джонатан удивлённо посмотрел на Фредди.

— Ты чего это осторожничаешь?

— Не люблю политики, — усмехнулся Фредди.

— Ты ж ею не занимался.

— Угу. А она мной? — и уже серьёзно: — Когда работаешь втёмную, но выигрыш всегда не твой.

Джонатан пожал плечами, но спорить не стал. Определённый резон, конечно, у Фредди есть, но оставаться настолько в стороне им теперь невыгодно. Больших ставок делать не надо, но сесть в стороне — это упустить игру.

Поезд шёл плавно, покачивая, а не тряся пассажиров, особенно первого класса. Фредди дремал, сдвинув шляпу на лоб. Октябрь и начало ноября в разъездах, потом месяц в имении, а там Рождество и святочные игры. На Хэллоуин вряд ли что будет, некому трепыхаться и русские ещё здесь. Интересно они уходят, все комендатуры на месте. Но это не наши проблемы. Что в Колумбии? "Октава", Ларри, Слайдеры, Дэннис, ещё точки... вроде всё в порядке, но надо проверить. На всё про всё недели полторы. Ансамбль ещё Луизиану переваривает. Заступаться за Гаммэна и Рича никто не собирается, Рич, к тому же, уже без паёв остался, а бардак в Атланте давнишний и постоянный. Так что это побоку. Что ещё?

Джонатан рассеянно смотрел в окно, но видел своё отражение: темно ещё совсем. В Колумбии они будут рано утром. Сразу с вокзала в "Октаву", определиться и уже тогда спокойно по маршруту. Выборы мэра Колумбии — здесь уже всё давно отработано и вклиниться никак не получится, вернее, слишком дорого обойдётся, выгода не окупит расходов, хотя участие Цветного квартала может изменить расклад, но не существенно. И за этой игрой слишком внимательно присматривают русские. Что Фредди не любит политику, понятно, но стоит покрутиться, чтобы она нас полюбила. Или хотя бы не мешала. Но для этого опять же надо крутиться и — как минимум — не стоять в стороне.

Они ехали в первом классе, и ни попутчики, ни проводник их не беспокоили. До Колумбии можно спокойно дремать. Чем оба и занялись.

А в Колумбии сыпал мелкий, по-осеннему холодный дождь, и всё было мокрым и скользким. Фредди тихо, но от души выругался по-ковбойски, идя к стоянке такси. Джонатан кивнул, соглашаясь.

В "Октаве" тихо, светло, благопристойно и Джулия Робертс на своём месте.

— Доброе утро, мисс Робертс, — улыбнулся ей Джонатан, проходя в свой кабинет.

— Доброе утро, мистер Бредли, — ответил ровный, как у автомата, голос.

С тем же вежливым равнодушием она ответила и на приветствие Фредди.

А столе Джонатана список звонков, отсортированные по срокам, смыслу и значимости письма, кассеты автоответчика... Автоответчик они поставили недавно, штука оказалась весьма дорогой, но очень удобной. Когда можешь в дополнение к тексту услышать голос, то это весьма и даже очень.

В четыре руки они разобрали письма и разговоры.

— Начнём с воскресенья?

— Смотри сам, я проверю будничные.

Фредди кивнул и взял сколотые отдельно полупустые листы: в воскресенье мало кто звонит, основная информация, конечно, по рабочим дням. Но когда это Грымза — как он про себя называл секретаршу — успела вчерашнее прослушать и распечатать? Они же в пять минут десятого вошли, а текст уже был готов. Хотя и звонков всего три. С ними успеется, начнём по порядку. На предыдущих субботних и воскресных листах записей тоже немного, и все... в основном, пометки, что перезвонили на неделе. А вчера? ... "Мистера Бредли, пожалуйста... Джонни..." Фредди невольно ухмыльнулся: звонивший явно не понимал, что говорит с магнитофоном. Стоп, это международный, звонили... из России?! Кто и зачем? Два звонка с одинаковым кодом, первый... не понял, что автоответчик... и снова звонок с этого же кода, по времени... сразу же... Фредди перечитал текст и очень спокойно попросил:

— Джонни, поставь вчерашнюю кассету.

Джонатан, сосредоточенно делавший пометки на листах, пожал плечами, но вставил нужную кассету и нажал воспроизведение. Сухой голос секретарши, назвавший пятничную дату. Ну, правильно, это она включила, уходя в пятницу, так что придётся слушать весь текст.

Продолжая читать, Джонатан при каждом новом голосе вскидывал на Фредди глаза, но, видя его ожидающее спокойствие, снова углублялся в чтение.

Фредди вдруг резко подался вперёд.

— ...ни, мистера Бредли, пожалуйста, мисс, позовите мистера Бредли...

Джонатан круто развернулся к магнитофону. Тишина, только шелест перематываемой плёнки, щелчок окончания и новый сигнал. На этот раз голос полон язвительной вежливости. Конечно, запись искажает, но узнать можно. Чёткий текст, тишина, глухо зазвучал ещё один голос, советующий всё-таки объяснить, в чём дело.

— ... позвоню, гадом буду! — и щелчок окончания разговора.

Джонатан выключил магнитофон и посмотрел на Фредди.

— Надо о подарке подумать, — улыбнулся Фредди и по-ковбойски: — Гульнём, чтоб небо загорелось.

Джонатан пожал плечами.

— Думаешь, это нам надо?

Помолчав, Фредди встал.

— Запроси у Грымзы маршруты, чтоб нам за воскресенье уложиться. И про среду не забудь.

Когда он вышел, Джонатан покачал головой и вернулся к бумагам. Забрало ковбоя, так что ехать придётся. А с другой стороны... почему бы и нет? Будет ли польза, конечно, пока неизвестно, но и вреда... не просматривается.

Джонатан ещё раз просмотрел бумаги и вызвал Джулию Робертс. И, когда она с неизменным блокнотом, встала перед его столом, начал распоряжаться.

* * *

Неделя выдалась суматошной. Ещё никогда ему так не хватало времени, как сейчас. Да что там, уж чего-чего, а времени всегда было навалом. А сейчас... школа, работа, магазины... Квартиру же надо всё-таки сделать.

К удивлению Андрея, он успевал если не всё, то почти всё. Купил диван, большой трёхстворчатый шкаф, книжные полки — некогда ему возиться и самому мастерить — и даже на пару с Эркином повесил, книги, правда, расставил кое-как, без системы, ещё купил письменный стол, тоже двухтумбовый и к нему кресло, да не простое, а вращающееся, чтоб не двигать, а сел и развернулся куда нужно. К дивану торшер, чтоб лёжа читать, и тоже не простой, а со столиком-подставкой для всяких мелочей, и на письменный стол лампу. А на стену повесил — купил в Сосняках, ну, положим, не картина, а картинка, чёрно-белая, со смешным названием "гравюра", свободная минута выпадет, проверит по энциклопедии, что это за хренотень, но красиво: равнина с реками, деревьями, облака, и птицы летят, будто стоишь на обрыве и смотришь. И в целом получилось очень и даже весьма.