Тетрадь 111

— Ничего, — улыбнулся Бурлаков и встал, пощупал чайник. — Горячий ещё, сейчас чаю налью, попьём.

И, разливая чай, продолжал говорить.

— Муж ты хороший, и отец, и брат, так что плохим сыном ты не будешь. Ведь главное не что сказано, а что чувствуешь. Понимаешь?

— Д-да, — с заминкой согласился Эркин и тут же повторил уже уверенно: — Да, это так. Да, я всё понял. Только... вы мне скажете, что я должен делать? Ну, как сын. Чтобы всё правильно было.

— Скажу. Но ты и сам парень умный, — улыбнулся Бурлаков. — Сам сообразишь. Сахар клади.

— Да, спасибо.

Эркин послушно бросил в чашку два куска, как обычно, размешал, глотнул, не замечая вкуса.

Бурлаков перевёл дыхание. Кажется, он выиграл. Но надо же, как повернулось. Никак не ждал, что здесь будет проблема. И такая. Но каков Эркин, а?! Ну, что за золотой парень! До всего ему нужно докопаться, ничего с кондачка не решает, никаких "пусть будет, как будет", и никакой халявы, ни в чём, даже в этом. Повезло Серёже с таким... братом.

Эркин пил чай, не поднимая глаз, и напряжение явно не отпускало его.

— Мне, — наконец заговорил он. — Как мне вас называть? Как Андрей? Батей, да?

— Как тебе удобно, — сразу ответил Бурлаков. — Язык сам по-нужному повернётся.

— Да? — удивился Эркин и тут же кивнул. — Ну да, так и бывает. И... и вот ещё. По-русски вежливо на "вы" говорят, это мне Андрей ещё там, в Джексонвилле, объяснил, но... но я смотрю, нет, слышу, в семье на "ты" говорят, так? Но... Женя вам на "вы" говорит, а Андрей на "ты". А мне...

Он не договорил, но Бурлаков понял и кивнул.

— Так же, как язык повернётся.

— А... обиды тут нет?

— Никакой обиды. Опять же не слова важны, а чувства.

— Да, — согласился Эркин и улыбнулся уже совсем свободно. — Спасибо. Я всё понял. Я тогда пойду сейчас.

— Вот это придумал! Куда?!

— Ну... — Эркин даже растерялся от прорвавшейся в голосе Бурлакова обиды. — Ну, вас же ждут, наверняка. Эта... — и смущённо: — Синичка. Марья Петровна.

— Вот болтушка чёртова, — буркнул, остывая, Бурлаков. — Вот сейчас ты и обидел меня. Для меня ты сейчас важен, и никуда я тебя не отпущу. А с... Синичкой я без тебя разберусь. Кстати, привет тебе от неё.

— Она знает меня? — изумился Эркин.

Бурлаков улыбнулся.

— Знает.

— А... — и тут же оборвал себя: — Понятно.

Бурлаков не стал уточнять, что именно понятно, и продолжил своё:

— Так что никуда ты не пойдёшь.

Эркин не очень уверенно кивнул.

— Хорошо. И... и что теперь?

Бурлаков чуть было не вспылил, но тут же сообразил, что Эркин просто спрашивает, без подвоха, и он сам же обещал, что будет помогать ему... быть сыном.

— А теперь рассказывай, как там у вас. Как Женя, Алечка?

— Всё хорошо, — улыбнулся Эркин. — У Алисы в школе одни пятёрки, и не дерётся больше.

— А с кем дралась? — заинтересовался Бурлаков.

Эркин рассмеялся.

— Мальчишки из другого класса цеплялись, не к ней, а к другим из её класса, ну, она и навтыкала им. Теперь не лезут.

— Это она тебе рассказала?

Эркин мотнул головой.

— Нет, я пришёл за ней, ну, учительница и похвалила, что стала умницей и больше не дерётся. Я так и узнал

— Так всегда и бывает, — кивнул Бурлаков. — Поругал её?

— За что? — удивился Эркин.

— Тоже правильно, — согласился Бурлаков. — Надо уметь защищаться. А у тебя как в школе?

— Хорошо, — улыбнулся Эркин и, чувствуя искренний интерес Бурлакова, стал рассказывать: — Труднее, чем в начальной, но я справляюсь. И... и мне интересно. Я никогда не думал, что учиться так интересно, — и вдруг, неожиданно для самого себя, сказал по-английски. — И не больно. Я-то боялся сначала, что как тогда в учебном Паласе будет.

Бурлаков с трудом удержал лицо и, как будто ничего особого и сказано не было, вернул Эркина в настоящее.

— И что самое интересное? Какой предмет?

— Да всё интересно, — Эркин чуть смущённо пожал плечами. — По истории много непонятного, каждый раз новые слова, а в учебнике не все есть. Ну и по словарю смотрю И Энциклопедии.

— Молодец, — искренне похвалил его Бурлаков.

И Эркин улыбнулся в ответ уже совсем свободно, своей "настоящей" улыбкой. И, понимая, что Андрей Бурлакову куда интереснее, чем он, заговорил о том, что андрей — первый ученик в классе, по английскому вровень с Тимом идёт, а по всем остальным... его самого не догонишь. А литература с историей у Андрея вообще от зубов отлетают.

Бурлаков счастливо улыбался.

— А читаешь?

— Что в школе велят, — легко ответил Эркин. — Ну, и ещё... с Алисой, её книжки. Энциклопедию. И... стихи. Андрей тогда привёз. Шекспира и ещё.

— Любишь стихи?

— Люблю, — кивнул Эркин. — Там хорошо, даже если слова незнакомые, то всё равно понятно. И... Жене нравится, как я вслух читаю. А... а вы как?

— Нормально, — подхватил бурлаков. — Работаю в комитете, в Университете читаю лекции, веду семинар.

— А семинар — это что? — заинтересовался Эркин.

В первый момент Бурлаков даже растерялся: как объяснить привычное, знакомое с детства, сколько себя помнит. Но надо. Эркин смотрит с доверчивой, почти детской открытостью. И отшутиться или, не дай бог, удивиться незнанию — это потерять всё. И второй попытки уже не дадут.

Выслушав его объяснение, Эркин кивнул.

— Понятно, — и улыбнулся. — На урок похоже, — и про себя вспомнил, что кутойс тоже так любит учить, надо будет ему сказать, что это семинаром называется.

— Да, — согласился Бурлаков.

Эркину хотелось спросить, ну, прямо язык чесался, про Синичку-Машеньку, но он удержался. Да и чего спрашивать, и так же всё ясно. А о чём ещё говорить, он не знал. И потому молча пил уже остывший чай. О сказанном и услышанном он не думал, это всё на потом, слишком странным это было. И ещё... чего-то он устал. Скрывая зевок, он опустил голову, но Бурлаков заметил.

— Время позднее, ты с дороги, давай ложиться.

— Да, — кивнул Эркин, допивая чай.

Усталость всё сильнее и ощутимее придавливала его. И, преодолевая её, он, оттолкнувшись от стола, встал.

— Давайте, я посуду помою.

Удивление Бурлакова длилось полсекунды, не больше.

— Хорошо, спасибо. А я пока постелю тебе. Спасть будешь в кабинете.

— Да, Андрей рассказывал.

Обычная вечерняя суета, нет, необычная и для Бурлакова, и для Эркина. Но оба, не сговариваясь, старались, чтобы всё было как... как обычно. Будто ничего особенного не происходит. И даже обилие книг в кабинете не вызвало у Эркина никакой реакции, во всяком случае, внешней. Нет, он, конечно, и заметил, и удивился, хотя Андрей и расписывал ему цареградские чудеса и профессорское жильё, слишком устал, чтобы ещё о чём-то думать. Лечь, закрыть глаза и чтоб уже ничего не было. И, понимая это, потому что самого так же вымотал этот разговор, Бурлаков уже ни о чём серьёзном не заговаривал, только самые необходимые и самые житейские слова.

И вот всё убрано, всюду погашен свет, сонная тишина в квартире. День закончен.

Эркин вздохнул, потянулся, уже засыпая, под одеялом и распустил мышцы. Ну вот, всё он сделал и, похоже, сделал правильно. А дальше... дальше посмотрим, каково это — иметь отца. Зибо... Зибо не в счёт, он его никогда отцом не считал, ни минуты. Был бы Зибо индейцем, ну, хотя бы метисом или полунегром, ещё бы могло по-другому повернуться, а так... сволочь он, конечно, и чурбан бесчувственный, не подыграл старику, но... дело уже прошлое, а сейчас... сейчас всё по-другому. И не по приказу, а сам решил, так, значит, назад не крути. Он вытянулся на спине и закинул руки за голову. И, уже совсем засыпая, подумал, что вроде на столе стоят фотографии из тех, свадебных, надо будет посмотреть утром, и зачем это профессору?

Конечно, никуда Андрей не пошёл, играл с Алисой, возился в кладовке, заново поточил и поправил все ножи, потом — Алиса уже спала — пил вдвоём с Женей чай на кухне.

— Всё будет хорошо, Женя.

— Я знаю, — кивнула Женя. — Спасибо, Андрюша.

— Он... он так и не сказал тебе, зачем поехал? — рискнул Андрей.

Женя покачала головой.

— Нет. Ты же знаешь Эркина, Он если решит что...

— Знаю, — кивнул Андрей. — Братик у меня... С характером.

Женя вздохнула и улыбнулась.

— Он гордый. И горячий. Знаешь, когда мы ехали сюда, он в поезде сцепился с одним, ну, я на боковой нижней с Алиской, — Андрей понимающе кивнул. — А тот мимо шёл, ну, и споткнулся, чуть не упал нам нас, Так Эркин спрыгнул, за грудки взял, я даже испугалась, что прямо убьёт его.

Андрей живо представил это себе и хмыкнул:

— Мог и убить.

— Андрюша! — Женя укоризненно прокачала головой.

— Шучу, Женя, шучу. А если всерьёз... за тебя и Алиску...— Андрей покрутил головой. — Эркин всё может, на всё пойдёт.

Женя невольно кивнула.

— Да, я знаю. И за тебя. Эркин так переживал, ну, когда мы думали, что тебя убили. Он себя винил. Ну, что послал тебя, и ты... погиб. Всё говорил, что лучше бы его.

— Ну, это он зря. Ладно, Женя, прошло и бог с ним, — Андрей залихватски отмахнулся и стал серьёзным. — Либо жить, Женя, либо помнить.

Женя задумчиво кивнула.

— Так, Андрюша. Но ведь и хорошее было.

— Было, — согласился Андрей. — А это надо помнить. Чтобы выжить. Памятью с умом надо пользоваться. Как... оружием.

Андрей отхлебнул чаю, улыбнулся какому-то воспоминанию и тряхнул головой, отгоняя его.

— Всё нормально, Женя. Раз выжили, то и проживём.

Женя понимающе улыбнулась.

— Ты ведь другое хотел сказать, так?

Андрей вскинул руки ладонями вперёд.

— Сдаюсь, Женя, поймала так поймала.

— Ну, так говори.

Андрей вздохнул. Женя, улыбаясь, смотрела на него, и он сдался.

— Женя, ты помнишь своих? Ну, родителей.

Женя кивнула, продолжая улыбаться.

— Помню. Мне уже десять лет было, когда я уехала в школу. А папу убили, мне уже... да, восемь или даже девять было.

— Убили? — переспросил Андрей.

— Да. Слышал такое, — и по-английски: — Белая Смерть?

Андрей вздрогнул, и лицо его стало таким злым, что Женя даже испугалась.

— Андрюша?! Что с тобой?

Скрипнув зубами, Андрей пересилил себя.

— Ничего, Женя. Значит, и тебя он...

— Кто "он"? Андрюша? Белая Смерть — это не один человек, их было много, целая... организация, да, так.

— А сколько б ни было... Ладно. А...? — он остановился, не договорив, не в силах выговорить.

— Мама? — пришла к нему на помощь Женя и вздохнула. — Её тоже. И те же. Так мне соседка и написала. Взяла Белая Смерть.

— Ты...

— Нет, Андрюша. Надо жить. И помнить. Знаешь, я иногда думаю, представляю, что, если бы... как было бы тогда. Как папа дружил бы с Эркином. И тобой. И мама...

— Женя, — перебил её Андрей, — ты одна была? Ну, ни брата, ни сестры там? А ещё какая родня?

— Никого, Андрюша. Я была одна. Потом появилась Алиска, Эркин, нет, Эркин раньше, первым, Эркин, Алиска, ты, Игорь Александрович... Нас уже вон сколько. А потом ты женишься, и у Алиски будет тётя и двоюродные братья и сёстры, кузины и кузены... — голос у неё вдруг прервался.

И Андрей, сообразив, что родных братьев и сестёр у Алисы не будет, Эркин же ему рассказывал, отвёл было глаза, но тут же забалагурил.

— Да ещё батя женится, во фокус будет!

— А почему бы и нет? — заставила себя улыбнуться Женя, поняв его намерения.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — вдруг помрачнел Андрей.

— А почему нет? — повторила Женя уже другим тоном. — Ты же сам говоришь, что было, так то прошло.

— А ты говоришь, что надо помнить, — возразил Андрей. — Что до всего было, я помню. Маму, сестрёнок... Эх, Женя, были бы они... были бы одной семьёй... Ладно, проехали. Что-то не туда едем, — Андрей улыбнулся. — Мы есть?

— Есть, — кивнула с улыбкой Женя.

— Значит, и будем.

Андрей обеими ладонями прихлопнул сказанное и встал.

— Пойду почитаю.

— Конечно, Андрюша, — встала и женя, собирая посуду. — Иди, иди, я уберу.

Андрей задержался в дверях.

— Спокойной ночи...

Прозвучало это вопросом, и Женя ответила:

— Спокойной ночи, Андрюша.

У себя в комнате Андрей взял из шкафа наугад какую-то книгу и лёг на диван. Бездумно заскользил по строчкам глазами. Вот, значит, оно как. И тут Белая Смерть. Как Женя сказала? Их много... ну, это ясно, кликуха одна, а под ней многие разные ходят. Хитро, конечно, обычно у одного несколько кликух для разных случаев, но и такое бывает, доводилось как-то слышать. Ну... ладно, дело прошлое. А молодец Женька, держится — позавидовать можно. А говорили, что женщины крепче мужиков бывают. И круче. Болтали об этом. Но что это она сказала, что Эркин до Алисы появился? Алиске семь лет, а Свободе — два, нестыковка тут у Женьки. Ну, да ладно. Это неважно уже. Значит, никого у Жени. И смотри, выжила, а одной, да ещё с ребёнком... хреново. Но как Белая Смерть не добралась до неё? Упустила... хотя... и это бывает, видно... нет, это всё в прошлом. Но вот и понятно, чего сюда забрались, подальше от границы, от Белой Смерти, а раз это целая кодла, то наверняка кто-то да уцелел, сволочи — они живучие, а если... в бараках болтали, что если прицепятся, то уж до конца... Видно, и там из-за этого Женька в такую глухомань забилась, а если сюда потянут... Ну, мы с Эркином, кто ещё, Тим, батя со своим Комитетом, а на крайний случай Фредди, у него, конечно, свои счёты, но за белую Смерть он не встанет, за нас будет, и ещё Джонатан в тылу, ни хрена, отобьёмся!

Андрей улыбнулся, захлопнул книгу и встал. Время, конечно, не детское, а, скажем... гулевое, но раз не читается, то спится всегда. А завтра... ну, бог даёт день, даёт и на день. Или это про детей говорится? Да, бог даёт детей, даёт и на детей. И так, и так слышал. Ну, так и не будем трепыхаться попусту.

Под эти мысли он быстро постелил себе, сходил в ванную. В квартире было тихо и темно. Возвращаясь к себе, Андрей проверил замки на входной двери. И спать он лёг, совсем успокоившись.

Бурлаков понимал, что надо бы позвонить Синичке и успокоить, но телефон в кабинете, а он как-то закрутился и вспомнил об этом, когда Эркин уже лёг. Ну, и ладно, пусть спит спокойно, а с Синичкой уладим, она — умница, всё поймёт. И надо, конечно, поставить в спальню спарку, но это когда с деньгами полегче станет. Свадьба, конечно, все его сусеки подмела, но зато отношения наладились.

Как и тогда, с Серёжей, он лежал в постели без сна и, казалось, слышал ровное дыхание за стеной. И снова блаженная пустота. Сын, да, там спит его сын. И говоря с ним, он ни в чём, ни в слове, ни в мысли не покривил душой. И не всё ли равно, что и как было когда-то, не та мать, что родила... а если так, что и не родил, и не воспитал, а... принял, да, так. И, конечно, будет разное и всякое, и характер у Эркина не самый лёгкий, но поладить с ним можно. Так что, чудо продолжается?

Мысли ровно цеплялись друг за друга, не изнуряя, а даже помогая отдыху. Он сам потом не мог толком понять, спал или нет, но вдруг увидел просвечивающую штору на окне и ощутил себя свежим и полным сил.