Дозорный

— Свяжите его, Ниру, — сказал Ирем. — Пока что хотя бы своим поясом. А там посмотрим... Может быть, стоит продеть ему веревку через ноздри, как быку. Чтобы больше не бегал и вообще лишний раз вздохнуть боялся...

Осознав, что убивать его никто пока не собирается, вор звучно выдохнул, и Браэн понял, что последние несколько секунд Лювер вообще не дышал.

Ниру не сомневался, что после пережитого испуга Лис, наконец, поутихнет, но ошибся.

— Ну что, я могу считать себя посвященным в рыцари?.. — скосив глаза на меч мессера Ирема, спросил неугомонный арестант.

— Можешь считать, что тебя скоро вздернут, — хмыкнул Ирем. — Потому что так оно и есть.

Если бы Браэн не бывал в Книгохранилище, то, оказавшись в Адельстане, он бы точно не сумел сдержаться и не вертеть головой. Но после городской библиотеки в штаб-квартире Ордена смотреть было особо не на что. Здесь не было ни разноцветного мрамора, ни причудливой мозаики на полу, ни золота — только белые стены и колонны, просторные коридоры, и повсюду — синие плащи. Когда стражники Валька сдали Лювера гвардейцам, Ирем отпустил отряд назад в казарму, но Ниру так легко отделаться не удалось — какой-то рыцарь вежливо сказал, что коадъютор просит его подняться наверх и подождать. Браэн решил, что кто-то должен отчитаться о поимке Лиса, и уже спросил себя, почему это дело поручают именно ему, а не присутствовавшему при аресте капитану, но его уверенность поколебалась, когда проводивший его в большую и светлую приемную гвардеец вежливо спросил, не хочет ли Браэн выпить вина.

— Я на службе, — вытаращив на него глаза, напомнил Ниру. — Вы уверены, что вы ни с кем меня не спутали, мессер?..

— Вы Браэн Ниру?

— Да.

— Десятник стражи Северной стены?

— Вот именно.

— Значит, я вас ни с кем не перепутал, — чуть заметно улыбнувшись, сказал рыцарь. — Мессер Ирем велел проводить вас в его аулариум и приказал предложить вам вина. Монсеньор собирался с вами побеседовать. Думаю, он скоро придет.

— Тогда тарнийского, — махнув на все рукой, решился Браэн.

— "Аймарис" или "Пурпурное сердце"?

— Что угодно, — сказал Ниру, искренне стараясь ничему не удивляться.

Рыцарь коротко кивнул и вышел. Через несколько минут на столе перед Ниру оказалась пыльная бутыль из темного стекла. Вино у гвардейцев было превосходным, и Ниру, пожалуй, получил бы от такого угощения гораздо больше удовольствия, если бы не сидел, как на иголках, дожидаясь появления мессера Ирема. Кроме того, Ниру было неловко за свой внешний вид. Взмокший, всклоченный, в испачканной после падения одежде, да еще и с кровавыми полосами на манжетах. Когда Лювер рухнул на него, разгоряченный погоней Браэн ничего не ощутил, но потом всю дорогу утирался рукавом — Лис здорово ударился об него лбом и рассадил ему губу.

Сэр Ирем объявился где-то через четверть часа, и махнул рукой на Браэна, попытавшегося встать.

— Сидите, Ниру. Я и так едва вас не угробил. Совсем забыл про эту лестницу... Чудо, что вы не свернули себе шею. Я уже намекнул Вальку, чтобы он выдал вам сотню ассов наградных. А если он позабудет это сделать, я ему напомню.

— Не надо, мессер, — взмолился Браэн, с ужасом представив себе подобную беседу между Иремом и Стариком. — Я еще из подъемных ни одного асса не потратил!

— И очень зря. Чем торчать в Книгохранилище, лучше сводили бы новых товарищей в какой-нибудь трактир, поставили им выпивку — а то они скоро решат, что вы брезгуете их обществом, — сказал лорд Ирем наставительно. Сам кодъютор часто заходил в Книгохранилище, хотя, в отличие от Браэна, никогда не задерживался там надолго. Обычно он о чем-нибудь беседовал с Саккронисом — и сразу уходил. Вплоть до сегодняшнего дня Браэн не сомневался в том, что Ирем слишком погружен в свои дела, чтобы заметить в общем зале какого-то там стражника.

— Да ничего они такого не решат. Они уже привыкли, что я не люблю гулянки, — сказал Браэн.

— А что у вас с Вальком?.. — спросил Ирем, с интересом глядя на него.

Браэн несколько секунд помедлил, размышляя, что сказать.

— Капитан Вальк умный и честный человек. Он мне понравился, — произнёс он в конце концов.

— А вы ему — не очень? — усмехнулся Ирем.

— Ну, это вполне понятно. Какому капитану понравится, что кто-то за него решает, кого назначать десятником, да ещё ставит чужака, который без году неделя в дозоре, командовать его людьми?

— Ничего, он мне ещё спасибо скажет, — бросил коадъютор с убежденностью, польстившей Браэну. Ирем взял второй кубок, наполнил его вином и насмешливо отсалютовал десятнику. — Раз не хотите пить с товарищами по дозору, выпейте хотя бы здесь, со мной.

Должно быть, выпитое почти натощак тарнийское, помноженное на усталость, развязало Браэну язык, заставив его совершенно неожиданно для самого себя сказать :

— Знаете, чего я не понимаю, монсеньор?.. Вот, скажем, Мелес. То, что городские власти вместе с капитаном стражи покрывают "сумеречников" — это важно. Ради этого стоит, наверное, на время отложить все прочие дела и самому приехать из Адели. Но зачем вам было самому ходить в Дом милосердия? Я ведь даже не мог вам сообщить ничего нового. Да и сейчас... пусть даже этот Лювер обокрал наместника в Лейверке, все-таки он — не такая уж важная птица, чтобы за ним бегал кто-то вроде вас. Так почему вы этим занимаетесь?..

Ирем насмешливо прищурился.

— А вы поставьте самого себя на мое место, Ниру. Гоняться за почестями или титулами я не могу — я и так уже кавалер Стальной звезды и коадъютор императора. Ради денег надрываться тоже глупо — у меня и так свои покои во дворце и право брать любую лошадь с императорских конюшен. Женской любовью я вроде не обделен, но не влюблен настолько, чтобы не видеть ничего, кроме любимой женщины, и лезть ради нее из кожи вон. И что мне остается?.. Только любопытство.

— Значит, гоняться за Лисом, как сегодня — это любопытно? — спросил Браэн, пытаясь понять, стоит ли принимать тираду Ирема всерьез.

— Очень любопытно, — подтвердил лорд Ирем. — И сам этот Лис — человек любопытный. Так что я даже, пожалуй, лично его допрошу.

— А можно мне на это посмотреть? Вместо ста ассов наградных, — не удержался Браэн.

Коадъютор хмыкнул.

— Вы, Ниру, меня просто поражаете. Причем уже не в первый раз. Ну хорошо. Лювер сейчас у воролока. Пойдем, послушаем, что он нам скажет...

Тюрьма для государственных преступников располагалась под штаб-квартирой Ордена, и занимала два подземных этажа. Отсутствие окон и дневного света придавало этой части Адельстана мрачный вид. Впрочем, в остальном в допросной, куда Браэна привел лорд Ирем и где уже находился Лис, не было ничего особо страшного. Просто освещенная факелами комната с большим столом, за которым сидел орденский маг и записывавший каждое слово арестанта секретарь.

— Мэтр Викар, мэтр Логан, что тут у нас? — Ирем взял лист, протянутый ему орденским скрибой. — Ого! — протянул он. И насмешливо посмотрел на Лювера. — Я смотрю, ты так устал от своего припадка и всей этой беготни, что на сей раз решил не утруждать себя и сразу все признать?.. А как же "Рейф Меру, торговец шерстью"?

— Шутите, мессер? — кисло отозвался вор. Браэн заметил, что Лис слегка шепелявит. Видимо, щека, прокушенная ради достоверности "припадка", успела распухнуть и мешала ему говорить. — Я через это уже проходил, в Бейн-Арилле. Хватит с меня. Ведун, если захочет, сам узнает все, что нужно, только потом ещё и голова будет два дня трещать...

— А ты, значит, решил голову поберечь для эшафота, — мрачно сказал Ирем.

— Почему для эшафота? — беззаботно спросил Ловкий Лис. — Я никого не убивал.

Рыцарь приподнял брови и переглянулся с орденским секретарем. Тот крякнул, словно удивляясь глупости Ловкого Лиса. Коадъютор сцепил руки на столе и вкрадчиво спросил :

— Как ты полагаешь, Лювер, почему ты здесь, а не в тюрьме при ратуше?

— Из-за этой истории с плащом?.. — предположил вор.

Ирем поморщился, как будто у него внезапно разболелись зубы.

— Слушай, Лювер, тебе вроде бы не десять лет... "Истории с плащом"! Ты здесь, поскольку в доме у наместника Фарьяра ты обворовал не только его самого, но и рыцаря Ордена, который находился в доме претора вместе с тобой. А после этого ты выдал себя за гвардейца Ордена, чтобы заставить городскую стражу в неурочный час открыть тебе ворота и выпустить тебя из города со всем награбленным добром. Или ты думаешь, что каждый идиот вроде тебя может, если ему захочется, напялить синий плащ и выдавать себя за одного из моих рыцарей?

— Из ваших рыцарей?... Так вы...? — Лювер забавно округлил глаза.

Ирем вздохнул.

— Давай без театральных жестов. Не все ли тебе равно, кто именно прикажет тебя вздернуть?

— Ну что вы, монсеньор! Я никогда бы не подумал, что сам коадъютор лично... о таком внукам можно рассказывать.

— У-гум... Вот только внуков у тебя не будет. Вот скажи — ты что, не мог просто забрать те драгоценности, которое мы у тебя нашли, и успокоиться на этом?

— Да я вообще-то не рассчитывал грабить Фарьяра прямо в эту ночь, — словоохотливо ответил вор. — Я думал еще пару дней пожить в его особняке и поизображать Ариза Ар-Фархана — а тем временем узнать, где лорд Фарьяр хранит ключи от своих сундуков. Но тут к наместнику явился рыцарь Ордена с каким-то поручением от коадъю... то есть от вас, мессер. Я побоялся, что он поймет, что я не тот, за кого себя выдаю, и разыграл болезнь. Весь день я пролежал в постели, а ночью, когда все улеглись последние из слуг, прошел по дому и забрал кое-какие драгоценности. Кстати, кроме пары колечек, все на месте, так что не так уж мессер Фарьяр и пострадал — вы же ему все вернете... В общем, я уже собрался уходить, но тут подумал — если кто-то обнаружит кражу до того, как я успею выехать из города, то мне конец. Фарьяр наместник, захочет — закроет выезды из города хоть на неделю, и поднимет на уши всю стражу. А Лейверк — город небольшой, совсем не как Бейн-Арилль или, например, Адель. Там прятаться негде.

— Если прятаться — это шататься по трактирам и публичным баням, то, конечно, да, — с сарказмом сказал Ирем. — Ладно... Значит, ты решил рискнуть.

— Ну да. Пошел в ту комнату, где уложили спать другого гостя — я хочу сказать, вашего рыцаря — взял его плащ и кошелек, а в кошельке лежала его подорожная. Ну, а потом, с плащом и с этой подорожной, я поехал к городским воротам — к противоположным от Адели, чтобы там не оказалось никого из тех, кто видел, как ваш человек въезжает в город — и велел им мне открыть. Вот, собственно, и всё... Видите, я отвечаю совершенно откровенно. Лорд Фарьяр сам подтвердил бы, что все так и было, если бы он оказался здесь.

— Если бы мессер Фарьяр был здесь, он бы в первую очередь пересчитал тебе все зубы, — возразил лорд Ирем. — А как это ты сумел сыграть аварского купца?

— Годя три назад я пару месяцев служил в доме у одного богатого аварца — его звали Аризом ар-Фарханом. Он продавал шелк, оружие и специи. Господин ар-Фархан был важный человек, вел дела даже с магнусом Бейн-Арилля...

— Его ты тоже обокрал?

Лювер искоса посмотрел на орденского мага.

— Да какая разница, мессер? У этого Ариза ар-Фархана денег куры не клевали. Он о краже даже в магистрат не сообщал. В жизни не видел, чтобы у какого-нибудь человека было столько денег, чтобы ему было чхать на то, что его обокрали.

— Намекаешь, что он там, в Бейн-Арилле, не только шёлком торговал?..

— Сами подумайте, мессер. Я столько у него забрал, он небось себе руки сгрыз до локтей от злости. А стражу не позвал, чтобы не стали дом осматривать.

— Ну и зачем тебе понадобилось изображать аварского шпиона? Из любви к искусству?

Лювер словно даже удивился этому вопросу.

— Монсеньор, c наскоку можно только яблоки с подносов воровать и резать кошельки. Кто хочет взять по-настоящему хороший куш, должен иметь хороший план и быть готов потратиться на подготовку.

— И ты, значит, подготовился.

— Ну да. Добыл себе хорошую одежду и коня, нанял одного "сумеречника" в телохранители — его мать была с побережья, у них что ни год — аварские набеги. Отцовской крови в нем было точно больше, чем имперской — с виду он был чистый аварец. Разумеется, у человека вроде Ар-Фархана спутников должно быть больше одного, так что я выдумал историю о нападении разбойников. Что мои люди, мол, сражались храбро, и от нападавших мы отбились, но трех раненных пришлось оставить на постоялом дворе. Когда Фарьяр поселил меня в своем доме, я сразу отправил своего "телохранителя" проверить, как его товарищи. А сам остался отдыхать в Лейверке — хоть меня и не ранили во время нападения, я говорил, что упал с лошади, и вполне убедительно хромал.

Браэн поймал себя на том, что и он сам, и ворлок, и орденский секретарь слушают эту болтовню с каким-то завороженным вниманием. Лювер хвалился собственными "подвигами" с такой беззаботностью, как будто травил байки собутыльникам в корчме.

— Но твоя внешность! — словно просыпаясь, сказал Ирем. — Светлые волосы, голубые глаза... Какой дурак мог принять тебя за аварца?

— Я бы не стал называть лорда Фарьяра дураком, но, раз вы так считаете...

Ирем шевельнул бровью.

— Тебе в Бейн-Арилле вроде бы уже всыпали плетей за то, что ты нагличал на допросах. Мне тоже распорядиться — или мы будем считать, что только что ты просто очень глупо пошутил?..

— Я перекрасил волосы и брови, а рукам и лицу придал смуглый оттенок с помощью орехового сока. А чтобы мессер Фарьяр не удивлялся голубым глазам, сказал, что моя мать была с Томейна, — перестав ухмыляться, сказал Лювер.

— А язык? Или, может, ты за два месяца, пока служил Аризу ар-Фархану, успел выучить аварский?

— Ну, разве что, пару десятков слов... Но это тоже — дело подготовки и расчета. Я узнал, что лорд Фарьяр не знает никакие языки — зато имеет слабость делать вид, что знает и аварский, и Древнее наречие, и айшерит. Так что он, по-моему, больше всего боялся, что я стану говорить с ним по-аварски, и он сядет в лужу на глазах жены и слуг. Пойетому он бил ушасно рад, шьто я прехрасно говорйу на вашем ясыке.

Браэну пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Но лорд Ирем, судя по его лицу, не находил в бахвальстве вора ничего смешного. Он даже не улыбнулся, продолжая мерить Лювера тяжелым взглядом.

— Я давно заметил — люди, которые постоянно лгут другим, со временем приходят к мысли, что все остальные — дураки, а сами они — воплощение ума и ловкости, — медленно сказал он. — Но чаще всего именно они оказываются самыми главными болванами. Вот ты, к примеру, треплешься о чужой глупости, а сам никак не можешь уяснить, что той "историей с плащом" подписал себе смертный приговор.

Браэн поежился. До сих пор Ирем говорил о виселице так, что это казалось фигурой речи — но сейчас Ниру впервые осознал, что Лювер, с такой беззаботностью паясничавший перед ними последние полчаса, действительно скоро поднимется на эшафот.

— Почему умереть?.. Это же просто кража, — сказал Лис, все еще продолжая улыбаться. Но тон лорда Ирема подействовал и на него — Браэн увидел, как на щеках Ловкого Лиса возникли два бледных, словно отмороженных пятна.