Мушкетеры Ее Величества

Шумыло Анасия

Мушкетеры Ее Величества

От автора

На шарике этом летающем,

С которого спрыгнуть нельзя,

Эпоха досталась нам та еще,

Но плакать не стоит друзья.

Пусть редко удача встречается

И выстлан не розами путь.

Но все, что на свете случается,

От нас не зависит ни чуть.*

В этой книге я не претендую на высокое звание Дюма! На его мушкетеров, но что-то похожее есть и будет. Все знают, что были мушкетеры короля и гвардейцы кардинала, а что если эта история была немного другой? Я попробую вам ее рассказать с иной стороны.

И да, в истории будет все: и интриги, и приключения, и любовь и, конечно же — подвески!

Р. S. Написано под впечатлением от книги Александра Дюма "Три мушкетера". И да! Мир магический.

Пролог

В этом году зима оказалась необычайно морозной. Каждый день с серого низкого неба сыпал снег. Не пушистые и большие снежинки, а словно крупа, мелкий и бьющий по лицу снег, который на открытой коже оставлял неприятные ощущения. Его навалило по грудь лошади из-за чего было очень тяжело пробираться через сугробы. В некоторых местах приходилось слазить с лошади и вести ее под уздцы пробираясь через снежные завалы.

Срочный посыльный из Версаля мчался по заснеженным дорогам спеша доставить донесение Ее Величества королевы Франции Анны. Дорога была каждая минута.

Морозный ветер еще больше окреп, когда гонец добрался до удаленного уголка своей страны. Здесь, казалось, на самом краю мира, стоял монастырь известный своими сладостями — карамелью. Сюда же и направила нарочного Ее Величество. Молодой человек даже не догадывался, что могло понадобиться королеве в этом строгом и аскетическом месте, но он не мог не исполнить приказ.

— Именем короля, откройте! — он застучал кулаком в тяжелые железные ворота.

— Сударь, это Божий дом! И негоже в него ломиться,— в маленькое окошко, находящееся в воротах, просунулось миловидное личико, облаченное в черный головной убор.

— У меня срочное донесение от Ее Величества!— надменно произнес молодой человек.

— Ожидайте,— ее взгляд стал колючим и маленькое окошко захлопнулось.

Через десять минут мужчину впустили на территорию монастыря, где сладко пахло карамелью. Он очень удивился тому, что этот сладкий запах не распространяется на версты от монастыря.

— Следуйте за мной. Мать — настоятельница вас примет в своем кабинете,— произнесла монахиня, которая отворила перед мужчиной тяжелые двери.

Он шагал по небольшому двору, мимо стоящих на коленях и молящихся послушниц. Посыльный невольно восхитился их нежной красотой и огорчился тому, что это все будет навечно заперто за высокими монастырскими стенами.

За своими размышлениями мужчина не заметил, как очутился в кабинете матери — настоятельницы.

— Что вас привело в нашу скромную обитель?— поинтересовалась женщина мягким грудным голосом. Таким нужно соблазнять, а не управлять монастырем. Да и сама мать — настоятельница была не старой, а скорее в том возрасте, в котором большинство женщин только начинают жить. И вполне весело проводят время в объятиях своих молодых любовников.

— У меня срочное донесение от Ее величества,— с этими словами он протянул конверт, запечатанный сургучной печатью.

Женщина взяла его в руки и прежде чем открыть, внимательно посмотрела на печать. Не подавая виду, что печать ею узнана монахиня вскрыла послание. Несколько скупых строчек написанных почерком Ее Величества, и на лице женщины появляется хмурая складка между бровей.

— У нас сегодня день строго поста. Если желаете, хлебом и водой мы вас можем угостить,— произнесла она, и начала писать ответ для Ее Величества.

— Благодарствую, мать-настоятельница, но я не голоден,— посыльный изо всех сил старался, не морщиться, чтобы не выдать своих истинных чувств о таком скромном ужине.

— Что ж тогда передайте это письмо Ее Величеству и корзину наших лучших сладостей,— мать — настоятельница, словно фокусник извлекла инкрустированную драгоценными камнями шкатулку и вручила посыльному.

— Благодарствую,— молодой человек, сняв шляпу, поклонился в элегантном придворном поклоне и покинул кабинет монахини.

Стоило закрыться двери, как на губах женщины расцвела предвкушающая улыбка.

— Это будет интересно,— пробормотала она и, сжав маленький амулет, висящий у нее на шее, который сразу засветился красным светом, позвала:— Лулу, Косет, Жаннин и Клео!

Женщина отошла к окну, ожидая, когда к ней явятся юные послушницы. Она, постукивая о подоконник длинными холеными пальцами, наблюдала, как уезжал посыльный.

— Миледи, вызывали,— хором произнесли вошедшие девушки.

— Собирайтесь, вы едете ко двору.

Глава 1

Я пишу эти строки спустя годы после тех событий, о которых хочу вам поведать. Сейчас я убеленная сединой женщина, окруженная любовью и вниманием моих детей и внуков. Теперь пришло время рассказать историю, которая странным образом изменила не только мою судьбу, но и жизнь моих друзей. Но давайте все по порядку...

Я родилась в семье обедневшего дворянина и была не первой его дочерью. Наша судьба была не завидной. У девушек нашей семьи не было каких-либо прав на собственное мнение, мы все подчинялись отцу. Мы могли выйти замуж по велению отца, за любого, кто предложил бы за нас деньги. Так случилось с моими сестрами, а мне предстояла другая судьба. Моя мать тяжело меня рожала и поклялась, что если успешно разродится, отдаст меня в монастырь...

С детства я знала, что у меня не будет мужа и детей... Наш пастырь готовил меня, как Господнюю невесту. Большую часть своего времени я проводила за чтением святых письмен. О! Как мне хотелось побегать и подурачиться вместе с другими детьми, но мой строгий отец пресекал любые мои развлечения. В итоге большую часть времени я проводила за книгами и счетами нашего небольшого поместья. Мне пришлось быть экономкой в собственном доме.

Оглядываясь на мое детство можно подумать, что я была закрытым и одиноким ребенком. Но это не так! Тогда моими друзьями были наша кухарка и ее муж. Милая Марта учила меня готовить пищу, что непозволительно уметь благородной девушке, однако мне это нравилось. Ее муж, Жак, учил обращаться с маленьким кинжалом. Он объяснил это тем, что негоже юной леди не уметь за себя постоять. Тем более, что мне предстоит стать монахиней, но до того нередко молодые послушницы становились жертвами мужского насилия. Да и вообще, глупая та девушка, что только визгом может спугнуть злодея.

Я взрослела и пришла пора становится послушницей. Отец написал прошение на имя архиепископа, чтобы меня приняли в ближайший к дому женский монастырь. К тому времени мне исполнилось тринадцать лет, и я была достаточно образована: математика, история, философия, богословие, иностранные языки, этикет. Меня учили не как благородную даму, а как мужчину. Хотя и для меня не были чужды знания всего того, что должна знать леди. Когда пришел ответ, то мать лишилась чувств, а отец надолго закрылся в своем кабинете. Только я не понимала, что это значит.

А утром собрав свои немногочисленные пожитки, и тепло попрощавшись родными и близкими я, в сопровождении отца, отправилась в путь. Я радовалась окружающему миру, еще не зная, сколько всего он прячет в себе.

Наше путешествие было долгим и затянулось на целый месяц. Мне уже не был интересен пейзаж, проносящийся за окном кареты, и книги тоже наскучили. Новые впечатления быстро стерлись, и хотелось только одного: побыстрее добраться до монастыря. Меня удивляло, что он так далеко расположен, и я постоянно спрашивала отца об этом. Он же грустно смотрел на меня и гладил по голове.

— Дочь моя, — произнес он, когда на ночь мы остановились в глухой деревеньке,— завтра мы прибудем в монастырь кармелиток.— От его слов у меня сердце застучало в висках, а руки похолодели. Почему? За что? Мне хотелось закричать, но я себя сдерживала. — Ты должна помнить, что служишь королю, кардиналу и Господу Богу.

— Да, отец,— я склонила голову, чтобы спрятать выступившие слезы.

Почему мне было так страшно? Все дело в строгости этого монастыря. Сюда ссылали неугодных жен и преступниц короны. Чем я так провинилась?! Я знала, что обратно дороги не будет. В другом монастыре, не отличающегося такой строгостью, можно было навестить родных, но из монастыря кармелиток выход только один — на погост.

— Простите, дочь моя, но такова воля Его Преосвященства,— отец положил свою большую и теплую ладонь на мои, судорожно сжимающие платье, пальцы.

— Я понимаю,— тихо произнесла.

-Отдыхайте, дочь моя,— отец, молча, вышел из комнатки, в которой мы собирались ночевать.

Сон... я не хотела спать. Меня ужасала мысль о завтрашнем дне. Почему я? Чем заслужила? Каждый раз задавала я себе этот вопрос и не находила на него ответ. Я же могла нести свой крест и обет матери в ближайшем монастыре к дому, но... Зачем меня, дочь обедневшего дворянина, отправлять в такое аскетичное место?

Чем меня ужасала мысль быть в этом монастыре? О нем всегда ходило множество слухов и все они пугали. Монастырь кармелиток отличался особой строгостью не только в посте и молитве. Говорят, что там послушницы постоянно работали и на сон им отводилось всего два часа. А еще, что никто и никогда больше не видел женщин, которые входили в ворота монастыря. Ни одна послушница или монахиня не навещала близких и родственников. Они будто исчезали за его стенами. Меня ужасало то, что я больше никогда не увижу своего отца, мать и сестер, никогда не смогу покинуть унылых стен. Оставалась только одна надежда, что в монастыре я сумею найти себе подругу, которая станет мне сестрой.

Для меня было странным, что именно сюда меня отправили, ведь доподлинно известно, что монастырь кармелиток отличается не только аскетизмом, но и большими суммами побора. И пусть сюда отправляли на 'перевоспитание' провинившихся жен и нерадивых любовниц, но это не отменяло денежной или имущественной выплаты. Откуда у отца такая сумма? Неужели он всю мою жизнь копил на выплату монастырю? Или здесь кроется что-то другое?

За такими размышлениями прошла ночь. Я слышала, как вернулся отец, но не подавала вида, что не сплю. Он тяжело вздыхал и ворочался, а вскоре совсем затих. С первыми петухами мы покинули деревеньку.

Серые стены монастыря я увидела еще издали. Мне казалось, что там даже птицы не поют, и вообще нет жизни, только колокол мерно отмеривал удары.

— Вот мы и прибыли. Дочь моя, помни мои наставления,— произнес отец и постучал в окошко больших ворот.

Через несколько минут оно отворилось, и в нем появилось лицо немолодой монахини.

— Передайте это матери-настоятельнице,— отец протянул монахине запечатанный конверт. Она же цепким взглядом осмотрела нас, особое внимание, уделив мне, и взяв письмо, закрыла окошко.

Нам не пришлось ждать долго. Тихий скрежет металла о металл и в воротах открылась небольшая дверь.

— Только девушка,— произнесла появившаяся монахиня.

— Помни, будь верной королю, матери настоятельнице и Господу Богу,— отец на прощанье поцеловал меня в лоб и, благословив, подтолкнул к монахине.

Тяжело вздохнув и покрепче вцепившись в свой маленький узелок, я вошла в ворота монастыря. Но сначала тоскливо провела глазами удаляющуюся карету.

Глава 2

Когда за мной с громким стуком закрылась дверь, отрезая от мира, я вздрогнула и затравленно посмотрела на монахиню. Она же заперев двери на засов, улыбнулась мне.

— Идемте, я провожу вас к матери-настоятельнице,— произнесла она и зашагала впереди меня. Я же, волоча свой узелок и кусая губы, чтобы не разреветься, последовала за ней.

Сейчас я не осматривалась по сторонам, прекрасно понимая, что для этого еще будет время. Мимо меня проходили группами монахини, но они не разговаривали межу собой. Только делали книксен при виде той, что меня вела к матери настоятельнице.

— Проходи,— монахиня отворила предо мной дверь, пропуская внутрь.

Войдя в комнату, я увидела строго вида женщину и как каждая воспитанная леди сделала перед ней реверанс.

— Вижу, вас достойно обучили этикету,— холодно произнесла она, а я замерла перед ней, не смея поднять глаз.

— Да, мать-настоятельница,— пролепетала.

— Мадмуазель Аделайн де Бонне.

— Да, мать-настоятельница,— я сделал книксен.

— Хорошо,— я услышала в ее голосе довольство.

— Посмотрите на меня,— приказала женщина и я, подняв глаза, взглянула на ее красивое и ухоженное лицо.— Чему вы обучены?

— Мадам, я знаю историю, счет, этикет, иностранные языки, чтение и письмо.

— Верховая езда? Владеете ли вы каким-то видом оружия?— продолжила допрос мать настоятельница, а я удивилась ее вопросам. В свои тринадцать лет я была не по годам сообразительна, и меня настораживало такое любопытство. Что же там было в письме отца?

— Умею ездить верхом и наш садовник научил меня владеть маленьким кинжалом. Нисколько искусно им владею это не мне судить,— я решила быть откровенной. Все же мне теперь жить всю жизнь в этих стенах.

— Прекрасно,— она мягко улыбнулась,— отныне в стенах этого монастыря ваше имя Лулу.

— Да, мать-настоятельница,— вот и все, и имени лишили.

— Сестра Юджиния,— женщина указала на монахиню, стоявшую за моей спиной,— проводит вас в вашу келью и объяснит правила послушания в монастыре,— она вернулась к разложенным на столе бумагам.

— Идем,— мягко коснулась моего локтя сестра Юджиния, а я, сделав книксен опущенной голове матери-настоятельницы, вышла из кабинета. — Первое, что хочу вам сказать, у нас в монастыре не принято разговаривать, как в высшем обществе. Мы все здесь большая и дружная семья. Так что забудь установленные нормы.

— Вы...

— Ты, сестра Лулу,— перебила меня женщина.

— Ты,— пролепетала, опустив голову от смущения. Еще ни к одному человеку я не обращалась так по-простому, и это было для меня непривычным.

— Так вот ты будешь жить в келье с еще тремя девочками. Сразу предупреждаю, вы всегда на послушаниях будете вместе, как и сносить наказания друг друга. Отвечаете один за всех и все за одного.

— Но это как-то не нормально для монастыря?— удивилась я.

— Лулу, — сестра Юджиния резко остановилась и посмотрела мне в глаза,— забудь абсолютно все, что было до стен этого монастыря. Ты ведь умная девочка и должна понимать, что тебя сюда не просто так отправили.

— Я этим вопросом задаюсь со вчерашнего вечера, как отец сказал, что я служить буду в монастыре кармелиток,— тихо произнесла я.

— Всему свое время,— улыбнулась женщина и продолжила путь.

Мы шли по длинным коридорам и переходам и это, казалось, слишком долгим для такого маленького монастыря. Больше не встречались монахини, и я никого не видела, правда, настороженно прислушивалась. В тишине коридоров, кроме наших гулких шагов, можно было отличить звук ударов стали о сталь. Я прекрасно его знаю по утренним тренировкам отца с моими братьями. Они на заре шли на задний двор нашего дома, чтобы там проводить спарринги, а я в это же время бежала в часовню на утреннюю молитву. Как они там?