К людям лесные эльбы не были дружественны, что указывает на имевший место конфликт, сопровождавший переселение эльбов или послуживший причиной к оному. Тем не менее, даже оторвавшись от родных берегов, эльбы не растворились в мифологии, и даже не смешались с оставшимися еще от кельтов лесными жителями: девами мха, деревьев и прочими. Девы деревьев и эльбы со временем обрели некоторые сходные внешние черты, но этим взаимное влияние и ограничилось. Такая стойкость показывает, что эльбы сохранили свои уникальные черты, которых не было у других мифологических персонажей. В результате сказочная традиция не смешала их с другими существами. Эльбы продолжали жить в лесах, пока собиратели сказок не призвали их обратно.

В своей "Немецкой мифологии" Якоб Гримм упоминает саги об альбах у славян. Название созвучно немецкому слову Alba, но речь идет о южнославянских самодивах и родственных им самовилах. Вариаций названия довольно много: вилия (белорус.), вила (болг.), вила (серб.), Wila (польск.), и т.п. В средневековых церковных "поучениях против язычества" их кратко именовали просто "дивами". Все они, очевидно, ведут происхождение от кельтской Vilia, раздробившись на отдельные образы с учетом местных нюансов. Интересно отметить, что, не смотря на явное функциональное сходство и кельтское происхождение, у славян эти существа ассоциируются уже не с эльфами, а с русалками. Поэтому, прежде чем продолжить рассказ о континентальных эльфах, остановимся на гордом лозунге "у нас эльфов нет!". Обычно его выдвигают сторонники теории единственно кельтского происхождения эльфов. Да вот незадача: кельтские племена населяли в том числе территории, которые ныне известны как Чехия и Словакия, южная Польша и западная Украина. Позднее эти земли заняли славяне, но сказка осталась.

Vilia — это природный дух кельтской мифологии, то есть, в рамках более позднего толкования — эльф. Он относится к водной стихии, но, как мы видели выше, и скандинавские альвы, и германские эльбы также имеют водные корни. Как мы увидим далее, и функциональное назначение персонажа — а для сказки это очень важно — соответствует образу эльфа. Можно ли назвать эльфом мифологического персонажа, который подходит под определение эльфа, имеет эльфийские корни, выглядит как эльф, действует как эльф и считается эльфом в культуре, где эти эльфы присутствуют? Думаю, да. Тогда почему же в славянской культуре он не считается таковым? По одной-единственной причине. В славянской мифологии есть родственный образ, в рамках которого и осмысливается доставшийся в наследство от кельтов персонаж.

Самовилы — это пограничный образ, сформировавшийся под влиянием двух культур; в какой-то мере родственных, но далеко не идентичных. Если смотреть с определенных точек зрения (в том числе с точки зрения кельтского мифа!), самовилы действительно являются эльфами, и не признаются таковыми только потому, что пограничный образ оказался на территории, принадлежащей той из двух культур, где функции эльфов переданы другим персонажам. Как же выглядят славянские эльфы?

Первые письменные упоминания о самовилах относятся к XII веку. Козьма Пражский (Cosmas Pragensis), первый чешский хронист, в своей работе "Чешская хроника" (начата в 1119-20 гг.) упоминает трех дочерей чешского героя Крока. Одна из них, по имени Тэтка, учредила культ "горных, лесных и речных нимф". В устной традиции самовилы появились, конечно, раньше. Мифы описывают их как очаровательных девушек с распущенными волосами. Также упоминаются крылья за спиной, но в сказках самовилы довольно часто их снимают, что позволяет отнести крылья не к части тела, а к волшебным атрибутам. Все самовилы никогда не старятся, но при этом не бессмертны.

Как уже говорилось, изначально самовилы — это водные духи. Даже в более поздние периоды они постоянно сохраняют связь с водой и свою власть над ней. Так, белорусские вилии иногда считаются духами колодцев. Тем не менее, продвижение на сушу не прошло для них незаметно. Со временем самовилы стали покровительницами растений, приобретая черты, свойственные эльфам. Самодивы забрались еще выше, и стали горными русалками. Последнее, вероятно, произошло уже под влиянием греческой мифологии, где также присутствуют горные нимфы — ореады. Значительно позднее, уже в рамках взаимного общения германской и славянской культур, самовилы проникли в германский фольклор. Там они получили название Wilis. Будучи воспринят как интересный, но не родной персонаж, самовилы были скопированы с чисто немецкой педантичностью и никаких изменений, кроме некоторого искажения названия, образ не претерпел. Самовилы также не были замещены традиционными для германского фольклора речными русалками — никсами. Это указывает либо на то, что эти два персонажа не воспринимались как идентичные, либо на то, что в данном случае заимствовался целый культурный пласт: сказки, персонажи, атрибутика.

Первоначально отношения самовил с людьми, как и в случае с эльбами, складывались вполне мирно. Самовилы были искусны во врачевании, и их помощь с благодарностью принималась. В отличие от трезвомыслящих германцев, славяне подносили в дар самовилам чашу вина. Ее оставляли около "вилиного дерева" (боярышника), сопровождая подношение просьбой исцелить больного. Старинные лечебные заговоры на Украине, в Белоруссии и в ряде южнорусских областей несут на себе отпечаток тех верований. Так, в заговоре на остановку крови говорится о трех реках: как они будут остановлены волшебной силой, так и кровотечение уймется, а кровь запечется.

Чисто деловыми отношениями контакты между людьми и самовилами не ограничивались. Веселые самовилы любили музыку, танцы и шалости посерьезнее. Своих мужчин у них сказки не отмечают, но самовилы соблазняли таковых из числа людей и рожали от них красивых и одаренных детей.

Помимо "добрых" самовил существовали и их "злые" сородичи, сильно отличавшиеся от первых внешним видом. Например, в некоторых сказках упоминаются юды — зловредная ипостась вил — которые имели ноги с копытами (козьими, лошадиными или ослиными), чудовищные груди, такие длинные, что юды перебрасывали их за спину и т.п. Юды портили скот, вытаптывали посевы, осушали колодцы, могли даже убить человека своим взглядом. Впрочем, как правило, оговаривалось, что даже "злые" самовилы вредят только в отместку за грехи, выполняя тем самым функции стражей порядка. Более того, "злые" юды в одной местности запросто оказывались добрыми волшебницами в другой. Так что их страшный вид вполне можно воспринимать как форменную одежду, надеваемую "при исполнении". Для духа — а эльфы, напомню, на этом этапе еще духи — в смене облика нет ничего противоестественного.

Главной сложностью в отношениях со "злыми" самовилами было то, что они карали исходя из эльфийского понятия правосудия, и неискушенным в нем людям разумнее было просто на них не нарываться. Список грехов, за которые эльфы преследовали людей, был сформулирован в Англии значительно позднее. Как правило, в этот список входят: неуместное любопытство, ложь, разглашение доверенной эльфами тайны или нарушение наложенного ими запрета, плохие характер и манеры.

В более позднее время образ див (как их начали именовать вслед за церковью) постепенно менялся, трансформируясь в демона. Дополнительный вклад внесло влияние иранской мифологии. Там тоже существовали родственные существа — пари (пэри, паирика). Их связь с водой была менее подчеркнута, но некоторые мифы отдельно выделяли водных пари — "хозяек воды". В остальном европейские континентальные эльфы и пари были достаточно схожи, чтобы сказка об эльфах у местного сказочника звучала как сказка о пари. В Поволжье образ пари практически смешивался с образом дэва, и тогда в сказках фигурировал как дух "дию пэрие".

Сами дэвы — природные духи антропоморфного или зооморфного облика, нередко представавшие как великаны. В ранней мифологии дэвы предстают добрыми, но слабо индивидуализированными божествами, которые противостоят злым демонам-асурам. В V веке до нашей эры культ поклонения дэвам потерпел поражение. Царь Ксеркс разрушил посвященные им святилища и насадил культ Ахурамазды, в котором уже асуры были добрыми духами, противостоящими злым дэвам. На последних, как водится, повесили все штатные грехи демонов, и к XIII веку дэвы уже являются почти исключительно отрицательными сказочными персонажами. Вслед за ним "на темную сторону" потянулись и связанные с ними пари, разделившись на "добрых" и "злых". В Поволжье, где сказания о пари были менее популярны, а их образ смешивался с образом отрицательного дэва, эти персонажи фигурировали, как правило, в качестве "злых" персонажей.

Эти восточные сказки несли дополнительный негативный заряд для всех дивов. Церковь была достаточно сильна, чтобы раздавить своих сказочных врагов самостоятельно, но внешнее влияние определяло направление трансформации образа: из положительного персонажа в отрицательного. Поздние дивы — это дикие, злобные существа, которые выковывали себе подобных из железа. Дым, выходящий из их кузниц, разносил по свету разные болезни с летальным исходом: мор, лихорадку и т.п. В еще более поздние времена (ориентировочно в XV веке) появилась легенда, объясняющая превращение милых девушек в железных чудищ: все добрые и злые дивы покинули славянскую землю с распространением огнестрельного оружия — его грохот их сильно раздражал. Освободившееся место заняла, разумеется, нечистая сила.

Познакомившись с живым кельтским мифом, с историей скандинавских альвов, германских эльбов и южнославянских самовил, можно задаться любопытным вопросом: а не являются ли эльфы потомками вышедших на сушу русалок? На первый взгляд напрашивается утвердительный ответ. На второй — возникают сомнения.

Образ русалки — морской или речной девы — широко распространен в Европе, причем не только в ареале, так сказать, исконного обитания эльфов. При этом традиционные русалки воплощались как персонификация сил стихии — буйные и своенравные, живущие исключительно в "сейчас". Таковы, к примеру, никсы и ундины, существовавшие, надо отметить, параллельно с эльфийским народом в той же самой культуре. Сказочные эльфы, правда, тоже не всегда блистали ангельским нравом, так что это представляется аргументом сомнительным. Поэтому для окончательного решения вопроса обратимся к мифологии славян, где развитие раннего образа эльфа представлено наиболее наглядно.

Историки отмечают, что восточные славяне поклонялись берегиням — природным духам или божествам, обитающих в реках и охраняющих их. Как водится, приносили жертвы. При этом по свидетельству Прокопия Кесарийского — византийского писателя VI века — славяне "при этих-то жертвах совершают гадания". Опять же шаманская практика общения с духами, с целью узнать будущее. Свидетельство Прокопия тем ценно, что он, в качестве личного секретаря полководца Велизария, лично бывал в восточных областях Византийской империи и за их границами, и его рассказ основывается не на пересказе чужих пересказов, а на личных наблюдениях и сведениях, собранных из первых рук.

Со временем культ берегинь пришел в упадок. Сами берегини плавно перешли — трансформировались или ассимилировались — в русалок, сказки о которых были широко распространены среди славян. Как это показано выше, начало этой истории практически традиционно для любого эльфийского народа. Но вот окончательного превращения берегинь в эльфоподобный народ не произошло, как и не было дальнейшего продвижения на сушу.

Русалки могли представать в образе прекрасных девушек, но выходили на берег исключительно в русальную неделю, когда бегали по лесам и качались на ветвях деревьев. Люди оставляли русалкам дары: пряжу для одежды, ленты, девушки сплетали для русалок венки, но в целом у русалок была своя жизнь, а у людей своя. Даже эти подношения были не жертвами, а именно подарками. Как правило, они делались по личной просьбе речных обитателей или на какие-либо даты. Личные контакты, в основном, ограничивались традиционным для русалок соблазнением/утоплением. Популяция русалок прирастала не любовью, а гибелью людей — новыми русалками становились утопленники. Аналогично дела обстояли с европейскими никсами и ундинами.

Дальнейшая экспансия славянских русалок в леса не произошла, поскольку место оказалось прочно занято. В лесном мире к тому времени были не только свои обитатели, но даже выстроилась своя иерархия во главе с лешими — "хозяевами леса". У людей с ними выстроились свои, тоже очень насыщенные отношения. Древние славяне даже заключали с лешими письменные договоры. Такие договоры писались на бересте и оставлялись в лесу, а суть их обычно сводилась к обещанию подарка в обмен на сохранность стад и недопущение нападения на домашних животных лесных хищников, бывших в подчинении у лешего. Если нападение все-таки происходило, на хищника писали лешему жалобу. Русалкам в уже выстроенную иерархию вписаться не удалось, и их территорией остались берега рек. С ростом мастерства речного судостроения роль русалок в жизни человеческой общины продолжала падать, развитие образа прекратилось и они остались исключительно сказочными персонажами.

Таким образом, первыми эльфами стали лишь те речные обитатели, что вышли на сушу. Одни сделали своим вторым домом лес, другие поселились у домашнего очага, но в целом всегда наблюдается определенная экспансия. Русалки, никсы и ундины остались на берегах рек и оказались самостоятельными мифологическими персонажами. При этом определенная общность черт позволяет с уверенностью говорить о близком родстве русалок и эльфов, но было ли это родство предков и потомков? Полагаю, что нет. Если бы речь шла о прямой преемственности, то никсы и ундины постепенно бы растворились в своих более удачливых потомках. Этого не произошло. Произошло следующее:

Те речные обитатели, что вышли на сушу, продолжали активно влиять на жизнь человеческой общины. Они на всем этапе своего пути сохраняли свою полезность. За это ранним эльфам уделялось большое внимание, а внимание для мифологического персонажа — как солнце для растения. Образ креп, развивался, обретал новые черты, перестраиваясь в соответствии с нуждами и чаяниями веривших в него людей. Те же существа, что остались в родной для них водной стихии, постепенно утратили свою значимость. Истории о них были интересны, поучительны (а иначе бы они не сохранились), но дальнейшее развитие речных обитателей двигалось невероятно медленно и касалось в основном внешнего облика. Понятия красоты менялись со временем, и соответственно корректировался шаблонный образ "прекрасной речной девы".

В целом картина выглядит так: русалки и ранние эльфы вышли из воды, имея множество общих черт и, скорее всего, будучи родственниками по мифу, но каждый народ пошел своим путем. Из этого можно предположить, что у обоих народов был единый предок, и искать его следует там же, под водной гладью. В поздних европейских сказках такой персонаж есть. Очередной парадокс — в поисках прошлого эльфийского народа надо отправиться в его будущее.

Дальнейшее развитие эльфийское сообщество получило на островах Британия, Ирландия и прилегающих к ним. Более подробно я расскажу об этом в следующем разделе, а здесь мы остановимся только на морских эльфах. Они жили в морях, что омывали берега островов и вполне подходят на роль искомого предка континентальных эльфов и русалок.