А-ля 90-е)))

Год 1995.

Брат устраивал мне разнос. Вернее, пытался. Я со скукой поглядывала то в окно, то на брата. Зевнула, прикрыв рот ладонью.

— Лекс, уймись. Моя жизнь, что хочу, то и делаю, — прервала я брата на полуслове. — И не тебе меня упрекать. Понял?

— Черт, Миля! Как ты меня достала. — Устало сказал брат.

— Не поверишь, та же хрень, — согласилась я. Только Лешка собрался сказать что-то еще, как дверь распахнулась. На пороге воздвигся какой-то мужик, обнимая за талию Ленку, мою сноху. Все это я увидела в отражении стекла, так как сидела спиной к двери.

— Лена, что происходит? — брат рванулся к жене, но мужик отрицательно покачал головой.

— Не дергайся, Лекс.

— Фархат, — выдохнул братец и пошел пятнами.

— Знаешь, зачем я здесь? — а голос ничего так, приятный.

— Знаю, — процедил брат. — Мы же договаривались!

— Ты не выполнил свою часть договора. По-хорошему ты не понимаешь. Значит, будет по-моему. — Мне нравится этот мужик! Если бы еще он не угрожал моей беременной снохе, я бы с ним познакомилась поближе. Хотя....

— Отпусти ее.

— Давай так, — мирно начал Фархат. — Я приглашаю твою супругу к себе в гости. И она там пробудет, пока ты не выполнишь свою часть договора.

— Ты труп.

— Мальчик, не сотрясай воздух. Я сказал, так и будет.

— А давайте внесем изменения в ваши условия, — я крутанула кресло и развернулась лицом к мужчине. Ствол тут же направили на меня. Лекс побелел, и дернулся ко мне. — Успокойся, Лекс. Все под контролем. — Я лениво встала и направилась к Фархату, рассматривая его по пути. Невысокого роста. Типичный восточный мужчина — нос с горбинкой, худой, жилистый. Взгляд цепкий, оценивающий.

Я подошла и уперлась лбом в дуло пистолета. Улыбнулась, облизнула губы.

— Давайте я пойду к вам в гости? М? Как вам? Я его сестра, так что суетиться он будет не меньше.

— На переправе коней не меняют, — усмехнулся Фархат. Я тоже усмехнулась и лизнула дуло пистолета. Мужик сглотнул комок в горле.

— Видите ли, со мной проблем будет меньше. Во-первых, я не буду плакать и умолять отпустить меня.

— Так. А во-вторых?

— Я буду послушной, — я обтерлась щекой по стволу пистолета. — И в третьих....

— Есть еще и в-третьих?

— Обязательно, — мурлыкнула я.

— И что же это?

— Я не беременна, в отличие от нее. Так как? Уступите даме? — Мужик нахмурился и метнул взгляд на сноху. Залитое бледностью лицо покрыто испариной. Я протянула руку и погладила ее по волосам. Положила ладонь на затылок, легонько потянула на себя. Легкое сопротивление, и Ленка уже рыдает на груди мужа. А я с улыбкой смотрю на Фартаха.

— Послушная, говоришь? — в голосе прорезался акцент.

— Ага, — трусь виском об его пальцы, сжимающие пистолет.

— Пошли, — крепкая рука держит меня повыше локтя. Я помахала брату на прощание пальцами и с довольной улыбкой проследовала за похитителем, испытывая предвкушение пополам с сочувствием к незадачливому мужику.

* * *

— Добро пожаловать в мой дом, — Фархат широким жестом обвел гостиную. В восточном стиле, как я и предполагала.

— Благодарю, — я стянула с себя узкую курточку, оставшись в тонкой водолазке. Нагнулась, расстегивая молнию на ботфортах. Разулась, посмотрела снизу вверх на Фархата.

— Располагайтесь, — он прошел вперед легкой походкой человека, не понаслышке знакомого с холодным оружием. Определенно, в этом доме просто обязан быть спортзал. Я опустилась на подушки, поджала ноги. Фархат сел напротив, откровенно рассматривая меня. В комнату зашли трое. Фархат кивнул на меня:

— Посмотри, Аслан, по-моему, она под кайфом. — Аслан быстро подошел, задрал рукава на моей водолазке.

— Колоться можно не только в руки, — ласково просветила я всех желающих. — И я не употребляю. Но если у хозяина есть такое желание, он может проверить все возможные места. — Пока я болтала, Аслан задрал водолазку, проверяя пупок. Я вытянула ноги и сложила их на подушки. — Ноги будете проверять?

— Буду, — с жутким акцентом сказал Аслан. Я пожала плечами и стянула чулки один за другим. Намотала на кулак. — Чисто. Если и принимает — то не колется.

— Ничего не принимаю, — доверительно прошептала я ему на ухо. Мужик дернулся и поспешно отошел. — А с чего вы взяли-то? — я снова поджала ноги, поправила длинную юбку, закрывая колени. Развернула чулки, рассматривая резинку.

— Ты себя со стороны видела? — спокойно спросил хозяин дома. Я задумалась, потом кивнула:

— Доводилось. А что?

— Нормальные женщины так себя не ведут.

— Ну, хотите, поплачу, — пожала я плечами.

— Не надо. Не люблю.

— Вы уж определитесь, чего вы от меня ждете, а то импровизация — не самая сильная моя черта.

— Я понял. Самая сильная твоя черта — сумасбродство.

— Ну, можно сказать и так, — не стала я спорить. Пока мы болтали, посторонние разбежались, а нам принесли огромное блюдо плова, заварник и кипяток.

— Ешь. — С досадой сказал Фархат.

— Угу. Закрой рот и ешь суп, — буркнула я и взяла с краю плова. Фархат мельком улыбнулся, рассматривая меня. Я старалась не обляпать подушки. — Очень вкусно.

— Я рад. — Он потянулся, наливая нам чай. Я наелась и ополоснула руки в чаше. Взяла пиалу, отпила, прикрыла глаза. — Ты сама такая бледная, или это ваша пудра? — неожиданно спросил Фархат.

— Сама. Я не крашусь.

— Почему? Бабы обычно малюются, — с легким презрением сказал хозяин.

— Меня вполне устраивает моя внешность, — я дернула плечом, допила чай и поставила пиалу поближе к чайнику. Мне тут же налили новую порцию. — У вас сканвордов не завалялось?

— Что? — по-моему, он растерялся.

— Сканворды.

— Зачем?

— А что, вы собираетесь лично меня развлекать? — удивилась я. Фархат что-то пробормотал не по-русски и отвернулся.

— Будут тебе сканворды.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я.

* * *

Чертова девчонка! Никакой паники, никакой женской стыдливости, скромности, в конце концов. И на проститутку не похожа, даже отдаленно. Чертова девка! Все мысли только о ней, разум выписывает круги, пытаясь понять странную женщину. Сидит у окна, грызет карандаш, разгадывая свой сканворд, а он, как дурак, сидит рядом за столом, пытается просмотреть бумаги, хотя взгляд как привязанный возвращается к ней.

Совсем невысокого роста, хотя слишком худой или полной ее не назвать. Вся в черном. Всегда. Дала ключи от квартиры, парни привезли ее вещи — так тоже все черные, как вороново крыло. Узкое лицо, тонкие черты, нос с нервными ноздрями, губы бледные, острый подбородок. Лицо — бледнее луны. Тонкие длинные пальцы пианистки. Грудь маленькая, красивой формы. Выпуклая попка. Красивые ноги. А, шайтан! Он старше ее почти на пятнадцать лет!

Бумаги полетели со стола, а она перевела на него отсутствующий взгляд.

— Все нормально? — это был единственный вопрос. Как всегда. За неделю она ни разу не спросила, как обстоят дела, когда ее отпустят, и что с ней будет, если брат не выполнит условия. Как будто ей не интересно.

— Нормально, — процедил он, собирая бумаги. Она подняла ближайший лист и протянула ему. Он намеренно коснулся ее пальцев, тут же схватил за руку, растирая в ладонях. — А сказать, что замерзла — нельзя?

— Я всегда мерзну, — голос хрипловатый.

— Всегда-всегда? — он взял вторую руку.

— Последние три года.

— Болеешь, что ли?

— Нет. — Она вытянула руку и снова взялась за газету. Он отступил, чувствуя себя идиотом.

* * *

Я вышла из ванны, заматывая полотенце, и замерла, прислушиваясь. Внизу что-то происходило. Выстрел. Я чертыхнулась и посмотрела на мокрое белье. Кое-как натянула платье, не расстегивая пуговицы. На цыпочках подошла к двери, приоткрыла. По коридору бежал Аслан. Я высунулась, шикнула. Он обернулся, притормозив.

— Ствол есть? — Он смерил меня взглядом, и кинул пистолет, достав другой из-за пояса. Я проверила обойму — полная. Открыла окно, огляделась. Выпрыгнула, пошла вдоль стены. Все самое интересное происходило в гостиной. А из гостиной был выход в сад, всегда открытый. Я замерла возле портьеры, прислушиваясь. Ни хрена не понятно, только матюки русские. Выглянула в щелку. Фархат стоит посреди комнаты, его на прицеле держит какой-то дядька. Толстый, неприятный. Грохот, топот — Аслан забежал, взял на прицел дядьку. Я вошла в комнату, тоже беря его на прицел:

— Три — один. Убери ствол. — Я встала, закрыв собой Фархата. Тот выругался, и попытался меня оттолкнуть. Я легко увернулась, шагнув вперед.

— Какой кретин дал ей оружие?

— Само приползло, — весело ответила я, снимая пистолет с предохранителя. — Отбой скомандуй, дядя. Мозги вышибу. — Дядька сверлил меня взглядом и тоже снял с предохранителя пистолет. Я улыбнулась, и прикусила дуло губами. Боже, какая скука, на всех мужиков этот жест действует одинаково — вон, даже Аслан поплыл. Коротко, без размаха бью коленом по яйцам. Аслан быстро отбирает у него пистолет. Хорошо, что все пригнулись. В двери заскочили трое мужиков. Я — гуманная. Я стреляла по коленкам. Вопли, маты, иностранная брань. Патроны кончились. Кто-то опрокинул меня на пол за стол. Как говорил незабвенный Саид — стреляли.

— Какого черта?! — возмутилась я. — Самое интересное пропущу!

— Психопатка, — прошипел Фархат, вжимая меня в пол своим телом. Я поерзала и раздвинула бедра, прижимаясь ближе. — Ты ненормальная.

— Ага, — выдохнула я ему в губы. Вокруг нас валялось всякое барахло со стола — канцелярские ножи, бумаги, пресс-папье. — Пусти. — Фархат чертыхнулся и скатился с меня. Я вытащила испод себя какую-то шкатулку, вручила ее Фархату. Нас поднимали с пола, отряхивали, что-то говорили. Боевиков уже упаковали и уволокли куда-то. Фархат тихим леденящим шепотом что-то выговаривал своим. Я зевнула, подобрала свой ствол, положила на полочку, поймала взгляд Аслана, губами сказал спасибо. Он прикрыл веки. Я тихо вышла и пошла к себе. Вот толку, что мылась, спрашивается?!

Из душа меня вытащил Фархат. Швырнул мне полотенце, отворачиваясь. Я невозмутимо вытиралась. Прошла мимо него, подхватывая пижаму. Оделась, села в кресло, вопросительно уставилась на Фархата. По его лицу гуляли желваки. Он навис надо мной, и тихо спросил:

— Ты вообще, вменяемая?

— Нет, — зевнула я. — Хочешь поговорить об этом?

— Ты соображаешь, что тебя могли убить?

— На то и расчет был, — я принялась разбирать волосы.

— Жить надоело? — кажется, это крайняя степень бешенства.

— Да, — честно ответила я.

— Что?!

— Жить мне надоело. И не хочется. Самоубийство — страшный грех. В ад мне нельзя. Так что....

— Ты чертова психопатка!

— А ты повторяешься, — скучно ответила я.

— Выдумала себе какой-то бред, и гонишь!

— Да что ты вообще обо мне знаешь?! — прошипела я. — Я три года в догонялки со смертью играю. Эта старая сука забирает кого угодно, но не меня, — наверное, у меня было выразительное лицо, потому что Фархат отпрянул, растеряно меня рассматривая.

— Дура. Тебе родить надо, чтобы дурь эта из башки выветрилась. — Убежденно сказал Фархат. Я страшно улыбнулась.

— Нет, спасибо. Больше я рожать не буду.

— Больше?

— У меня был ребенок. Он умер, успев только родиться. Муж задохнулся от угарного газа за день до этого. Лучший друг разбился, когда ехал ко мне в больницу. Теперь скажи, зачем я тут осталась одна? — этот вопрос я задавала себе каждый день, и связного ответа дать не могла.

— Соболезную, — тихо сказал Фархат.

— Спасибо, — сухо сказал я. — Но от этого ничего не меняется. Жить не зачем и не для кого. Поэтому не мешай мне. Пожалуйста.

— У тебя есть брат, скоро будет племянник....

— Я ИМ ЗАЧЕМ?

— Прекрати. Время все лечит.

— Прошло пять лет, а легче что-то не стало, — скривилась я, встала, пошла мимо него. Он поймал меня за руку, притянул к себе, прижал. Я устало посмотрела на него.

— Ты поставила перед собой неправильную цель.

— Думаешь?

— Угу. Ты решила умереть. А надо было решить жить.

— Я разучилась без них.

— Значит, нужен кто-то, с кем ты это вспомнишь.

— Найди такого же психопата, я на него посмотрю, — хмыкнула я.

Вот заметила — когда мужику сказать нечего, он сразу начинает действовать. Шершавые ладони легко сжали мою шею, откидывая голову назад.

— Ты меня с ума сведешь, — сердито сказал он и поцеловал меня. Я легко откликнулась, перехватывая инициативу, почти кожей чувствуя его растерянность. Потянула его в сторону кровати, вытягивая из штанов водолазку, с удовольствием гладя гладкую горячую кожу. Такой чувствительный.... Он на секунду оторвался от моих губ, сдергивая кофту, легко опрокинул меня на кровать, прижимаясь всем телом. И резко отпрянул, почти спрыгивая с кровати. Я тяжело вздохнула и обхватила себя за голые плечи.

— Не надо было начинать, раз съехал на полдороги, — сообщила я, надевая пижаму обратно.

— Джаным....

— Выйди.

Дверью шибанул так — меня чуть штукатуркой не засыпало. Через пять минут дверь снова распахнулась:

— Убирайся! — полетели шмотки, следом — сапоги.

Через три минуты я бодро шагала по шоссе. Хорошо, весна теплая, ранняя....

Год 2000.

— Как тебе Тибет? — осторожно спросила Ленка. Мы рассматривали привезенное барахло для моего племянника.

— Сказка, — вздохнула я.

— Ты изменилась. К лучшему, — так же осторожно сказала сноха.

— Знаю, — я открыто улыбнулась и взъерошила короткие волосы.

— Только прическа непривычная.

— Да ладно, — я осторожно взяла племянника на руки. — Эй, суровый мужик! Ты тетку-то узнал?

— Узнал, — пробурчал племяш. — Ты чокнутая тетя Миля.

Я расхохоталась, а Ленка покраснела.

— Миля, может, все-таки, поживешь у нас? — торопливо предложила она. Я улыбнулась и отрицательно покачала головой. — Ну, а куда ты?

— Да сниму пока. — Я равнодушно пожала плечами. — Лен, я хоть и изменилась, по-прежнему представляю из себя не самого милого человека.

— Ты мне сестра, — твердо заявила Ленка. Я закатила глаза.

— Лен, я тоже вас люблю. Честно. Но жить вместе и любить — немного разные понятия в данном случае.

— Как знаешь, — сдалась она.

Мы попили чаю, я дождалась Лекса, и в итоге, заночевала у них. Положили меня в гостевой комнате, потом долго укладывали Сережку, потом снова пили чай. Потом разбрелись спать. Я лежала на спине и рассматривала тени на потолке. Я ждала Лекса — знала, что припрется. Так и вышло. Через полчаса скрипнула дверь, и братец просочился в комнату. Я села и похлопала по кровати рядом с собой. Брат сел, рассматривая меня.

— Милька, ты совсем другая стала.

— Надеюсь, ты рад, — хмыкнула я.

— Рад, — серьезно ответил Лекс, и какое-то время мы молча сидели, обнявшись. — Но ты нас, конечно, удивила. И напугала.

— Ну, извини, — развела я руками.

— Фархат тебя искал. — На меня как ушат воды вылили. Я смотрела на брата, ожидая продолжения. — Он прикатил вечером, весь дом перевернул, думал, ты тут. А я-то думал, что ты у него. Готовил там уже все. Если бы ты тогда не смылась от него, ему бы конец настал. Так — пожалел. Зря, наверное.