Коша

Поднимаюсь, чтобы помочь, но никак не могу сообразить, как высвободить хотя бы одну руку из-под не имеющего прорезей для рук плаща, не демонстрируя свою наготу. В итоге гостья, немного просеменив на четвереньках, поднимается самостоятельно, а я ошарашенно застываю, открыв рот. Передо мной, радостно улыбаясь, стоит та самая рыжая милашка из недавнего видения. Теперь при более близком рассмотрении вижу, что она не так уж и юна, как показалось при мимолетном взгляде. Тетеньке явно не меньше тридцати. И она красива той зрелой красотой, которая способна покорить мужчин абсолютно всех возрастов. Во всяком случае, меня она покорила точно. Боюсь только, что она примет меня в таком виде за маньяка-насильника, и, чего доброго, отдубасит шестом, который держит в руках.

Блея и мяукая, кот с козой бегут приветствовать шатенку. Неужели она и есть хозяйка сего райского уголка? Да нет, не может быть. Обнаруженная мною обувь не менее сорок второго размера, а то и сорок третьего. У нее же вон какая миниатюрная ножка.

И чего это она на меня так радостно смотрит? Мне, конечно, приятно. Но неловко как-то.

— Здрасьте, — приветствую гостью легким поклоном.

— Кошенька, ты и правда живой? — прижав руки с зажатым в них шестом к груди и продолжая излучать радость, спрашивает женщина.

На всякий случай оглядываюсь, чтобы убедиться, что за моей спиной никого нет, и шатенка обращается именно ко мне.

— А мне как Карлуша сообщил, будто видел тебя живым и невредимым, — продолжает она, оглядывая меня с ног до головы, словно могла видеть сквозь плащ, — я и не поверила, но все же вызвала тебя. А ты сразу связь и оборвал почему-то. Я чуть погодя снова вызвала, и снова ты не захотел мне ответить. Потом и вовсе вызов перестал проходить. Вот я и решила сама наведаться. Ты уж, Кошенька, извини меня, старую. Я и сама уже как только себя ни корила, что через мою глупость извел тебя Иван, трухлявый пень с муравьями ему в зад. Так значит, не извел он тебя, Кошенька? Радость-то какая! Ой, а бледненький ты какой! Досталось тебе все же, вижу. Да ты отдыхай, Кошенька, сил набирайся. А я пока поухаживаю за тобой. Сейчас вот Машку подою...

— Кхм, э-э-э... Извините, — прерываю словоохотливую женщину. — Я, вообще-то, сюда случайно зашел. Шел по лесу... и зашел. А тут, кроме этих зверюшек, никого нет. Ну, вот как бы и все. Меня, кстати, Георгием зовут.

— Куда? — вперивает в меня большие зеленые глаза гостья.

— Что — куда? — не понимаю я.

— Зовут тебя, Коша, куда?

— Э-э-э... Я — Георгий. Для вас просто Жора, — старательно изображаю должную казаться милой улыбку.

В широко открытых глазах красавицы появляется жалость. Выронив шест, она тянет ко мне руки. Шест падает, ударив по хвосту ужа, который, воспользовавшись моментом, обвил козью ногу, припал к соску и хлещет молоко большими глотками. А коза, зараза, не только не возмущается, а даже глаза прикрыла от удовольствия.

— Что же я, старая, наделала-то? — вдруг начинает заунывным голосом причитать совсем даже не старая шатенка, продолжая тянуться ко мне руками, будто желая обнять, но не решаясь. — Нешто ты, родименький, умишком повредился?

Если это все же не сон, насчет умишка она может оказаться права. Однако я совсем не против ее объятий, и даже делаю шажок навстречу.

Но понимаю, что не смогу ответить, не распахнув свой плащ, и останавливаюсь.

Женщина все же подходит вплотную, слегка коснувшись меня высокой грудью, берет мою голову маленькими теплыми ладонями и пристально смотрит в глаза. Я словно проваливаюсь в зеленый омут ее красивых глаз...

Дальнейшее помню как в тумане.