Дорогами судьбы

Кивнув, Гелла осторожно развернула сверток и едва не замурлыкала: внутри лежали миразские дорожные лепешки. Тонкое сухое тесто скрывало в себе начинку из перетертых с сахаром орехов и сухофруктов, одна такая лепешка вполне заменяла плотный завтрак. Вручив большой кусок лакомства Кире, Гелла до самой остановки ласково жмурилась на почти осеннее солнышко, отщипывая крохотные кусочки и запивая травяным чаем из заботливо подсунутой фляжки. Все это время конь Силена мерно вышагивал рядом с повозкой, а вампир незаметно любовался нежным личиком, покрытым легким загаром, и время от времени рассказывал девушкам что-нибудь интересное о тех местах, где они проезжали. С другой стороны повозки так же мерно шагал конь Сирата, но его хозяин предпочитал хмуриться и молчать.

Трактир встретил их гомоном людей и ржанием лошадей. Из распахнутых ворот выезжали уже отдохнувшие путешественники, исключительно вампиры — они с любопытством смотрели на сидящих в повозке девушек и даже принюхивались, осторожно поворачивая головы — на Стражах красовались начищенные значки. Трактир содержала хозяйка — худощавая вампирша в многослойной однотонной одежде, Гелла рассматривала ее наряд с удивлением: ничего подобного она не встречала. Стражи быстро увели коней в свободные стойла, Сират пошел распорядиться насчет комнаты для девушек, а Силен — на кухню. Кира упорхнула следом за Силеном, прихватив горшок с лягушками, а возле герцогини присела запыленная и, как всегда последнее время, угрюмая Сатра:

— Гелла, — она упорно смотрела в землю, — пообещай мне кое-что.

— Что именно? — насторожилась герцогиня.

— Если меня не станет — присмотри за Кирой.

— Что? — понимая, что воительница не шутит, герцогиня пыталась вспомнить подробности пути и точку отсчета угрюмости названой сестры. И вспомнила — на перегоне у самой границы орков догнал сокол и привычно спланировал на плечо высокому воину. Сокол был крупным, и к его лапке было привязано послание, да не одно. — Кто тебе написал?

Сатра вздрогнула, подняла совершенно несчастные глаза и прошептала:

— Лекарка. У нас есть обычай, по которому просватанная невеста или жена могут уйти вместе с любимым.

— Покажи мне это письмо! — потребовала герцогиня, в ее кошеле вместе со шпильками и гребнем лежал маленький свиток, на котором лекарка записала заклинание 'искры', причем сразу на двух языках. Воительница, пожав плечами, вынула из поясного кошеля тонко шуршащий камышовый лист, а Гелла нашла запись заклинания на кусочке кожи. Вышедший во двор Сират увидел, как две девушки внимательно всматриваются в свитки, а потом воительница, захлюпав носом, обнимает хрупкую человечку едва не до хруста костей и, шмыгая носом, выговаривает что-то похожее на клятву — колючие снежинки на миг окружают девушек ореолом и тотчас впитываются в кожу.

Подойдя ближе, он услышал:

— Пока ты не доберешься до места, которое сможешь назвать своим домом.

Морозные иголки пробежали по спине блондина — кажется, формулировка была ему знакома. Гелла благодарно кивнула и, утерев выступившие сентиментальные капли, в свою очередь обняла воительницу. Расслабившаяся Сатра ощутила присутствие мужчины и повернулась к вампиру:

— Доброго дня, лерд, скажите, можно нам где-нибудь переодеться? — воительница сверлила вампира подозрительным взглядом: что он успел услышать?? Слух вампиров не уступал тонкостью слуху орков.

— Да, леди, ваша комната вас ждет, обед через полчаса, — Сират элегантно склонил голову и протянул девушками руки, но Сатра, фыркнув, спрыгнула с повозки сама и сняла замешкавшуюся в растерянности Геллу и потянула ее к трактиру:

— Благодарим вас за любезность, лерд Сират, — только и успела проговорить герцогиня.

Разбудил Тироса странный царапающий звук, он нехотя поднял тяжелую голову и плеснул в лицо водой из стоящей рядом в ямке фляжки. Подле купола стояла прелестная юная девушка в простом белом платье. Наивные голубые очи смотрели трогательно и беззащитно, а толстая коса змеей сползала до талии. Ошеломленный герцог приподнялся на ложе и взглянул на солнце — судя по всему, он проспал часов восемь, и купол будет прикрывать полянку еще три-четыре часа. Звук повторился — оказалось, что прекрасная селянка скребет поверхность купола толстой веткой. Герцог отрицательно покачал головой, раздумывая, куда бы ему уединиться, но тут проснулся и принц. Выглядел Калабриан гораздо лучше: купол защищал и поддерживал всех, кто находился внутри. Увидев девушку, Кэл побледнел и сказал Тиросу:

— Это та тварь, что держала меня в своем логове.

— Часа три можно не волноваться, купол ее не пустит, давай поедим и решим, что будем делать. И кстати кто она?

— Не знаю, — принц крепко потер лицо руками, разгоняя сонную одурь, и потянулся к кружке с водой, протянутой герцогом.

— Она сказала, что нашла меня на болоте и будет лечить, но после ее лечения я был слабым, как котенок.

— Хм, — герцог задумался, вороша угли и подкладывая тонкие ветки из загодя собранной кучи хвороста. — Возможно, какая-то нежить, поэтому купол и не трогает: он сразу снимает личины.

Амиран присоединился к молодым людям и начал вынимать из мешка продукты для раннего завтрака. Немного сухарей, копченое сало и любимый наставником чеснок. Герцог, покопавшись в своем мешке, вынул пакетик с прозрачными лепестками мармеладных слив и, сделав над ними пару жестов, протянул принцу:

— Ешь, Кэл, тебе надо восстанавливаться.

Принц странно хмыкнул и нехотя начал жевать аппетитные липкие ломтики, глядя, как Амиран размешивает вчерашнюю кашу над огнем. Оруженосец встал последним, но двигался вполне бодро, и синяки под глазами почти сошли; герцог отметил это, продолжая насыпать в котелок травки и ягоды для бодрящей заварки. Подкрепившись и уложив дорожные мешки, стали думать, что делать с девушкой, все еще бродящей вокруг купола.

— Куполу осталось чуть больше часа, а тварюшка, похоже, разумна и может кинуться — только за кем-то одним. Если бы точно знать, кто она, — промолвил герцог. — Пара заклинаний у меня в памяти есть, но они разные и для разной нежити.

— Ваша Светлость, — робко произнес ломкий юношеский голос, — это навка, в книгах их навью зовут.

Герцог, наблюдавший за передвижениями девушки, резко повернулся к парню:

— Откуда знаешь?

Парень немного смутился, но ответил твердо:

— Я с Северной границы, там много болот, и такие часто встречаются, она за Их Высочеством пришла, попробовала уже и не отвяжется. Но если убьем — силы могут вернуться.

— Хм, — герцог в очередной раз подумал о мудрости Ее Величества, которая приставила паренька к наставнику принца. — А как их у вас убивают??

— Ловят и сжигают, если колдуна поблизости нет.

— А если есть??

— Колдун ловушку делает и, пока навь неподвижна, веревку с нее снимает и все: душа уходит, а тело прахом становится.

— Веревку? — удивился принц.

— Навки — это жертвы, принесенные людьми; ритуалом душа привязывается к капищу или идолу и не может уйти. Она такая вот и была, когда ее связали и в лесу оставили, — оруженосец кивнул на красавицу, усевшуюся возле купола на корточки. — Если ту веревку снять — сама уйдет.

Принц и герцог переглянулись:

— Попробуем?

— Надо, тебя ветром шатает, мне Ее Величество голову оторвет, как только тебя увидит.

— Как ловить-то будем? — вздохнул наставник. — Она, поди, сильная.

Ивэн, потупившись, подсказал:

— У нас колдун навку в землю ловил, а потом уж веревку искал.

Тирос покопался в кошеле, перебрал амулеты и украшения и, наконец, кивнул:

— Могу попробовать, но факелы держите наготове!

Вскоре купол легонько замерцал, потом покрылся молочной туманной пленкой и, мигнув еще пару раз, исчез. Девушка в два прыжка подобралась к мужчинам и, сверкнув алым огоньком в глазах, протянула руки к принцу, но тотчас земля у нее под ногами провалилась, и она оказалась до пояса в яме, которая тут же и схлопнулась. Тогда, взвыв, навь потянула в сторону Кэла удлиняющиеся худые руки с тяжелыми даже на вид желтоватыми когтями, но подскочивший Ивэн стянул их петлей и быстро обмотал, не слушая горестного воя.

— Где может быть веревка? — крикнул Тирос, с факелом наготове приближаясь к бьющемуся в яме чудищу.

— На шее! — крикнул в ответ Ивэн, приматывая веревку к дереву. Навь же, не сводя своих алых глаз с принца, вдруг обернулась хрупкой голубоглазой красавицей и принялась нежным голосом умолять принца подойти к ней, помочь, спасти...

Калабриан словно во сне поднял ногу, чтобы сделать шаг, и был сбит на землю наставником, а Тирос, подобравшийся к нави сзади, уже пилил своим мечом веревку, больше похожую на просмоленный морской канат. Меч хрустел и крошился, но веревка помалу поддавалась, а Амиран уже сидел на бьющемся в траве принце. Наконец, последние волокна веревки поддались, и навь, странно вывернув голову — так, словно у нее была сломана шея, — глянула тающими голубыми глазами в глаза герцога и осыпалась кучкой праха и полуистлевших костей. Принца заколотило сильнее, Амиран приник к нему всем весом, удерживая воспитанника, и наконец, закричав от боли, наследник престола обмяк. Тирос потрясенно оглядел останки нави, а подбежавший Ивэн ткнул в яму факелом:

— Нужно очистить огнем, Ваша Светлость, чтобы к принцу вернулись силы.

— Хорошо, давай разведем нормальный костер и спалим все.

— Веревки тоже, — кивнул Ивэн, — и... — мальчик замялся, — хорошо бы Его Высочество переодеть.

— Ты прав, молодец, давай посмотрим, что у нас есть в мешках.

К тому времени, как костер над местом упокоения нави разгорелся, Амиран раздел принца, тщательно обтер его чистой водой и по настоянию оруженосца — вином. Принц оставался бессознательным, но к щекам вернулся румянец, и дыхание было спокойным. Подумав, герцог смочил губы принца харранской настойкой, и вскоре принц очнулся, жалуясь на головную боль. Напоив Его Высочество остатками утреннего отвара из фляжки, путешественники быстро собрали вещи и тронулись на поиски тракта; солнце едва перевалило за полдень, и терять еще день не хотелось.

А вечером, ночуя на обочине наконец найденного тракта, герцог в осторожных выражениях высказывал леди Суонси благодарности за сообразительность и, светлея лицом, расспрашивал о ее каждодневных трудах. Ответ пришел быстро, и принц странно спокойно наблюдал за тем, как его друг читает послание, а затем прячет его в карман для метательного ножа на груди.

— Осуждаешь? — спросил герцог.

— Нет, любуюсь, никогда не видел тебя таким.

— А я никогда не встречал такой женщины, стойкой, верной и... — Тирос замешкался, подбирая верный эпитет.

— Теплой, — закончил за него принц. — Все верно, друг, если эта леди вносит в жизнь окружающих столько внимания и заботы, и если это то, чего тебе не хватало, я буду только рад выпить на вашей свадьбе.

— Ты не шутишь?? — Тирос изменился в лице и начал тревожно вглядываться в глаза друга.

— Нет, не шучу; побывав на краю смерти, бесславной и безобразной, я понял, что не успел сделать очень многое, даже не заглянул в глаза любимой, да и вообще... — принц помахал в воздухе кистью, показывая, как много ему захотелось успеть в этой жизни, потом оторвался от созерцания небольшого костерка и, глядя другу в глаза, произнес: — Я очень рад за тебя и за леди; надеюсь, вы примете мои извинения и подарок на свадьбу.

— Непременно! — герцог успокоился и вложил в сундучок изысканно вырезанный красноватый лист, сорванный с ближайшего куста.

— Скоро осень, — пробухтел наставник, кутаясь в плащ. — Пора, господа, теплую одежду прикупить, да и сапоги добрые взять где-то надо.

Принц покосился на свои ноги в теплых носках, но без обуви — сапожки пришлось сжечь вместе с одеждой — и спросил в ответ:

— Сколько денег у нас осталось??

— Не так мало, — ответил герцог. — Большая часть, конечно, была на твоей лошади, но я в Сарриане прихватил кошель и думаю, у Амирана тоже кое-что осталось; другое дело, что купить хорошие вещи сможем либо в большом городе, либо на ярмарке, а до ближайшего городка три дня пути.

— Значит, завтра ищем лавку или трактир и покупаем самое необходимое, а уж потом по случаю купим остальное в городе или на ярмарке. Амиран, составь список с учетом оруженосца и сбруи, все равно придется еще коней покупать.

Определившись с планами на следующий день, путники улеглись спать, только Амиран остался у мерцающих углей: вдоль тракта, случалось, двигались не только мирные путешественники. Ворча и посматривая по сторонам, старый гвардеец составлял список покупок, а заодно приглядывал за котелком с горячим взваром на утро.

Гелла ела за столом рассеяно, почти не обращая внимания на то, что лежит в тарелке, ее мысли были заняты письмом, которое получила Сатра.

'Просто милость богини, что лекарка записала для непонятливой ученицы заклинание, и Гелла не потеряла маленький свиток! Ну как Сатра могла так долго молчать?! Да и сама хороша — чего стоило расспросить названую сестру вместо того, чтобы ловить нежные взгляды вампира!' — от возмущения Гелла пыхнула носом и одним движением разломила аппетитную котлетку, политую странным зеленым соусом.

В письме, принесенном соколом для воительницы, в очень хитрых выражениях сообщалось, что ее возлюбленный умирает и зовет ее проститься, а также просит не исполнять их обычай, мол, Сатра еще только невеста, а не жена.

Для постороннего человека письмо показалось бы формальным перечислением событий в стане, но зная Сатру, Гелла содрогалась — только обещание съездить ко двору короля вампиров остановило воительницу от немедленного исполнения смертельного ритуала. Герцогиню просто колотило от ужаса — ведь она могла потерять названую сестру из-за чьей-то жестокой прихоти! Поэтому, почти игнорируя вкусный ужин, она пыталась вычислить автора письма. Конечно, ей не были знакомы и половина орков в становище, но ведь не всякий орк знал Сатру настолько хорошо, чтобы написать подобное письмо. Рассеяно подкрепившись и не отыскав подходящих образованных и злодейских личностей в своих воспоминаниях, Гелла отправилась к повозке проверить своих лягушек — она взяла за правило хотя бы полчаса в день посвящать им, так как иначе разноцветные певуньи чахли и теряли цвет. У горшка обнаружилась вездесущая Кира, она с таким озадаченным видом заглядывала внутрь, что Гелла по инерции испугалась и заторопилась:

— Что случилось??

— Посмотри сама, — Кира отодвинулась от емкости, и Гелла увидела, что края горшка покрыты мелкими пузырчатыми шариками в радужной пленке.

Благодаря активной Кире перед отъездом в горшок заглянул каждый вампир, которому случилось в то время быть в трактире. И все твердили одно: лягушки размножаются!! Гелла, сидящая на повозке подле горшка, уже устало потирала тонкими пальцами виски, когда толпу любопытных разогнал разгневанный Силен. Раздувая тонкие ноздри, он желчно поинтересовался, почему Стражи не выполняют свои обязанности по охране почетных гостий, а когда толпа разошлась, велел одному из Стражей принести кувшин с напитком из только что поставленной на другой край повозки корзинки. Гелла, выпив душистого отвара, как всегда расправила плечи и тут же мысленно себя побранила — к такой заботе легко привыкнуть, а Силен не нянька и вечно с нею не будет. Сират подал сигнал к выезду, и Стражи привычно усадили девушек в седла. Сатра вновь хмурилась, но уже по другой причине — как и Гелла, пыталась вычислить того, кто написал коварное письмо. Проезжая мимо герцогини, воительница вопросительно подняла бровь и получила в ответ легкое покачивание головы — никаких догадок и предположений у Геллы не было.