Маэрс-сити. Рождение охотника

Где-то в высотках живут маги, а в самом центре, в Синем Доме, проходят собрания семи Глав — семи гильдейских глав, правящих Маэрс-Сити и Городского Совета.

А в центре этого котла, безумного, хаотического варева из денег, власти, машинных гудков, телефонных звонков, продажного женского смеха, криков, выстрелов, заглушенных приставленной к дулу подушкой, скрипа высверкнувшего лезвия ножа-бабочки, тихого шепота страшных заклинаний, интриг, блеска драгоценных камней, хруста банкнот и неумирающего, пропитанного сигаретным дымом и дешевым виски блюза, лежал Джоли, искавший своих родителей. Как и любой другой приютский. Как и любой другой сирота, пока еще не понявший, что он не нужен этому миру. Пока еще не понявший, что и мир, по сути, не очень-то нужен ему самому.

Нет, не жалейте малыша Роджерса. Он просто не поймет вашей жалости. Если вы протянете ему конфету, он ловко запустит руку вам в карман и вытянет бумажник. Забрав угощение, воспитанно поблагодарив и возможно даже пустив щенячью слезу, мальчик скроется за углом и будет, жуя конфету, считать вас дураком.

Нет, не жалейте Джоли. В Маэрс-сити вообще никого не жалейте. Разве что только небо. Где-то там, застрявшее между бесконечным космосом и землей, оно оказалось заслонено сотнями небоскребов. И теперь, чтобы полюбоваться его бескрайней синевой, человек должен вскинуть голову до хруста в шейных позвонков. Редко кто находит даже минуту на подобное. Жалейте небо, не жалейте людей.

Не жалейте продажного фараона, готового закрыть глаза на педофила, если у того есть крыша в одной из банд. Не жалейте судью, для галочки отправляющего на рудник невиновного, коему не посчастливилось вызвать неудовольствие сильного. Не жалейте мага, перешагивающего через протянутую в мольбе руку нищего бродяжки. Не жалейте никого — вас обманут, предадут, оболгут и отнимут последнее.

Вы живете в Маэрс-сити, это не Атлантис, не Эвалон, не Эльдорэйдо — ни один из иных мифических городов, построенных волшебниками. Нет, это настоящий Город Магов. Чертова задница, дьявольская дыра.

— Не отдам!

Джоли вынырнул из полудремы и, приподняв шляпу, осмотрелся. У подножия холма, где он лежал, загоралась драка. К своим семи годам Джо успел побывать во многих заварушках, а пару раз испытал голод стали, жадно пожиравшей податливую плоть. Шрамы от ударов навечно запечатлелись на пока еще детской фигуре.

— Слышь, шусеныш, а ну отдай!

Рослый парень, кажется — Роббин Пэри толкнул мальчугана, чуть старше, чем Джо. Тот упал на землю и Роджерс заметил, как мальчик сжимает в руках яблоко. Не то червивое, гнилое, которое можно по воле случая и удачи стянуть на кухне у сварливой поварихи Эльзы. А настоящее. Красное, почти глянцевое, сочное яблоко. Такого Джо не ел ни разу в жизни.

— Тебе хваталки сломать, блин?!

А это был Блин — одна из шестерок Пэри. Приземистый четырнадцатилетний старшак, чьи кулаки больше походили на небольшие гирьки. Надо отдать должное, они были не только пухлые, но и тяжелые.

— Блин, мелкие внатуре оборзели.

Как не трудно догадаться, прозвище коротышка получил благодаря неисчерпаемой любви к слову "блин". Каждая фраза шестерки либо начиналась, либо заканчивалась этой нехитрой конструкцией.

— Бей его! — крикнул кто-то из оставшихся двух прихлебателей, чьих имен или прозвищ Джоли не знал.

Старшие накинулись на сжавшегося паренька. Они были щедры на удары ногами, приходившиеся по рукам, сжимавшим яблоко, бокам, голове и ступням. Мальчишка стойко выдерживал побои и лишь редкий хрип срывался с его разбитых, окровавленных губ.

Джо, не долго думая, вскочил и помчался в сторону дерущихся. Не обращая внимания на то, что противник превосходил числом, был в два раза больше, в четыре раза сильнее и во столько же старше, Роджер взмыл в воздух и с силой ударил Блина двумя ногами в спину.

Коротышка перелетел через лежавшего мальчика и проехался лицом по земле. Роджер с ухмылкой смотрел на кровавую лужу, расплывавшуюся под головой Блина. Чья-то наглая, противная харя, даже после бинтов и йода станет еще более омерзительной.

Драка на миг замерла.

Старшие обернулись и с неверием уставились на паренька, вставшего в некое подобие боксерской стойки. Ни капли страха не отразилось в ярких, голубых глазах. Но не стоит заблуждаться и тешить себя надеждой, что Джоли — подрастающий герой.

Черт возьми, Джо как никто другой знал, что такое страх. Как боялся он, когда в приют заходили сектанты, извращенцы или торговцы, чтобы купить какого-нибудь неудачливого ребенка. Как боялся он, что кто-нибудь в городе просто от нечего делать покалечит босяка. Как боялся он грозы, сопровождающей летние месяцы. Джоли боялся так многого, что проще было перечислить, что не вселяло трепет в душу паренька.

Впрочем, Роджерс знал и как сердце бьется чаще, когда впереди стоит враг. Знал, как голову дурманит пьянящее желание поскорее схватится с противником и бить, колотить, кусать, пока не будет одержана победа. Знай Джо, что такое "адреналин", он обязательно сказал бы что впитал его с прокисшем молоком, разбавленным водопроводной водой.

— Ты допрыгался, Бэмбифэйс, — сплюнул Пэри. — Ломай его!

Вперед рванул какой-то уродец, которому неудачно сшили заячью губу. Джо поднырнул под выставленный кулак и с оттяжкой врезал старшему ногой в пах. Парень согнулся, рухнул на колени и вывалил на землю завтрак.

— Мелкий ублюдок, — прохрипел босяк, лицом упавший в собственную рвоту.

— Лупи по шарам — выигрывай махач, — усмехнулся Джо, смахивающий на боевого котенка. Процитировав одного из любимых книжных героев, Роджерс не спешил нападать.

— Ты покойник!

Не успел Пэри прорваться к Джо, как получил мощный удар под колено. Мальчишка, сжимавший яблоко, вытер кровь и второй раз пнув Роббина, встал рядом с Джо. Роджерс не знал, боится ли драки обладатель яблока или нет. Ему было плевать.

— Эй! Наших месят!

Даже после этого крика Джо не отступил бы и на дюйм назад. Первый закон Литтл-Гардена — дерись или заткнись. Начав драку, нельзя идти на попятную — посчитают трусом. А если посчитают трусом, то потеряешь уважение. Уважение, пусть и в такой извращенной форме, было тем немногим, чем могли обладать приютские сироты.

Вскоре к драке присоединились еще трое. И, что самое печальное — не на стороне Джо и яблочного короля. Старшие ухмылялись, напоминая собой карикатурных гиен. Скалились, смеялись, гоготали, разве что не выли. К ним присоединился и Блин, на чьей роже красовались длинные, глубокие царапины. Из носа коротышки текли споли. Джо скривился.

— "Слабак" — подумал парнишка, а вслух сказал. — Переростки безмозглые...

И тут же Роджерс увернулся от прямого удара в голову и, вновь поднырнув под руку, собирался провести свой коронный удар в пах, но наткнулся на скрещенные колени. Блин, наученный горьким опытом подельника, язвительно ухмыльнулся, но тут же побледнел, потом позеленел, а мгновением позже и вовсе рухнул на землю, повторяя участь все еще ноющего от боли уродца. Джо попросту согнул ногу в колене и ударил пяткой.

— Гнида! — разве что не хором крикнули старшие.

Началась драка, больше похожая на Спэртанское побоище. Вот только вместо трех сотен Спэртанцев — всего два мальчика, пропускающих удар за ударом, покрываясь кровью, потом и грязью.

Джоли вертелся словно ловко запущенный волчок. Он все попытался дотянуться до самых болезненных точек — солнечного сплетение, колена и паха. Руки мальчика были слишком коротки, ноги тоже. Старшие буквально давили массой, пользуясь тем что успели родиться раньше двух пискляков. Их удары сильнее, руки длиннее, а кулаки больше. И все же ребята сражались подобно загнанным в угол котам, против которых выступила целая стая дворовых псов.

Удары сыпались, сливаясь в единое полотно боли. Любой домашний мальчик уже давно бы упал на землю, съежился в комочек и начал бы звать маму с папой. Что ж, слава богу, что Джоли Роджерс не был домашним мальчиком.

Падая, поднимаясь и не давая себя придавить, мальчик сверкал кровавым оскалом, из которого уже выбили несколько зубов.

Удар за ударом, пинок за пинком. Главное попасть, главное ударить — неважно куда и неважно что будет с врагом. Кому-то сломали руку, иной лишился глаза. Драки сирот — это свалка голодного, злобного зверья, стремящегося излить накопившуюся ненависть на другого.

В какой-то момент сверкнуло дешевое, побитое ржавчиной, лезвие ножа-бабочки. Роббин, выставив "перо" перед собой, оскалился словно шавка, довольная сделанной пакостью. Джоли неловко шагнул назад. На лбу выступила испарина.

Все в приюте и ближайших окрестностях знали, что Пэри без тормозов. Однажды, по слухам, он перерезал глотку какому-то бездомному бедняге просто за то, что тот слишком противно пах. К слову — Роббин и сам вонял нещадно.

С каким-то мало понятным криком малолетний бандит рванул вперд. Рука дернулась в неумелом, но отчаянном и быстром выпаде. Раздался свист, а Джоли действовал как ему велело тело, а не разум.

Мальчик плавно отошел чуть в сторону, а затем, резко перенеся центр тяжести ближе к пояснице, качнулся словно упавший осенний лист. Всего одним движением переместившись к Пэри, оставляя стальное жало за спиной, Роджерс обхватил опорную ногу Роббина и рванул на себя. Бандит мешком свалился на землю. Громкий, резкий хрип вырывался из глотки, и враг принялся судорожно втягивать столь необходимый ему воздух.

Пока Пэри задыхался, Джо ударил того лбом прямо в кончик уродливого, перебитого в нескольких местах носа-картошки. Брызнула кровь, в том числе и на лицо Джоли. Тот не обратил на это ни малейшего внимания.

Заломив руку Роббину, Джо сам не понял, как выхватил нож и приставил его к горлу поверженного старшего.

Драка стихла. Даже стоны и всхлипы самих побитых и покалеченных и то куда-то исчезли. Паренек, чья шляпа уже давно покоилась среди дорожной пыли, слышал лишь как бьется сердце. Не свое, нет-нет, — чужое. Джоли отчетливо слышал и ощущал ритм жизни Пэри. Жизни, которая в данный момент находилась в его руках.

Горло дрожало. Кожа, в месте где её страстно ласкал ржавый нож, покрылась мурашками. Что-то нашептывало Джоли, что-то обхватило его руку и давило нож все ближе и ближе к жирной, синей артерии. Роджерс уже почти забылся в этом чарующем шепоте, как Пэри закричал.

Роббин кричал со всей отчаянностью и безысходностью существа, осознавшего что находится в тесных объятьях костяной леди. И этот полный животного ужаса вопль подействовал на Джоли лучше, чем ведро холодной воды или хлесткая пощечина.

Джоли, испугавшись сам себя, выронил нож и плюхнулся на задницу. Мальчик судорожно втягивал воздух, пытаясь унять дрожь в конечностях и тошноту, подступающую к горлу. Пэри же, воспользовавшись моментом поступил так, как поступил бы любой иной бандит на его месте. С криками о месте, он побежал куда-то в сторону. За ним ринулись и побитые шестерки, цедя самые мерзкие и грязные ругательства.

Джо смотрел на свои руки и постепенно успокаивался. В конце концов — Роббин сам виноват. Джо вовсе не какой-нибудь сумасшедший маньяк, он просто... просто...

— Спасибо, — прохлюпали рядом. — Помог.

Парнишка, весь побитый, с заплывшим левым глазом, выбитыми зубами и буквально разорванной нижней губой плюхнулся рядом. Джо усмехнулся, но по такой же зеркальной усмешке понял, что и сам выглядит не лучше. Впрочем — к черту. Они только что отметелили банду старших. Уже к вечеру об этом узнает весь приют, а к завтрашнему утру — половина Литтл-гардена.

— А с чего ты взял, что я тебе помогал? — оскалился Джо, поднимаясь на ноги. — Отдай яблоко!

Мальчик вскочил и не раздумывая более ни секунды, врезал Джоли. На багровой от крови земле загорелась новая драка.

* * *

Мальчишки, больше похожие на свиные отбивные, сидели спина к спине. У кого-то был сломан палец, у другого вывихнута челюсть. Так или иначе, не надо быть гением, чтобы понять, что с такими ранами в приюте лучше не показываться. Управительница — мадам Легвин, сперва, конечно, вызовет костоправов. Но когда те выполнят свои обязанности, то хозяйка накажет драчунов так сильно, что лучше уж и вовсе прямо здесь подохнуть.

Солнце клонилась к западу, стремясь поскорее скрыться в теплых водах бескрайнего океана. На востоке, где черное покрывало закрывало небесную синеву, зажигались первые звезды. Их холодный, бесстрастный свет ласкал уставшую от зноя землю. Скоро покажется и луна.

Джоли отвернулся — он никогда не любил звезд.

— Меня зовут Кэвин Брикс, — прохрипел "яблочный король".

— Джоли. Джоли Роджерс.

— Какое-то это...

— Только посмей сказать, что это девчачье имя! — через силу рявкнул Джо, потому как ворочать языком было банально больно.

Кэвин усмехнулся и сплюнул алую кровь. Та мигом смешалась с багровыми вишенками, коими стали комки пыли.

— Я хотел сказать — пиратское.

Джо задумался. Пират... А ведь звучит. Джоли Роджер — пират и гроза Литтл-гарден сквера. Черт, еще как звучит!

— Будем дружить? — спросил Джоли.

— Конечно, — не задумываясь ответил Брикс.

Джоли улыбнулся бы, не будь ему так больно. Говорят, что нет крепче той дружбы, что родилась из столь же крепкой драки. Что ж, у него будет время, чтобы проверить эту присказку.

— Держи.

На разбитые коленки упало сочное, глянцевое, красное яблоко. Новоявленный пират чуть не захлебнулся слюной, но сдержал порыв немедленно схватить фрукт и спросил:

— А ты?

— И я.

С этими словами Кэвин покопался в широких штанах и достал из кармана второе, точно такое же яблоко.

Мальчики, подражая старшим, чокнулись фруктами и дружно вгрызлись, а потом застонали от боли. Так заканчивался тот знаменательный день.

955 г, Арбиген, Маэрс-сити, старая церковь

Зашипев, Джоли грозно зыркнул на отца Юджина, но тот полностью проигнорировал волчий взгляд и продолжил бинтовать разбитые костяшки. Кэвин, сидя у чуть покосившейся кафедры, ехидно поглядывал на друга и грыз привычное яблоко. Джо был уверен, что Брикс просто издевается над ним.

Четыре года назад, когда они сдружились, мальчикам нужно было придумать как отвадить старших от мести. А ведь надо быть полным идиотом, чтобы понадеяться, что бандиты не отомстят. И тогда Джо придумал план. Дьявол, план был гениальным как полотна Леонардо и простым, что твой цент.

Роджерс, обливаясь горькими слезами, решил отдать яблоко Роббину. Правда перед этим он добыл червяка и позволил тому прогрызть себе дорогу к сердцевине фрукта.

Увы, благодаря судьбе, управительнице, надоедливым девчонкам и банальной неудаче, Джо случайно сам взял червивое угощение. Какого же было его удивление, когда откусив здоровый кусок, он обнаружил собственную подлянку. А если быть точным — её половинку. После того случая, Роджер не мог не то что есть яблоки, а даже смотреть на них.

— Ты же понимаешь, что насилие это не выход? — мягкий, увещевательный голос Юджина всегда успокаивал бесшабашного сухопутного пирата. Этот случай не стал исключением.